скачать книгу бесплатно
– То же, что и вы.
«Трезвонь, моя ласточка, в колокол неба трезвонь…»
Трезвонь, моя ласточка, в колокол неба трезвонь.
Горит над холмами последнего солнца огонь.
Не ты ли накликала позднюю эту зарю?
Не я ли с землею псалмами сейчас говорю?
Зачем тебе вечером вздумалось плакать и петь?
Дано ли сгореть нам? Дано ли беду претерпеть?
Трезвонь, моя ласточка, в колокол солнца трезвонь.
В полнеба над нами горит – не сгорает огонь.
Огонь
За огнем нужен глаз да глаз.
(Г. Петров)
Он лижет темноту,
Сырую осень пьет,
И, рыжий брат коту,
Мурлычет, словно кот.
На детский смех и шум
Зови его в дома,
От одиноких дум
Не дай сойти с ума.
Чтоб дров никто другой
Не наломал ему,
Чтоб он не стал слугой
Недоброму уму.
* * *
«Стали травы невмочь опасны…»
Стали травы невмочь опасны
Блёсткой крупчатого стекла.
Сухостоя пожаром красным
Небо выжжено добела.
Глинозём под ногой коричнев
От окалины торфяной,
И прогорклый туман столичный
Неотступно спешит за мной.
Что с тобою, земля родная,
Шестикрылый мой серафим?
Что не греешь меня, стеная,
Пухом выщипленным своим?
И, нахохлившись сиротливо,
Отходную мне не поёшь…
От меня ли, седой, как ива,
Запоздалой подмоги ждешь?
«Из вечерних газет, с голубого экрана…»
Из вечерних газет, с голубого экрана,
Из эфира – на долгих и кратких волнах —
Узнаем мы про смерчи и про ураганы,
И про то, что ничья это, в общем, вина.
Никого о беде не допросят с пристрастьем,
Потому что стихийная это беда:
Просто чье-то красивое умерло счастье,
И не будет возмездья тому и суда.
Может, все же подумаем вместе, дружище,
Почему нам и небо, и ветер – враги?
Может, слишком недорого платим за пищу?
Слишком легкие носим с тобой сапоги?
Может, времени жалко пуститься в дорогу
И руками чужую беду развести?
Почему мы не рвемся, скажи, на подмогу?
Почему не хотим и не можем спасти?
Где тот час, охладивший и сердце, и разум?
Затянулся привал на дорогах каких?
И каким дезертирским, предательским лазом
Улизнули мы от назначений людских?
Это место и час мы прохлопали, что ли?
Паралич неотступен – кричи, не кричи…
Кто спасет нас теперь от недуга безволья,
От удушья, какого не лечат врачи?
И безмолвствует совесть, и тратится время
На досужих теорий мечтательный хлам.
Да неужто мы вышли не теми, не теми,
Кем замыслил нас Доброжелательный к нам?
Совесть
Мой маленький солдат с повадкой командира,
Придирчивый, как черт, заносчивый, как нож,
Молитвами моей отчаявшейся лиры
Из мертвых воскрешен, ты под боком живешь.
Когда-то был в строю ты первым забиякой —
В строю моих надежд, отваги и добра.
Залёгших под огнем ты подымал в атаку,
И крепости с тобой мы брали на ура.
Проклятье той шальной, изверившейся пуле
У некой высоты, где шел неравный бой,
Где все мои стихи в почетном карауле,
Бездейственно скорбя, застыли над тобой.
Не я с тех пор в боях, не я в окопах мерзлых.
Грустнея день за днем живу, полужива…
Стихи мои ползут на медленных полозьях,
Под снегом седины дубеет голова.
Мой маленький солдат, ты ожил наконец-то!
Но как твое лицо жестоко и темно.
Берешь ты на прицел мое больное сердце,
Разбойником лесным стучишь в мое окно.
Ты бродишь вкруг меня звериными тропами,
И вот уж я костер охранный развожу…
Что может быть страшней, когда возьмется память
Расстреливать покой, которым дорожу?
И все ж не уходи, моя живая совесть.
В обличии любом броди невдалеке…
Гони меня вперед, пускай в снегу по пояс,
От вечной немоты пускай на волоске.
Памяти Аттилы Йожефа
1
Есть боль, с которой человек не может
Добром покончить и остаться добрым.
Я не нашла твоей могилы, Йожеф,
Не прочитала надписи надгробной.
Пойду направо – опускают ветви
Шуршащую завесу листопада.
Пойду налево – ослепляют светом
Серебряные луны винограда.
Меня вязало кружево акаций, —
Едва порву его тугие узы,
Как мне велит подальше убираться
Внушительный початок кукурузы…
А может, это ты вселился, Йожеф,
В зерно початка, в гроздья винограда
И говоришь мне ласково: – Не можешь
Меня найти? Не можешь – и не надо!
Ты столько раз меня звала на помощь,
И совершалось воскрешенья чудо, —
Не запирай дверей сегодня в полночь…
А здесь я только прах. Ступай отсюда!
2
Была веселость твоя бродягой,
Такой неграмотной и беспечной…
Ты ей совал подписать бумагу —
Мол, буду, милый, с тобою вечно.
Свой крестик ставя на слове пышном,
Она глядела с немым вопросом
И вдруг становилась вином прокисшим
И отсыревшею папиросой.
Тогда отпускал ты ее со вздохом,
В худых сандальях, с пустой котомкой…
И люди к тебе относились плохо,
Считая, что ты их подводишь в чем-то.
А ты печаль принимал в объятья,
Чтоб с нею об руку в поле выйти,
Где поделить не умели братья
Клочка земли без кровопролитья,
Где выли тощие оголтело,
Усмешки жирных не замечая,
И там пытался исправить дело
Жестоким словом своей печали.
И если тебе удавалось это,
Звенел в лесах соловьиный голос, —
И это с дальнего края света
К тебе бежала твоя веселость.
Твоя наивная, молодая,
С пустой котомкой, в худых сандальях,
Повинным сердцем не осуждая
За то, что дружбу водил с печалью.
3
Где спорит в потемках с горою гора,
Формует алмазы земная кора.
Неравные камни лежат в глубине,
Различны по сорту они и цене.
Одни в абразивный спрессуются круг,
Другие украсят запястия рук,
А третьи – внушительной величины —
Заполнят секретные сейфы казны.
Исчислено, взвешено и учтено,
Народы алмазное кормит зерно.
Но редко, быть может в столетие раз,
Являет земля уникальный алмаз:
Глядят из высокой его глубины
Могущество солнца и скромность луны.
Об этих алмазах – легенд ворожба,
