скачать книгу бесплатно
Шоумен. Пирамида баксов
Владимир Гриньков
Шоумен #6
Женя Колодин и его коллеги продолжают снимать свои розыгрыши скрытой камерой для сверхпопулярной передачи "Вот так история!" Но что-то они, похоже, однажды сделали не так. Потому что иначе к ним не прислали бы киллера.
Владимир Гриньков
Шоумен. Пирамида баксов
Люди вовсе не так плохи, как о них порой думают.
Они гораздо хуже.
Это не я сказал. Это сказал Илья Дёмин, наш администратор. Такое вот у него отношение к роду человеческому. И к жизни вообще. На жизнь он смотрит циничным взглядом человека, знающего реальную цену всем и вся. Он считает, что имеет на это право, потому что витать в эмпиреях и благодушествовать – удел мой и Светланы. Мы, как люди творческие, ещё можем позволить себе заблуждаться, а вот Илья как администратор – ни в коем случае. Потому что ему всё нужно организовывать и за всё платить, и в той реальной жизни, где он вращается, где люди часто грубы и вороваты, где без крика, понуканий и матерных слов никакое дело не сдвинется с места, по-другому просто нельзя.
На нас со Светланой Илья иногда посматривает, посмеиваясь. «Эх, интеллихенция! – говорит он нам. – И на што тока таких неприспособленных мамы с папами рожают!» Мы вяло огрызаемся в ответ, потому что спорить с ним бесполезно, да и незачем. Мы знаем, что без нас, без «интеллихентов», не было бы нашей всенародно любимой передачи «Вот так история!», передачи, по рейтингу опережающей все прочие на нашем телевидении. Я до сих пор не знаю, почему людям так нравится смотреть сюжеты, снятые скрытой камерой, сюжеты, в которых какой-нибудь человек, попавший в подстроенную нами ловушку, испытывает маленькое (а иногда и не такое уж и маленькое) потрясение, и когда мы этот сюжет пускаем в эфир, телезрителей от экранов за уши не оттащить. «Всё дело в том, родная вы моя интеллихенция, что людям приятно наблюдать за мучениями ближнего, находясь при этом в своей уютной квартирке, – объясняет нам, недотёпам, знающий жизнь Дёмин. – В присутствии посторонних они ещё и посочувствуют, и пожалеют бедолагу, а вот в своем жилище, где их никто не видит, с интересом наблюдают за чужими злоключениями и от удовольствия пускают слюни».
Вот такой он человек, наш Дёмин. Мизантроп. Человеконенавистник. Мизантропом его назвала наша Светлана. Хотя справедливости ради надо сказать, что порой отношение Ильи к жизни и окружающим нас людям помогает сделать неплохую программу. Это я не о том, что он, как толковый администратор, всегда обеспечит съёмку и всё будет готово точно в срок, если даже за окном бушуют природные катаклизмы или ещё какие несчастья обрушиваются на нас. Я о том, что Илья иногда подсказывает нам какой-нибудь ход, благодаря которому снимаемый нами сюжет вдруг становится привлекательнее и смешнее. Так было во время недавней съёмки. Мы вышли на семью – славную, интеллигентную, в которой выросла и расцвела чудесная девушка Танечка, такая же красивая, как её мама, и такая же умная, как папа. Или наоборот, это совсем неважно в данном случае. У Танечки появился друг. То есть не друг совсем, а гораздо иначе, как выражается порой наш Дёмин. Это была первая настоящая Танечкина любовь. Дело уже зашло так далеко, что девушка решилась представить своего более чем друга родителям, чего никогда прежде она делать не осмеливалась, что показывало – дело явно идёт к свадьбе и долгой и счастливой семейной жизни. И вот тут-то мы решили вклиниться в процесс. Мысль такая нам пришла в голову не сама по себе, а с подачи Танечкиных родителей, людей не без чувства юмора. Встречу с потенциальным зятем они решили сделать незабываемой. Такой, чтобы и через тридцать лет было что вспомнить. А что может быть лучше, чем привлечь к участию в этом негромком в принципе семейном событии создателей самой любимой народом телепередачи? Значит – розыгрыш. Мы готовы были поучаствовать и отснять очередной сюжет, но что-то у нас забуксовало. Не было изюминки. Чего-то такого, ради чего только и стоило затевать съемку. Мы крутили эту придумку и так и эдак, и каждый раз убеждались – не то. А выручил нас Дёмин. «Ну, вы даёте! – сказал он нам, узнав о наших сомнениях и трудностях. – Девушка у вас утончённая, её молодой человек – тоже рыцарь до мозга костей, так вот и шарахните ему по мозгам суровой правдой жизни! Ткните его носом в самое то, пускай его аж заколбасит!»
Вот чем хорошо с такими людьми, как Илья, дело иметь – у них всё по-простому, без сантиментов. И это здорово выручает в жизни, если разобраться.
* * *
Танечка была утончённой девушкой тургеневского типа – тихой, скромной, с добрым взглядом умных глаз. Легкий румянец на щеках, трогательный завиток волос, негромкий голос, в звуках которого слышится нежный перезвон колокольцев.
Её избранника звали Кириллом. Студент-отличник, фанат Интернета и неоднократный победитель городских шахматных олимпиад. Тихий и очень домашний мальчик. Я видел его на фотографии. Таких в школе обычно называют «ботанами» или «ботаниками», беззлобно над ними подтрунивают, но всерьёз почти никогда не обижают, поскольку именно у таких ребят всегда можно списать без особых проблем – и не откажут, и можно быть уверенным, что списываемое выполнено на пятёрку.
У нас всё было готово к съёмкам. Танечке предстояло привести своего избранника в квартиру, где мы установили видеокамеры. Обычная хрущёвка с совмещённым санузлом, окно выходит прямо в кухню, стекло мы поставили зеркальное, так что из кухни ничего не рассмотреть, а с противоположной стороны снимай на видео всё происходящее в своё удовольствие. Именно на кухне и должны были состояться главные события этого непростого для Кирилла дня. То, что день для него будет непростым, он, конечно, знал, но что настолько непростым – об этом он даже не догадывался, и тут уж всё было совсем как в настоящей жизни. Всегда ли мы знаем, что нас ждёт уже через минуту, через час или три часа? Судьба – она судьба и есть. Каждая новая секунда прожитой жизни дарит нам какое-то открытие. И Кирилла тоже ждали сюрпризы, только он пока об этом не знал. Волновался, конечно, но старательно не показывал виду. И Танечка держалась, хотя ей, кажется, было даже труднее, поскольку она знала о предстоящем подвохе – не в подробностях, естественно. Светлана предварительно провела с ней необходимую работу.
– Вы приведёте вашего Кирилла в эту квартиру, и что бы вы там ни увидели, вы ничему не должны удивляться, – инструктировала Светлана девушку. – Что бы там ни происходило, вы должны воспринимать это как должное. Договорились?
Танечка послушно кивала в ответ, а в её глазах всё явственнее нарастало беспокойство. Она уже знала, что вместо её родителей в той квартире, которая совсем не её, Танечкиной семьи, квартира, будут чужие люди, и этих чужих она должна принять за своих, но почему всё должно идти именно так, а не иначе, ей не объяснили. Родители сказали только, что так надо. А поскольку Танечка была девочкой послушной, ей ничего другого не оставалось, как подчиниться.
Прежде чем предстать перед родителями своей возлюбленной, Кирилл купил букет цветов. Танечка в выборе букета не участвовала, молча стояла рядом и переживала.
– Как ты думаешь, твоей маме понравится? – спросил Кирилл.
– Маме? Моей? Ой, не знаю!
– Да не волнуйся! – мягко сказал Кирилл.
Он взял Танечкину руку в свою и нежно её поцеловал. Чтобы отвлечь Танечку хоть немного, Кирилл заговорил с ней о творчестве художника Магритта.
– Ты взгляни на этот сквер, – предложил он. – Деревья неестественно тёмные, почти чёрные. А над ними – синее-синее дневное небо. Как «Владычество света» Магритта, ты не находишь?
– Да, ещё бы там фонарь поставить. Помнишь, там есть фонарь?
– Помню.
Они дошли до дома, где всё как раз и должно было происходить. Тут уж Танечка разволновалась не на шутку.
– Я хотела тебе сказать … – пробормотала она неуверенно.
– Всё будет хорошо, – бодро ответил ей Кирилл.
Излишне бодро.
– Может, не сегодня? – попыталась уберечь его от предстоящих переживаний девушка.
– Ну, почему же! – с прежней неестественной бодростью отозвался Кирилл.
Он рвался в бой.
А мы его уже поджидали.
Танечка судорожно вздохнула и обречённо замолкла, осознав, наконец, что изменить что-либо она уже не в силах. Поднялись на нужный этаж. Танечка нажала кнопку звонка. Кирилл внутренне подобрался и выставил букет перед собой, как будто пытался прикрыться цветами. Дверь распахнулась. На пороге стояла дородная тетка в давно не стиранном халате и бигуди. У Танечки вытянулось лицо. Кирилл этого даже не заметил, поскольку растерялся. Танечкину маму он представлял себе совершенно иначе.
– Ой! – всплеснула руками тётка в бигуди. – С цветами! Молодец!
Выхватила из Кирилловых рук букет и умчалась куда-то в глубь квартиры. Кирилл растерянно переступил порог и оказался в прихожей, в которой с потолка совсем по-деревенски свешивались косички златобоких луковиц, а вещи были разбросаны в беспорядке, и вдобавок пахло пылью и кислыми щами.
– Танькин хахаль пришёл! – тараторила где-то в глубине квартиры женщина, нисколько не беспокоясь о том, что её слова слышны и в прихожей. – Глянь, какой букет мне притащил! Может, богатый?
В последней фразе явно угадывалась надежда.
Кирилл посмотрел на Танечку. Танечка прятала глаза и стремительно пунцовела.
– Давай его сюда, жениха этого! – пробасил мужской голос. – Щас познакомимся!
Интонация была такая, что Кириллу, кажется, уже захотелось развернуться и уйти, но уйти он не успел, потому что тётка в бигуди стремительно ворвалась в прихожую, ухватила Кирилла за руку и увлекла его за собой.
– Мы сегодня немножко не в духе, – сообщила она вполголоса. – Так что вы уж осторожненько …
Танечка бессловесной овечкой плелась за ними следом.
Обладатель выразительного баса обнаружился на кухне, и почти всё пространство той кухни он один и занимал – такой был огромный. Шкафоподобный мужик двухметрового роста с большим «пивным» животом, в драной майке и заношенных спортивных штанах с оттянутыми коленками. Он как раз только что встал из-за стола, на котором присутствовали початая бутылка дешёвой водки, давно не мытый стакан, надкусанная луковица, краюха высохшего хлеба и две курицы – совсем не живые и уже даже ощипанные. Их вполне живой собрат-петух важно прохаживался по полу, но что-то подсказывало, что ходить ему осталось совсем недолго.
Танечка, которая только что впервые увидела своего «папу», испытала немалое потрясение. Всё происходящее мы снимали из своего укрытия из-за зеркального стекла. Я стоял рядом с нашим оператором и видел выражение лица девушки, но на неё, к счастью, никто не обращал внимания. Кириллу, например, совсем не до Танечки сейчас было.
– Ну, чё? – сказал папаша. – Знакомиться будем?
И протянул Кириллу свою ладонь-лопату.
Его жена в это мгновение за спиной муженька ухватила початую бутылку водки с явным намерением спрятать её куда-нибудь подальше, но не успела. Папаша отдёрнул руку, которую уже готов был пожать Кирилл, собрал её в кулак и тот кулак поднёс к носу своей супруги.
– Видала? Поставь на место!
Женщина смотрела на тот кулак как заворожённая. И Кирилл – тоже. Размеры кулака его впечатлили.
Вам знакомо выражение «пудовые кулаки»? Сразу представляется: они такие огромные, размером чуть ли не с человеческую голову, таким ударить по столу, и стол развалится. Представили? Так вот, у мужика были не пудовые, а двухпудовые кулаки. Ими можно было запросто забивать в грунт бетонные сваи. Что-то такое об этих кулаках женщина знала, наверное, потому что как загипнотизированная, не спуская с тех кулаков взгляда, медленно вернула бутылку водки на стол.
– Будем знакомиться, – как ни в чём не бывало произнёс мужик и снова протянул Кириллу ладонь-лопату. – Оглоедов моя фамилия. Отчим я этой дурёхе.
Последовал кивок в направлении совершенно деморализованной Танечки.
– А ты хахаль её очередной, да?
– Папа! – пискнула протестующе Танечка.
– Молчать! – рявкнул Оглоедов.
В шкафчике звякнула посуда. Петух испуганно метнулся в угол и спрятался за переполненным мусорным ведром.
– Разговорились, бляха-муха! – громыхал осерчавший Оглоедов. – Я вас научу политесу!
Кирилл смотрел на него со всевозрастающим волнением. Ничего подобного он увидеть не ожидал.
Проведя воспитательную работу в возглавляемом им коллективе, Оглоедов несколько успокоился, хотя градус его настроения, как было видно, так и не возвратился из зоны отрицательных величин.
– Ну, рассказывай! – сказал он хмуро, обращаясь к Кириллу.
– О ч-чём?
– Ты чё, заикаешься? – неприятно удивился Оглоедов.
– Нет, это я сегодня в первый раз.
– Ты смотри у меня, – туманно погрозил Оглоедов. – Не балуй, в общем. Так ты кто?
– Кирилл.
– Я вижу, что не Прасковья. По жизни ты кто? Приторговываешь? Или, может, в автосервисе?
– Я учусь.
– Студент?
– Студент.
– Ну, надо же! – сказал Оглоедов, впервые за время общения проявляя интерес к собеседнику. – На кого учишься?
– Буду специалистом по индоевропейским языкам.
– Переводчиком, что ли? – не поверил в близкое счастье своего собеседника Оглоедов.
– Нет, теоретические изыскания.
Судя по выражению лица Оглоедова, он так и не понял, что там к чему, но суть, как оказалось, уловил верно.
– Понятно, – протянул он, стремительно, на глазах, мрачнея. – Учёные-мочёные. Конференции-диссертации. Дырявые сапоги у жены и детки, которые никогда не видят шоколадных конфет. Потому что папка у них носит шляпу и очки, и если разобраться, то он самый что ни на есть никчёмный человек, даром что образованный.
– Ну, хватит! – пискнула Танечка.
– Цыц!
Осерчавший Оглоедов плеснул в стакан водки, заполнил его до краев, махнул водочку одним залпом и закусывать не стал. Наблюдаемая картина произвела на Кирилла неизгладимое впечатление.
– В общем, всё понятно, – резюмировал Оглоедов. – Кормить вас придётся до конца дней своих.
Вздохнул и сжал кулаки. Его жена предусмотрительно втянула голову в плечи и на всякий случай перестала дышать.
– Вот ты мне скажи, – вдруг задушевно произнёс Оглоедов, которого уже стала пробирать выпитая водка. – Чего вас всех в эту науку тянет, во все эти индийские языки, которые ты учишь, или как их там называют …
– Индоевропейские.
– Да плевать мне! – махнул своей лапищей Оглоедов, отчего по кухне пробежал лёгкий ветерок. – Вот чего вы все честно трудиться не хотите?
– Как наш папочка! – заискивающе подсказала из-за его спины женщина.
– Вот эту курицу, – Оглоедов взял куриную тушку и ткнул ею Кириллу прямо в лицо, – я честно заработал. Да, я на Рижском рынке … По мясу, в смысле … Рубщиком, в общем … Я университетов не кончал. Но на столе всегда есть что покушать. А если б я по научной части пошёл, к примеру, так семья б с голоду подыхала.
– А вот Танечке мы всё-таки дали образование! – счастливо закатила глаза женщина.
– Дали! – не разделил её счастья мрачный Оглоедов. – На свою голову!
Он так расстроился, что одним махом выпил ещё стакан водки.
– Что же он делает! – запаниковала Светлана, которая стояла рядом со мной в укрытии. – Напьётся и сорвёт съёмку!
– Ладно, прокормим как-нибудь, – сказал со вздохом Оглоедов. – Ты хоть его любишь, пентюха этого? – спросил он, обращаясь к «дочери».
Танечка, совершенно деморализованная, только кивнула в ответ.
– Главное, чтоб жили душа в душу, – всё с тем же мрачным видом произнёс Оглоедов. – А не то я устрою вам райскую жизнь!
С этими словами он на глазах у Кирилла легко оторвал курице голову и не глядя швырнул её в мусорное ведро. Его жена при этом явно уменьшилась в росте. Несчастная женщина, как казалось, с радостью покинула бы место происходящих событий, но в силу каких-то причин не смела этого сделать.
Кирилл выглядел неважно. Он жил совсем другой жизнью, нисколько не похожей на ту, которую он сейчас наблюдал. В той, знакомой ему жизни, были абонементы в филармонию, непременные подарки к Рождеству, белоснежная до неправдоподобия скатерть на обеденном столе, компакт-диски с Гайдном и Дворжаком, и непременные Кафка с Зюскиндом на книжной полке. Здесь же он обнаружил водку в замызганном стакане, пару уворованных на рынке дохлых кур, сшибающий с ног неистребимый луковый дух, аляповатый портрет полуголой девицы на стене и использованный презерватив на мусорной куче в углу.
– В общем, так! – рубанул ладонью воздух Оглоедов, отчего по кухне снова пронёсся ветер. – Решено! Любишь её – живи! С сегодняшнего дня ставлю на довольствие! Задарма тебя, едрёна вошь, кормить, конечно, не будем, ну да это всё фигня, отработаешь. С институтом с этого дня завязываем, будем делом заниматься. Нам учёных шибко много не надо, нам и Таньки учёной хватит. Таньку прокормим, это без базара, а ты ко мне в помощники пойдёшь. Работа – дело плёвое, тут даже человек с высшим образованием справится. Ноги направо, кишки налево, субпродукты в продажу. Гы-гы-гы!
Он развеселился, играючи оторвал голову и второй курице, швырнул её в угол.
– Хи-хи-хи! – подобострастно захихикала жена.
Но Оглоедов глянул на неё так, что она захлебнулась собственным смехом, умолкла и постаралась сделаться совсем уж незаметной. Обладай она волшебным даром растворяться в воздухе – тотчас же с удовольствием превратилась бы в пар.
А Танечка медленно дозревала. Первый шок уже прошёл, она обнаружила, насколько далеко зашёл розыгрыш, и решилась наконец восстановить статус-кво.
