Она сказала: «Нет!»

С некоторыми познакомилась. Наводила на разговоры о Владе. Ну, и выяснила, что он собой представляет, и как начальник, и как мужчина…

– Что они говорили о нём, как о начальнике? – перебил

Севастьян Петрович (он, всё-таки, не отбросил пока окончательно версию о проблемах Влада, связанных с работой)

-

Хвалили, – чуть замявшись и решив не углубляться в характер Влада, ответила Кира и добавила ради объективности, – В основном. Сейчас же главная тема – пандемия, удалёнка, разрыв связей. Так вот, они вышли из ситуации без потерь. Влад никого не уволил, кого-то отправил на удалёнку, кому-то урезал зарплату. Ужались по помещению, но коллектив сохранили.

– О каких-нибудь проблемах с партнёрами, конкурентами по бизнесу упоминали?

– Нет, ничего таког

о не было, – не колеблясь, ответила Кира.

– Хорошо. Продолжайте.

-

Как мужчина, Влад пользовался популярностью у женского пола. И я так поняла его настойчивый интерес ко мне, как то, что его эго ловеласа оказалось задето моим отпором. В тот день, в пятницу, я решила всё закончить. Пришла сказать «Нет». Так мы договорились ещё в парке, что если я не захочу, то скажу ему об этом, и он примет любое моё решение.

– Зачем было приходить? Достаточно позвонить или написать

смс.

– Нет, Влад не принял бы моё «нет» без объяснений. Опять пришёл бы к моему дому. А мне этого не хотелось. И, кроме того, мы не обменялись телефонами

… Сказать «нет» не получилось. Он воспринял мой приход как согласие на отношения. Налетел, потащил волоком. Я от неожиданности впала в ступор. Когда немного пришла в себя, предложила поговорить в каком-нибудь тихом месте, а он отвёз меня в Дацан. Там было так красиво, так… не знаю, как сказать… такая умиротворяющая красота. Он так интересно рассказывал и как-то… как будто мы давно знакомы. Понимаете? Так легко было, без напряжения… И я не смогла ничего сказать. Потом поехали в ресторан. А там была такая программа… Вся посвящена любви. По рассказам Бунина. И такая создалась атмосфера… что я подумала: «Вдруг что-то получится?»

Кира замолчала, не зная как дальше описать случившееся.

Севастьян Петрович не выдержал, произнёс:

– Не получилось?

Вопрос прозвучал скорее как утверждение. Кира кивнула головой и сказала грустно:

– Влад был слишком напорист… и очень быстр

… У меня были подобные отношения. Больше не хочу… И я ушла. Написала ему «нет» и ушла.

– Записку написали? – спросил

Севастьян Петрович, точно помня, что никакой записки в квартире Влада он не видел. (Сжёг он её что ли?)

– Типа того, – ответила, усмехнувшись Кира, – Бумагу и ручку не нашла, написала на зеркале в ванной губной помадой.

И только тут

Севастьян Петрович понял, что его тревожило – где-то краешком глаза он уловил что-то красное на зеркале в ванной, когда загружал Влада под холодный душ, но потом надпись исчезла и с зеркала, и из его сознания. Значит, Влад стёр её, когда одевался. Могло ли это «нет» стать триггером

10

к суициду? Возможно…

-

Севастьян Петрович, у меня к Вам просьба, – обратилась Кира, – Сообщите мне, пожалуйста, о состоянии Влада.

– Хорошо, как только что-то изменится – сообщу.

– Только ему не говорите

… Не хочу, чтобы он опять понял меня не правильно… Вы понимаете?

– Договорились, – согласился

Севастьян Петрович, – Только у меня к Вам тоже будет просьба, Кира. Вы могли бы сегодня прийти в больнице к Владу? Невролог утверждает, что для того, чтобы он быстрее пришёл в сознание, надо с ним много разговаривать. Разным людям. Не известно на кого среагирует его сознание.

– Хорошо. Давайте приду сегодня вечером. Не будем откладывать на завтра то, что можно сделать сегодня.

10 – триггер в психологии – событие, вызывающее у человека с посттравматическим стрессовым расстройством внезапное репереживание психологической травмы и тяжёлые негативные эмоции. Слово «триггер» пошло от английского trigger, что переводится как “спусковой механизм” (из Википедии)

16

Утро Севастьяна Петровича началось с радостной вести – Влад пришёл в сознание. Навестить его разрешили после обеда после осмотра врачей, и Севастьян Петрович решил заполнить время ожидания домашними делами, заниматься которыми эту неделю не было ни душевных сил, ни времени. По углам квартиры клубилась пыль, а в холодильнике мышь повесилась. Племянника могут вот-вот выписать, а он его что, в такой срач привезёт?

Влад встретил дядю насмешливо:

– А вот и тяжёлая артиллерия…

Севастьян Петрович на ёрничанье племянника реагировать не стал, спросил заботливо:

– Как ты?

– Лучше всех! – скривил губы Влад.

Севастьяна Петровича пронзило острое чувство жалости – Влад лежал такой бледный, в жёстком корсете на шее, с забинтованной головой, как в белой каске, с перерезанным шрамами лбом, которые, скорее всего, останутся на всю жизнь… Только была бы она, эта жизнь! Врачи всё для этого сделали, теперь очередь пациента постараться. А вот он делать ничего не хочет. Психиатр, с которым пообщался Севастьян Петрович прежде, чем прийти в палату к Владу, рассказал о 12% тех, кто совершает суицид повторно, и, похоже, Влад из их числа. Психиатр обещал помочь, если будет известна причина суицида, но Влад категорически отказывается общаться…

– Это хорошо, что ты так себя чувствуешь. Но врачи считают, что надо провести послеоперационную терапию, да и реабилитационные мероприятия не помешали бы, а ты отказываешься.

– Я. Хочу. Домой, – жестко сказал Влад.

– Не все процедуры можно провести на дому, а ездить туда-сюда тебе пока противопоказано. Ты же не хочешь осложнений?

– Это моя жизнь. И я имею право распоряжаться ею как хочу.

– Мы так за тебя все переживали, – отступил, сменив тему Севастьян Петрович (психиатр посоветовал не давить на пациента слишком сильно), – Я не стал сообщать твоему отцу, что ты попал в аварию, сказал, что в запое. Побоялся – вдруг сердце у него прихватит.

Напоминание о больном отце не произвело на Влада никакого впечатления. Он дёрнул плечом – мол, ну и что? А потом сказал:

– Ты же к ним собирался. Езжай. Я здесь справлюсь сам.

– Если бы ты подписал Согласие на лечение, я бы к ним смотался, проведал, а к твоей выписке вернулся.

– Я уже всё сказал, – упрямо поджал губы Влад и демонстративно отвёл взгляд от дяди, уставившись в потолок.

Помолчали.

– К тебе с работы рвутся проведать, – осторожно закинул удочку в новую тему Севастьян Петрович.

– Нет, – едва разжал губы Влад.

– Может, у них какие проблемы по работе, которые надо с тобой обсудить?

– Сами пусть справляются.

Опять помолчали. Севастьян Петрович никак не мог придумать, как ему вывести Влада на разговор о причинах его попытки самоубийства окольными путями. Ну, не был он специалистом по душевным разговорам, другое дело допрос – тут всё понятно. Давишь преступника фактами, уликами, показаниями свидетелей. Тот извивается, путается в ответах, начинает оправдываться и дело в шляпе11 – раскалывается! И, ничего не придумав, Севастьян Петрович решился спросить прямо, хотя психиатр и не советовал этого делать:

– Почему ты это с собой сделал?

Влад дёрнулся, как от удара током. Остро взглянул на дядю. И опять уставился в потолок. Севастьян Петрович пожалел, что спросил. Видимо, прав был психиатр – замолчит, зажмётся, вообще потеряем надежду вытащить его из своей скорлупы. Но Влад ответил:

– Ты не поймёшь…

– А ты попробуй! – обрадовался началу диалога Севастьян Петрович.

– Ты не поймёшь, – с нажимом повторил Влад.

– Да ладно! Уважь старика! Кое-что в жизни и мы повидали.

– Ты никогда не любил.

– Много ты знаешь – любил я кого или нет! – искренне возмутился Севастьян Петрович.

– Так, чтобы забыть про себя – нет! Никогда! Так, чтобы, если без неё, то ничего уже в жизни не важно… Не нужно… Так ты не любил… Если бы любил, не отсиживался в сторонке. Бился бы за свою любовь.

– Что ты имеешь в виду? – хрипло спросил Севастьян Петрович.

– Я всё знаю… Про тебя и маму.

– Но… Как? – растерялся Севастьян Петрович.

– У Натки в дневнике прочёл. Один её ухажёр попросил узнать, что она о нём думает. А там про него почти ничего, больше про то, как ты на маму смотришь…

– Отец знает?

– Вряд ли. Даже, если бы и знал, ему на это начхать.

Оба замолчали. Севастьян Петрович переваривал новость о том, что племянники в курсе его безответной любви к их матери. Влад смотрел пустым взглядом в потолок.

– Кхм! – смущённо кашлянул Севастьян Петрович, собравшись с духом продолжить разговор, – Да, я любил Майю. Потому и держался в стороне, чтобы не смущать её покой. Как бы я смотрел в глаза брату, вам – детям, если бы рассказал о своих чувствах, попытался добиться взаимности, как ты говоришь?

– А ты её спросил? Была ли она счастлива с отцом? Думаешь, почему так рано ушла из жизни?

– Не обо мне сейчас речь! Ты-то сам!? «Биться»! «Добиваться»! А сам в воду сиганул! – сердито, на одном дыхании выпалил Севастьян Петрович.

Он, и вправду, рассердился на племянника. Ишь, проповедник нашёлся! Учителя из себя строит! Оценки даёт – так или не так поступил! Так – любит, а так – не любит! А сам ведёт себя, как пацан какой-то, а не мужик! Хотелось взять племянника за плечи и трясти, как грушу – да вернись ты уже в разум! А ещё лучше – спустить штаны, да выпороть по-отцовски ремнём! Эх! Прямо руки зачесались!

Руки, конечно, Севастьян Петрович распускать не стал, а вот словесно пошёл вразнос:

– Ну, что молчишь?! Сказать нечего?! Только теоретизировать горазд?! А где твои «биться» на практике?! Кишка тонка оказалась?!

Влад наезд дяди выдержал спокойно, даже как-то равнодушно. Когда дядя иссяк, сказал:

– Я её изнасиловал. Такое не прощают.

Сказал и отвернулся. Опять уставился в потолок.

– Ну, уж, нет! Она ни о чём таком не говорила! – выпалил Севастьян Петрович, ещё не остывший от своего праведного гнева.

Сказал, и тут же прикусил язык – ведь обещал не выдавать Киру, и проговорился, старый болван. Но было поздно. Влад вскинулся на кровати:

– Ты с ней говорил?! Отвечай сейчас же!

– Надо же было понять, какого рожна ты…

– Ты её допрашивал? – с подозрением уставился Влад на дядю.

– Нет, просто поговорили. По-человечески.

– А то я тебя не знаю! Не смей её тревожить! Слышишь! Не смей! Ей и так из-за меня… На пушечный выстрел не подходи!

– Чего ты так всполошился? – пошёл на попятный Севастьян Петрович, – В порядке твоя Кира. Жива-здорова. Как жертва не выглядит. Да и не пришла бы к тебе в больницу, если бы, как ты говоришь…

– Кира приходила в больницу? – перебил Влад Севастьяна Петровича, с жадной надеждой вглядываясь в его глаза.

– Приходила. Вчера вечером. Так что зря ты весь этот сыр-бор устроил.

Влад откинулся на подушки и закрыл глаза.

– Влад! – с тревогой окликнул племянника Севастьян Петрович через некоторое время, не понимая его реакции. Вроде бы, Влад должен от счастья летать, а он молчит. О чём думает? Не натворил бы чего…

– Дядя Сева, оставь меня, пожалуйста. Мне надо побыть одному.

– Ты ничего больше…

– Всё будет в порядке. Не волнуйся. Уходи. Я очень устал.

Вечером Севастьяну Петровичу позвонили из больницы и сообщили, что Влад подписал Согласие на проведение послеоперационной терапии. Ну, слава богу! Можно теперь со спокойной душой лететь в Минск.

Только совсем маленький червячок грыз совесть Севастьяна Петровича. Нет, не по поводу его любви к Майечке и как он будет смотреть в глаза брата и племянницы. То дела давно минувших дней. И даже не по поводу того, что рассказал Владу о приходе Киры к нему в больницу. В конце концов, напрямую она просила не говорить только о своей просьбе сообщить ей о его состоянии по телефону. (Севастьян Петрович, кстати, её выполнил). Это если подходить к делу с формальной точки зрения. А если по существу… Влада-то он, выходит, обманул. Не сказал племяннику о тщетности его надежд в отношении Киры…

11 – есть несколько версий происхождения данного выражения. Детские – удачная ловля шляпой бабочки, кузнечика, лягушонка или из-за известного фокуса, когда кролика достают из шляпы. Возможные, но не гарантирующие успех, что противоречит смыслу выражения – жребий, который тянули из шляпы, или зашивание гонцами важных бумаг за подкладку шляпы во избежание ограбления. Самая вероятная версия – вымогание чиновниками взяток у просителей, которые хотели продвинуть своё дело в пользу положительного решения, с намёком положить мзду в шляпу.

17

Нет, ну, кому он нужен, этот корпоратив, во время пандемии?! Начало сентября, люди вернулись из отпусков, дети пошли в школу, студенты в ВУЗы, кривая заболеваемости ковидом уже начала ползти вверх. Ещё чуть-чуть и опять всех посадят на карантин, а они праздник затеяли! Подумаешь, день образования холдинга! Тоже мне, праздник. В любом случае, они-то здесь причём? Холдинг всех своих партнёров на такие мероприятия приглашает? Сколько же там народу будет? Жуть! Пусть только и начальников. Их-то маленькая фирма состоит сплошь из начальников. Никого нет на побегушках. Каждый занимается своим направлением, каждый уникален. Так что Семён на поползновения Киры увильнуть от корпоратива твёрдо сказал: «Нет!»

Подружки тоже возмущение Киры «пиром во время чумы» не поддержали. Ладно, Верунчик!

Даже Юлька, тяжко вздохнув и опустив глаза долу, высказалась в том смысле, что очень не хватает праздников. Особенно сейчас. Ну, а Верунчик, та сразу начала строить воздушные замки по поводу Киры и количества потенциальных «принцев», с которыми она познакомится на празднике. А её, Киру, обозвала серой мышью, которая боится высунуть нос из своей пыльной норки, то бишь, квартиры. Одичала, де, она на удалёнке.

И ничего не одичала! Просто общается с минимумом людей, с теми, кто ей приятен. А остальные сами собой растворились в пространстве и времени. И, оказалось, что это так здорово! Спасибо пандемии хотя бы за это!

В чём Верунчик была права, и то не полностью, а весьма и весьма относительно, это по поводу пыли. Обленилась Кира за время сидения на удалёнке, это правда. И пыль, зараза, собиралась по углам гораздо быстрее, чем раньше. Так выглядело, по крайней мере. С Киры, что ли, сыпалась? Но перед приходом Светика Кира всегда брала себя в руки, а в руках оказывались: мокрая тряпка, пылесос, швабра. И потом квартира сияла чистотой и уютом.

Верунчик даже в выборе платья для корпоратива поучаствовала. Легче было уступить её давлению, чем сопротивляться ему. Впрочем, результат Кире понравился. Она посмотрела на себя в зеркало, пришла к выводу, что выглядит очень даже не плохо, и решила больше не ворчать ни по поводу напора Верунчика, ни по поводу корпоратива. Только всё равно какая-то тревога… нет, скорее, напряжение… Короче – некое предчувствие не отпускало Киру, поселившись горячим клубочком в области живота.

18

И предчувствие её не обмануло! Знаете, кого она увидела на корпоративе? Влада! Семёна увели знакомиться с директорами фирм, входящих в холдинг или сотрудничающих с ним, и там, в их тесном кружке он и оказался собственной персоной. Так вот в чём секрет того, что огромная компания вдруг заинтересовалась их скромной фирмой! Вот почему пригласила поучаствовать в тендере на разработку нового сайта! Интересно, а их победа в тендере тоже подстроена Владом?

Кира недолго колебалась в тактике, как ей себя вести с ним – подойти самой или дождаться, когда он сам обратит на неё внимание? Хитрить, делать вид, что ничего не поняла, или спросить напрямую? Или вообще забить на работу и плыть по волне праздника, стараясь получить максимум удовольствия?

Ответственность перевесила. Она должна была понять реальное положение дел и честно рассказать обо всём Семёну, чтобы уже он принял решение, как они будут поступать в дальнейшем. Не хотелось бы, чтобы работа их маленького, но дружного коллектива, зависела от отношения к ней Влада. Семён должен всё знать.

И, как только кружок начальников распался, сама подошла к Владу.

– Здравствуй!

Влад обернулся и улыбнулся. Равнодушно так, дежурно улыбнулся. Но делать вид, что не узнал Киру, не стал.

– Здравствуйте, Кира Львовна!

Кира от неожиданности столь официального обращения, и это после того, как сам же упорно добивался перехода на «ты», не успела совладать со своим лицом – удивлённо подняла брови. Она-то думала, что он скажет про судьбу, которая опять свела их вместе, а он… Что ж, хочет общаться официально, её это вполне устраивает.

– Мы можем поговорить?

Влад посмотрел куда-то поверх головы Киры и сказал:

– Потанцуем?

Кира пожала плечами, мол, без разницы, и кивнула. Они вышли к уже топчущимся парам, и Кира тут же приступила к вопросам:

– Владислав… Олегович, ответьте мне прямо: наше сотрудничество – это Ваша работа?

– В список претендентов внёс вас я, но, если Вас интересует, оказывал ли я вашей фирме протекцию в дальнейшем, то ответ – нет. Леонид Андреевич выбирал сам.

– Спасибо. Мне очень важно было это услышать.

– Не за что. Я просто воспользовался моментом, чтобы извиниться перед Вами за дядю.

– Севастьяна Петровича? – удивилась Кира повороту разговора, – Он-то тут причём?

– Я отлично знаю, каким образом дядя добывает сведения. За тот допрос, что он Вам устроил, этого даже мало.

– Да ничего подобного! – эмоционально отреагировала Кира, – Может быть… немного, в самом начале. Но дальше мы с ним вполне нормально разговаривали. И потом, Вы же мне уже букет цветов в марте присылали. Я тогда Вас не поблагодарила…

– Я понимаю, – перебил Киру Влад, – Не хотели давать надежду на продолжение отношений. Поверьте, я всё понял с первого раза. Букет в день рождения – просто знак любезности от недавнего знакомого. Не более того. Так что я не ждал Вашей благодарности.

– Спасибо, – пробормотала Кира, явно смущённая этим прямолинейным разговором.

– Нам с Вами предстоит плотно работать вместе. Леонид Андреевич назначил меня ответственным за проект со стороны холдинга, коль скоро победила фирма, которую я предложил. Лично для Вас есть в этом какая-нибудь проблема? Если есть, то я попрошу заменить меня.

– Нет, что Вы! Работа есть работа.

– Прекрасно! Я рад, что Вы относитесь к работе как профессионал.

На этом они расстались. Кира старалась держаться подальше от Влада, но взгляд её нет-нет, да и отыскивал его среди собравшихся. Он о чём-то беседовал с мужчинами, пил шампанское, подходил к столу, плотно уставленному тарелками с закусками и трёхярусными вазами с фруктами, танцевал с женщинами, смеялся или просто улыбался, и ни разу его взгляд не пересёкся с взглядом Киры. Этот новый, холодный, равнодушный к ней Влад почему-то задевал её за живое. И она ушла с корпоратива, как только разрешил Семён.

19

В течение следующих двух месяцев Кира вместе со своей командой прочувствовала на собственной шкуре, что на самом деле имели в виду подчинённые Влада, когда характеризовали его как «жёсткого», «не всегда справедливого», «напористого», «умного» начальника.

Цейтнот начался с первого же дня совместной работы. А первый день работы на следующий день после корпоратива. Семён, который был на встрече с новыми заказчиками один, пришёл оттуда не в себе и сразу созвал всех своих сотрудников на видеоконференцию, чтобы ребята ознакомились с жёстким графиком работы по созданию сайта. Ребята, привыкшие за полтора года пандемии к свободе, мягко говоря, удивились. И давлению, и срокам окончания работ к Новому году. Обсуждался даже вопрос об отказе от контракта. Но амбиции профессионалов и азарт русского человека – «врёшь, русского на «слабо» не возьмёшь!» взяли верх.

После первого же совещания Владислава Олеговича все возненавидели. Он разговаривал с ними так, как будто с момента выдачи задания прошёл уже месяц, а не неделя. Вроде и не оскорблял, и голос не повышал, а все чувствовали себя раздавленными. Как отличники, перешедшие в новую школу и оказавшиеся там двоечниками или, на крайняк, лентяями, не выучившими уроки.

Общее давление само собой привело к объединению. Они стали собираться вместе, чтобы обсудить положение дел и выработать стратегию работы. От офиса с начала пандемии фирма отказалась и пришлось собираться на дому. Женщин в их маленьком коллективе было всего две – Екатерина и Кира. Катерина жила с маленьким ребёнком и мужем, который тоже сидел на удалёнке, в однокомнатной квартире. Желанием принимать у себя голодных и злых после совещаний с заказчиком мужиков не горела. Наоборот, самой хотелось иметь повод смыться из дома (сидеть вместе с мужем 24 часа в сутки в тесном закрытом помещении, было ещё то испытание для семейных отношений!). Кира жила одна в двухкомнатной. Так что собираться стали у неё. Кира не возражала, поскольку принимать у себя ребят было единственной возможностью быть в курсе событий (её присутствие на совещаниях с Владом по его графику начиналось только через месяц), а готовка её не тяготила.

Собирались 2 раза в неделю. Во вторник, сразу после совещания с Владиславом Олеговичем, чтобы «сбросить пар». И в воскресенье, чтобы «сверить часы».

К концу первого месяца отношение к жёсткому заказчику изменилось. Изменилось незаметно для самих ребят. Появилось уважение к его эрудиции (казалось, что он досконально знает любой предмет, относящийся к разработке сайта, едва ли не лучше тех, кто им занимается), к его въедливому уму (он с лёту нащупывал слабое звено в том или ином их решении и тут же указывал на него). Даже его напор начал восприниматься не как тотальный прессинг, а как стимул к движению вперёд. А отсутствие с его стороны замечаний, по выполненной за неделю работе, стало расцениваться чуть ли не как одобрение. Короче, отсутствие «кнута» стало «пряником».

Кира прямо-таки с нетерпением ждала «дозволенного» графиком работ времени появиться на совещании. Очень хотелось посмотреть на «действо» изнутри, чтобы составить собственное мнение. И, как назло, опоздала на совещание. В первый же день впервые в жизни. Не по собственной вине – лифт застрял между этажами.

Кроме скомканного «Простите!», сказать ещё что-то, оправдаться, Владислав Олегович Кире не дал. Выразительно посмотрел и махнул рукой – садись, мол, уже, не маячь в дверях. Дальше – ещё хуже. Прямо посередине совещания у Киры зазвонил телефон. Владислав Олегович откинулся на спинку кресла и холодно наблюдал, как Кира боролась с телефоном, а потом с ехидцей спросил:

– Можем продолжать, Кира Львовна?

Пунцовая Кира кивнула головой.

– Спасибо!

«Какие мы вежливые, однако!», – возмущённо подумала Кира, как будто это Влад был виноват и в том, что она опоздала, и в том, что забыла поставить свой телефон на беззвучный режим.

– Надеюсь, что Ваши сотрудники не будут больше нарушать трудовую дисциплину и регламент совещаний, – сказал в конце Владислав Олегович, обращаясь исключительно к Семёну.

Кира прекрасно поняла, на кого он намекал и опять покраснела.

К концу второго месяца туманные перспективы завершения создания сайта начали приобретать реальные очертания. Всё реже Владислав Олегович стал отпускать едкие замечания. Всё чаще одобрительно фыркать. А на совещаниях начала царить творческая атмосфера.

Вообще-то, ускорения мыслительного процесса и создания творческой атмосферы можно было добиться и не прибегая к жёсткому давлению, но, похоже, думала так только Кира. Мужская часть их коллектива буквально смотрела в рот Владиславу Олеговичу. Катерина – преданными глазами, считая его настоящим мужчиной, мачо, надёжной скалой. Семён коллектив к Владиславу Олеговичу ревновал, но в целом был с ним согласен – «Мужик – во (большой палец вверх)! Голова!»

Киру же всё ужасно раздражало. Раздражало преклонение ребят перед Владом. Раздражала его самоувереность… Да всё в нём раздражало! Его голос. Его манера говорить. Его молчание. Его безукоризненный внешний вид. Его взгляд куда-то поверх тебя, сквозь тебя.

Раздражение плохой помощник в работе. У Киры ничего не ладилось. Она никак не могла сосредоточиться. Злилась на себя, на ребят, на Влада и с ужасом ждала момента, когда очередь дойдёт до неё, а ей нечего будет предъявить. Молилась дотянуть до отпуска.

И, наконец, этот день, когда пронесёт или не пронесёт, наступил. Кира вся была на иголках. Но ей повезло! Она уже набрала воздух, чтобы признаться в отсутствии результатов, как Владиславу Олеговичу кто-то позвонил. Он посмотрел на телефон, изменился в лице и поднял руку в знак молчания.