Останусь текстом

Ощущение, будто в тебя попала молния. Только не так, как мы себе это представляем, мол, бац! и пропала. Нет. Этот самый «бац!» длился примерно секунд тридцать. Словно молния проходила через тебя медленно, как посетитель в музее, желающий осмотреть каждый экспонат. А затем я просыпался в своей кровати. Однако каждое пробуждение я чувствовал себя не уставшим и разбитым, а наоборот, чистым и свежим, словно заряд молнии остался во мне, как дополнительная сила.

После того сна с Алиной я пошел в школу. До экзаменов оставалось два с половиной месяца. Каждый день был занят подготовкой. К репетиторам я единственный из класса не ходил – не хотелось напрягать родителей на лишнюю трату денег, к тому же мне хватало знаний со школы и интернета. Сдавать я собирался математику, русский язык, физику и информатику. На вопрос: «А что дальше?» до сих пор не могу дать ответа. Как пойдет.

В этот день у нас как раз был пробник по русскому языку. Нам отменили уроки по остальным предметам, собрали в одном кабинете и раздали задания. С нами осталась сидеть Валентина Павловна – учительница лет тридцати пяти, но вела себя так строго, что лучше грубить родителям, чем ей. Под ее эгидой никто даже и не старался списывать. Хоть спрашивала она с нас так, словно русский язык был единственным в мире, но при этом и преподавала на высшем уровне. Ее не все любили в классе. Она держалась как-то отстраненно от нас. С другими учителями можно было хоть на уроке или переменке поболтать по душам, пообсуждать других школьников (а с кем-то даже учителей!). И нам нравилось, что в одиннадцатом классе к нам стали относиться по-другому. Как к людям. Однако Валентина Павловна никогда в беседе не касалась личных тем. Даже другие педагоги не горели желанием обсуждать ее. Говорят, раньше она работала в военном училище, где дисциплина была главным предметом.

– Поверьте, она хороший человек. Просто ей проще так работать, – убеждал нас учитель информатики, Андрей Григорьевич.

Я уже переписывал сочинение на бланк, когда в кабинет постучали. Многие даже не поднимали голов: продолжали писать, чтобы не потерять мысль на середине фразы. Я посмотрел в проем, но никого там не увидел. Валентина Павловна медленно, описывая взглядом дугу по классу, встала, также медленно, словно кошка, пошла к двери. Она не вышла из кабинета, лишь просунула голову в проем. Разговор шел полминуты, после чего Валентина Павловна, развернулась и в два раза быстрее, почти бегом вернулась к столу, забрала свой телефон в синем чехле и направилась к выходу. У двери она, не оборачиваясь, бросила нам:

– Посидите тут.

Голос ее звучал не строго. Первую минуту все сидели тихо. Потом уже стали болтать. Валентина Павловна не приходила минут двадцать: я и несколько ребят уже полностью дописали работу, перепроверили ее и были готовы сдать. Учительница вернулась совершенно другой: ее взгляд был каким-то слабым и рассеянным (она даже не заметила, что Паша сел на другую парту, ближе к окну), а плечи чуть-чуть опустились. Она молча взяла наши работы и попросила остальных поторопиться.

Нас вышло пятеро: я, Маша, Света, Ксюша и Егор. Покинув аудиторию, мы даже не стали обсуждать пробник, так как нам хватило того времени, что мы провели в кабинете без надзора. Однако нас уже в коридоре ждали плохие новости. На нас тут же налетела толпа десятиклассников, с которыми мы были знакомы, и наперебой каждый из них нам стал рассказывать то, что уже полчаса обсуждала вся школа. Самоубийство Алины Маро.

Когда мне показали фотографии ее тела, лежащего у подъезда, мне хватило лишь одного: зеленой резинки, державшей волосы школьницы в хвосте.

***

С того случая прошло уже два месяца: до экзаменов осталось совсем чуть-чуть. Мои дни, помимо подготовки, были заняты репетициями: выпускной, последний звонок, прощальный вальс. В общем, веселый май. Но мне это даже нравилось, не будь всего этого, я бы 24/7 посвящал себя учебе. К тому же под конец года это хорошо сближало наш класс, который не всегда был дружным.

Валентина Павловна была классной руководительницей Алины Маро, поэтому к ней и прибежали самой первой: нужны были контакты родителей. Алина ушла с уроков, но не так уж и далеко: дом, с которого она сбросилась, был в одном районе с нашей школой. Поэтому, нашедшие ее прохожие, вызвав полицию, обратились в школу. На той же неделе ее и похоронили. Я не был сильно с ней знаком, но проблем с учебой у нее не имелось, из-за парня не страдала, с родителями не ругалась. Единственное, что отметили: реже появлялась дома и меньше стала общаться с подругами.

После случая с Алиной мы с одноклассниками стали замечать, что родители сами стали с нами больше общаться, по учебе учителя меньше грузили, да и вообще – о нас стали больше заботиться. Конечно, нам было приятно, но мы понимали, откуда у этой истории ноги растут. Было неловко: словно тебе отдают на пользование вещь, принадлежащую умершему. Ты вроде бы в ней нуждаешься, но понимаешь, что досталась она тебе из-за того, что кто-то умер. Родители и учителя боялись, что мы перенервничаем перед экзаменами и тоже полетим с крыш.

Я уже стал спокойно спать. Хотя, казалось бы, что дополнительный груз, свалившийся на меня, должен доставлять проблем. Но нет. Я укутываюсь в одеяло и, закрыв глаза, засыпаю.

***

Открыв глаза, я увидел лицо молодой девушки, смотрящей прямо на меня. Она улыбалась, что выглядело довольно страшно.

– Кушать хочешь?

– Угу, – промычал малыш, в теле которого оказался я.

Черт, быть в теле детей я не люблю больше всего. Обычно после них самое ужасное послевкусие. Я принял обычную позу хищника в засаде и стал ждать случая. Ночь была для меня не отдыхом, а второй работой после учебы.

– Тогда я сейчас пойду на кухню и быстро сварю тебе кашу. – продолжила мама малыша. – А ты пока мультики посмотри. Только я найду пульт.

Голова малыша повернулась к экрану телевизора. Там был включен канал «Вести-24». Показывали очередной рост цен на нефть с комментариями экспертов и инфографикой. Внизу, в углу экрана я посмотрел на время: девять утра тридцать восемь минут. В этот момент мама нашла за диваном пульт и стала переключать каналы. На одном из них я увидел фильм «Три мушкетера», затем реклама дезодоранта, какой-то российский сериал. Наконец-то мама нашла канал «Карусель», где сейчас показывали мультфильм про Свинку Пеппу.

– Вот смотри, а я пока на кухню пошла.

Малыш даже не повернулся в сторону мамы. Он минут пятнадцать, не отрываясь, смотрел подряд три серии про семейку свиней. Я же признаюсь, что терпеть просто не могу этот мультфильм, так как моя сестра, Мила, постоянно его смотрит и просит, чтобы все покупки были связаны с главной героиней: конфеты со Свинкой Пеппой, футболку со Свинкой Пеппой, рюкзак со Свинкой Пеппой. Я уже пожелал ей в будущем сменить имя на Свинку Пеппу. Мне казалось, что я сейчас сойду с ума от передозировки мультфильмом, но нет. Слава Богу, по телевизору показывают еще и рекламу.

Мальчик сначала посмотрел ролик про средство от болей в желудке, а потом понял, что ближайшее время новых серий про свиней не планируется. Тогда он слез с дивана и взяв со шкафа маленький оранжевый мячик, стал его кидать из угла в угол, смотреть на траекторию полета, а затем бежать за ним. Весело. Хищник в моей душе стал скучать, но охоту никто не менял. Пока что мне не хватало лишь одной важной детали…

Когда мячик же укатился под диван, мальчуган тут же ринулся следом. Он лег на живот и заглянул вниз. Я увидел какой-то странный предмет, к которому парень уже тянул свою руку. По форме это был далеко не мячик. Вытащив его на свет, мы оба увидели, что это был улыбающийся солдатик из Лего. Строитель с каской.

Мальчик поднес солдатика ко рту и облизнул. Видимо, первое знакомство с Лего-строителем ему понравилось, поэтому он засунул человечка наполовину в рот и стал слюнявить его. Мерзко. Похоже, что завтрак в виде каши отменяется, клиент нашел блюдо поинтересней.

В это время на кухне зазвонил телефон. Мое чутье, выработанное за все это время, подсказывало, что сейчас должно произойти именно это. Я стал чувствовать, как сердце начинает биться чаще, но понимал: это обман. Я на самом деле мог чувствовать только сердцебиение мальчика.

– Алло, да, здравствуйте, я заказывала пиццу с грибами.

Я почувствовал, как резко, по щелчку, от строителя отделилась каска и, проскользнув под языком, с потоком слюней поплыла в горло. И там застряла. Мальчик резко дернулся головой, выплюнул человечка изо рта, но каска осталась поперек горла. Тогда он попробовал закричать от причиненных ему неудобств, но единственный звук, вырвавшийся из его уст, был похож больше на шипение сломанного радиоприемника. Мальчик стал задыхаться.

– Верно, Краснореченская, дом 21, квартира 85. А вы уже подъехали?

Вот она, не достающаяся деталь. Теперь я готов. В глазах моментально побелело, мальчик лежал на полу и корчился со стороны в сторону. Он был полностью растерян и не мог, ни позвать маму, ни дойди до нее. От испуга началась паника, он старался чаще дышать, но это лишь ухудшало его состояние. Я уже почти ничего не видел и лишь чувствовал, как по щекам текли обильно слезы. Он так продолжал шипеть еще полминуты, слыша:

– Хорошо, тогда я жду звонка в дверь.

Мальчик умер. Через меня снова проходит молния.

***

Проснувшись, я первым делом взял с тумбочки бумажку и ручку. Все-таки не первый раз умираю. На бумажке отчетливо пишу, пока не забыл: Краснореченская, дом 21, квартира 85, время 9:38. После этого уже начинаю умываться, завтракать и собираться в школу.

Параллельно обдумываю все, что только что видел. Единственное, что меня не устраивает, так это время: придется прогулять школу.

Выйдя из дома, открываю переписку с другом и одноклассником Пашей и записываю голосовое сообщение:

– Пахан, здарова, слушай, тут такое дело, я заболел, сегодня дома отлежусь. Передай преподам сегодня.

И добавляю потом:

– Только было бы круто, если бы еще и родители не прочекали об этом.

После ситуации с Алиной, учителя и родители буквально стали отчитываться друг перед другом: объект вышел из дома, объект пришел в школу, объект вышел из школы. Конечно, узнав, что я не приду в школу, какой-нибудь препод может и позвонить маме. Но что толку, если та сама находится уже на работе и не вернется до вечера? А отец вообще не в городе сейчас. К тому же по поводу школы я даже не парюсь, т. к. у меня уже есть заработанный уровень доверия, чтобы во мне не подозревали самоубийцу.

Пройдя дворов пять, я заказал себе такси. Все-таки Краснореченская улица находится довольно далеко до моей Садовой, к тому же дело было важное: можно было приехать на место раньше, но вот позже – нельзя. В такси мне даже удалось немного поспать. Днем мне не снятся смерти, это лишь особенности ночи. Поспав в дороге, я восстановил силы и собрался с мыслями. В голове родился план. Время было 9 утра.

Открыв карту, я нашел ближайшую пиццерию. Это была одна из точек пиццерии «Одна на всех», мы с семьей или одноклассниками иногда проводим там ужин в своем районе города. Там довольно вкусная пицца. Подойдя к кассе, я сказал:

– Здравствуйте, мне нужна пицца с грибами.

– Вам здесь или с собой?

– С собой.

Заплатив, я посидел около десяти минут в зале. Пытался полистать Инстаграм, но тут же закрыл – волнуюсь. Все-таки через полчаса неподалеку отсюда умрет мальчик. Забрав коробку с пиццей, я отправился по адресу. Проникнуть в подъезд оказалось проще простого, выходивший из него мужик открыл мне доступ. Но увидев меня, он спросил:

– Парень, а ты куда?

– Доставка пиццы. В 85 квартиру.

– Ааа… – многозначительно протянул хозяин. Все-таки коробка в моих руках сыграла роль, – ишь ты, такой молодой, а уже работает. Не то, что другие…

Восемьдесят пятая квартира оказалась на пятом этаже. Я подошел к синей двери и взглянул на часы: девять утра тридцать одна минута.

Итак, в тридцать восемь минут мама переключает каналы. Мальчик смотрит три серии Свинки Пеппы по пять минут каждая. Получается, реклама будет где-то без пяти десять. В районе десяти часов мальчик задохнется. Есть еще полчаса. Я решил, что именно сейчас заходить рано, нужно было немного подождать. Чтобы быть уверенным в себе, я поднялся на этаж выше, сел на ступеньки, рядом положил коробку и включил с телефона телеканал «Карусель». Там как раз только-только начиналась Свинка Пеппа. К сожалению, пришлось смотреть этот отстой второй раз. На второй серии я встал, собрался с духов и спустился вниз. Позвонил в дверь.

Мне открыла та самая девушка, которую я видел ранее в роли мамы. Я решил тут же брать ситуацию в свои руки, чтобы она ничего не заподозрила:

– Здравствуйте, доставка пиццы. Краснореченская, дом 21, квартира 85, верно? Пицца с грибами?

– Да. А как вы прошли?

– Я подходил к подъезду, уже собирался звонить, а тут ваш сосед выходил и впустил меня.

Господи, хоть бы кошелек был у нее на кухне или где-нибудь в другой комнате. Из зала я слышал голос брата Джорджа. Теперь я действительно ощущал, как колошматится мое сердце.

– Сколько с меня? – спросила мама.

Я растерялся, но был честен: назвал истинную цену, которую оплатил в пиццерии. Девушка схватила с тумбочки сумку и достала кошелек. Я смотрел, как она отсчитывает деньги. Мозг, думай, думай!

– Вот, – она протянула мне триста пятьдесят рублей.

– Извините, пожалуйста, – я взял деньги. – А у вас не найдется попить?

– Да, конечно, сейчас.

Я смотрел, как она уходит по коридору на кухню, уже заряженный настолько, словно мне сейчас придется пробежать марафон. Как только она скрылась из вида, я тут же забежал в зал.

Малыш сидел на диване. Честно говоря, я представлял его крупнее. Он, как и в моем сне, безотрывно смотрел в экран телевизора, видимо приняв меня за маму. Однако, краем глаза найдя отличие, он посмотрел на меня. Не придумав ничего лучше, я сказал ему:

– Привет.

И улыбнулся.

Когда мама вернулась со стаканом воды, я уже стоял, как ни в чем не бывало, в коридоре. Взяв с ее рук стакан, сделал пару глотков (я все еще волновался, поэтому глотки были дерганные), поблагодарил и удалился. В подъезде уже я выдохнул и сел на ступеньки. Заказал такси. Достал телефон, а там несколько пропущенных от мамы. И сообщения в WhatsApp из разряда: «И ГДЕ ТЫ ШЛЯЕШЬСЯ?! ПОЧЕМУ НЕ В ШКОЛЕ?!». Черт, теперь надо придумать, как от мамы отмазаться.

Я сунул руку в карман куртки и достал оттуда маленькую фигурку строителя из Лего. Игрушка мне улыбалась. Я улыбнулся в ответ.

***

Каждую ночь я не просто вижу смерть людей, я переживаю эту смерть внутри их тела. Боли не чувствую, но это никак не улучшает ситуацию. Поначалу я не верил, что люди из моих снов умирают на следующий же день, а случай с Алиной считал случайностью. Тогда я решил проверить лично и пришел на место смерти в нужное время. Увидел, как на пешеходном переходе сбивают парня. Как приезжают врачи и констатируют смерть.

Я никому не рассказывал. Мне бы и не поверили. Даже не стали бы слушать. Я долго не мог прийти в себя, понимая, что все, что я видел, сбылось. Все эти люди так и умерли. Тогда я попробовал исправить что-то, поменять ход событий, чтобы понять: мой дар – возможность смириться с судьбой или изменить ее. Тогда я на следующий день помог бабушке подняться до квартиры. По сценарию она должна была упасть с лестницы и умереть от травмы в подъезде. Я навещаю эту бабушку до сих пор, даже звоню иногда. Она рассказывает о том, как к ней приходит в гости соседка или как дарят открытки внуки. Я понимаю, что этот человек живет благодаря мне.

Я понимаю, что если мне захочется кого-то убедить в своей правде, то мне придется показать ему смерть. Предсказать смерть. Иначе люди не поверят. Такой у них скептицизм. Я же решил, что если я могу спасти человека, то я это сделаю. Самое главное: знать место. Точный адрес. Для этого нужно внимательно слушать, смотреть и запоминать: вид из окна, расположение магазинов, автобусные остановки. Второе, что тоже важно, но не смертельно: время. Когда человек умрет. Зная это и приложив немного усилий, можно предотвратить несчастные случаи.

С того момента, как я начал этим заниматься, произошло лишь три смерти. В первом месяце. Сейчас я уже чувствую себя увереннее, на некоторые случаи уже есть четкие отработанные тактики. Хоть я и знаю, что никто не будет меня винить в смерти людей, я принимаю это как долг.

Я супергерой. Я вижу во сне смерти, которые должны будут произойти завтра, а затем предотвращаю их. Никто не знает, что я спасаю людям жизнь, ибо это происходит незаметно, небольшое вмешательство в жизнь человека способно отклонить его от проложенных путей. Я за это время повидал много, так что все меньше трачу времени на подготовку к делу. Но вот совмещать такую работу с учебой крайне невозможно. Но я мотивирую себя тем, что я свою жизнь прожил не просто так. Я спасаю людей.

Зелёный

Знаете, многим запомнилось 18 марта прошлого года тем, что по стране проходили выборы Президента Российской Федерации. А мне запомнился этот день те, что я поссорился с мамой.

***

Когда я на территории лагеря – я потерян для всего мира. Не читаю новости, не отвечаю на звонки и сообщения, не слежу за социальными сетями. Во-первых, потому что нет времени отвлекаться на такие мелочи. Во-вторых, потому что мне хватает общения с друзьями-вожатыми и со своими детьми. В-третьих, потому что мне просто не хочется. Я в своем, другом мире. Отстаньте от меня, меня нет в вашем мире. Я есть только в лагере. С одной стороны, это неправильно, а с другой, это помогает мне сосредоточиться на работе и не отвлекаться на мелочи.

Так вышло, что 23 февраля моя напарница уехала в город, а я остался на отряде один. Но не жаловался на такой расклад: дети в отряде были замечательные, и проводить с ними время мне было даже в радость. И хоть тогда был День защитника Отечества, праздник как-то не чувствовался. Да я и не люблю праздники.

***

После того, как я сходил в университет и отдал свой голос стране, я поехал в центр города. Там меня должны были перехватить на машине родители, чтобы мы вместе отправились покупать мне куртку на ближайшую весну. С ними был еще мой младший брат Никита.

– Ну что, проголосовал, гражданин? – сразу спросил отец.

– Ну да.

Мама, как обычно, стала пересказывать какие-то новости про общих знакомых. Для меня такое долго в голове не держится, даже если там кто-то умер. Ну, как-то неинтересно. Потом, когда заканчивается передача новостей, у мамы начинается передача «Диалоги с водителем». Я надеваю наушники и отключаюсь от происходящего в салоне. Никита играет в планшет, тоже отключен от семейной обстановки. Мама с папой остались наедине.

***

Я уже не раз говорил о том, что я не люблю праздники. Не слежу за ними уже года полтора. И это привело к тому, что у меня просто перестало щелкать в голове «Сегодня 8 марта – день женщин», «Сегодня 1 апреля – день дурака», «Сегодня 14 февраля – день влюбленных». Для меня есть просто 23 февраля, 31 декабря, 21 апреля, 8 марта, 14 февраля. Просто дни.

Вскоре заметил, что я даже не вспоминаю, что сегодня чей-то день рождения или какая-то годовщина. Когда перестаешь праздновать и отмечать, то это тавро на теле дня заживает. Праздник становится просто днем, потому что ты не делаешь из него праздник. Так происходит и с днями рождениями моих родных. Чаще всего мне пишет мама: «Сегодня у Полины день рождения, не забудь ее поздравить», «Сегодня 8 марта, поздравь тетю, бабушек, сестру». Я отвечаю: «Окей», а по итогу все равно забываю. Не знаю, обижаются на меня или нет, но мне как-то все равно. Не на родственников, конечно, мне все равно на праздники.

Относитесь ко мне, как хотите, но я и родителей уже перестал поздравлять. В день рождения папы мне пишет мама и напоминает, а в день рождения мамы это делает папа. Иногда во мне просыпались ноты совести, и я собирался поздравить родителей, но вечером. А уже к обеду на телефон прилетает сообщение: «Не забудь поздравить». И скажу вам честно, после этого вообще пропадает желание поздравлять. Просто я знаю, что мои родители подумают: «Он поздравил, только потому, что мы напомнили». А я же сам собирался это сделать! Но после напоминания мне становится мерзко, ощущение, будто меня обязывают выжимать из себя поздравление. После такого пропадает любое желание. А иногда поздравляешь родителей под вечер, а они тебе в ответ: «Ну, наконец-то мы дождались от тебя поздравления». В общем, с годами я перестал это делать. И напоминания в WhatsApp стали в нашей семье традицией.

***

В тот день ничто не предвещало беды. Мы ходили по рынку, мерили куртки, и мне нравилось, что я хоть так, но провожу время со своей семьей. Прохожие косились на мою голову, потому что я тогда носил твисты, но уже привык к такому вниманию. Некоторые продавщицы в желании расположить к себе делали комплименты. Другие, более честные, прямо, но не обидно, осуждали. Папа с братом пока что болтались где-то в стороне, вроде они присматривали ботинки Никите. А мы зашли в очередной отдел. Мне предложили несколько курток померить, я выбрал одну. Мне она показалась довольно удобной и симпатичной.

– Ну что, – спросила продавец, – как тебе?

Я посмотрел в зеркало.

– Мне нравится.

Стоявшая в тот момент ко мне спиной мама развернулась и осмотрела меня. По ее скривившемуся лицу я понял, что куртка ей не понравилась.

– Ну, нет, – ответила она, – эта куртка зеленая, не пойдет.

– И что? – не понял я.

– У тебя же пуховик зеленый. И куртка зеленая будет? Ну что к чему, нет, снимай.

И тут у меня в голове что-то щелкнуло. Что-то, что говорило мне настоять на своем. Первый баран уже вышел на мост.

***

Я вышел на улицу и посмотрел на кучку ребят, стоящих возле корпуса.

– А что мы стоим в хаотичном порядке? В 16-17 лет можно уже и самим строиться.

В тот день в лагере падал снег. Несильно. С одной стороны, мы радовались этому снежному привету, а с другой стороны, пришлось достать шапки. Взглянув на телефон, я увидел, что мне звонит баба Тома. Сначала я удивился, ибо не понял, с чего это она звонит. Такое обычно бывает, она может набрать номер по ошибке, либо она не может дозвониться до моего папы и связывается через меня. Я посмотрел на экран телефона, а затем поднял глаза на построившихся передо мной детей. Убрал телефон в карман.

– Идем на обед! – сказал я громко, чтобы все услышали.

Потом отвечу.

***

– А какая разница, что куртка и пуховик зеленые? Я же их в разное время ношу.

– Ну, то зеленое, и это зеленое? Не смешно.

– И что? Носить-то все равно мне. Может, мне зеленый нравится.

– Вот, смотри, такой же фасон, только синий цвет.

Два барана – мой и мамин – уже стояли на мосту и не желали уступать дорогу. Упершись рогами, они смотрели друг другу в глаза и тяжко дышали.

– Я хочу именно ту куртку и именно зеленого цвета.

Здесь уже было принципа. Какая разница, какого цвета куртка, это вообще не главный критерий. А во-вторых, почему я не могу сам себе выбрать куртку? Мне страна доверила президента сегодня выбрать, а мать не доверяет выбрать одежду.

Мама демонстративно вышла из отдела, сказав, что раз мне не нравятся другие куртки, то мы пойдем смотреть дальше. Но я-то понимал четко, какую куртку я хочу.

Заходя к другим продавцам, я сохранял хладнокровный вид. На куртки смотрел равнодушно, переодевался медленно и нехотя, а на любой мамин вопрос: «Нравится?» холодно бросал свое гордое и противное:

– Нет.

Бараны еще сильней стали давить друг на друга.

Теперь дело было за терпением. У кого его больше. Или маме надоест мое поведение, и она согласится взять зеленую куртку, либо мне не захочется заходить к каждому продавцу и мерить куртки. Я очень сильно хотел есть, но отстаивать свои права мне хотелось больше. В этом раунде победа была за мной. Мама сказала, что раз я не хочу брать куртку, то мы поедем дальше по делам. Отец и брат были уже в машине. Я пошел к ним.

***

У меня в отряде пять мальчиков и семнадцать девочек. Это не так много, так что к 23 часам они все успевают помыться и лечь спать. Одна комната девочек у меня была особенная: как ни зайди туда, там постоянно кто-нибудь да спал. А вечером они могли лечь спать уже часов в десять. Остальные ложатся к отбою.

– Привет, – заходит к нам Мирослав, ночной вожатый. – У вас все хорошо?

– Да.

Когда на этаже создается полная тишина, я, словно мышка, потихоньку собираю свои вещи и спускаюсь на первый этаж. И как только ты уходишь с отряда, как чувствуешь небольшое спокойствие на душе, словно во время штиля после бури. Но тут же откуда-то сверху наваливаются усталость, желание спать и голод.

Когда заканчивается ночная планерка, я обычно ставлю телефон на зарядку и иду мыться. После душа несколько минут могу поваляться на кровати и зайти в соцсети. Получается это не всегда, бывает, что меня просто вырубает. Самое главное – успеть поставить будильники до того, как уснешь.