скачать книгу бесплатно
Все газеты печатали об этом явлении. Гипотез выдвигалось множество, разнообразие которых просто зашкаливало.
В таком количестве информации, я не смог разобраться. Это было чертовски трудно, тем более большая часть публикаций была откровенной ложью.
Очень возможно, что образование эманаций и распада этого элемента, является последней стадией, в результате которой получилось его нынешнее состояние. Может быть, дальнейшее изучение докажет существование нового вида, ибо, бесспорно, образуясь во время электроактивных реакций и не являясь формой энергии, это «тело» нужно изучить досконально.
Нам, ОБЯЗАТЕЛЬНО нужно встретиться. Если вам удобно, то 16 января в лаборатории Флеминга в Киле. Это не так трудно как кажется.
Дружески жму руку. Альфред Леруа.
Из письма Романова В.В.
12 декабря, 1910 года:
Дорогой друг!
Получил ваше письмо, и очень обрадовался нашей скорой встрече. Знания, полученные от исследования «небесного элемента» не просты, а потому не могут быть доступны всем. Поэтому, прошу вас не распространяться о нашем будущем исследовании.
Все дело в том, что мобилизация Сербии и Герцеговины, накалила политическую обстановку в России, и будет несомненной ошибкой, сейчас заявить о прорыве в области электроактивной энергии и электромагнетизма.
Как бы ни был в будущем решен вопрос об источнике энергии и силе, которая сохранилась и действует в частичке «небесного элемента», она представляет химическую реакцию, резко отличную от всех известных нам процессов.
Оказалось, что активность «небесного жителя» напрямую связана с электромагнетизмом и радиацией, и поскольку, радиоактивные явления еще плохо изучены и напрямую связаны с его «небесной колесницей», я допускаю, что при действии этих явлений, у нас появится возможность, встретиться с «небесным жителем» наяву.
Остальное скажу вам при личной встрече. Может, приведет Господь.
Владимир Романов.
1910 г. Декабря 26. Г.И.
26 декабря 1910 года.
Берлин.
Милый Владимир Владимирович,
Во всем этом есть огромное научное значение. Институт Базе в Калькутте, исследует подобные материально-энергетические проявления, свойственные как живым так и «неживым» телам. Они пришли к выводу, что процессы, проходящие в живом веществе, резко отличаются от процессов, проходящих в «неживом веществе» (химические элементы, горные породы и т.д.).
Одинаковые процессы протекают по разному, с точки зрения времени, т.е. жизнь в неживом веществе протекает в сто тысяч раз медленнее жизни человеческой, соответственно, жизнь небесного жителя, может протекать в тысячи раз быстрее. Значит, ваши изыскания нужно рассматривать, в аспекте «Фактора времени».
Учитывая, что у вас есть необходимая информация и находится единственный экземпляр артефакта, который может перевернуть все доселе известные научные исследования, я полностью разделяю ваше опасения, касаемо афиширования. Считаю себя обязанным содействовать вам в ваших изысканиях.
Никто кроме меня, и вас, не будет знать об этом.
Вы меня обяжете, если сообщите, когда вас ожидать. С уважением Альфред Леруа.
Из письма Романова В.В.
3 января, 1911 года:
Дорогой друг!
Я запоздал с ответом, вследствие перебойной работы почты в Новогодние праздники.
Ваш «Фактор времени» безусловно, важный аспект составляющей всей моей работы, и я думаю, что будет справедливо поделиться с вами важностью моего нового открытия.
По моему мнению, человеческая жизнь произошла не от обезьяны, хотя некоторые и отстаивают теорию натуралиста путешественника, которую очень любят. Но задумайтесь, – например, для меня, – это всего лишь вопрос веры, более ничем не подтвержденный.
Все дело в том, что, как мне кажется, я понял, как мы можем использовать артефакт. Согласен! Мой метод, может вызвать некоторые сомнения своими противоречиями, но он точно деятельный, и в случае успеха, мы получим ответы на вопросы: – Что это, за сила, которая не подчиняется времени, можно ли изменить ход событий в истории с ее помощью, и как правильно воспользоваться этим знанием?
О «Времени» скажу вот что: Время – это всего лишь река (человеческого существования), через которую никто из нас, до сегодняшнего дня, не мог переступить, и которая, на самом деле, не имеет границ.
Я думаю (советую думать так же и вам), что мы находимся на пороге открытия без сомнения более важного, чем те, за которые вручают медаль Дарвина.
Прибуду 13 января. В надежде на скорую встречу. Владимир Романов.
«Есть в этом что-то волшебное: уезжаешь одним человеком,
а возвращаешься совершенно другим».
Кейт Дуглас Уигген.
Перед самым отъездом в Кайзеровскую Германию, близкие друзья, разумно посоветовали академику Романову не выделяться из толпы, и стараться меньше разговаривать на русском, иначе полиция приставит хвост, от которого потом, просто так не избавиться.
Владимир Владимирович признал это необходимым условием своего путешествия, и сначала добрался до Будапешта, а уже оттуда, аккуратно и не задерживаясь в городе на Дунае, сразу направился в Берлин.
В первой половине 1910 года, Германия стала второй экономикой в мире, после Соединённых Штатов. Господство Германии в области химии и биологии было таким, что треть всех Нобелевских лауреатов были немецкими исследователями. Конечно, Владимир Владимирович не напрашивался к ним в гости, и не разделял проавстрийские и германские идеи независимости, но, он был очень рад навестить старого друга и единомышленника Альфреда Леруа. Тем более, это касалось его собственных исследований.
Через два месяца, после встречи русского царя с кайзером в Потсдаме, и подписании договора по Османской империи, который хоть немного разрядил напряженную обстановку, академик Романов, встретился с профессором Кильского университета, и по совместительству имперским агентом, Альфредом Леруа:
– Дорогой мой друг, как добрались?
– Благодарю, хорошо, хотя на границе не спокойно, – ответил Романов.
– Спасибо, что нашел время и возможность приехать.
– Мне в высшей степени интересно узнать твое мнение по этому вопросу.
– Буду счастлив, присоединиться к твоим исследованиям, – заметил Альфред с улыбкой. – Ну, рассказывай, как семья, как работа?
– Родители живы, еще бодры, с отличной памятью, – участливо ответил Романов. – Что касается меня, то, пожалуй, жизнь моя сейчас в большей степени состоит из приближения к совершенству, которое, к слову сказать, мы можем достигнуть вместе!
– Не сомневаюсь, – улыбнулся Альфред и предложил профессору прогуляться.
С этой встречи, потянулись прохладные, зимние вечера, наполненные логичными суждениями и спорными противоречиями, эксцентричностью и ожиданием нужного результата.
Во всех спорных вопросах относительно «небесного элемента», предстояло разбираться в университете Кристиана Альбрехта, поэтому, все документы были пронумерованы, артефакт упакован и доставлен в город Киль.
Альфред Леруа занимался химико-геологической стороной вопроса, и не скрывал своей озабоченности тем, что для полноценного исследования им обязательно понадобится помощь биолога.
И уже через месяц, когда они обнаружили, что артефакт обладает своей, особой организованностью и должен быть рассмотрен как некая живая сущность, в воздухе повис вопрос: – А что дальше? – Вопрос оценочный, вынуждающий задуматься: – Что чувствуешь, когда не понимаешь что делать дальше?
Ответ на этот вопрос возымел свое, особое действие на Романова, и он вспомнил, что в одной из биологических лабораторий Кельна, по приглашению Прусской академии наук, работает его друг и соратник, Круглов Николай Константинович.
К слову о биологии: Романов вспомнил о Николае Константиновиче, когда в памяти всплыло воспоминание 1906 года, когда он вместе с Кругловым, отказался от защиты диссертации, поддержав забастовку студентов Московского университета.
– Я знаю, кто нам поможет, – произнес он, с решительным торжеством в голосе. – Это мой друг и соратник, Николай Константинович Круглов.
– Кто, кто? – переспросил Альфред, не отрывая глаз от микроскопа. – Никогда о нем не слышал.
– Это твое упущение, – отозвался Владимир Владимирович. – Между прочим, именно Николай Константинович, начал первым разрабатывать теорию матричного синтеза генома человека. Сейчас он по приглашению, работает в биологической лаборатории Кельна.
– В конце концов, если вы с ним знакомы и доверяете ему, почему бы и нет, – заметил Альфред Леруа. – Только имейте в виду, вокруг этой лаборатории крутятся не только профессора и академики, но и шпионы из военного министерства.
Вскоре, его величество случай, вновь, свел старых друзей за одним столом.
Круглов был младше Романова на десять лет, но выделялся среди всех своих сокурсников образованностью и усердием.
В тот день, за одним столом, напротив друг друга, сидели три разных человека, объединенных одной идеей:
Романов Владимир Владимирович, – потомок казацкого старшины, Российский ученый – естествоиспытатель. Представитель русского космизма, профессор, академик и доктор минералогии.
Сейчас в его руках находился артефакт неземного происхождения, который возможно в будущем перевернет представление о неисчерпаемой небесной энергии.
Альфред Леруа, – немецкий минералог, профессор Кильского университета, член леволиберальной партии Германии и по совместительству имперский агент.
Его окружает непробиваемый щит военного министерства, скованный из внешних связей Нобелевских лауреатов и внутренних каналов Имперской разведки.
И третий, самый молодой среди них, был русским биологом, – Круглов Николай Константинович, один из основателей русской экспериментальной биологии, автор матричного синтеза генома человека.
С длинными черными усами и моноклем в правом глазу, он был похож на второго судью из первой книги известного романа.
За Кругловым стояли такие известные личности как Александр Флеминг, Николай Иванович Вавилов и Кирилл Леонидов.
– Живое вещество «небесного жителя» резко отличается от известной нам земной материи, оно очень пластично, и феноменально приспосабливается к изменениям окружающей его среды, – заметил Романов. – Его пластичность, очень сложное явление и чрезвычайно интересное, а его реальное существование, мы можем научно проследить только во время свободной радиоактивной реакции.
– Да, специфика данного артефакта затрагивает в большей степени сферу энергетической материи, и нам нужно понять, каким образом она сопоставима с материей земной, – человеческой, если хотите.
– Господа! – подхватил Круглов. – Способность клеток поддерживать свою организацию зависит от генетической составляющей, которая сохранена в веществе, из которого состоит артефакт. Передача информации от него к нам, возможна потому, что это вещество способно к самовоспроизведению, но, для этого нам понадобится живой образец.
– Если я вас правильно понял, нам нужен испытуемый, который согласится стать жертвой? – предположил Альфред.
– Не жертвой, а пациентом, – воодушевленно заметил Круглов. – Если хотите, Сверхчеловеком, подчинившим себе вселенскую энергию и тайну времени!
– Ну, это в перспективе, – заметил, улыбаясь, Альфред, – а пока, на чем мы все-таки остановимся?
– По моему глубокому убеждению, чтобы закончить исследования, нам рано или поздно, все равно понадобится еще один участник эксперимента, – сказал Круглов. – И в первую очередь, опыты на нем будут обозначать, принятие нами ответственности перед возможной его смертью.
– Тогда, предлагаю единственно доступный вариант, – отчеканил Альфред, доставая записную книжку из внутреннего кармана пиджака. – Не допуская никаких оправданий моему поступку, могу обратиться с просьбой к статс-секретарю имперского ведомства юстиции Герману Лиске, чтобы он, нам предоставил заключенного «Моабитской тюрьмы», для завершения нашего исследования.
– То есть?
– Осужденного к высшей мере наказания, – отозвался Альфред. – И не смотрите на меня так, словно я зверь, какой. Мы ему окажем услугу, если он выживет.
– Да, да! – поддержал Романов. – В нашем случае, лучше не придумать. Идея хорошая, и главное выполнимая.
– Но, – возразил Круглов. – Статс-секретарь может потребовать объясниться, в обмен на эту услугу.
– Ну, что ж, я был праведником, теперь побуду и грешником, – ответил Альфред. – Если потребует объяснений, что-нибудь придумаю.
– Отлично, – сказал Романов. – Времени у нас нет, остается пожелать успеха.
– Спасибо, я отлучусь на какое-то время, и постараюсь вернуться не один.
Сейчас доподлинно неизвестно, какой состоялся разговор между профессором Леруа и статс-секретарем юстиции Лиске, но, подозреваю, что Альфред Леруа разговаривал с ним не как немецкий минералог, а как имперский агент, потому что, уже через три часа, он вернулся с заключенным «Моабитской тюрьмы» и без лишних комментариев, они приступили к работе.
«Моабит»
«Многим из тех, что опередили свое время, пришлось
дожидаться его не в самых комфортабельных помещениях».
Станислав Ежи Лец 1936 год.
В тот день, на Ратеновер Штрассе, в самом центре Берлина, в одном из пяти четырехэтажных корпусов Моабитской тюрьмы, соединенных между собой в форме веера, состоялся деловой разговор.
Говорившие не были простыми людьми, они не были рабочими, и не были солдатами. Они относили себя к обществу рыцарей Германской империи.
– Подумай о том, кто у меня здесь сидит, – заметил статс-секретарь имперского ведомства юстиции Герман Лиске. – Изменники, террористы, убийцы, насильники, революционеры. А теперь представь, как один из таких, вламывается в чью-то квартиру, где молодая немка, с белым плоским животом, ясными глазами и рыжими вьющимися волосами, готовит обед для своей дочурки. Она кричит и сопротивляется, маленький ребенок напуган, но ублюдку, до этого нет никакого дела. Он срывает с нее одежду и роняет на пол. Он одержим только одним, – удовлетворением своих низменных желаний. Разве такую судьбу она себе хотела? Скажи мне! После того, что он сделал, какая участь должна его ждать?
– Герман, ты же знаешь меня не первый год. Я не испытываю моральных предрассудков, перед лицом этих жалких существ, и считаю, что такие как он, заслуживают самого сурового наказания, – проворчал Альфред, и взгляд его посуровел. – Не хотел бы я быть одним из твоих арестантов!
– Мир делится на два типа людей, победителей и побежденных, – сказал статс-секретарь. – Ты, дорогой мой друг, относишься к победителям!
– Хочется верить! Но, откровенно говоря, моя связь с имперской агентурой, наводит меня на мысль, что я могу не дослужить до пенсии, и в один прекрасный момент, оказаться в роли посетителя твоего прогулочного дворика.
Статс-секретарь выдержал паузу, словно задумался о чем-то важном.
– Тебе приходилось когда-нибудь собирать гильотину? – оживленно поинтересовался Герман Лиске, сменив тему разговора.
– Откровенно говоря, не припоминаю.
– Это так сказать, мое хобби, – улыбнулся Герман. – Страсть, которая может быть смертельно опасной, и все же, это очень интересно. При весе в 500 килограмм, это занимает довольно много места и времени. За последние пять лет, в моем внутреннем дворике, казнено двенадцать человек. Десятерых из них, казнил палач на свежем воздухе, с помощью топора. И только двоим, выпала честь познакомиться с гильотиной. У нас ведь, на три тюрьмы, только одна гильотина. Ее перевозят с места на место полностью разобранной, из Плетцензее в Бруксаль, а оттуда, уже прямиком везут к нам.
– Серьезно?
– Да, представь себе! – улыбнулся Лиске. – Быть казненным гильотиной, почетно для арестанта.
– В любом случае, я все же надеюсь, что никогда не стану вашим почетным арестантом, – улыбнувшись, заметил Альфред, и подкатил глаза кверху. – Вообще, я заглянул по делу.
