скачать книгу бесплатно
– Здравствуйте, Иудин!
– Тише, тише профессор! Конечно, здравствуйте, но все же! Вашими громкими словами вы нас погубите!
Профессор молча пожал плечами и сел напротив Павла.
– Почему вы решили встретиться именно здесь, если хотели тишины и спокойствия?
– Так было надо! – многозначительно ответил Иудин.
– Зачем эта встреча? Не буду скрывать от вас степень моей озадаченности.
– Я хочу ещё раз взглянуть на ваше исследование, профессор. Или даже не так. Мне нужна копия. Разумеется, все это будет анонимным.
– Вы же помните, Иудин, что я просил вас никому об этом не говорить. Редакцию могут постичь большие неприятности, если будет даже намёк на эту монографию.
– Уже был.
– Что вы говорите? – от гнева и удивления лицо Светилина покраснело, а на лбу выступила пульсирующая жилка. Но все это скрывала маска «Интерес». Хотя по тону голоса Иудин догадался о степени озабоченности профессора.
– Не переживайте и не горячитесь. Пока главный редактор Альберт публикует прогосударственные статейки, мы защищены более чем.
– Хочется верить, Иудин, хочется верить.
– Будьте покойны, пока они не знают смысла и значения того, что вы исследовали, они подобны спящему дракону. А разбудить его очень и очень непросто.
– Он уже давно проснулся, Иудин! Как же вы этого не понимаете! Сегодня он уже проснулся и изрыгает пламя на всех, кто, по его мнению, может бунтовать. И что это за ребячество? Когда я вам дал взглянуть на свой черновик, я и подумать не мог, что вы так вцепитесь в это…
– Не в это, не в это… – перебил профессора Иудин. – А в эту… В эту правду – чуть запнувшись, произнёс он.
– Я поэтому все это и исследовал.
– Но это знание не принадлежит только вам. Это не ваша собственность, об этом должны узнать истинные владельцы правды – народ.
А посетители кафе все больше косились на Иудина, но теперь он этого не замечал. Всё его существо сейчас было подчинено только одной идее – убедить профессора дать материал в печать.
– Народ должен знать – повторил Иудин и вперил свой взгляд прямо в лицо своего товарища. И даже маска «Трудяги», надетая на него в эту минуту, не могла удержать этот тяжёлый и вместе с тем вдохновлённый взгляд.
– Вы правы. Правы тысячу раз. Я помню ваше лицо без маски, Иудин, когда вы тайком читали мой черновик. Помню, как однажды, поздно вечером, стоя на углу одного из зданий мы всё это обсуждали. Я помню ваш взгляд, против которого не одна маска не властна. Помню ваше тяжёлое дыхание, когда ваш мозг переваривал эту информацию…
– В память о тех моментах! В память о наших встречах, профессор! –снова перебил товарища Иудин. – Ради всего этого. Ради всего священного, если хотите. Профессор, я умоляю Вас.
– Хорошо – наконец сдался Светилин, понимая, что его товарищ уже все давно решил. – Вы помните то, что там написано?
– Каждую строчку! Каждый завиток на той помятой бумажке!
– Тогда зачем же вам копия?
– Я хочу снова ощутить прилив той непреодолимой энергии.
– Вы можете напечатать, но если вам вдруг взбредёт упомянуть фамилии…
– Упаси… Ни за что!
– Ладно, нам пора расходиться. Мы с вами тут болтаем и спорим, при этом толком ничего не заказав. Это может выглядеть подозрительно. Кстати, как чай? – спросил профессор, стараясь увести мысли Иудина подальше от исследования.
– Изумительный, это их фирменный напиток, если можно так сказать.
– Ещё бы! Смородиновый чай в кафе «Смородина» – стараясь держаться спокойно и даже беззаботно, заметил профессор.
– Вы сейчас куда? – не без интереса спросил Иудин.
– Я пойду на площадь Справедливости. Сегодня там будет жарко.
– Я с вами! – ни минуты не колеблясь, выпалил Иудин. – Только одно условие! Мы пойдём разными дорогами и встанем с разных сторон площади.
– Вы хоть знаете, что там будет? – с усмешкой спросил Светилин.
– Там будет жарко, вы сами сказали, профессор. – простодушно ответил Иудин.
– К тому же, по дороге сюда я наткнулся на парочку крикунов. – не без удовольствия добавил Павел – Будет жарко, но кому-то потом резко станет холодно…
– Дальше можете не продолжать. – сказал Александр Алексеевич.
– Так что же мы медлим, профессор! Пора в путь.
Двое посетителей расплатились и вышли из кафе. Тем временем на площадь Справедливости уже начал прибывать народ.
Площадь Справедливости, наряду с Главной и Торговой площадями города, являлась одной из основных достопримечательностей города. Помимо серьёзного политического значения, она была связана с многочисленными любовными историями. Однажды, на этой площади, которая тогда ещё носила название Триумфальной, один молодой художник писал портрет прекрасной дамы. За время своей работы он настолько полюбил красавицу, что отважился сделать ей предложение. Однако та посмеялась над ним и публично отказала ему, ссылаясь на его низкое происхождение и небольшой доход. Отчаявшийся художник своей кровью написал имя любимой на этой площади. Эта кровавая и, вместе с тем, интересная история безнадёжной любви была символом площади ровно до тех пор, пока на ней не стали происходить серьёзные политические потрясения. Новая власть не просто переименовала её, но и изменила её назначение. Если на Главной площади губернатор устраивал торжественные церемонии, а на Торговой располагались магазинчики и велась торговля, то площадь Справедливости служила для проведения, так называемых «публичных судов».
В это воскресение на площади был очередной суд, куда и приглашался народ. Об этом писали газеты и электронные табло, висевшие на каждой улице. Кто-то узнавал об этом от знакомых и друзей, кто-то от крикунов. Но на «публичную расправу» всегда был спрос. Если человек, которого застали за действиями против власти и задержали, будет выставлен на «открытый суд», то для него это означает только одно. Конец. Его убьют. Физически или социально, не суть важно. Умрет личность или тело, не имеет значение. И кто его убьёт, как вы думаете? Власть? Суд? Очевидно, нет. Его убьет толпа криками «предатель», «мразь», «вздерните его». И даже, если такой осуждённый останется жив, то до конца жизни в снах к нему будут приходить эти привидения в масках «Осуждение» и «Интерес».
Наверняка, вы думаете, что человек, стоящий перед судом и толпой сможет оправдаться. Он может сказать: «Простите меня! Я был неправ, это всего лишь моё заблуждение!» Или: «Это мое мнение, и вы должны его уважать!» Ну или хотя бы: «Постарайтесь меня понять! Мне больно! Мне страшно! Я боюсь!» Но нет. Он может говорить все что угодно, ведь демократия великого народа даёт ему на это право. Но, увы, все это тщетно. Тщательно проработанная маска «Осуждение», в большинстве своём, откладывает серьёзный отпечаток на личность всех присутствующих, каждого, кто находится в толпе. Так было всегда, во все времена.
Ивана Бескорыстного убила не новая власть и не новый суд. Его убил собственный народ. Он умер не от петли правосудия, а от страха и ужаса того, что с ним сотворили те, кто ещё совсем недавно присягал ему на верность. Кто должен был боготворить и охранять его, подражать ему и восхищаться его величием. Бедняга наивно полагал, что сможет вновь купить их верность и на первых порах кричал: «У меня ещё есть золото и деньги!» Но, когда в него полетели продукты и журналы с его изображением, он понял, что все уже давно кончено. Что его судьба предрешена.
Настало новое время! Время открытых судов и «прозрачных» приговоров. Настал век истинной демократии. Век, где каждый считает себя центром вселенной, в которой существует.
Наступило третье воскресенье пятого месяца. Наступило три часа. Площадь была переполнена. Светилин еле протиснулся в первый ряд и с оживлённым интересом наблюдал за происходящим. В этом ему помогала маска «Интереса».
– Расступитесь!
Под крики и цокот в центр площади, где уже стояла заранее заготовленная открытая сцена, въехала кучка гвардейцев-кавалеристов. Они спустились с лошадей, отвели их в сторону к специально отведённому месту и присоединились к другим гвардейцам. Вскоре на сцену стража вывела троих заключённых. Одного из них мы уже, кажется видели. Да, точно! Он был на приёме у губернатора, куда пришёл заступится за своих соратников.
Все трое были студентами. Учились они, кажется, в духовной семинарии. Изучали «Основной идеологический закон». И, по всей видимости, с чем-то были несогласны.
Вот на середину сцены вышли секретарь губернатора, Верховный священник в ослепительной одежде и Главный судья. Каждый из них обратился к народу со своей речью. Секретарь губернатора представлял абсолютно-исполнительную власть губернатора и зачитал преступникам и народу послание главы города. Верховный священник представлял власть духовную и его речь была пропитана миролюбием к власти и почтённым смирением. Главный судья представлял законодательную власть и произнёс окончательный приговор по делу. Все речи были восприняты народом с невиданным ликованием. Только двое, кроме осуждённых, понимали весь ужас ситуации. Этими людьми были профессор Светилин и редактор Иудин.
Первая речь была самой короткой. Откашлявшись, секретарь подошёл к стойке с микрофоном и тоненьким голосом стал вещать:
«Уважаемые сограждане! Я секретарь нашего великого губернатора! Я пришёл сюда для того, чтобы проследить за исполнением его воли и его правосудия. Хочу зачитать вам послание нашего достопочтенного главы!»
Далее, снова откашлявшись, секретарь стал читать с бумажки послание губернатора:
«Уважаемые и дорогие моему сердцу сограждане, собратья! С глубоким огорчением довожу до вашего сведения, что в нашем городе завелись черви, точащие подножие нашей вертикали. Этими червями оказались те трое юношей, которые предстали перед вами на этом открытом суде. Они, подобно химерам, впились в наше государство и, словно пиявки, сосут нашу кровь! Такого быть не должно! Они оскорбили своим отказом от масок не только меня! Они оскоблили наши устои, наш устав и наше самосознание! Своим видом, вселяющим в меня отвращение, они пытаются доказать, что, разрушив наши идеалы, они в один миг сделают нас свободными! Знайте же, что это обман! Это лишь иллюзия! На самом деле они хотят завладеть вашим умом и вашими сердцами! Не дайте же им это сделать! Никто не уйдёт от справедливости, так как они, преступив наши законы раз, сделают это и снова! Дети мои! Братья мои! Совершите справедливый суд на площади, названной этим именем! Я ваш раб и правитель! Ваш покорный слуга и исполнитель народной воли. Ваш губернатор».
В ответ на послание губернатора, толпа загалдела. Послышались выкрики «Не дадим!», «Не допустим!», «Химеры, черви, гады ползучие».
Следующим говорил Верховный Священник:
«Любовь – это священный дар, которым Бог наделяет весь мир в целом и каждое существо в отдельности. Ромашка, лютик и человек – все они являются созданиями Творца. И жили бы они в мире и согласии, но нет. Небеса посылают нам счастье и избавление от недугов, радость и любовь. Но и Подземелье не дремлет. Нечистый проникает в светлые души и умы и отравляет их ядом сомнения. Отравленный человек неспокоен. Он не хочет видеть добро и чудо Божие! Он видит только одно! Тьма застилает его взор. Орудием Нечистого и выступают эти молодые юноши! Они, подобно змею, проникли в нашу духовную академию и своими речами развратили студентов и послушников. Они вселили им ужасную и никак не обоснованную идею, что маски никому не нужны! Я, ваш Верховный Священник и посланник Божий, истинно говорю вам, что это козни Нечистого. Если человек начнёт жить так, как ему хочется, а его чувства станут неконтролируемыми, то он сразу же окажется в руках Нечистого! Тогда уже будет поздно что-либо менять! Поэтому носите маски! Носите и благодарите своего главу за то, что способствует вашему очищению и избавлению от Нечистого. Предайтесь в руки губернатора, вверьте ему свой ум и сердце, и вы узрите истину. Только контроль и отказ от беспорядочности эмоций и чувств может стать истинным спасением! Только так вы сможете войти в мир Вечный! Вы – агнцы, паства! Вы – проявление Божией милости и миролюбия! Они, эта троица – плод Нечистого! Не дайте им себя одурачить! Не дайте им предать имя Божие и имя главы города на поругание».
Когда Верховный священник закончил говорить, толпа снова загудела. Снова кто-то стал кричать: «Не дадим!», «Не допустим!», «Плоды Нечистого», «Бесовы дети», «Змеи, развратники».
Последним выступал Главный Судья:
«Верховный суд города и совет при губернаторе по противодействию революционных движений постановил.
Признать троих студентов духовной академии города виновными в совершении инкриминируемых им преступлений и отречь их от духовного сана «младший студент – послушник».
Признать действия студентов намеренными и осмысленными.
Признать данное преступление угрозой нынешнему общественному и государственному порядку.
Вменить данным личностям их преступления и осудить в соответствии со статьями «Обязательность масконосительства», «Нарушение общественного порядка» и «Государственная измена».
За данные нарушения и причинённый обществу вред осудить их и заточить в крепость на сорок лет.
Огласить решение суда и совета перед народом на площади Справедливости в третье воскресенье пятого месяца.
Изменить меру пресечения в том случае, если граждане города посчитают наказание недостаточным».
Главный судья зачитал приговор и, отойдя от микрофона, присоединился к секретарю и Верховному священнику.
Через три минуты осуждённым, которые были помещены в специальную клетку, также стоявшую на сцене, поднесли микрофон. Объявили процедуру «последнего слова». Они много говорили. Очень долго. Может быть час, может больше. Самую красноречивую речь произнёс тот самый молодой человек, который приходил на приём к губернатору. Он, кажется, уже говорил что-то подобное стражникам, его охранявшим.
Молодой человек высунул лицо из клетки и со слезами любви и сострадания к народу стал говорить. Его голос дрожал, а глаза искрились любовью. И даже маска «Преступника» не могла запятнать эту любовь и желание освободить людей от бремени масконосительства:
«Люди! Опомнитесь! Что же вы говорите. Вы обезумели от этих масок. Возродитесь! Будьте фениксами! Докажите, что ещё можете быть способны на истинную справедливость и сострадание.
Неужели вы не понимаете, что вас водят за нос, подобно скоту. Вы забыли все святое и доброе. Вы не живете. Вы лишь существуете. Но вас нету. Вы не являетесь людьми в полном смысле этого слова!
Докажите, что вы способны любить!
Вы можете сделать с нами все что угодно, но это не отменит той истины, о которой мы говорим. Мы в ваших руках. Теперь ваш черед. Ваш ход. Покажите нам, на что вы способны! Покажите, что вы не стадо бизонов, готовое растоптать нас прямо на этой сцене, а люди, готовые улыбаться и творить милосердие!»
Молодой человек замолчал. Пока он говорил, кто-то пытался его перебить. Некоторые кричали: «тебе нас не обмануть». Находились даже такие, кто отваживался швырять в них продукты. Глядя на все это, Светилин сразу вспомнил расправу над Иваном Бескорыстным.
Наконец, Главный судья задал контрольный вопрос:
«Какая мера наказания, по-вашему, должна быть применена по отношению к этим предателям»?
Народ с минуту помолчал, как бы раздумывая. На самом деле, ответ уже знали все. Первые крики раздались совсем скоро. «Казнить! Казнить их всех, чтобы другим слугам Нечистого неповадно было!».
Гвардейцы по приказу Главного судьи стали раздавать собравшимся гражданам листы бумаги и карандаши. Каждый пришедший на площадь должен был написать на бумажке свой приговор.
Когда на часах, висевших на площади, стрелки пробили пять часов, голосование закончилось. Администрации пришлось потратить сорок минут для того, чтобы посчитать голоса.
Итог был таков: три тысячи семьсот восемьдесят человек высказали соображения о том, чтобы незамедлительно казнить всех троих предателей. Почти на всех лицах этих людей была маска «Осуждения». Двести шестьдесят три человека выступило за ссылку предателей и заточение в тюрьму. На лицах этих горожан была маска «Интереса». И только десять человек просили суд о помиловании. Не трудно догадаться, что это были члены семьи молодых осуждённых.
После подсчета голосов и оглашения результатов голосования Главный судья распорядился о том, чтобы на сцену водрузили три виселицы. Гвардейцы старательно исполнили приказ судьи и уже через полчаса машины для убийств были готовы.
В семь часов вечера трое молодых людей были казнены. Держались юноши достойно. Когда им закинули петли на шею, ни один мускул на их лицах не дрогнул. Увы, но этого никто не заметил. И только предсмертные конвульсии известили нас о том, что это были не железные герои, а самые обычные мальчики.
Когда казнь завершилась, секретарь губернатора подбежал к микрофону и, опьяненный от ужасного зрелища, прокричал фальцетом:
– Чтобы Нечистый нас более не одолевал, оставим – ка тела этих неучтивых предателей, этих бешеных собак висеть здесь целую ночь, чтобы другим не повадно было!
– Благословляю! – пропел Верховный священник.
– Законом не возбраняется! – вторил Главный судья.
– Да будет так! Поддерживаем! – прокричали многие из толпы.
– Да здравствует губернатор! – в унисон сказали все собравшиеся.
– Ура! – взвыли гвардейцы.
И только тела мертвых мальчишек не издавали ни звука, лишь мерно качались на ветру.
Когда наступила ночь к виселицам подобралась небольшая группа людей, одетых в мрачные серые плащи с капюшонами. Они сняли висевших и аккуратно уложили в старую машину. Отъехав несколько километров, они остановились и понесли тела в поле, которое было рядом. Чуть позже они выкопали три могилы и осторожно опустили в них тела. Усердно помолившись, они закопали умерших, убрали лопаты в багажник, сели в машину и уехали в неизвестном направлении.
Глава 6.
Итак, перед нами снова редакция журнала «Маскарад». Однако, на этот раз Иудин заходит с парадного входа и кажется всем присутствующим человеком с «огоньком в глазах». Безусловно, блеск его глазах был. Ещё бы. Дня два – три назад он встречался с главным редактором, и тот недвусмысленно намекнул Павлу о том, что уговор ещё в силе. Паша даёт материал, главред– деньги и возможность безопасного выезда. Но всё это было пока только на словах, и поэтому Иудин до сих пор сомневался. А, как известно, сомнение – не самый добрый советчик в делах. Да и Светилин был сильно обеспокоен последними событиями, в частности, казнью на площади.
Прошло несколько дней с момента казни. За это время государственная машина успела выпустить несколько новых декретов и законов. Также было введено ужесточение на использование масок «Любовь» и «Страсть». Теперь гражданам разрешалось только три часа в неделю использовать эти маски. Наверное, читателю интересно, а как именно чиновники отслеживали ношение масок. Во-первых, вся система масконосительства была основана на наказании и подчинении. Но, в некоторых случаях, предполагались и денежные компенсации. За ношение масок «Подчинение» и «Трудяга» гражданам выплачивали ежемесячные надбавки и премии к заработным платам. Во-вторых, ношений масок отслеживалось с помощью специального датчика, встроенного в каждую отдельную маску. При городском совете числился целый отдел, который насчитывал более пятисот человек, работающих с данными, по ношению масок.
Но не будем углубляться в бюрократическую систему города, которая была столь обширна, что даже губернатор не знал наверняка, сколько отделов находится в его подчинении, так как счёт шёл на сотни, а, может быть, даже и на тысячи отделов.
Иудин пришёл в редакцию с материалами Светилина в четвертую пятницу пятого месяца. До этого он целый день набивал их по памяти на своей печатной машинке. И хотя у него было несколько компьютеров, он доверял такого рода информацию только машинке. Причина этого казалась Иудину простой. Компьютер можно было отследить, а вот машинку – вряд ли.
Альберт Николаевич, по своему обыкновению, находился в своём кабинете и изучал очередной номер журнала, который вот-вот должен был выйти в печать.
– Здравствуйте, гражданин главред! – громко поздоровался Иудин, войдя в кабинет и поправив маску «Трудяги».
– А, Иудин! Какие новости? – спросил Альберт, и маска «Начальник» на нем зашевелилась. Видимо, он улыбался.
– Новости… А, есть новости… Казнили молодых людей на площади! – как бы забыв о недавнем договоре, вдумчиво произнёс Иудин.
