(c) Артур Погосян

(с) Артур Погосян. Осенний монолог на балконе съемной

квартиры во Флоренции, 2016 год.

17

Контакт-Менеджер #8

Я посмотрел интервью с Йоджи Ямамото. Потом с Джеффом

Бакли. Зашел в «Tinder», поставил всем лайки. Я всем ставлю.

Списался с красивой девочкой. Мы погуляли, и я спросил:

– Ты знаешь Артура Погосян?

– А кто это?

– Хм…

При мне была геометка следующей записи. Я предложил

ей пойти. Мы подошли к пустотелому дереву, я протянул туда

руку по локоть и достал.

– Что это? – спросила она.

Борьба. Нет… Война

Асфальтовое покрытие, мощеное по обе стороны для

пешеходов, ведущее к месту, которое принадлежит мне.

Там я написал «Дом» – стихотворение, вошедшее в культуру

человечества, оказав колоссальное влияние на общественное

сознание.

При оставшемся свете угасающего дня горела луна. Я

шёл к закату, в сторону северо-запада. Мимо ходили молодые

пастухи с козами как со страниц детской сказки. Здесь

осень начинается раньше. Листья закладывают целый пласт

оранжевого слоя похожий на персидский ковёр в предбаннике

Бродского. Ель вырвана ветром с корнями и смотрит на

оставшуюся высоту для падения, хватаясь колючими ветками

за линии уличного освещения. Красота, трагедия. Природа

жертвует собой, обычной елкой как солдатом, чтобы нанести

удар по пластилину инфраструктуры хомосаспенса. Борьба.

18

Нет… Война. Она идёт. Как здесь прекрасно. Я сел на любимую

лавочку, положил сумку и достал фрукты…

– Здесь нельзя находиться.

Я обернулся и посмотрел на мужика:

– Вы хотите, чтобы я ушел?

– Здесь нельзя быть.

– Но я пришел сюда.

Охранник смотрел в телефон и начал остервенело

нажимать кнопки, вызывая полицию. Сидеть комфортно и

писать шедевры в такой обстановке я не мог. И отправился

прочь, поедая фрукты.

У меня отобрали свободу выбора, хотят украсть 1 год

жизни в армии, забрали 13 лет экстерном на образование ради

аттестата и двух дипломов, у меня забирали многое, и я мог

с этим мириться, но сейчас эта страна забирала мое любимое

место, мой укромный уголок гениального писателя, я не мог в

это поверить. Так поступить со мной?

Что ж, с великими всегда поступали жестоко. Стоит

привыкнуть к лишениям. По пути назад я ел сливы, некоторые

из них были сладкими. Порой не хватало одиночества. В то

же время, позвонил бы сейчас кто-нибудь, я бы согласился

на встречу. В проезжавших мимо машинах поневоле

хотел разглядеть знакомую и махнуть рукой. Ошибаясь в

предпосылках, решил пойти в лес.

Да, я иду в лес. Я гений. Самый сумасшедший в этом

городе. Может больше? В стране? В мире? Я Артуро Бандини.

Великий ли я? Великий. Я иду в лес во тьме. У Миллера был

«Тропик Рака», у меня тропа мрака. Освещение кончилось. Я

шёл как во сне. Это была тьма. И в ней я совсем один.

Пару раз я светил фонариком на особо подозрительные

19

места, все они оказывались кучей брошенной пластиковой

посуды. Все мои страхи оказались мусором. Я дошёл до нужного

места. Было страшно, я боялся каждого шороха. Чёрные ветви

перекрывали и без того темно-синее небо. Послышалось что-то подозрительное слева. Движущийся силуэт заставил меня

задержать дыхание. Это была собака. Раньше я не питал к ним

слабости, сейчас вроде да. Она подпрыгнула и убежала в мглу.

Я подумал, что мне пора.

Выйдя из леса, почувствовал облегчение. Небо здесь

звездное. Я вспомнил про «Ковш», который кто-то называет

Большой Медведицей. И долго не мог его найти. Раньше

он напоминал мне знак вопроса. Вот он. Смотря на него, я

начал плакать, испытывая боль утраты. Но я понимал, что это

нормально, это часть меня.

(с) Артур Погосян. Вступительное слово на концерте «Pink Floyd» в Помпеях, Колизей, март, 2016 год.

Контакт-Менеджер #9

Мы встретились у входа в заведение, на ней было

утонченное, полностью черное шелковое платье, аккуратный

макияж, маленькие босоножки. Я сказал:

– Ты как будущее.

– Почему?

– Тебя не узнать.

Я открыл пачку. Взял себе, протянул ей и подкурил. По-моему, я влюбился. В итальянском ресторане мы потребовали

запеченный камамбер в сливовом соусе, тальятелле с

грибами, яблочный штрудель и таёжный сбитень, чтобы

запить. Женщины нетронутые болью меня не привлекают. Я

сидел напротив нее с отпечатанным на лице рабочим днем, 20

но сохранял шарм. Наступил вечер. Под козырьком подъезда

мы укрывались от дождя. После нашего первого поцелуя, она

спросила:

– Теперь ты не забудешь меня?

– Что?

– Ты не забудешь меня?

Осень

Я присел напротив оптового магазина размером со

штамповочный цех. Мне посоветовали «Storytel» для

прослушивания аудиокниг, оказалось, там нужна оплата для

подписки… Я удалил всех, кто советовал мне «Storytel». Мой

двоюродный дедушка по отцу всегда говорил:

– Сынок, запомни: все, за что хотят денег одни, дадут

бесплатно другие.

Я отвечал:

– Дед, почему ты называешь меня сыном?

– Вопросы здесь задаю я, – отвечал дед.

Воспоминание это захлестнуло меня в темные потоки

интенсивной рефлексии, и я не сразу заметил, как слева на

аллее показалась женщина. Я взглянул на неё краем глаза, использовав воротник старого пальто как костюм невидимки.

Она была босиком. Это привело меня в состояние аффекта, в голове заиграла Елена Темникова. По мере приближения

женщины, я понял: женщина была голой. Только старенькая

открытая ветровка из местного «секонда» закрывала её

солидный бюст. Она присела рядом со мной вплотную. Я

подумал, что мне пора.

21

– Прошу прощения, мне пора.