скачать книгу бесплатно
– Чего?
– Поймают – сожгут. Мы можем не успеть помочь.
– Чушь! – Отто скривил пренебрежительную гримасу. – Фратти-алхимика, может, и сожгут. Юродивого дурака поймают – сожгут тоже. За то, что я в него вселился, ха-ха. Ведьм чуть не каждую неделю жгут, но я-то разве ведьма? Кто доказал сгораемость дьявола? Да это самая настоящая ересь, если хочешь знать!
Барини сам не заметил, как стиснулись кулаки. Зря Отто напомнил о сожженных ведьмах. История годичной давности до сих пор сидела болезненной занозой. Казалось бы: рассадил по тюрьмам иерархов Всеблагой церкви, выгнал попов, всячески благоволил служителям нового культа… И вот – на тебе смачную плюху, благоволитель! Ревностные поборники учения пророка Гамы – синтетической религии, впитавшей многое от буддизма и конфуцианства, а потому вроде бы незлобивой, – сожгли на главной площади Дагора ведьму пяти лет от роду – слабоумную нищенку, золотушную девчонку, страдающую падучей. Получив известие о приговоре, уже утвержденном магистратом, Барини взбесился. Никто до того дня не видел прославленного мудростью князя в столь дикой ярости. Во главе поднятого по тревоге рейтарского полка он помчался в Дагор – и, опоздав, выместил на несчастных горожанах свою злобу. Рейтары потешились вволю, их кони скользили на щедро политых кровью городских мостовых. Членов суда, приговорившего девчонку к костру, а с ними добрую половину городских старейшин Барини повесил, после чего остыл, устыдился и позволил депутации раболепствующих горожан уговорить себя сменить гнев на милость. Милость, впрочем, вышла относительная: князь лишил Дагор всех прежних вольностей, содрал с магистрата огромную пеню и дал горожанам в правители бургграфа Пру, мужа честного, умом недалекого и скорого на расправу.
А заноза осталась, и бессильный зубовный скрежет – тоже.
Дело не в религии… Нет, не только в религии. И не в том, что пройдет несколько поколений, прежде чем люди по-настоящему поймут новое учение и проникнутся им… Барини понимал, что дело в нем самом. Не выдержал. Не стерпел. Умудрился не окончательно очерстветь сердцем. Как будто его цель состоит в том, чтобы спасать людей! Глупости. Настоящая цель в том, чтобы спасти человечество этой планеты от того, к чему стремится любой из этих людей, как к недостижимой цели… спасти человечество от самой светлой его мечты…
Если узнают, если поверят – в лучшем случае взденут князя на копья, да и пророка тоже. И будут по-своему правы.
Он заметил, что пророк и дьявол молчат, вопросительно глядя на него. Зачем, мол, предложил собраться вместе? Неужто не хватило бы общения по визору?
Не хватило бы.
– Пора начинать, – рубанул Барини напрямик. – Я приехал за благословением, мои люди должны знать, что сам пророк Гама одобряет наш поход. Это первое. Мы должны договориться о точном согласовании наших действий. Это второе. Хватит уклоняться! – Князь в раздражении стукнул кулаком по столу. – Ежовый мех, пора, наконец, решиться! Печатный станок! Зародыши мануфактур! Ткацкие станки с приводом от водяного колеса! Куда уж больше? Пора, давно пора начать! Когда, если не сейчас? Никогда?
Отто молчал, изучая потолок.
– У тебя, конечно, уже готов план кампании? – спросил Гама.
– Разумеется. Военные действия начнутся за две-три недели до сбора урожая. Первым падет герцогство Марайское. Если я сумею потратить на него десять-двенадцать дней вместо ожидаемых Империей двух месяцев, я выиграю войну. А я сумею! Расколошматить армию герцога в открытом сражении – пара пустяков. А против крепостей и замков у меня есть бомбарды. Есть также горожане, среди которых мои агенты десять лет ведут работу. Я уже не говорю о крестьянах, только и мечтающих сбежать от тамошних баронов в мой Унган.
– Допустим, – сказал Гама. – А что потом? Двинешь войска на Юдонское маркграфство? На княжество Габас? Или сразу на герцогство Бамбр?
– На Ар-Магор, – сказал Барини.
Пророк и дьявол переглянулись.
– Ты с ума сошел, – молвил нечистый.
– Я в своем уме. – Барини усмехнулся. – Я хочу успеть увидеть дело рук своих. Ну и ваших, само собой… Дело-то общее. Мы двадцать лет ждали этого. Мне пятьдесят пять, хотя мои подданные думают, что не больше сорока. Вам не меньше. Сколько нам осталось? На Земле мы прожили бы еще лет сто, а здесь проживем вдвое меньше, да и то если повезет. Кто продолжит наше дело после нас? Тупые исполнители при корыстных предводителях. Вы это знаете. Я никого не учу, я просто хочу напомнить: мы работали двадцать лет, чтобы однажды начать. Я уверен: пришло время. Сейчас Империя слаба, но она будет усиливаться. Она уже усиливается: крадет военные секреты, перенимает тактику, умножает войско… Пройдет немного времени, и она сама начнет войну против меня. Я не хочу ждать и не буду. Сейчас или никогда. Я возьму Ар-Магор. Я разнесу его стены. Потом несколько выигранных сражений – и кончено дело. Через два года вся Империя примет учение Гамы.
Он замолчал, отдуваясь.
– И ты станешь новым императором? – полюбопытствовал дьявол.
– Там посмотрим. А почему бы, собственно, и нет?
– Игрок, – сказал Гама, качая головой. – Раз – и все на кон. Ва-банк. В казино таких любят.
– Нерискующий не выигрывает, – отрезал Барини. – Можешь не сомневаться, я и сам желал бы продвигаться тихой сапой. Не получается. Надо рискнуть. Восемьдесят процентов против двадцати. Это сейчас. Если будем ждать, то через пять лет, много через десять Империя меня раздавит, и что тогда? Начинай все сначала?
– Не хотелось бы действовать опрометчиво, – проговорил враг рода человеческого.
Барини вспыхнул.
– А мне не хотелось бы видеть своих друзей, не решающихся начать! – закричал он. – Двадцать лет! Двадцать лет подготовки! Для чего? Чтобы привыкнуть к нескончаемой этой подготовке? Чтобы никогда не перейти к главному делу? Чтобы всю жизнь промечтать о чем-то, да так и помереть с неосуществившейся мечтой? Это мы могли сделать и дома.
– Чтобы повысить наши шансы до максимума, в идеале – до ста процентов, – наставительно молвил Гама.
– Так не бывает, и вы оба это знаете! – Барини рассердился всерьез. – Сейчас шансы наилучшие, это я вам говорю. Дальше будет только хуже! Стократ хуже! Упустим время!
– Не волнуйся так, Толька, тебе вредно, – сказал дьявол Отто.
– Я волнуюсь? Я вне себя! Я камни грызть готов! – Барини качнул головой, как бы прислушиваясь к внутренним ощущениям. – Хм, волнуюсь… Слова-то какие!
– Слова обыкновенные, – вмешался Гама. – Ты не кипятись, ты излагай. Мы тебя слушаем.
– От вас, в общем-то, мало что требуется. – Князь овладел собой. – От тебя, – кивнул он на пророка, – одобрение и чуть-чуть рекламы. И денег, конечно. Двух тонн платины мне на первое время хватит. От тебя, – кивок в сторону дьявола, – тонна золота в слитках плюс небольшая помощь в Киамбаре и Магассау. Погасишь там эпидемию после того, как мои проповедники немного пошаманят на городских площадях. Ну и общее психологическое давление на противника: полеты днем, грозные знамения, не мне тебя учить.
– В Киамбаре и Магассау нет эпидемии… – начал было Отто. И осекся, сообразив.
– А должна быть, – закончил за него Барини.
– Понятно… Синяя лихорадка?
– Лучше вялая горячка. Смертность ничтожна, а больной ни на что не годен и воевать в Ар-Магор не пойдет.
– А ты гуманист! – сказал Отто с усмешкой. – Нет, я иногда просто любуюсь тобой: готов развязать большую войну, а сам переживает, как бы не наломать лишних дров. Мы ведь не людей спасаем, а человечество. Забыл?
– Вот и давай спасать его без лишних… вивисекций. Кто нам не мешает, тот пусть живет. Ты что-то имеешь против?
– Должность такая, – со вздохом ответил дьявол.
– Лицедей с манией величия. Не должность, а роль. Самая большая ошибка, какую ты можешь сделать, – играть эту роль по Станиславскому.
– Предлагаешь халтурить?
– Точно. Как на детском утреннике. Здесь публика благодарная, помидорами не закидает…
* * *
Князь спустился с горы только утром. И не один: до самого низа лестницы его проводил благородно-седой старец в белых одеждах. Сам Гама! Рука об руку с князем!
Рейтары и слуги пали на колени. Три пилигрима, по виду – марайцы из торгового сословия, подошедшие только что и опасливо косившиеся на вооруженных унганцев, наконец поверили, что здесь им ничто не угрожает, и били земные поклоны, время от времени простирая руки к святому отшельнику. Разумеется, марайцы видели, как князь Унгана со смирением, не исключающим достоинства, опустился перед Гамой на одно колено, как перед господином, но господином духовным. И как седовласый старец возложил обе ладони на голову князя, они также видели. А раз видели, то разболтают об увиденном повсюду, что, собственно, от них и требуется.
Да об этом уже можно кричать на самых людных улицах марайских городов! Герцог давно уже не осмеливается вылавливать и казнить «премерзостных еретиков»; болтают даже, что герцог и сам бы не прочь принять новое вероучение, дабы наложить лапу на церковные земли, да не решается. Уж очень нехорошо лежит герцогство Марайское, как раз между Империей и Унганом.
Две силы. Одна явно, грубо толкает герцога к принятию окончательного и бесповоротного решения – другая толкает исподволь, скорее соблазняет, чем толкает. Империя грозна, зато Унган силен и богат. По странному стечению обстоятельств, его обходят стороной моровые поветрия, а неурожаи никогда не кончаются голодом. Крестьяне там не бунтуют, а марайские голодранцы толпами бегут в Унган, обходя дорожные заставы. С какой стороны ни глянь, все соблазн!
Сцена благословения кончилась. Слуги князя седлали коней. Коленопреклоненные марайцы остались внизу – обернувшийся на миг Гама знаком показал им: ждите. Когда придет время говорить с пророком, он сам даст знать. Возможно, раздастся голос, идущий прямо с неба, – ходят слухи, что такое бывало не раз. Быть может, над каменной лестницей появится сотканное из воздуха изображение пророка, жестами приглашающее подняться, или случится иное знамение, столь же удивительное, сколь и понятное пилигримам. Наконец, может произойти истинное чудо: сам Гама еще раз спустится вниз. Хотя вряд ли: пилигрим пилигриму рознь, а пророку свойственно чувство меры. Простым же смертным подобает смирение – жди, пока позовут. Особенно если дано понять: рано или поздно дождешься.
В это самое время пророк Гама, запыхавшийся после долгого подъема по крутой лестнице, хмуро пил сливянку.
– Проводил? – спросил Отто.
Вопрос не нуждался в ответе.
– Благословил?
Гама кивнул.
– Что ты не вляпался спьяну в одну из своих ловушек, я и сам вижу, – с усмешкой заметил нечистый. – А что Толик… пардон, его светлость князь Барини?
– Уехал.
– Значит, процесс пошел, – констатировал дьявол. – Вот оно как. Пошел, значит…
– Процесс давно пошел, – возразил пророк. – Сегодня он лишь вступил в новую фазу. Возможно, решающую. Ты не рад?
– Да как тебе сказать… – Отто потянулся было к сливянке, но перехотел и сел прямо. – Черт, хватит мне пить… Я не рад, если честно. И ты не рад. Мы привыкли играть свои роли, кое-чего добились и психологически уже почти готовы успокоиться – тут он прав на все сто. «Так начинания, вознесшиеся мощно, сворачивая в сторону свой ход, теряют имя действия». Оно и есть. Мы опухли от ожидания. Если не начать сейчас, потом мы уже не начнем никогда. Будем играть на удержание счета… Ему это лучше видно – он князь.
– А ты князь Тьмы.
– Я пугало для дураков и шут гороховый. А еще я, как сейчас выяснилось, трус, перестраховщик и лентяй. Как и ты, кстати.
Гама усмехнулся.
– Не казнись, лучше сливянки выпей. Хорошее у горцев пойло, терпкое только… Не хочешь? Ну, я один… Трус, говоришь? А что тебя, собственно, пугает? Не Толика – у него голова в закладе – и не меня – про себя я знаю, – а тебя? Ты-то чем рискуешь? Кроме смысла жизни, понятно.
– Им и рискую.
– Значит, лучше терпеливо дожидаться, когда дичь подойдет под выстрел, и не выстрелить из опасения промахнуться, так? Дескать, будет другой случай? Не будет.
– Он тебя убедил, – заявил враг рода человеческого, подняв тощий желтый палец.
– Почти. Сомнения еще есть. Как и у тебя. Сомнения есть – серьезных возражений нехватка. А значит, он прав… и мне жаль его.
– Во всяком деле есть две стороны, – наставительно проговорил Отто, – а именно: плохая и очень плохая…
– А хорошей нет?
– Не дождешься. Впрочем, виноват, есть еще третья сторона: хуже некуда.
– Не ерничать не можешь?
– Профессия такая, – хмыкнул Отто. – Короче. Вот плохой вариант: Унган громит Империю, разносит ее вдребезги, а потом начинает собирать осколки и варить то же блюдо под новым религиозно-идеологическим соусом. Получится?
– Это я и хотел бы выяснить, – сказал Гама. – Способен ли Унган одолеть Империю в войне?
– Способен. Его светлость Толик не сидел сложа руки. Кстати, лет через сто Империя развалилась бы и без него… центростремительные тенденции, знаешь ли, объективный исторический процесс… Все эти короли и герцоги спят и видят, как бы отделиться. То-то и оно: удастся ли собрать их земли вновь за время жизни человека? Сомневаюсь. Предстоят столетия войн, как в феодальной Японии. Даже хуже: японцев все-таки объединяла религия, а здесь – наоборот. И можешь не сомневаться: религия в новой куцей Империи начнет эволюционировать, применяясь к обстоятельствам текущего момента. Мне страшно и подумать, во что превратится учение твоего имени.
– Понятно. – Гама поморщился. – И это ты называешь плохим вариантом? Религия изменится по духу? Гм… не думаю, что изменится фатально. Войны, кровь? Они в любом случае неизбежны – люди есть люди, история есть история. Ладно, какой вариант, по-твоему, очень плохой? Империя громит Унган?
– Именно. Такой исход войны менее вероятен, но, согласись, тоже не исключен. И тогда нам придется начать всю работу сначала. Наши возможности влиять на события ограничены. Конечно, от крайности я могу полетать над имперскими войсками на флаере да пальнуть разок-другой, чтобы разбежались… Могу накидать по Империи очагов эпидемий – и сделаю. И все же у меня нет полной уверенности. Война была, есть и останется делом в какой-то степени вероятностным, нет?
– Да. Гм… любопытно, какой же вариант ты считаешь наихудшим? Доставай своего кролика, фокусник.
– Я имею в виду такое развитие событий, которое мы предсказать не можем, – очень серьезно сказал Отто. – Неучтенный фактор или случайность в ключевом месте в ключевое время. Дела могут пойти таким образом, что мы не будем знать, где и как нам следует вмешаться в события, чтобы направить их куда надо. Тут масса разных вариантов, все не просчитаешь… от стихийного бедствия до измены кого-нибудь из нас общему делу.
– Даже так?
– Н-ну… это просто отвлеченный пример. Хотя мы ведь тоже люди. Друзья, да. Вот только жизнь такая подлая штука, что… Ладно, замнем. Не хочу об этом говорить.
– Ты уже сказал, – спокойно произнес Гама. – Продолжай. По-твоему, Барини ищет войны единственно ради того, чтобы скинуть императора и самому занять его место?
– Я не сказал насчет «единственно», – запростестовал Отто. – Я лишь имел в виду, что среди многих его резонов наверняка есть и такой, и дьявол знает, что будет дальше… то есть тьфу, что это я?.. Дьявол – и тот не знает! – Он всхохотнул.
– Не знает и пророк. – Гама помолчал. – Вот ведь как… Ему положено знать, а он не знает. Гм, а ведь ты правду сказал. Одно пророк знает точно: как бы тщательно люди, князья, пророки, дьяволы ни планировали большое дело, результаты его будут совсем не похожи на то, что планировалось. Почему – не знаю. Знаю только, что всегда так было.
Помолчал и добавил уверенно:
– И всегда будет.
Глава 3
Корабль был великолепен. Барини облазил его сверху донизу, задавая каверзные вопросы, получая толковые ответы, одобрительно мыча и с наслаждением вдыхая ноздрями запах кремень-дерева. Прочнейшие доски палубного настила, лежащие на мощных бимсах, не имели ни одного известного корабельщикам-речникам изъяна. Обшивка бортов – двойная, с пробковой прокладкой, смягчающей таранные удары океанских валов. Частые шпангоуты укреплены вдесятеро прочнее, чем на самой крепкой речной барке. Штурвальное колесо, заменившее прежние румпели, поднято на высокую кормовую надстройку. Мачты невысоки, а балласт достаточно тяжел, чтобы опрокинутое набок судно могло самостоятельно выправиться. Все снасти тщательно отобраны и испытаны на прочность.
Да, корабль был хорош. Он был даже красивее тех корабликов, что до сих пор украшают в Унгане шпили храмов Всеблагой церкви. Но там – хрупкая и страшная своей хрупкостью красота. Безнадежная красота смерти ради других. В таком вот кораблике – утлой лодчонке, провонявшей рыбой, – был казнен океаном святой Акама. Лодчонку, вынесенную в море течением Лейса, швыряло недолго – всего лишь до первой настоящей волны, – а толпа на берегу, конечно же, улюлюкала, не ведая, что скоро начнет строить храмы в честь святого и украшать их шпили золочеными игрушечными корабликами.
Было время, когда имперские власти казнили еретиков водой. Потом на каком-то там по счету Соборе Всеблагой церкви возобладало мнение, что казнь через утопление кощунственна. Тогда, исходя из здравого убеждения, что огонь есть полная противоположность воде, инакомыслящих стали жечь на площадях перед храмами, увенчанными игрушечными корабликами… Очень красивыми корабликами.
Здесь была совсем иная красота – красота мощи, прочности и целесообразности. Широкий корпус. Тяжелый киль. Низкие крепкие мачты. Невысокая скорость, зато прекрасная остойчивость и, наверное, хорошая всхожесть на волну. Барини одобрительно похлопал ладонью по мачте. Да, такой корабль не развалится, приняв бортом удар океанской волны. Он поборется. Быть может, в особо благоприятных обстоятельствах он поможет унганцам достичь Сказочных стран, лежащих за непроходимыми Туманными горами. А уж если совсем повезет и если на то будет воля кормчего, эта посудина переплывет и океан, позволив людям увидеть два материка, еще не известные здешнему человечеству…
Неистовый фанатик и гениальный корабел Буссор превзошел-таки себя. Этот корабль – шедевр. Он много лучше первого, сгоревшего вместе с верфью. Буссор тогда чуть не умер с горя, но оправился и убедил Гильдию унганских купцов выделить средства на новую попытку.
Сейчас он переминался с ноги на ногу перед грузно восседавшим на табурете князем – маленький нелепый человечек с воспаленными глазами и ладонями в занозах. С верой в несбыточное, недюжинным талантом и потрясающим упорством. И, глядя на него, князь делал над собой усилие, чтобы взглядом или мимикой не выдать жалость. Потерю второго корабля Буссор навряд ли переживет…
Но разве можно позволить ему достичь цели, к которой он шел всю жизнь, борясь с невозможным, падая в бездну отчаяния при неудачах и вновь находя в себе силы бороться?
Ни в коем случае нельзя. Не сейчас. Лет через сто при удачном стечении обстоятельств – еще может быть. Но лучше через двести.
Парадокс: вот такие люди, как Буссор, как Гах, как Вияр, как Фратти, суть соль этой земли, но они же и главная ее беда. Средневековье перезрело, и джинн готов выскочить из заплесневелой бутылки. Джинну все равно, что там перезрело или недозрело, – лишь бы вынули пробку.
Двадцать лет назад троим землянам стало понятно, что сама география планеты дает потрясающий шанс изменить вектор развития местной цивилизации. Гигантский континент, образованный в древнейшие времена столкновением трех материков, до сих пор оставался единственным местом обитания разумных прямоходящих. Да и то не весь: смятая в складки материковая кора вздыбила горы, уходящие сверкающими вершинами в стратосферу, и отделила южный субматерик. Восточный субматерик теоретически был доступен в обход главенствующих горных систем – но решительно никому не нужен. Ни один находящийся в своем уме правитель не послал бы армию коченеть на перевалах Холодного хребта, тонуть в Великих болотах, вновь карабкаться на горы – и все ради того, чтобы наловить рабов, которых к тому же практически невозможно сохранить живыми на обратном пути. Ни на что другое восточные земли не годились. Там не было государств – лишь дикарские племена, не достигшие уровня варварства. Сказки о платиновых и золотых самородках, устилающих берега тамошних рек, так и остались сказками.
Если бы не океан, иногда обманчиво-спокойный, но куда чаще яростно штормящий! Если бы он, проклятый Всеблагой церковью, не топил корабли!
Для Буссора океан был личным врагом. И упрямство лучшего корабела этой планеты уже не первый год было личной проблемой Барини. Гениальный инженер и фанатик идеи мореплавания нравился князю, но… уж лучше бы он строил речные барки!
Дожил бы, пожалуй, до старости. И когда-нибудь умер бы богатым человеком в своем доме, окруженный многочисленным семейством. Завидная доля, предел мечтаний для девяноста девяти процентов людей этого мира…
– Сколько времени займет достройка и оснастка? – спросил Барини, прогнав лишние мысли.
– Не более двух месяцев, ваша светлость. – Буссор кланялся и судорожно облизывался, нервничая. – Также потребуется время на набор и обучение команды…
