Откровение Бога. Том I

скачать книгу бесплатно


– Да. Например, вчера, в баре, когда ты предложил подкатить к тем двум красоткам.

– Хватит, русский. Так что, ты в деле?

– Кто ещё идёт? – Я пытаюсь сложить картинку этого дела, но мысли крутятся у меня в голове: вчерашний вечер, алкоголь, сигареты, девушки… Девушка, которая улыбается мне.

– Только мы двое, – отвечает Панк.

– Ладно. Где?

– Будь на рынке, не высовывайся, я найду тебя, русский.

– Через двадцать минут, – отвечаю я. Панк так часто называл меня «русским», что я и не помню, когда он в последний раз называл меня по имени.

– О’кей, – отвечает Панк и обрывает связь.

Я бросаю телефон рядом на одеяло, пытаюсь прийти в чувство и закрываю глаза. Девушка. Да что это такое? Она не выходит у меня из головы. Этот сон был слишком реальный, я чувствовал ветер на лице, чувствовал её запах. Нужно отвлечься. Я протираю руками лицо и открываю глаза.

Прямо на потолке надо мной крутится люстра-вентилятор. В моей небольшой квартире прохладно, на часах уже полдень, и на улице уже стоит невыносимая жара. Я поворачиваю голову вправо, в сторону открытой двери на балкон, который выходит на затенённую сторону, и чувствую на лице лёгкий ветерок. Голова немного гудит от выпитого вчера. Я ловлю себя на мысли, что я совершенно спокоен перед делом. Это странно, ведь мы собираемся ограбить инкассаторов. Всё пройдёт гладко, как обычно, ведь мы делали это и раньше. Я откидываю одеяло и сажусь на край кровати. Запах малины витает в воздухе. Нужно привести себя в чувство. Я ещё раз протираю руками лицо, взъерошиваю волосы, встаю с кровати и направляюсь в ванную. В глазах слегка темнеет. Я включаю свет и захожу в ванную, чувствую холод керамической плитки босыми ногами. Упираюсь руками в края круглой раковины, смотрю на себя в зеркало. Выгляжу как дерьмо. Белки глаз слегка покраснели, изо рта запах перегара, на лице щетина. Сколько я уже так? Рано или поздно нужно завязывать с таким образом жизни. В голову приходят воспоминания о том, как я рос в приёмной семье. Я был непослушным ребёнком. Это привело меня к тому, что я зарабатываю нелегально. Аферы, кражи, продажа наркотиков… Последнее, скорее, мелочное дело, но когда я «на мели», это выручает.

Эти мысли вновь перебивает воспоминание о девушке из сна. Такое чувство, как будто бы я влюбился. А знаю ли я, что это такое? Я открываю кран и умываюсь холодной водой. Это отгоняет мысли. Я снова смотрю на своё отражение. По лицу стекают капли воды. Нужно сосредоточиться на том, что говорил Панк. Деньги сейчас есть, но рано или поздно они закончатся. Мы воровали и раньше, но это дело на глазах у всей толпы…

Ещё пара минут, и я привожу себя в порядок, надеваю кофту с капюшоном и выхожу на улицу. Рынок в паре кварталов от меня. Я достаю из кармана пачку сигарет, достаю сигарету из пачки. Не спеша закуриваю. Серый, едкий дым перебивает последние остатки запаха малины. На улице жаркое солнце раскаляет древний город. Час пик. Я стою на тротуаре возле входа в двухэтажный многоквартирный дом, в котором я живу. С обеих сторон с разной скоростью двигаются туристы, по дороге не спеша проезжают машины. Я надеваю на голову капюшон и сворачиваю направо, иду между прохожими. Панк сказал, что дело несложное, а значит, волноваться не стоит. И всё же что-то слегка тревожит меня, странное предчувствие смешивается с чувством спокойствия и воспоминаниями из сна.

Сон. Почему я не могу выбросить его из головы? Я ловлю себя на мысли о том, что мне понравилось быть там, чувствовать её запах, с волнением смотреть на неё. Перед глазами у меня её лицо, она улыбается мне… Я врезаюсь левым плечом в прохожего парня, и это возвращает меня в реальность. Мы рефлекторно оборачиваемся друг на друга и, не сбавляя ход, смотрим друг другу в глаза. Худощавый парень, лет тридцати, с чёрными волосами и бородой, разговаривая по сотовому, строго посмотрел на меня и что-то проговорил. Я киваю ему, как бы прося прощения, оборачиваюсь и иду дальше. Затягиваюсь сигаретой. Серый дым закручивается по спирали у меня за спиной. Я иду в толпе по тротуару и перехожу дорогу по пешеходному переходу. По правой стороне тротуара на всю длину улицы растянулись палатки с сувенирами. Проходя мимо одной из них, я замечаю торговца в соломенной шляпе конической формы, который торгует старыми часами. Я прохожу мимо него, но не могу рассмотреть его лица из-за того, что шляпа закрывает его до переносицы и создаёт непроглядную тень. У него на прилавке несколько сотен часов – ручные, настольные, настенные – и у каждых свой, уникальный звук тикающей секундной стрелки. Часов так много, что их тиканье сливается в единый хор. Затягиваюсь горьким сигаретным дымом. Засовываю правую руку в карман джинсов, нащупываю там заточенную монету. Для карманных воров она служит как лезвие. Иду через толпу прохожих, кручу монету между пальцев правой руки. Около палатки с сувенирами я замечаю дамочку в бежевой шляпе с кожаной сумкой на плече. Затягиваюсь ещё раз, бросаю окурок на горячий асфальт. Подхожу сзади и становлюсь к ней спиной, держу монету между указательным и средним пальцем. Дамочка что-то спрашивает у продавца, тот не понимает языка, она тычет пальцем на медную статуэтку, пытается объяснить. Я завожу правую руку с монетой себе за спину, слегка хватаюсь большим пальцем и мизинцем за край сумки, и одним движением, от ладони, делаю надрез. Мне в ладонь сразу же падает бумажник. Я тут же сливаюсь, делаю пару шагов прочь и замечаю, как к дамочке подбегают двое детей – девочка лет шести и мальчик чуть младше. Я скрываюсь в толпе, но не могу оторвать взгляд от дамочки с детьми, вижу, как девочка берёт маму за локоть и показывает пальцем на соседнюю палатку, просит что-то купить. Я хладнокровно разворачиваюсь и иду дальше. Испытываю ли я чувство вины? Возможно. Я ловлю себя на этой мысли каждый раз, когда делаю что-то подобное. Обобрать богатенького или пьяного в баре – это одно, но обокрасть женщину с детьми… Когда я испытываю что-то подобное, я утешаю себя тем, что это продлится недолго, что скоро я завяжу с этим. И так каждый раз.

Закуриваю ещё одну. Дым в лёгких слегка задымляет чувство вины. Я ещё раз оглядываюсь, вижу, что людей вокруг стало больше, толпа стала гуще. Передо мной вход на рынок Махане Йегуда, который стоит здесь уже почти пятьдесят лет. Чем только не торгуют здесь – текстилем, фарфором, выпечкой, сувенирами и прочим хламом. Палатки расположены вдоль улицы, в два ряда. Над палатками натянуты разноцветные полотна, защищающие от солнца, они создают мягкую тень. Я останавливаюсь около входа и опираюсь левым плечом о фонарный столб. Жду Панка, как и договаривались. Достаю украденный коричневый кожаный бумажник, расстёгиваю металлическую кнопку, и открываю его. В глаза сразу же бросается небольшая, размером со спичечный коробок, фотография двоих детей. Они, улыбаясь, смотрят на меня. На фото они немного младше чем сейчас. За фотографией карманы для кредиток. Я пролистываю их, как страницы книги. Кредитки, визитки, водительское удостоверение, виза и прочее. Чёрт, тут половина её жизни. В кармане для денег триста пятьдесят долларов. И ради этого я обобрал женщину с детьми? У меня становится ком в горле. Я закрываю бумажник и оглядываюсь назад в толпу в надежде увидеть её. Внезапно меня кто-то трогает за правое плечо, я рефлекторно оглядываюсь и чувствую, что по моим ладоням что-то прошмыгнуло. Оборачиваюсь налево. Моя «добыча» уже в руке у Панка.

– Это твоё? – спрашивает Панк, потряхивая кожаным кошельком, держа его двумя пальцами правой руки. Я закатываю глаза и вырываю кошелёк.

– Вор обокрал вора, представляешь, русский? – продолжает Панк, приподняв одну бровь.

– Здорово, – отвечаю я, и мы жмём друг другу руки.

– Ты готов, русский? Сегодня есть шанс сорвать неплохой куш.

Я оглядываюсь по сторонам, делаю ещё пару затяжек, выкидываю окурок себе под ноги.

– Показывай, – отвечаю я и нервно оглядываюсь по сторонам.

– Вот он, чуть дальше, прямо около кафе, – отвечает Панк и кивает в сторону. Я смотрю сквозь оживлённую толпу, двигающуюся вдоль двух длинных торговых рядов, между двумя палатками замечаю кафе со столиками около входа. Рядом стоит банкомат.

– Какой план? – спрашиваю я, не отводя взгляда от банкомата.

– Инкассаторы прибудут примерно через десять минут, работаем как в прошлый раз.

– Трубка у тебя? – спрашиваю я, переводя взгляд на Панка.

– Ну конечно, русский, – протяжно отвечает Панк и достаёт из-под кожаной куртки прямую, похожую на бамбук костяную трубку. В длину она сантиметров сорок, бежевого цвета, сделана из слоновой кости. Панк передаёт её мне, и я тут же прячу её в левый рукав.

– Дротики, – говорю я и протягиваю правую руку.

Панк достаёт из кармана пластмассовую прозрачную обойму, в которой видны три чёрных дротика с красными маленькими перьями. Дротики расположены рядом друг с другом, обойма больше похожа на футляр размером с пачку сигарет, рядом с последним дротиком расположена пружина, которая после вылета одного дротика подталкивает следующий в трубку.

– Как в прошлый раз, говоришь? – спрашиваю я.

– Именно, русский, найди подходящую позицию, а я буду ошиваться неподалёку, действуем, как всегда. Будь начеку, если что-то не получится…

– Импровизируй, – договариваю я за Панка. Он кивает, хлопает меня по плечу и уходит в толпу. Я выжидаю несколько секунд и делаю то же самое.

Я иду через толпу, не касаясь прохожих. Под капюшоном моё лицо менее приметно, я сливаюсь с толпой, как капля воды с морем. Я подхожу к тому самому кафе, оглядываю банкомат и всё, что рядом с ним. Запоминаю каждую мелочь. Напротив кафе, чуть дальше, в палатке с коврами, я замечаю торговца лет сорока, в лёгком халате. Я понимаю – мой клиент. Подхожу к его палатке, начинаю оглядывать ковры, делаю вид, что интересуюсь. Продавец, улыбаясь, что-то спрашивает у меня на своём языке, я указываю пальцем на небольшой ковёр на прилавке, смотанный в рулон:

– Сколько стоит?

Он не понимает меня, я не понимаю его. Это и не надо. Он нагибается над прилавком и тянется к ковру, на который я указал. В этот момент я быстрым движением бью его в сонную артерию. Продавец без сознания падает под прилавок. Я захожу в палатку и вешаю верёвку с надписью «Закрыто» от одного конца палатки к другому. Продавец оклемается минут через пятнадцать, из-за прилавка его не видно. Я прохожу к дальней стенке палатки и замечаю за занавеской вход в комнату, похожую на кладовую. В ней рулонами свёрнуты десятки ковров, все они для экономии места стоят вертикально. Я осматриваюсь и понимаю, что между палаткой и кладовой нет стены, есть только занавес из висящих ковров. Я подворачиваю один из них, и в тёмную кладовую, через узкую щель между ковров, врывается свет. Я сваливаю на пол пару ковров и удобно присаживаюсь на них. Узкая щель оказывается у меня перед лицом. Я достаю из рукава костяную трубку, из кармана обойму с дротиками. У обоймы есть также небольшая трубка с резьбой, которая прикручивается к костяной и является её продолжением. Получается что-то вроде оружия для охоты с тремя зарядами. Сидя в темноте и наблюдая через щель между коврами за банкоматом, я просовываю в неё костяную трубку. Обойма с дротиками с моей стороны, у моего лица. Я наблюдаю за прохожими пару минут и замечаю, как справа, между палатками, на дорогу выезжает металлическая тележка с хот-догами. Рядом с продавцом, который толкает её вперёд, маячит Панк, пытаясь что-то объяснить ему. Продавец не понимает Панка, а тот продолжает заговаривать продавцу зубы. Я вижу, как Панк протягивает продавцу купюру и указывает на бутылку минералки на тележке. Продавец суёт купюру себе в карман на фартуке и отдаёт бутылку Панку. Тот снова начинает что-то объяснять продавцу, и в этот момент из толпы появляются два инкассатора с сумкой. Оба одеты в чёрную форму, на обоих бронежилеты. Они не спеша проходят через толпу мимо Панка с продавцом и подходят к банкомату. Один становится спиной к банкомату, другой достаёт ключи, присаживается на одно колено рядом с банкоматом, открывает ключом боковую дверцу. Панк не обращает на инкассаторов никакого внимания, продолжает спорить с продавцом. Показывает пальцем на сосиски, которые крутятся на электрической печи. Я прислоняюсь губами к трубке и прицеливаюсь в того инкассатора, который стоит спиной к банкомату, делаю глубокий вдох. Выжидаю секунду, которая замедляется и растягивается на годы. Резко выдыхаю и вижу, как дротик красной точкой летит между головами туристов, мимо затылка продавца, с которым спорит Панк, и попадает инкассатору в шею. Он хватается за место ранения и его начинает шатать. Я вижу, как он немного морщится, у него начинает мутиться в глазах, колени подкашиваются. Пружина досылает следующий дротик в трубку, и я, не теряя времени, делаю глубокий вдох и произвожу второй выстрел в спину второму инкассатору. В этот момент на землю без сознания падает первый. В следующую секунду Панк, как бы случайно, проливает минералку на электропечь, раздаётся шипение, пар образует облако и скрывает обоих инкассаторов от глаз прохожих. Продавец кричит на Панка, размахивает руками, машет картонкой на электропечь, пытаясь развеять облако пара. Пар окутывает банкомат, столики у кафе, тела инкассаторов. Продавец продолжает что-то выкрикивать, ищет глазами Панка, но его уже нет. Я понимаю, что и мне пора уходить. Выхожу из кладовой, перешагиваю через продавца ковров, подлезаю под верёвкой и сливаюсь с потоком прохожих. Замечаю, как в клубах пара Панк берёт в руки сумку с деньгами, затем делает пару ловких шагов, запрыгивает на банкомат, а затем на козырёк входа в кафе. Я привык видеть такие трюки, но каждый раз удивляюсь ловкости Панка как в первый раз. Всё это происходит вне поля зрения прохожих. Панк делает пару шагов по козырьку и перепрыгивает на крышу одной из палаток. Я разворачиваюсь и ухожу прочь. Пар рассеивается, и прохожие замечают тела инкассаторов, подходят к ним, щупают пульс, кто-то звонит в полицию, один из прохожих вызывает скорую. Я двигаюсь в потоке туристов и слегка оглядываюсь на Панка. Тот спокойным шагом идёт по крышам палаток, доски слегка скрипят у него под ногами. Из-за разноцветного занавеса, натянутого над палатками и создающего тень, Панка почти не видно. Плюс палатки довольно высокие, и их крыши не попадают в поле зрения толпы. Я оглядываюсь на людей, столпившихся над телами инкассаторов, и замечаю, как среди них уже стоят полицейские и что-то передают по рации. Панк идёт по крышам палаток параллельно мне, слева от него стена здания, у него над головой разноцветный занавес. Он слегка разбегается, поворачивает к стене и двумя лёгкими шагами взбирается по ней, хватается за выступ одной рукой, второй держит чёрную сумку, подтягивается рывком и исчезает за разноцветным занавесом. Пару секунд спустя я в последний раз оглядываюсь на то место, где Панк забрал деньги, и сквозь толпу замечаю, что продавец ковров, держась за шею, стоит рядом с полицейским и указывает пальцем прямо на меня. Тот тут же что-то передаёт по рации. Я понимаю, что рынок вот-вот будет оцеплен, пора убираться отсюда. Я срываюсь с места и, расталкивая прохожих, бегу мимо палаток. Слышу за спиной свисток полицейского, из-за него толпа расступается передо мной, и я понимаю, что в любой момент кто-нибудь из прохожих может посодействовать полицейскому и сбить меня с ног. В толпе оставаться опасно. Я пробегаю через толпу и вижу впереди себя перекрёсток, слева из-за поворота выезжает скутер с прицепом и преграждает мне путь. В прицепе скутера деревянные ящики. Куда дальше? Влево? Вправо? Я разбегаюсь ещё быстрее, и в тот момент, когда скутер проезжает передо мной, делаю пару шагов по стенкам ящиков, запрыгиваю на них и одним прыжком перепрыгиваю на крыши палаток. Прохожие смотрят на меня, я привлекаю слишком много внимания. Разноцветный занавес у меня над головой заканчивается, и я замечаю, как по крыше здания, слева от меня, по самому краю бежит Панк. Он машет мне рукой, как бы подзывая к себе. Я следую его указаниям. В этот момент ряды палаток заканчиваются, и я спрыгиваю на горячий асфальт тротуара за палатками. Позади всё ещё слышится задыхающийся свисток полицейского. Выбегаю на оживлённую дорогу, с другой её стороны находится трёхэтажное здание, на крыше которого ждёт Панк. Двухстороннее движение. Слева не спеша едет легковая машина. Справа, по встречной, едет фура. Я с разбегу запрыгиваю на крышу легковой машины, когда она проезжает мимо меня, затем делаю прыжок, руками цепляюсь за прицеп фуры, толкаюсь ногами и запрыгиваю на него. Передо мной кованый балкон здания, дверь на него распахнута. Я делаю ещё один прыжок и цепляюсь руками за карниз балкона. В этот момент на него с крыши падает Панк, приземляется на ноги. В руках у него чёрная сумка. Он тут же забегает в открытую дверь и скрывается за шторой. Я перелезаю через карниз балкона, и в этот момент из-за белой шторы я слышу женский крик. Ныряю за штору вслед за Панком и оказываюсь в небольшой спальне. На кровати лежит голая девушка и прикрывается лёгким белым одеялом, рядом с ней с недоумевающим лицом лежит голый парень и не может произнести ни слова. Панк стоит около кровати перед ними и демонстративно держит указательный палец у своих губ. Я, не теряя ни секунды, пробегаю прямо по кровати по направлению к двери в коридор, Панк с улыбкой срывается за мной. Я с разбега вышибаю дверь правым плечом, она с грохотом распахивается. Я оказываюсь в узком коридоре, на полу длинная, узкая ковровая дорожка, путь только либо влево, либо вправо. Выбираю бежать вправо. Панк за мной. Мы пробегаем ещё метров десять вдоль коридора, и я вижу ещё одну дверь. На дверной ручке жёлтая табличка «Не беспокоить». Разбегаюсь сильнее. Когда до двери остаётся около метра, делаю прыжок и вышибаю дверь плечом. Мы оказываемся в почти темной комнате с занавешенными окнами, прямо передо мной выход на балкон. Справа от нас диван, на котором спиной к нам два подростка, перед ними на стене висит телевизор. В комнате полно дыма и жутко воняет травой. Ребята едва успевают оглянуться, как мы с Панком вылетаем на балкон. К балкону привязана бельевая верёвка, которая тянется к зданию напротив. Слева от меня между невысоких жилых домов такие верёвки натянуты над головами прохожих до самого конца улицы. Я запрыгиваю на одну из них. Панк выжидает секунду, пока я не перепрыгну на другую верёвку, чтобы на ней был вес только одного человека. Перепрыгиваю на другую, за мной то же самое повторяет Панк. Мы бежим вдоль улицы, перепрыгивая с одной бельевой верёвки на другую, делая по одному шагу на каждой. Кто-то из прохожих замечает нас и показывает на нас пальцем, щурясь от солнца. На верёвках кое-где развешаны вещи. Я перепрыгиваю на очередную верёвку и спугиваю сидящих на ней голубей. Они, хлопая крыльями, пролетают между мной и Панком.

– Ещё немного! – кричит мне запыхавшийся Панк.

Я замечаю, что очередной балкон справа от меня открыт, и одним прыжком перепрыгиваю на него, забегаю в квартиру, следом за мной залетает Панк. В квартире никого. Из мебели только двуспальная кровать, две тумбочки по бокам, справа от меня дверь на кухню, рядом с ней, напротив кровати, небольшой шкаф. Квартира однокомнатная.

Мы останавливаемся. Я опираюсь ладонями о колени, Панк кидает сумку на кровать. Мы пытаемся отдышаться. Переглядываемся. На наших лицах появляется улыбка. Начинаем негромко хохотать.

– Что там было? В дротиках? – спрашиваю я, – они там хоть живы?

– Думаю, да, – улыбкой отвечает Панк, и обходит кровать с другой стороны.

– Думаешь? – улыбка на моём лице слегка угасает.

Панк падает спиной на кровать. Делает глубокий выдох.

– Успокойся, русский, жить будут.

Я распрямляюсь во весь рост. Опрокидываю голову, сердце бешено колотится, но пульс постепенно восстанавливается.

– Всё прошло не так гладко, как ты думал, Панк.

Панк протирает лицо ладонями, резко встаёт с кровати и подходит к входной двери.

– Ну подумаешь, не учёл какие-то мелочи, – отвечает Панк и смотрит в глазок двери.

В эту секунду дверь вылетает и падает прямо на Панка. В квартиру вбегает боец спецназа, в чёрной униформе, в тяжёлом бронежилете, с металлическими латами на плечах и на коленях. На лице противогаз, в руках тяжёлый, чёрный спецназовский таран. Боец во всей этой экипировке весит под тонну. Следом в квартиру влетают ещё трое бойцов, все вооружены до зубов, лиц за стёклами противогазов не видно, у всех автоматы. Самый первый бросает на пол таран и достаёт из кобуры пистолет. Таран при падении издаёт такой звук, что от него дрожат стены. Я поднимаю руки вверх и присаживаюсь на одно колено. Тот, что с пистолетом, подбегает ко мне и бьёт меня коленом в грудь. Я падаю на спину, в глазах темнеет, я ловлю ртом воздух, но не могу сделать и вдоха. Затем боец хватает меня за шиворот и переворачивает, я падаю на живот, головой в сторону Панка. Я вижу, как один из бойцов достаёт его из-под двери, переворачивает на живот и заламывает ему руку, Панк вскрикивает от боли. Другой целится ему в голову. Тот, что с пистолетом, у меня за спиной. Четвёртый целится из автомата в меня. Спецназовец, который ударил меня, упирается коленом мне между лопаток.

– Максим Покровский?! – спрашивает он.

У него в противогазе микрофон, меняющий голос, из-за которого тот звучит, как запись в зажёванной плёнке.

Не дожидаясь ответа на свой вопрос, он задаёт следующий:

– Что ты помнишь из своего прошлого?!

В глазах у меня всё плывёт. Жуткая боль в груди, дышу через раз. Я сосредотачиваю всё внимание на Панке. Он не смотрит на меня, его лицо сморщено от боли, зубы оскалены.

– Что ты помнишь из своего прошлого?! – повторяет боец.

После двух секунд моего молчания он встаёт, прячет пистолет в кобуру, хватает меня одной рукой за шиворот, другой за ремень джинсов и кидает меня через всю комнату. Я всем весом своего тела пробиваю гипсокартонную стену и вылетаю на кухню. Приземляюсь на спину, жуткая боль пронзает грудь. Вокруг меня на холодном кафеле разбросаны обломки гипсокартонной стены, несколько персиков и сковорода. Боец входит на кухню через проделанную мною дыру в стене и снова достаёт пистолет. Перезаряжает. Я переворачиваюсь на живот, пытаясь встать на ноги. Безуспешно. Тяжёлая нога прижимает меня к холодному полу. Боец наклоняется надо мной.

– Что ты помнишь из своего прошлого?! – повторяет он.

Я не могу ответить ни слова. Вопли Панка доносятся из соседней комнаты.

Боец прижимает меня ногой ещё сильнее. Боль становится невыносимой. Я поворачиваю голову, мой взгляд падает на глубокую сковороду, лежащую на полу, и я замечаю, как она слегка подпрыгнула, буквально на сантиметр, издав характерный звук удара об кафель.

– Отвечай! – кричит боец.

Сковорода подпрыгнула ещё раз, как будто она лежит на огромном, мощном динамике. Боец производит четыре выстрела в пол рядом с моей головой. У меня начинает звенеть в ушах. Гильзы падают перед моим лицом на кафель, но я не слышу ни единого звука. Я чувствую, что мой пульс почти на пределе. Крошки гипсокартона вокруг меня разлетаются в разные стороны, как будто на них подул ветер. Гильзы, подпрыгивая буквально на сантиметр, начинают скакать вокруг меня. Сковорода прыгает на месте как заведённая, издавая звонкие звуки удара о кафель. Боец, стоящий надо мной, делает шаг назад. Он смотрит на меня сверху, я лежу на животе. Он видит, как вокруг меня пляшут гильзы, как крошки гипсокартона летят во все стороны.

– Мы не ошиблись, – шёпотом говорит он, – мы нашли его.

Сковорода продолжает прыгать на месте и внезапно переворачивается дном вверх, звук становится более глухим. Я чувствую, как кисти рук охватывает жар, пульс становится невыносимо быстрым, я вижу всё вокруг в более ярких красках. Я переворачиваюсь на спину и вижу, как боец, стоящий прямо надо мной, целится мне в голову. Я поднимаю правую руку, как бы прикрываясь. Боец нажимает на спусковой крючок, в квартире раздаётся громкий звук выстрела. Но я не чувствую боли. Пуля останавливается перед моей правой рукой прямо около ладони и продолжает крутиться. Другой боец, тот, что в комнате, замечает это, бросает автомат, хватается за тяжёлый таран и рывком поднимает его с пола. Боль в груди не стихает, пульс невыносимый, жар охватывает моё лицо. Я скалю зубы от боли, поднимаю левую руку ладонью вперёд, и боец передо мной медленно поднимается в воздух, его ноги отрываются от пола. Он стреляет в меня ещё три раза, болтаясь в воздухе как перевёрнутый таракан, но пули останавливаются, едва вылетев из дула пистолета. Я делаю резкое движение рукой влево. Боец с такой же скоростью отлетает влево и вминается в холодильник до самой задней стенки. Я слышу крик Панка и смотрю в его сторону. В этот момент другой боец уже стоит рядом со мной, заносит таран и бьёт меня им со всего размаха в голову. Ударная часть тарана, не долетев до меня, как будто ударяется о невидимую сферу и со скрежетом мнётся. Боец сразу же наносит ещё один удар, и ударная часть тарана с ещё более громким скрежетом мнётся гармошкой. Я выставляю правую руку ладонью вперёд по направлению к бойцу, резким движением отвожу руку вправо, и боец вместе с тараном вылетает в окно. Я встаю на четвереньки, дышать всё ещё тяжело. Смотрю в сторону Панка, он кричит он боли. Ему завели руку за спину и придавили шею коленом. В этот момент третий боец выстреливает в меня из автомата целую обойму, раскалённые пули останавливаются у моего лица и ещё некоторое время продолжают крутиться. Я ползу на четвереньках в сторону Панка. Боец перезаряжает автомат, пули передо мной падают на пол. Боец от страха замешкался с новой обоймой. Другой боец сидит у Панка на спине, держа одной рукой пистолет у его головы, другой рукой заламывает ему руку. Я ползу медленно, боль пронзает всё моё тело, я хватаю ртом воздух, касаюсь голыми ладонями раскалённых пуль. Боец присоединяет новую обойму, дёргает затвор. Я выставляю левую руку вперёд и делаю резкое движение влево. Боец с автоматом пролетает через всю комнату и вылетает с балкона.

– Остановись! – кричит последний боец, в его голосе слышится ужас. Я продолжаю ползти в его сторону.

– Остановись, или я убью его! – продолжает боец и делает выстрел. Пуля застывает в сантиметре от головы Панка.

Поняв, что козырей больше не осталось, боец отпускает руку Панка и достаёт рацию, которая была прикреплена у него на поясе, подносит её к микрофону и произносит свои последние слова:

– Хранитель, мы его упустили.

После этого я выставляю левую руку вперёд ладонью вверх и делаю лёгкое движение. Боец с силой подлетает вверх и вминается шеей в бетонный потолок на несколько сантиметров, затем падает рядом с Панком замертво.

Я полностью обессилел, не могу удержаться даже на четвереньках, переворачиваюсь и падаю на спину.

Слышу, как Панк кашляет, ползёт в мою сторону.

– Что это было, русский?

Я не отвечаю, пытаюсь отдышаться, боль медленно отступает, жар спадает.

– Как ты это сделал? Я видел, как ты раскидал их. Как ты… Как ты это сделал?

– Я не знаю… – еле слышно отвечаю я, – я что-то почувствовал.

– Кто они такие?! – срывается Панк и садится на колени рядом со мной.

За окном вдалеке слышен звук полицейской сирены.

– Чёрт, пора убираться, русский.

Панк хватает меня за плечи и помогает встать. Я с трудом держусь на ногах, перед глазами всё плывёт. Панк закидывает мою левую руку себе на шею, хватает сумку с деньгами, и мы, прихрамывая, выходим через проём, в котором была входная дверь. Выходим в коридор, сворачиваем на лестницу. Из соседних квартир выглядывают жильцы дома. При виде нас некоторые прячутся обратно в свои квартиры и запирают дверь на замок. Выходим через чёрный вход на задний двор. Как можно быстрее проходим через пустую детскую площадку. Настолько быстро, насколько позволяет моё состояние.

– Так кто они такие, русский?

– Не знаю, но они пришли не за деньгами. Деньги им были не интересны, они, наверное, даже не знали про них. Даже не обыскали сумку.

– Что он там спрашивал насчёт твоего прошлого?

– Если бы я знал… – отвечаю я. Мы выходим на тротуар и снова попадаем в толпу прохожих. Сворачиваем направо и двигаемся вдоль улицы. Слева от нас дорога с оживлённым движением. Жара невыносимая. Стараемся идти не спеша, но прохожие всё равно обращают на нас внимание из-за моего состояния. Внезапно сзади на Панка набрасываются двое полицейских, я теряю равновесие, и мы оба падаем. Полицейские заламывают ему руки и поднимают на ноги. Сумка с деньгами лежит рядом. Внезапно на улице становится светлее, как будто на небе загорелось ещё одно солнце. Я смотрю вверх и вижу, как голубое небо пересекает огненная полоса. Какой-то объект, похожий на комету, высоко, километрах в двух, с бешеной скоростью пролетает над городом. Он летит примерно пять секунд, освещая Иерусалим своим светом, и я вижу, как он, оставляя в небе огненный след, уходит за линию горизонта. В эту секунду всё замирает. Исчезают все звуки. Звенящая тишина.