Двоевластие

скачать книгу бесплатно

Но, плевел сумев отделить от зерна,
Ты прятал лишь тех от жандармского глаза,
Кому безоглядно Россия верна.
Ну что ж, коли так, моя вещая небыль,
Гости, сколько хочешь, в моей стороне…
Вот шпиль золотой упирается в небо,
И вечный кораблик плывет по луне.
Здесь сфинкс загадает загадки простые
И сказку расскажет тебе перед сном,
А бронзовый всадник, чье имя – Россия,
Попотчует, что ли, французским вином.

Донный свет

В ночь на 9 мая 1945 года

Накануне конца той великой войны
Были вешние звезды видны – не видны
За белёсою дымкою ночи.
В полусне бормотал настороженный дом,
И морзянкой стучала капель за окном:
Вопросительный знак, многоточье…
Ветер в трубах остылых по-птичьи звучал,
Громыхал ледоход о щербатый причал,
Пахло сыростью из подворотен,
А луна, словно сталь, и темна и светла,
По небесной параболе медленно шла
И была, как снаряд на излете.

«Портрет, сухим бессмертником увенчанный…»

Портрет, сухим бессмертником увенчанный,
За окнами – вечерняя река.
Мне старая рассказывала женщина
Про мужа своего, фронтовика.
– Обманутый он жил, да не обманутый,
Не охнувший ни в яви, ни во сне;
И грех мой был, да сплыл, не упомянутый,
Как лунная дорожка на волне.
Ответа от неверной не потребовал,
Простил меня прощеньем непростым.
Ох, знал родной, луна была серебряной,
Венчальное колечко – золотым.

«Прощённое грехопадение…»

Прощённое грехопадение.
Двузначная доброта.
Не более и не менее,
Как слабый удар хлыста.
Не крикнуть осатанело
И к милости не воззвать.
Ударь побольнее тело,
Чтоб душу уврачевать!

В чужой избе

Избу чужую на сезон
Снимаю нынче летом,
Жену когда-то выгнал вон
Мужик из хаты этой.

С тех пор он малость не в себе,
Весь год живет в сарае.
Одно понятье об избе —
Изба моя сырая.

Стоит погода черт-те что,
И ветер у колодца
Деревья гнет и ломит то,
Которое не гнется.

Когда же молния в окне
Запляшет бесновато,
Идет непрошено ко мне
Смурной хозяин хаты.

Чинит пристрастный мне допрос,
Честит гулящей бабой,
И красный свет с его волос
Дождем стекает на пол.

Велик и грозен, словно Бог,
Стучит сукастой палкой,
И вдруг осядет на порог,
Беспомощный и жалкий.

Я не гоню его взашей,
Терплю его приходы.
Из перекошенных траншей
Его безумье родом,

Из немудреного вранья
В ее коротких письмах,
Да из неждущего жилья,
Да из уверток лисьих.

Иной зажил – не затужил,
Иные что ж – простили…
А этот вот заспинной лжи
Рассудком не осилил.

На всё ему достало сил,
На всё, а на такое —
И разлюбить не разлюбил,
И не махнул рукою…

Полнеба залито войной,
Ее трескучим светом.
Все лето я чужой виной
Болею в хате этой,

А за окном потоп, потоп,
И ветер у колодца
Деревья гнет и ломит то,
Которое не гнется.

Баллада о весах

Мичман
С подводной лодки
Жене
Письма писал такие:
«Живем, как словно не на войне.
Стучим в бильярдной кием.
В сводках неточность.
Давно тишина
На нашем участке фронта».

Чтоб не заглядывала жена
За линию горизонта,
Чтобы в тылу, седом, как зола,
Могло ей украдкой петься,
Когда субмарина в атаку шла,
Стуча реактивным сердцем.

Потом был всплеск, и донный свет,
И рваный сигнал короткий.
И в штабе знали: спасенных нет.
И точными были сводки.

Но письма женщины шли, как часы,
С бестрепетной верой в завтра.
И в звездном небе качались Весы,
Взвешивая ложь и правду.

Туманом плавал и ел глаза
Разборчивый почерк тонкий…
И чей-то язык нескладно сказал:
«Отставить ей похоронку».
И кто-то свирепо куснул перо,
В растерянности моргая,
И вывел на бланке: «Мичман здоров,
Но у него другая.
Утешьтесь и вспомните: жизнь одна,