скачать книгу бесплатно
Тихушник стоит, озирается. Только что двое впереди шли и вдруг пропали. И тут из травы – Ванька с Димоном поднялись – засадный полк, блин! Я хоть и знал, что они там, всё равно жутко стало. Выросли из ниоткуда, встали, крылья раскинули и пошли навстречу.
Топтун аж присел по началу. И смотрю – зашарил, зашарил руками. Ё-моё, а если у него ствол?! Если палить начнёт?! Об этом мы как-то не подумали. Нет, побежал. Зигзагом. В лес решил рвануть. Куда ж тут убежишь, нас вон сколько.
Дед его слёта снял! Вымахнул на просеку чёрной тенью. Пронёсся, догнал и обеими ногами, пятками, сверху по голове. Тот и повалился в траву.
Мы подошли. Лежит, не двигается. Без сознания, наверное. Дед его хорошо приложил. Пока в лесу жил, наловчился таким макаром разную живность мелкую бить.
Стоим над ним, а что делать не знаем. Не метелить же такого?
Дед его ногой обшарил. Под курткой действительно кобура наплечная и ствол.
Тут мне нехорошо стало. Предчувствие. В какое-то дерьмо мы вляпались, надо было тихо сидеть, не высовываться.
– Ну, что, – спрашиваю, – расходимся?
– Подожди, – говорит Димон, – очухается, мы его допросим.
Ага, как же! Фонарик засветил там, где тропинка на просеку выворачивает. И ещё один. Вызвал, всё-таки, сука подмогу! Успел.
– Разбегаемся! – шепчет Ванька. – На крыло и над лесом. Неделю из дома не выходить. Связь – по телефону. Дед, мы тебя сами найдём, затаись, не высовывайся.
Мы уже в разбег пошли.
Я ещё успел сказать, что недели мало – они Лосинку обложат, надо дольше отсиживаться.
Взлетели друг за другом – Дед первым, он здесь каждое дерево знает – низко, ногами ветки сшибая.
Боком нам это предприятие вышло. Лосинку обложили так, что не продохнуть. Мало того, что по двое гуляющих в штатском – на каждом шагу, так ещё и конную милицию пригнали. Дед потом рассказывал, даже с приборами ночного видения засады устраивали. Навели шухер. Правда, одно доброе дело сделали: бомжатник вдоль железки извели под корень.
Хватило их только на месяц. Но просидеть взаперти месяц в квартире – это, я вам скажу, тоже не сахар. Ладно, чего уж там говорить, просидели.
А потом – осень с её дождями, а потом – зима.
Когда полило с неба, затяжными, холодными… – вот тогда тоска. Смотришь, как вода по стеклу, как ветви в темноте качаются – никого на улице, только и лети! Да ведь один из дома не выйдешь, жену под дождь тащить с собой надо. Это я холода не чувствую, а она… Вот и сидишь перед мокрым стеклом нахохлившись.
Зима накатила, белым обволокла.
Маша моя – молодец. Такую одёжу мне скомстролила! Пальто на липучках вместо пуговиц – на полу ногой наступишь, плечами поведёшь, оно и соскальзывает. На спине – дыра. К этой дыре она рюкзак сверху пришила – как раз крылья умещаются. В рукава тряпок напихала, чтобы объёмными были, и варежки на концах. В таком виде и на улицу выходить не страшно. Идёт парочка: он с рюкзаком за плечами, она его под руку держит.
Зимой, особенно когда минус побольше, летать хорошо. Народ по домам сидит. Кому охота ночью в мороз по лесу шататься? Одна беда – светло от снега очень. Голым себя чувствуешь, беззащитным – отовсюду тебя видно.
Я этой зимой много летал. Маша меня за железку выведет, я пальтишко на поляне скину, она его на сучок, на дерево, повесит и домой идёт – спать. А я остаюсь. Она под утро приходит и забирает меня. Ей, конечно, тяжело – она потом на работу, а я отсыпаюсь целый день.
Сначала просто летал – от самого полёта кайф ловил. А потом понял, что учиться надо. Не всё так просто.
Вот взлёт, например, с разбега – это легко. А с места? Если сразу надо?
Я и так пробовал, и этак… Оказалось, подпрыгнуть надо, ноги поджать и заваливаться в падении на бок, вот только тогда первый мах. Да, бывает порой, крыльями землю цепляешь, не без этого.
Или приземлиться… Как сразу остановиться и равновесие удержать?
Здание нашёл старое, заброшенное. В Лосинке, вдоль товарной железки, таких ещё с советского времени много осталось. Бортик там на крыше бетонный был. Вот я на нём и тренировался. Поднимусь в воздух, заложу круг и вниз, на посадку, на этот бортик. Поначалу ничего не получалось – только коснусь ногами, меня сразу вниз валит. Как не машу крыльями – всё равно соскальзываю, и приходится снова на крыло. Приноровился, через месяц уже садился как вкопанный.
С Ванькой часто виделись, летали вместе Деда подкармливать. Я предлагал Деду на зиму у нас поселиться, но он упрямый, как чёрт. Нет – и всё. Правда, с дерева слез, перебрался в полуразрушенный барак – хоть крыша над головой. Натащил тряпья – устроил логово. Димона видел всего пару раз, в начале зимы. Потом он пропал. Ванька сказал, какая-то алкашка молоденькая подобрала, пьют вместе, вмёртвую. Петровича так в Москву и не привезли, живёт на даче.
А когда уже снег таять начал, Деда подстрелили. Это не ловцы. Дробью шарахнули, ногу зацепили. Какой-то Вильгельм Телль доморощенный объявился. Дед говорит, били из двух стволов… Бинты ему приносили, лекарства. А как перевязывать, если рук нет?
Ладно… Вылечили. Оклемался Дед.
Вот тогда я наконец понял, что обложили нас крепко. Ну, год можно в таком режиме выдержать, может, два, если повезёт. Но дальше-то что? Либо отловят, либо с ума сойдёшь в четырёх стенах сидеть. Сваливать из Москвы надо! А куда? В Сибирь, в леса непролазные. А с женой как? Не поедет. А без жены как? Не добраться. Вот если бы она машину водила. В общем, куда не кинь, всюду клин. Тоска…
В начале июня Ванька позвонил. Возбуждённый, кричит в трубку: срочно встретиться надо. Надо так надо. Встретились. Тут он про слёт и рассказал.
Ну, думаю, сдвинулось дело…
Слетелись.
Как же… Бардак ещё тот – каждый в свою дуду дует.
Всё по классике – историю партии мне со школы в голову вдалбливали – меньшевики, большевики, центристы разные, болтающиеся, как дерьмо в проруби. И конечно, по Чернышевскому, основной вопрос: что делать?
Большинство – за то, чтобы контактировать с государством, участвовать в исследованиях и прочей лабуде. Что-то детское проглядывает: я маленький и слабый, пускай взрослые мне помогают. Как? А не важно. Они большие и умные, сами решат. Я буду верить и подчиняться.
Меньшинство – агрессивное, воинствующее. Основной лозунг: «Мы наш, мы новый мир построим!» Ну, и дальше, как по писанному… Государство – враг. Ловцам – война до победного. Мы – новая общность: Человек Летающий. Нам принадлежит будущее!
Куда интереснее с центристами. Паноптикум.
Отринуть всё человеческое – мы птицы. Никаких контактов с людьми, осваиваем небо. Люди – не нужны и неинтересны. Пускай будут. Не обращать на них внимания. Как рыбы – пускай плавают. Они внизу. А для нас – небо. Небо – наше всё. Пускай отлавливают – всех не отловишь. Там, наверху, ближе к солнцу, к звёздам, откроется истина: зачем мы?
Романтики неба, блин.
Есть и прагматики. К ним, кстати, Дед радостно примкнул. Слиться с природой – основной тезис, и он не обсуждается – постулат. Вопрос – как? Мы – человекоптицы. Мы знаем, как живут и что могут люди, но не знаем, как живут птицы и что могут. Значит? Значит надо учиться у птиц. Перенимать их повадки.
Пример? Пожалуйста. Представьте: пока все орут, перебивая друг друга, ищут выход из передряги, убеждают сдаться под крыло государства или же, наоборот, войти в полную конфронтацию, группа крылатых чуть в стороне, тренируется под руководством какого-то лысого мужика с лёта приземляться на лежащее бревно, цепляться ногами и удерживать равновесие. Мы – птицы, ветви деревьев – наша земля! Учитесь цепляться. И ведь сидят, идиоты, на своём бревне, как на жёрдочке, ноги растопырили, яйца болтаются, равновесие держат – учатся.
Какой-то мудак кричал: «Демонстрация! Красная площадь! Заявить о себе. Права. Пенсия по нетрудоспособности». И всё как заведенный талдычил: «Надо выйти на поверхность!» Словно мы летаем не в небе, а под землёй кротовые норы обживаем. Морду хотелось набить идиоту!
Ну и, конечно, этот в сандалиях всех интересовал… Кто он? Черт? Бог? Найти! Как? Где последний раз его видели? Крик, гам, проклятия!..
Вот тогда я на Валерия Палыча и обратил внимание. Сидит себе мужик – пожилой… не пожилой, как-то и не скажешь – ничего особенного, в обычной жизни мимо такого пройдёшь – не заметишь. Коренастый, сила в нём чувствуется. И так сидит… будто грибник присел на пенёк отдохнуть. Только корзины у ног не хватает. Молча слушает, спокойно. Это и привлекло. Сам-то я глотку сорвал, козлу, что рядом стоял, доказывая, что если сдадимся – свободы не увидим. Цепочку на шею набросят, и будем на привязи круги в небе выписывать. И жрать, что дадут, как свиньи из лохани, стоя на коленях.
Подошел. Присел рядом. Сижу, тоже молчу – наорался. Так и сидели, а вокруг ор, гвалт не стихает. Чего орать? Ежу понятно, никакого общего решения не будет.
Тут он ко мне повернулся и говорит:
– Нет, не дадут они нам житья здесь. Выловят всех. Уходить надо. Как считаешь?
– Факт, – отвечаю, – только куда?
– Да есть одна идейка…
Я его не тороплю, не спрашиваю, жду, когда сам расскажет. А он замолчал.
Хрен с тобой, думаю, хочешь темнить – темни.
Тут тот, который всё звал на поверхность вынырнуть, подкатил:
– Валерий Палыч, вы что думаете по поводу открытого письма Президенту? Выберем инициативную группу. Сообщим о притеснениях, выдвинем свои требования, организуем сбор подписей. Пресса, телевидение, радио, иностранные журналисты… – и понёс пургу, не остановить. Глаза горят, слюной брызжет.
– Неплохая идея, – отвечает Валерий Палыч, – вот вы, Владимир, и займитесь организацией такой инициативной группы. Четко сформулируйте требования, а мы на следующем слёте их обсудим. А сейчас, извините, мы тут с товарищем, – на меня кивает, – сугубо личный вопрос обсуждаем…
– Всё! Всё, ретируюсь. Значит вы – за?
– Ну конечно.
Унесло ныряльщика. Пошёл другим мозг разрывать.
– Удивительно, – задумчиво произнёс Валерий Палыч, – нас всего-то три десятка, и вот, пожалуйста, уже свой сумасшедший. Как не понимает: высунешься – сразу отловят и запрут. Кстати, это не вы с ловцом в прошлом году разобрались?
– Было дело… – отвечаю.
– И как? Полегчало? Стоило того?
– Нет. Глупость полная. Только внимание к себе привлекли. Сами себя в четырёх стенах заперли. До сих пор эта часть Лосинки под наблюдением.
Посидели ещё, помолчали. Я уже уходить собрался, когда он спросил:
– Я слышал, у вас машина есть?
О-па! Выходит, ему про меня всё известно…
Глава третья
Мы так и не выяснили, кто нас сдал.
Думаю, на крылатых грешить не надо. Хотя… как знать?..
Слишком долгой была подготовка отъезда. Пришлось много народа задействовать. Маршрут, транспорт, проводники, финансы… Всё организовать, не выходя из квартиры, действуя через подставных, – та ещё морока.
Другое непонятно – почему нас сразу не взяли, тянули до последнего? Может, отслеживали: на кого-нибудь ещё выведем? Или не знали они ничего толком, вот и выжидали? Дело тёмное…
Добираться до границы с Монголией решили на машинах – по-другому никак. В самолёт и поезд не просочишься. Самим – ночами, лётом? Уж больно километраж большой и ночёвки в неизвестных местах стрёмные, отловят по дороге, не долетим. На машинах добраться шанс есть. Но и технических сложностей хоть отбавляй…
Изначально нас было пятеро крылатых и два проводника. Команду Валерий Палыч подбирал. Я ему посоветовал Ваньку взять. Он сначала отнёсся скептически, потом, когда узнал Ваньку поближе, согласился. Ванька, он взбалмошный, но мужик хороший. С Ванькой – шестеро стало.
Думали, что сможем добраться на двух машинах. Одна была у Валерия Палыча, другая – у меня. Дочка Валерия Палыча – проводник. Только закончила курсы вождения, получила права. Тот ещё драйвер! Но что поделаешь? Второго-то шофера вообще сначала не было.
Валерий Палыч договорился. Привел мужика – старого своего приятеля. Сергей.
Мне этот Сергей сразу не понравился. Нервный какой-то… Худой, даже, я бы сказал, болезненно тощий, лицо злое, с желтоватым отливом, и кадык торчит. Так и веет от него неудачником, непризнанным гением, обиженным на весь свет. Но выбирать-то не из кого… Да, и ещё, как я понимаю, он условие поставил, что, когда до места доберёмся, фотосессию нам устроит. Фотограф, блин! На чужой беде прославиться захотел. И как-то даже жалко этому прощелыге кормилицу мою в руки отдавать – изнасилует ведь. Да мне уж, видно, больше не рулить…
Отъезд наметили на раннюю весну. Пока доберёмся – глядишь, уже и лето.
Разработали маршрут и схему передвижения. Перед каждым большим городом – пост ГАИ, не дай бог остановят! Поэтому решили, что мы – крылатые – высаживаемся и ночью город облетаем сами, потом на трассе нас подбирают проводники на машинах.
А вот когда список вещей составили, тогда и ужаснулись: в две машины точно не влезаем, нужна третья. Или… двух крылатых убирать.
Приуныли. Ни машины, ни проводника. Перебрали ещё раз вещи: палатки – нужны, спальники, печки – нужны, да до фига всего нужно. Как ни крути, не помещаемся в две машины.
Всё застопорилось.
Тут ещё зима накатила. Я затосковал.
Два года уже! Два года в четырёх стенах, прячась! Застрелиться!
Ванька пропал куда-то, на звонки не отвечает. Раньше, время от времени, летали вместе, а сейчас? Предложи мне кто-нибудь ловца поймать и отметелить, я бы от скуки не задумываясь согласился. И о последствиях бы не думал. Хоть какое-то действие.
К Валерию Палычу съездил, пожил у него неделю. Ольга привезла. Она ночами по Москве круги на машине нарезала, тренировалась – боялась предстоящей поездки, это чувствовалось.
Я думал, у него развеюсь – новое место, новые люди… Куда там! Он в центре, на Патриарших жил. У меня-то Лосинка под боком, хоть раз в неделю, но точно полетаю. А он? Как выдерживает?
Взвыл я. Домой запросился. Неделя такой жизни меня достала. Он книжки целыми днями читает, а я у телевизора сижу (читать-то я не очень…). И разговоры, рассуждения эти… – голова пухнет, а ничего не проясняется.
В одном я с ним соглашался на все сто – сваливать надо из Москвы, и подальше. А как жить потом – не представлял. Прямо по Троцкому: движение – всё; цель – ничто!
А вот Валерий Палыч к вопросу о дальнейшей жизни спокойно относился. Ему всё ясно было. Пересидеть, переждать. Затаиться и следить, как будут развиваться события.
Он это хитро объяснял… я не совсем его понял, но зацепило.
Говорит:
– Каждое математическое действие обладает временем.
– Как это? – спрашиваю.
– Если совсем по-простому, то смотри: когда ты делишь шестнадцать на два, ты ведь не сразу получаешь ответ?
– Да, – говорю, – я в уме считать стараюсь, на это какое-то время требуется.
– А если большие числа взять? Ещё дольше думать будешь?
– Ну… всё так… А к чему это?
– История, социальные процессы – они очень похожи на математические действия. Времени требуют. И это время всегда идёт на то, чтобы привести числа к общему знаменателю.
Вот тут, честно говоря, я совсем перестал его понимать.
– Ну… – говорю. Вроде, как показываю, что всё мне ясно.
