Она сказала: «Нет!»

– Каким образом Вы пришли к такому мнению?

– Вычислила его сотрудников среди посетителей столовой. Специально записывалась в стоматологию перед обедом.

С некоторыми познакомилась. Наводила на разговоры о Владе. Ну, и выяснила, что он собой представляет, и как начальник, и как мужчина…

– Что они говорили о нём, как о начальнике? – перебил

Севастьян Петрович (он, всё-таки, не отбросил пока окончательно версию о проблемах Влада, связанных с работой)

-

Хвалили, – чуть замявшись и решив не углубляться в характер Влада, ответила Кира и добавила ради объективности, – В основном. Сейчас же главная тема – пандемия, удалёнка, разрыв связей. Так вот, они вышли из ситуации без потерь. Влад никого не уволил, кого-то отправил на удалёнку, кому-то урезал зарплату. Ужались по помещению, но коллектив сохранили.

– О каких-нибудь проблемах с партнёрами, конкурентами по бизнесу упоминали?

– Нет, ничего таког

о не было, – не колеблясь, ответила Кира.

– Хорошо. Продолжайте.

-

Как мужчина, Влад пользовался популярностью у женского пола. И я так поняла его настойчивый интерес ко мне, как то, что его эго ловеласа оказалось задето моим отпором. В тот день, в пятницу, я решила всё закончить. Пришла сказать «Нет». Так мы договорились ещё в парке, что если я не захочу, то скажу ему об этом, и он примет любое моё решение.

– Зачем было приходить? Достаточно позвонить или написать

смс.

– Нет, Влад не принял бы моё «нет» без объяснений. Опять пришёл бы к моему дому. А мне этого не хотелось. И, кроме того, мы не обменялись телефонами

… Сказать «нет» не получилось. Он воспринял мой приход как согласие на отношения. Налетел, потащил волоком. Я от неожиданности впала в ступор. Когда немного пришла в себя, предложила поговорить в каком-нибудь тихом месте, а он отвёз меня в Дацан. Там было так красиво, так… не знаю, как сказать… такая умиротворяющая красота. Он так интересно рассказывал и как-то… как будто мы давно знакомы. Понимаете? Так легко было, без напряжения… И я не смогла ничего сказать. Потом поехали в ресторан. А там была такая программа… Вся посвящена любви. По рассказам Бунина. И такая создалась атмосфера… что я подумала: «Вдруг что-то получится?»

Кира замолчала, не зная как дальше описать случившееся.

Севастьян Петрович не выдержал, произнёс:

– Не получилось?

Вопрос прозвучал скорее как утверждение. Кира кивнула головой и сказала грустно:

– Влад был слишком напорист… и очень быстр

… У меня были подобные отношения. Больше не хочу… И я ушла. Написала ему «нет» и ушла.

– Записку написали? – спросил

Севастьян Петрович, точно помня, что никакой записки в квартире Влада он не видел. (Сжёг он её что ли?)

– Типа того, – ответила, усмехнувшись Кира, – Бумагу и ручку не нашла, написала на зеркале в ванной губной помадой.

И только тут

Севастьян Петрович понял, что его тревожило – где-то краешком глаза он уловил что-то красное на зеркале в ванной, когда загружал Влада под холодный душ, но потом надпись исчезла и с зеркала, и из его сознания. Значит, Влад стёр её, когда одевался. Могло ли это «нет» стать триггером

10

к суициду? Возможно…

-

Севастьян Петрович, у меня к Вам просьба, – обратилась Кира, – Сообщите мне, пожалуйста, о состоянии Влада.

– Хорошо, как только что-то изменится – сообщу.

– Только ему не говорите

… Не хочу, чтобы он опять понял меня не правильно… Вы понимаете?

– Договорились, – согласился

Севастьян Петрович, – Только у меня к Вам тоже будет просьба, Кира. Вы могли бы сегодня прийти в больнице к Владу? Невролог утверждает, что для того, чтобы он быстрее пришёл в сознание, надо с ним много разговаривать. Разным людям. Не известно на кого среагирует его сознание.

– Хорошо. Давайте приду сегодня вечером. Не будем откладывать на завтра то, что можно сделать сегодня.

10 – триггер в психологии – событие, вызывающее у человека с посттравматическим стрессовым расстройством внезапное репереживание психологической травмы и тяжёлые негативные эмоции. Слово «триггер» пошло от английского trigger, что переводится как “спусковой механизм” (из Википедии)

16

Утро Севастьяна Петровича началось с радостной вести – Влад пришёл в сознание. Навестить его разрешили после обеда после осмотра врачей, и Севастьян Петрович решил заполнить время ожидания домашними делами, заниматься которыми эту неделю не было ни душевных сил, ни времени. По углам квартиры клубилась пыль, а в холодильнике мышь повесилась. Племянника могут вот-вот выписать, а он его что, в такой срач привезёт?

Влад встретил дядю насмешливо:

– А вот и тяжёлая артиллерия…

Севастьян Петрович на ёрничанье племянника реагировать не стал, спросил заботливо:

– Как ты?

– Лучше всех! – скривил губы Влад.

Севастьяна Петровича пронзило острое чувство жалости – Влад лежал такой бледный, в жёстком корсете на шее, с забинтованной головой, как в белой каске, с перерезанным шрамами лбом, которые, скорее всего, останутся на всю жизнь… Только была бы она, эта жизнь! Врачи всё для этого сделали, теперь очередь пациента постараться. А вот он делать ничего не хочет. Психиатр, с которым пообщался Севастьян Петрович прежде, чем прийти в палату к Владу, рассказал о 12% тех, кто совершает суицид повторно, и, похоже, Влад из их числа. Психиатр обещал помочь, если будет известна причина суицида, но Влад категорически отказывается общаться…

– Это хорошо, что ты так себя чувствуешь. Но врачи считают, что надо провести послеоперационную терапию, да и реабилитационные мероприятия не помешали бы, а ты отказываешься.

– Я. Хочу. Домой, – жестко сказал Влад.

– Не все процедуры можно провести на дому, а ездить туда-сюда тебе пока противопоказано. Ты же не хочешь осложнений?

– Это моя жизнь. И я имею право распоряжаться ею как хочу.

– Мы так за тебя все переживали, – отступил, сменив тему Севастьян Петрович (психиатр посоветовал не давить на пациента слишком сильно), – Я не стал сообщать твоему отцу, что ты попал в аварию, сказал, что в запое. Побоялся – вдруг сердце у него прихватит.

Напоминание о больном отце не произвело на Влада никакого впечатления. Он дёрнул плечом – мол, ну и что? А потом сказал:

– Ты же к ним собирался. Езжай. Я здесь справлюсь сам.

– Если бы ты подписал Согласие на лечение, я бы к ним смотался, проведал, а к твоей выписке вернулся.

– Я уже всё сказал, – упрямо поджал губы Влад и демонстративно отвёл взгляд от дяди, уставившись в потолок.

Помолчали.

– К тебе с работы рвутся проведать, – осторожно закинул удочку в новую тему Севастьян Петрович.

– Нет, – едва разжал губы Влад.

– Может, у них какие проблемы по работе, которые надо с тобой обсудить?

– Сами пусть справляются.

Опять помолчали. Севастьян Петрович никак не мог придумать, как ему вывести Влада на разговор о причинах его попытки самоубийства окольными путями. Ну, не был он специалистом по душевным разговорам, другое дело допрос – тут всё понятно. Давишь преступника фактами, уликами, показаниями свидетелей. Тот извивается, путается в ответах, начинает оправдываться и дело в шляпе11 – раскалывается! И, ничего не придумав, Севастьян Петрович решился спросить прямо, хотя психиатр и не советовал этого делать:

– Почему ты это с собой сделал?

Влад дёрнулся, как от удара током. Остро взглянул на дядю. И опять уставился в потолок. Севастьян Петрович пожалел, что спросил. Видимо, прав был психиатр – замолчит, зажмётся, вообще потеряем надежду вытащить его из своей скорлупы. Но Влад ответил:

– Ты не поймёшь…

– А ты попробуй! – обрадовался началу диалога Севастьян Петрович.

– Ты не поймёшь, – с нажимом повторил Влад.

– Да ладно! Уважь старика! Кое-что в жизни и мы повидали.

– Ты никогда не любил.

– Много ты знаешь – любил я кого или нет! – искренне возмутился Севастьян Петрович.

– Так, чтобы забыть про себя – нет! Никогда! Так, чтобы, если без неё, то ничего уже в жизни не важно… Не нужно… Так ты не любил… Если бы любил, не отсиживался в сторонке. Бился бы за свою любовь.

– Что ты имеешь в виду? – хрипло спросил Севастьян Петрович.

– Я всё знаю… Про тебя и маму.

– Но… Как? – растерялся Севастьян Петрович.

– У Натки в дневнике прочёл. Один её ухажёр попросил узнать, что она о нём думает. А там про него почти ничего, больше про то, как ты на маму смотришь…

– Отец знает?

– Вряд ли. Даже, если бы и знал, ему на это начхать.

Оба замолчали. Севастьян Петрович переваривал новость о том, что племянники в курсе его безответной любви к их матери. Влад смотрел пустым взглядом в потолок.

– Кхм! – смущённо кашлянул Севастьян Петрович, собравшись с духом продолжить разговор, – Да, я любил Майю. Потому и держался в стороне, чтобы не смущать её покой. Как бы я смотрел в глаза брату, вам – детям, если бы рассказал о своих чувствах, попытался добиться взаимности, как ты говоришь?

– А ты её спросил? Была ли она счастлива с отцом? Думаешь, почему так рано ушла из жизни?

– Не обо мне сейчас речь! Ты-то сам!? «Биться»! «Добиваться»! А сам в воду сиганул! – сердито, на одном дыхании выпалил Севастьян Петрович.

Он, и вправду, рассердился на племянника. Ишь, проповедник нашёлся! Учителя из себя строит! Оценки даёт – так или не так поступил! Так – любит, а так – не любит! А сам ведёт себя, как пацан какой-то, а не мужик! Хотелось взять племянника за плечи и трясти, как грушу – да вернись ты уже в разум! А ещё лучше – спустить штаны, да выпороть по-отцовски ремнём! Эх! Прямо руки зачесались!

Руки, конечно, Севастьян Петрович распускать не стал, а вот словесно пошёл вразнос:

– Ну, что молчишь?! Сказать нечего?! Только теоретизировать горазд?! А где твои «биться» на практике?! Кишка тонка оказалась?!

Влад наезд дяди выдержал спокойно, даже как-то равнодушно. Когда дядя иссяк, сказал:

– Я её изнасиловал. Такое не прощают.

Сказал и отвернулся. Опять уставился в потолок.

– Ну, уж, нет! Она ни о чём таком не говорила! – выпалил Севастьян Петрович, ещё не остывший от своего праведного гнева.

Сказал, и тут же прикусил язык – ведь обещал не выдавать Киру, и проговорился, старый болван. Но было поздно. Влад вскинулся на кровати:

– Ты с ней говорил?! Отвечай сейчас же!

– Надо же было понять, какого рожна ты…

– Ты её допрашивал? – с подозрением уставился Влад на дядю.

– Нет, просто поговорили. По-человечески.

– А то я тебя не знаю! Не смей её тревожить! Слышишь! Не смей! Ей и так из-за меня… На пушечный выстрел не подходи!

– Чего ты так всполошился? – пошёл на попятный Севастьян Петрович, – В порядке твоя Кира. Жива-здорова. Как жертва не выглядит. Да и не пришла бы к тебе в больницу, если бы, как ты говоришь…

– Кира приходила в больницу? – перебил Влад Севастьяна Петровича, с жадной надеждой вглядываясь в его глаза.

– Приходила. Вчера вечером. Так что зря ты весь этот сыр-бор устроил.

Влад откинулся на подушки и закрыл глаза.

– Влад! – с тревогой окликнул племянника Севастьян Петрович через некоторое время, не понимая его реакции. Вроде бы, Влад должен от счастья летать, а он молчит. О чём думает? Не натворил бы чего…

– Дядя Сева, оставь меня, пожалуйста. Мне надо побыть одному.

– Ты ничего больше…

– Всё будет в порядке. Не волнуйся. Уходи. Я очень устал.

Вечером Севастьяну Петровичу позвонили из больницы и сообщили, что Влад подписал Согласие на проведение послеоперационной терапии. Ну, слава богу! Можно теперь со спокойной душой лететь в Минск.

Только совсем маленький червячок грыз совесть Севастьяна Петровича. Нет, не по поводу его любви к Майечке и как он будет смотреть в глаза брата и племянницы. То дела давно минувших дней. И даже не по поводу того, что рассказал Владу о приходе Киры к нему в больницу. В конце концов, напрямую она просила не говорить только о своей просьбе сообщить ей о его состоянии по телефону. (Севастьян Петрович, кстати, её выполнил). Это если подходить к делу с формальной точки зрения. А если по существу… Влада-то он, выходит, обманул. Не сказал племяннику о тщетности его надежд в отношении Киры…

11 – есть несколько версий происхождения данного выражения. Детские – удачная ловля шляпой бабочки, кузнечика, лягушонка или из-за известного фокуса, когда кролика достают из шляпы. Возможные, но не гарантирующие успех, что противоречит смыслу выражения – жребий, который тянули из шляпы, или зашивание гонцами важных бумаг за подкладку шляпы во избежание ограбления. Самая вероятная версия – вымогание чиновниками взяток у просителей, которые хотели продвинуть своё дело в пользу положительного решения, с намёком положить мзду в шляпу.

17

Нет, ну, кому он нужен, этот корпоратив, во время пандемии?! Начало сентября, люди вернулись из отпусков, дети пошли в школу, студенты в ВУЗы, кривая заболеваемости ковидом уже начала ползти вверх. Ещё чуть-чуть и опять всех посадят на карантин, а они праздник затеяли! Подумаешь, день образования холдинга! Тоже мне, праздник. В любом случае, они-то здесь причём? Холдинг всех своих партнёров на такие мероприятия приглашает? Сколько же там народу будет? Жуть! Пусть только и начальников. Их-то маленькая фирма состоит сплошь из начальников. Никого нет на побегушках. Каждый занимается своим направлением, каждый уникален. Так что Семён на поползновения Киры увильнуть от корпоратива твёрдо сказал: «Нет!»

Подружки тоже возмущение Киры «пиром во время чумы» не поддержали. Ладно, Верунчик!

Даже Юлька, тяжко вздохнув и опустив глаза долу, высказалась в том смысле, что очень не хватает праздников. Особенно сейчас. Ну, а Верунчик, та сразу начала строить воздушные замки по поводу Киры и количества потенциальных «принцев», с которыми она познакомится на празднике. А её, Киру, обозвала серой мышью, которая боится высунуть нос из своей пыльной норки, то бишь, квартиры. Одичала, де, она на удалёнке.

И ничего не одичала! Просто общается с минимумом людей, с теми, кто ей приятен. А остальные сами собой растворились в пространстве и времени. И, оказалось, что это так здорово! Спасибо пандемии хотя бы за это!

В чём Верунчик была права, и то не полностью, а весьма и весьма относительно, это по поводу пыли. Обленилась Кира за время сидения на удалёнке, это правда. И пыль, зараза, собиралась по углам гораздо быстрее, чем раньше. Так выглядело, по крайней мере. С Киры, что ли, сыпалась? Но перед приходом Светика Кира всегда брала себя в руки, а в руках оказывались: мокрая тряпка, пылесос, швабра. И потом квартира сияла чистотой и уютом.

Верунчик даже в выборе платья для корпоратива поучаствовала. Легче было уступить её давлению, чем сопротивляться ему. Впрочем, результат Кире понравился. Она посмотрела на себя в зеркало, пришла к выводу, что выглядит очень даже не плохо, и решила больше не ворчать ни по поводу напора Верунчика, ни по поводу корпоратива. Только всё равно какая-то тревога… нет, скорее, напряжение… Короче – некое предчувствие не отпускало Киру, поселившись горячим клубочком в области живота.

18

И предчувствие её не обмануло! Знаете, кого она увидела на корпоративе? Влада! Семёна увели знакомиться с директорами фирм, входящих в холдинг или сотрудничающих с ним, и там, в их тесном кружке он и оказался собственной персоной. Так вот в чём секрет того, что огромная компания вдруг заинтересовалась их скромной фирмой! Вот почему пригласила поучаствовать в тендере на разработку нового сайта! Интересно, а их победа в тендере тоже подстроена Владом?

Кира недолго колебалась в тактике, как ей себя вести с ним – подойти самой или дождаться, когда он сам обратит на неё внимание? Хитрить, делать вид, что ничего не поняла, или спросить напрямую? Или вообще забить на работу и плыть по волне праздника, стараясь получить максимум удовольствия?

Ответственность перевесила. Она должна была понять реальное положение дел и честно рассказать обо всём Семёну, чтобы уже он принял решение, как они будут поступать в дальнейшем. Не хотелось бы, чтобы работа их маленького, но дружного коллектива, зависела от отношения к ней Влада. Семён должен всё знать.

И, как только кружок начальников распался, сама подошла к Владу.

– Здравствуй!

Влад обернулся и улыбнулся. Равнодушно так, дежурно улыбнулся. Но делать вид, что не узнал Киру, не стал.

– Здравствуйте, Кира Львовна!

Кира от неожиданности столь официального обращения, и это после того, как сам же упорно добивался перехода на «ты», не успела совладать со своим лицом – удивлённо подняла брови. Она-то думала, что он скажет про судьбу, которая опять свела их вместе, а он… Что ж, хочет общаться официально, её это вполне устраивает.

– Мы можем поговорить?

Влад посмотрел куда-то поверх головы Киры и сказал:

– Потанцуем?

Кира пожала плечами, мол, без разницы, и кивнула. Они вышли к уже топчущимся парам, и Кира тут же приступила к вопросам:

– Владислав… Олегович, ответьте мне прямо: наше сотрудничество – это Ваша работа?

– В список претендентов внёс вас я, но, если Вас интересует, оказывал ли я вашей фирме протекцию в дальнейшем, то ответ – нет. Леонид Андреевич выбирал сам.

– Спасибо. Мне очень важно было это услышать.

– Не за что. Я просто воспользовался моментом, чтобы извиниться перед Вами за дядю.

– Севастьяна Петровича? – удивилась Кира повороту разговора, – Он-то тут причём?

– Я отлично знаю, каким образом дядя добывает сведения. За тот допрос, что он Вам устроил, этого даже мало.

– Да ничего подобного! – эмоционально отреагировала Кира, – Может быть… немного, в самом начале. Но дальше мы с ним вполне нормально разговаривали. И потом, Вы же мне уже букет цветов в марте присылали. Я тогда Вас не поблагодарила…

– Я понимаю, – перебил Киру Влад, – Не хотели давать надежду на продолжение отношений. Поверьте, я всё понял с первого раза. Букет в день рождения – просто знак любезности от недавнего знакомого. Не более того. Так что я не ждал Вашей благодарности.

– Спасибо, – пробормотала Кира, явно смущённая этим прямолинейным разговором.

– Нам с Вами предстоит плотно работать вместе. Леонид Андреевич назначил меня ответственным за проект со стороны холдинга, коль скоро победила фирма, которую я предложил. Лично для Вас есть в этом какая-нибудь проблема? Если есть, то я попрошу заменить меня.

– Нет, что Вы! Работа есть работа.

– Прекрасно! Я рад, что Вы относитесь к работе как профессионал.

На этом они расстались. Кира старалась держаться подальше от Влада, но взгляд её нет-нет, да и отыскивал его среди собравшихся. Он о чём-то беседовал с мужчинами, пил шампанское, подходил к столу, плотно уставленному тарелками с закусками и трёхярусными вазами с фруктами, танцевал с женщинами, смеялся или просто улыбался, и ни разу его взгляд не пересёкся с взглядом Киры. Этот новый, холодный, равнодушный к ней Влад почему-то задевал её за живое. И она ушла с корпоратива, как только разрешил Семён.

19

В течение следующих двух месяцев Кира вместе со своей командой прочувствовала на собственной шкуре, что на самом деле имели в виду подчинённые Влада, когда характеризовали его как «жёсткого», «не всегда справедливого», «напористого», «умного» начальника.

Цейтнот начался с первого же дня совместной работы. А первый день работы на следующий день после корпоратива. Семён, который был на встрече с новыми заказчиками один, пришёл оттуда не в себе и сразу созвал всех своих сотрудников на видеоконференцию, чтобы ребята ознакомились с жёстким графиком работы по созданию сайта. Ребята, привыкшие за полтора года пандемии к свободе, мягко говоря, удивились. И давлению, и срокам окончания работ к Новому году. Обсуждался даже вопрос об отказе от контракта. Но амбиции профессионалов и азарт русского человека – «врёшь, русского на «слабо» не возьмёшь!» взяли верх.

После первого же совещания Владислава Олеговича все возненавидели. Он разговаривал с ними так, как будто с момента выдачи задания прошёл уже месяц, а не неделя. Вроде и не оскорблял, и голос не повышал, а все чувствовали себя раздавленными. Как отличники, перешедшие в новую школу и оказавшиеся там двоечниками или, на крайняк, лентяями, не выучившими уроки.

Общее давление само собой привело к объединению. Они стали собираться вместе, чтобы обсудить положение дел и выработать стратегию работы. От офиса с начала пандемии фирма отказалась и пришлось собираться на дому. Женщин в их маленьком коллективе было всего две – Екатерина и Кира. Катерина жила с маленьким ребёнком и мужем, который тоже сидел на удалёнке, в однокомнатной квартире. Желанием принимать у себя голодных и злых после совещаний с заказчиком мужиков не горела. Наоборот, самой хотелось иметь повод смыться из дома (сидеть вместе с мужем 24 часа в сутки в тесном закрытом помещении, было ещё то испытание для семейных отношений!). Кира жила одна в двухкомнатной. Так что собираться стали у неё. Кира не возражала, поскольку принимать у себя ребят было единственной возможностью быть в курсе событий (её присутствие на совещаниях с Владом по его графику начиналось только через месяц), а готовка её не тяготила.

Собирались 2 раза в неделю. Во вторник, сразу после совещания с Владиславом Олеговичем, чтобы «сбросить пар». И в воскресенье, чтобы «сверить часы».

К концу первого месяца отношение к жёсткому заказчику изменилось. Изменилось незаметно для самих ребят. Появилось уважение к его эрудиции (казалось, что он досконально знает любой предмет, относящийся к разработке сайта, едва ли не лучше тех, кто им занимается), к его въедливому уму (он с лёту нащупывал слабое звено в том или ином их решении и тут же указывал на него). Даже его напор начал восприниматься не как тотальный прессинг, а как стимул к движению вперёд. А отсутствие с его стороны замечаний, по выполненной за неделю работе, стало расцениваться чуть ли не как одобрение. Короче, отсутствие «кнута» стало «пряником».

Кира прямо-таки с нетерпением ждала «дозволенного» графиком работ времени появиться на совещании. Очень хотелось посмотреть на «действо» изнутри, чтобы составить собственное мнение. И, как назло, опоздала на совещание. В первый же день впервые в жизни. Не по собственной вине – лифт застрял между этажами.

Кроме скомканного «Простите!», сказать ещё что-то, оправдаться, Владислав Олегович Кире не дал. Выразительно посмотрел и махнул рукой – садись, мол, уже, не маячь в дверях. Дальше – ещё хуже. Прямо посередине совещания у Киры зазвонил телефон. Владислав Олегович откинулся на спинку кресла и холодно наблюдал, как Кира боролась с телефоном, а потом с ехидцей спросил:

– Можем продолжать, Кира Львовна?

Пунцовая Кира кивнула головой.

– Спасибо!

«Какие мы вежливые, однако!», – возмущённо подумала Кира, как будто это Влад был виноват и в том, что она опоздала, и в том, что забыла поставить свой телефон на беззвучный режим.

– Надеюсь, что Ваши сотрудники не будут больше нарушать трудовую дисциплину и регламент совещаний, – сказал в конце Владислав Олегович, обращаясь исключительно к Семёну.

Кира прекрасно поняла, на кого он намекал и опять покраснела.

К концу второго месяца туманные перспективы завершения создания сайта начали приобретать реальные очертания. Всё реже Владислав Олегович стал отпускать едкие замечания. Всё чаще одобрительно фыркать. А на совещаниях начала царить творческая атмосфера.

Вообще-то, ускорения мыслительного процесса и создания творческой атмосферы можно было добиться и не прибегая к жёсткому давлению, но, похоже, думала так только Кира. Мужская часть их коллектива буквально смотрела в рот Владиславу Олеговичу. Катерина – преданными глазами, считая его настоящим мужчиной, мачо, надёжной скалой. Семён коллектив к Владиславу Олеговичу ревновал, но в целом был с ним согласен – «Мужик – во (большой палец вверх)! Голова!»

Киру же всё ужасно раздражало. Раздражало преклонение ребят перед Владом. Раздражала его самоувереность… Да всё в нём раздражало! Его голос. Его манера говорить. Его молчание. Его безукоризненный внешний вид. Его взгляд куда-то поверх тебя, сквозь тебя.

Раздражение плохой помощник в работе. У Киры ничего не ладилось. Она никак не могла сосредоточиться. Злилась на себя, на ребят, на Влада и с ужасом ждала момента, когда очередь дойдёт до неё, а ей нечего будет предъявить. Молилась дотянуть до отпуска.