Танец в пламени дракона

– Но девчонка умчалась в Черный замок при первых слухах из степи. Отказалась от исполнения своих обязанностей при дворе. И от всего что на самом деле должна исполнять дама ее возраста и положения. И эти ее дикари? Нет ли в этом опасности для наших планов, Сестра?

Элоиза почувствовала в словах главной шпионки некое второе дно, подтекст непонятный большинству, но не ей, Элоизе Ре Каллантьер, в далеком прошлом внучки короля, а сейчас без сомнения самой могущественной женщины королевства.

– Нет причины сомневаться в наших решениях, дорогая. – И словно желая завершить побыстрее завершить разговор. – Что-то еще?

Аэтель заколебалась. Едва заметно, всего на секунду, но этого было достаточно чтобы Святая мать насторожилось. Вот оно, главное. Может быть обещанный провидицей “черный лебедь”.

Помолчав несколько мгновений, Аэтель продолжила, старательно проговаривая каждую фразу.

– Сестра София просматривала отчеты инспекторов Академии. И в одном из старых докладов некоего мастера Альберта она прочитала о выявленном странном феномене. Доклад погряз в бюрократическом процессе принятия решений, никто не знал, что с этим делать, а нас они просто не соизволили уведомить.

В глазах сестры сверкнуло нечто напоминающее удовольствие.

– Это на самом деле серьезное упущение. – Тут Аэтель перешла на шепот. – Страшное. Вот взгляните.

Святая мать некоторое время внимательно читала документ, с трудом пробираясь среди канцелярских оборотов и утомительных закорючек. Потом страницы доклада выпали у нее из рук и разлетелись по всей комнате.

– Не говори никому. Не говори никому, Аэтель.

Все года пережитые Святой матерью разом навалились ей на плечи, заставив без сил опуститься в кресло и прошептать еле слышно.

– Мы справимся. Мы что-то придумаем.

Сердце пустилось в бешеный галоп, застучало в висках тысячей молотов. И все стихло.

Последнее. Самое. Голос Аэтель откуда-то издалека.

– Помогите!

Глава 3. Терье

В свой первый самостоятельный поход ему посчастливилось вывести целое Знамя воронов. Четыре сотни всадников вместе с немаленьким обозом растянулись по дороге на добрых пятьсот лакенов. Или даже больше. Ступив на Старую дорогу вся эта уйма людей и лошадей подняла немаленький шум, возвещавший на всю околицу – здесь идет армия! И, забери их всех Локи, это была его армия!

Флажки на пиках трепетали на ветру, стяг с вороном время от времени накрывал его тенью и Терье чувствовал, как гордость поднимается изнутри, заставляя распрямлять спину. Но тут же он вспоминал, что еще никак не заслужил эту гордость.

Лес скрывал городские стены, и только Башня орлов выглядывала словно голова гигантского воина, спрятавшегося среди деревьев-великанов. На фоне глубокой тени, укрывающей опушку зарослей, поблекли флажки королевской гвардии, выстроившейся в несколько рядов. Копейщики и арбалетчики по обе стороны от королевского знамени.

Терье привстал в стременах пытаясь что-то разглядеть сквозь туман берег реки, невысокие холмы и вражеское войско, расположившееся там по донесениям разведчиков. Туман был густой, по странному стечению обстоятельств эта молочная река не желала спускаться с высокого берега вниз, оставляя королевскую армию на виду с самого того момента, когда солнце поднялось над верхушками деревьев и осветила равнину со всеми нагромождениями камней, дорогой что упрямо поднималась вверх по склонам, местами пересекая узкие даже не ручьи, а просто грязные канавы, заметные только благодаря тому что трава по их берегам росла чуть выше и гуще.

– Ничего не видно.

Магнус Горн, не стал отвечать не реплику своего командира. Сидя на уже сильно прогнившем от времени поваленном стволе дерева, он, кажется, вообще не смотрел в сторону укрытого туманом речного берега. Старый вояка старательно пережевывал очередную порцию южного табака. Равномерное, механическое движение челюстей несказанно раздражало сына ярла, Он злился на своего офицера, а еще больше на самого себя. Стоило ли произносить такую глупую фразу?

Всем и без того было понятно, что армия парсов заняла самую удобную позицию и теперь королевской коннице придется атаковать снизу вверх по склонам этого еле заметного пригорка, под стрелами лучших лучников мира. И пускай вся эта армия по слухам не превышала числом даже одной королевской гвардии, но с парсами, на самом деле всегда следовало держать ухо востро.

Мало ли кто там еще затаился среди этих степных конников и стрелков. Вполне могло оказаться что за рядами людей в невзрачных доспехах из сыромятной кожи или стеганых куртках выстроились бессмертные катафрактарии в хорасанской броне. Или вообще боевые маги.

Старина Горн все также продолжал наслаждаться утренним солнышком вытянув ноги в высоких ботфортах. Кальтская трехрядная бригантина, время от времени поблескивала в лучах утреннего светила. Старикан в разговорах за бокалом эля уже не раз сетовал, что настоящая броня ему уже не по плечу, да и с гусарской пикой ему уже не управиться как надо.

Однако Терье был уверен, что все эти шутки, может быть, и имели под собой какую-то основу, ведь шестьдесят лет для воина срок уже более чем солидный, но не рискнул выйти с капитаном первого отцовского знамени побаловаться в поединке на шпагах. Даже если он успел бы смочить свои длинные седые усищи в старом добром напитке из Кальтенбургских пивоварен.

Выплюнув жвачку, старый рыцарь достал из-за отворота платок и старательно вытер губы, бороду и длинные усы, придающие его лицу странное, удивленное выражение. Потом еще раз сплюнул и медленно растер желтоватую жидкость кончиком сапога.

– Вы, муже кнеж, сошли бы с коня. Нечего тут на солнышке греться. Да и заметит кто оттуда, с берега. А нам вроде и не надо этого.

Постоянное использование в разговоре старых словечек, тем более титулов, хотя якобы и принадлежащих его роду, но давным-давно существовавших только на бумаге или в помыслах таких вот стариков раздражало сына ярла. И ведь ко всему Магнус, кажется, не происходил из антов, а наоборот, гордился своей по большей части морской родословной, но он всю жизнь служил в коннице. И его отец. И дед. Все они никогда не стояли в стене щитов. Впрочем, и сама стена уже лет эдак с полсотни существовала только в воображении некоторых весьма подобных Магнусу старцев.

– Мне вот, милорд вообще думается, что смотреть стоит вон туда. – И Горн сделал неопределенный жест в сторону поросшего высоким камышом пологого берега дальше за холмами, уже почти освободившегося от утреннего тумана. За достаточно густыми зарослями кое-где даже пробивался блеск водной глади, но в основном в этих зарослях камыша и осоки распознать что-либо было невозможно.

Терье некоторое время всматривался в эти заросли, отметив про себя что ручьи пересекающие равнину между опушкой леса и рекой все как один вливались в основное русло Лиары как раз где-то среди этих темных зарослей.

– И вообще, наше дело десятое. Ждем приказа его величества, а там как все святое семейство распорядится, или во тьму к Кротосу, или к свету вместе с Боргуапьдой.

Терье не стал слушать слова старца, все-таки именно он командовал сегодня отрядом и именно ему сегодня выпадет повести гусаров в бой под знаменем с головой волка. Только тронул коня и медленно проехал вдоль гусарского строя.

Конники расположились группами на траве, в тени деревьев, как думал юноша, достаточно скрывающих отряд от лишних глаз. В тени незаметен ни блеск стальных панцирей, ни яркие цвета родовых знамен в руках оруженосцев, ни плащи, сшитые из шкур хищных зверей. Крылья на спине гусар серебрились перьями морских и горных птиц, указывая из каких повятов происходил тот или другой дорн.

Удивительно, что в лесу не слышно ни звука, ни свиста птиц, ни криков диких лесных обитателей, кажется даже шорох листвы замер, боясь не услышать тайного сигнала хозяев леса. Все затаились напуганные дыханием тысяч людей готовых идти на смерть.

Последний день лета. Завтра праздник, день встречи осени, день богини Лей, богини неразделенной любви. Терье снял шлем и потрепал волосы. Ожидание длится слишком долго. Когда уже развеется этот проклятущий туман? Горн прав, здесь наверняка замешана проклятая магия. А может быть парсы устроили все это лишь для того, чтобы улизнуть, перейти реку и исчезнуть среди бескрайних полей с травой в человеческий рост и реками, меняющими русло по нескольку раз в году.

Над затянутым туманом берегом вдруг с шумом поднялась стая уток и отчаянно размахивая крыльями отправилась куда-то дальше по течению. Нет, парсы явно не собирались уходить.

Странно, но как рассказывали пойманные по окрестным брошенным деревням дезертиры и мародеры из алайских наемников, парсов привела сюда царская дочь. Дочь! Хохоту и сальных шуточек среди солдат было столько, что офицерам даже пришлось наводить порядок. Баба – командир! Да таким воинам, что под женщиной ходят не воевать надо, а в юбках за скотиной ухаживать, да за детьми присматривать. И это парсы? Не зря они под стенами города месяц простояли без толку.

– А вы, ваша светлость, тоже так думаешь?

Горн крутил между пальцами пару крупных желудей и все также внимательно посматривал в сторону стены тумана, по-прежнему скрывавшие пригорок и речные заросли.

Терье всегда смешила странная манера капитана разговаривать с наследником графства в неоднозначных ситуациях. Одновременно обращаться с намеком на титул, которого молодой мастер еще не заслужил и напоминать, что сам когда-то учил его первый раз взбираться на коня.

Молодой отигнир, так его называли многие карлы, еще живущие по старым обычаям и не очень любящие отзываться на титул борнов. Пускай их сыновья уже давно не походили на высадившихся на равнину Норенберга лавину светловолосых великанов. Четыре поколения. И женская кровь оказалась куда сильнее мужской.

Все перемешалось в северной земле и сейчас только магия, еще живущая в крови истинных ярлов, отличала их от населявших этот кусок земли борнов, карлов и связанных клятвой крестьян.

Терье соскочил с коня и отдал поводья подоспевшему Ярошу. Старик никогда не задавал вопросы просто так, но сейчас молодому дорну совершенно не хотелось искать подтекст в словах командира знамени.

– В такую жару стоять часами под лучами солнца в полной броне не самое приятное дело. Хорошо хоть вода есть.

Ярош с готовностью протянул отигниру флягу. Вода была теплая и совершенно невкусная. Но он все равно заставил себя сделать несколько глотков.

В мыслях сына ярла поселилось тревога. Непонятно, сколько еще стоять королевской пехоте в ожидании неизвестно чего, а завтракали еще до рассвета, в темноте, не разжигая костров.

– Они над нами издеваются.

У королевского флага пропела одинокая труба. И сейчас же ее подхватили слева и справа, на опушке, в глубине леса.

Копейщики двинулись вперед, проходя между деревьями они строились в ровные шеренги, пропуская вперед арбалетчиков в цветных куртках и полупанцирях.

– Пушки так и застряли в десяти лье. Так что сегодня фокусов с иллюминацией показывать никто не будет.

Терье вытянулся во весь рост напряженно разглядывая как королевская гвардия формирует ряды копейщиков и аркебузиров. Новое оружие, новая неизвестная врагу сила.

– Говорят их пули могут выбить человека из седла. Проломить любые доспехи.

Горн, кряхтя поднялся и приложил руку ко лбу.

– Пускай сначала попадут. Видел я как они стреляют. В белый свет как в королевские ворота. Только дым словно из пекла и треск такой, что уши закладывает. Катафрактариев они не задержат.

– На катафрактариев наши гусары есть. Против копий не устоят никакие кольчуги. Пускай даже кованные в три ряда.

Старый капитан подошел поближе к графскому сыну.

– Думаю надо покормить лошадей. Нам еще придется подождать минимум час, а то и больше.

Терье неохотно кивнул. Конечно, капитан прав, как всегда. Даже если пехота сейчас пойдет в атаку, до холмов она доберется в лучшем случае в течении получаса. А там уже и полдень наступит.

Прошло десять, пятнадцать минут. Ветер также вяло теребил флажки и знамена, часть солдат уже начала снимать шлемы и обтирать пот со своих бритых голов.

Терье вдруг почувствовал, что сейчас что-то произойдет. Просто люди уже устали ждать и стоит королю задержать атаку еще на час или даже меньше, придется отступать, возвращаться в лагерь, выслушивать гнев и недовольное бурчание всех этих графов и полковников. А завтра в строю может оказаться меньше солдат.

– Кажется начинается. – Горн указал своей подзорной трубой в сторону королевской свиты. Несколько всадников в красных мундирах вырвалась из пестрой толпы окружавших короля и понеслась дальше и дальше вдоль строя пикинеров.

– А чем вы думаете занимаются индюки из Академии? Уж наверно они бы могли убрать эту дымку с вершины холмов.

– Скорее всего эти засранцы переоценили свои силы и сейчас благоразумны прячутся в тени лошадиных хвостов.

Терье сплюнул. Конечно, легче всего разъезжать по стране за государственный счет, устраивать странные собрания и учить детишек разным бесполезным фокусам. А вот когда нужно всего лишь чуть-чуть помочь они сразу оказываются не у дел.

Горн поправил свои усы и вновь приложил свою волшебную трубу к глазу.

– Их маги-то свое дело знают получше наших. Честное слово, я готов заложить свою часть дыхания Всеведущего что эта стервоза расположила свою кавалерию прямо за этой грядой.

Терье, похлопал себя по бедру латной рукавицей. Звук металла о металл заставил ближайших солдат поднять головы.

И все-таки, то что было связано с парсийками, интересовало молодого человека не меньше предстоящего через несколько минут, а может и часов столкновения с врагом. О смерти Терье не думал. Да и кто думает о таком в его возрасте.

– Но женщины у них магией не занимаются. И вообще, кажется больше сидят дома.

– Вы, ваше светлость, не очень бы доверяли всяким историям. Не дай бог сойдемся с бессмертными лицом к лицу. А раз здесь сама шахиня, то бессмертные тоже найдутся. Вот только сколько их там, за дюнами. Может сто, а может тысяча. Или две. Вот я готов поставить как раз на тысячу.

Последнюю фразу Терье уже не расслышал.

– Пошли, пошли. Драгуны. Из Мон-Клери. Ах, красавцы. Два знамени.

Конница сорвалась с далекого левого фланга и пока шагом начала выдвигаться вперед, вдоль одного из ручьев, стремившегося как стрела между двух самых высоких холмов.

Далекий гул от копыт сотен лошадей смешался с грохотом барабанов, возвестивших начало движения пехоты. Тысячи ног мерно ступали в такт барабанной дроби. Прямоугольники желто-черного цвета начали медленно продвигаться в сторону укрытых туманом вершин.

– Красиво жуки идут.

Фраза вырвалась сама собой. Королевских пикинеров называли жуками не только за их яркую полосатую форму. Но и за некие особенности поведения. Особенно в захваченных городах.

– Посмотрим, что будет когда они подойдут поближе и занавес откроется. Прикажите, ваша светлость, уже людям быть настороже. Кто его знает, как повернется. Вот, кстати и ветер подул.

Драгуны уже перешли на галоп и обнажили оружие. Им оставалось проскакать не больше трехсот метров и подняться по пологому склону на вершину. И в этот момент сквозь стену тумана им навстречу вылетела стена конников в темно-синем.

– Ну добро, добро. Пока это азаты, ваша светлость. Но у них преимущество, они атакуют сверху. Да и думаю не все это. Ой не все. Кхе-кхе.

Две стены людей и лошадей встретились у самого подножия холмов. Схватка постепенно стала смещаться дальше и дальше от клубов тумана, на который уже достаточно свежий ветер от реки, казалось, по-прежнему не оказывает никакого влияния.

На гребне показалась еще одна цепь всадников. Но они совсем не торопились вниз помогать азатам. Просто стояли и ждали.

Еще одно знамя драгун отделилось от строя на опушке. Конники пришпорили коней торопясь присоединится к своим товарищам, отчаянно сопротивляющимся степным рыцарям.

Парсы лучше владели своими конями. Да и сами скакуны у них были явно лучше, сильнее, выносливее, быстрее. Подкрепление уже почти вступило в схватку, когда с вершины холма поднялась туча стрел и обрушилась на слабозащищенных кольчугами драгун.

– Сверху вниз, да еще и по ветру. Смертоубийство.

Королевская конница не выдержала и поспешно повернула коней. Всадники мчались мимо не сбавлявшей темпа наступления пехоты. Азаты тоже развернули лошадей, что было вовсе не в их обычаях, и спустя несколько минут исчезли в проходе между холмами.

– Вот, судя по всему там сухой песочек, берега ручья совсем не вязкие.

Терье кусая губы наблюдал за бегством королевской кавалерии. Но в словах старого воина было нечто такое, что заставило его обернуться.

– И что же.

– Оттуда они и ударят. Не здесь, не через эти плавни. Оттуда, между холмами пойдет тяжелая конница.

Клочья белесо-серого начали отрываться от застилающей вершины гряды туманной стены. И сквозь переливающиеся в солнечных лучах остатки сырых липких занавесей сразу стали проступать многочисленные темные силуэты.

Линия четких прямоугольников, перемещающаяся по еще хранящей остатки утренней росы высокой траве, достигла места, где лошади, потерявшие хозяев, в растерянности бродили среди множества тел невидимых с позиции гусар.

– А вот и святой отец.

В голосе Магнуса Горна прозвучали ранее неуловимые нотки. Старик сделал жест поперек груди к сердцу и Терье, совершенно неожиданно для себя поспешил повторить этот знак единения с Вседержателем.

Солдаты один за другим становились на колени и опускали головы под прикосновение священника.

“И соединимся мы в сиянии света твоего…”.

Солдаты запели и спустя мгновение старый воин присоединил к хору и свой, порядком севший голос.

Терье вдруг посетила мысль, что все это сражение, в предвкушении начала которого он весь сгорал от еле сдерживаемого нетерпения, для многих из тех, кто сейчас получал благословение вполне может закончится ранением или смертью. И этот восход солнца может оказаться последним.

Но не для него. В этом сын ярла был абсолютно уверен. Или нет?

Град стрел вновь поднялся с вершины гряды и опустился на ряды пехотинцев, чуть замешкавшихся у подножия холмов.

Солдаты подняли щиты прикрывая себя и своих товарищей. Защелкали тетивы арбалетов. Заколебавшиеся было ряды “жуков” ускорили шаг.

Вторая линия пехоты, в разномастных мундирах центральных графств, выступила из-под сени деревьев. Среди этих знамен царила обычная суматоха. Графское ополчение в основном состояло из конницы, а в пехоту отправляли кого бог пошлет, крестьянский неликвид, однако, для второй линии и эти сойдут.

Терье усмехнулся. Пехота… То ли дело гусары, стоящие у него за спиной. Настоящие воины. И во главе этого железного клина сегодня именно он!

Глава 4. Сестра Марисоль

В ответ, Аэтель поклонилась, отчего ее платье вспыхнуло всеми оттенками пламени и произнесла глубоким и в то же время певучим, бархатистым голосом, кажется совсем неподходящим для женщины, которая назло всему миру не скрывала серебряные нитей, прячущихся среди темных прядей, свободно спадающих до самого кожаного пояса, украшенного серебряными застежками.

– Благодарю вас, сестра. Позвольте вас покинуть?

Марисоль постаралась всем своим видом скрыть осадок, оставшийся от визита шпионки. Вечно она все вынюхивает и высматривает. Из-за нее начинаешь задумываться о том, кто тебя окружает, даже в своих покоях. Кто все эти девочки, лица которых мелькают как опавшие листья в осеннем речном водовороте. И куда они бегают с докладами, в кабинет Святой матери, к проректору коллегии или вот к ней, желающей все знать и всеми манипулировать?

Как все это мешает работе! Отвлекает, нервирует, заставляет придумывать ответные ходы! В конце концов, эти интриги совсем не для нее, пускай психология и является ее основной областью познания. Человеческие мысли, человеческие страхи. И еще ветер, ветер только играя с которым, она может по-прежнему чувствовать себя той юной дочерью писаря, с восторгом ворвавшуюся в коридоры Академии.

– Да, идите, сестра Аэтель, у вас всегда столько дел. Надеюсь, вы узнали все что хотели.

Легкая улыбка тронула губы красной сестры. Некоторые дураки, зная любовь Аэтель именно к этому цвету подбирали для нее другие имена, иногда они называли ее багровой, или даже кровавой сестрой. Впрочем, любительница столь ярких нарядов внешне никогда не реагировала на подобные слухи. Для нее существовала только одна любовь – огонь. Огонь был ее стихией, ее властью. Огонь жизни, огонь страсти, который она научилась подавлять и направлять с самых юных лет.

Вот и сейчас ее улыбка могла означать все что угодно. Марисоль совсем не была бы удивлена если бы узнала, что копии бумаг, находящихся сейчас в тени яблонь на столике в ее любимом саду, уже лежали в рабочем столе шпионки.

– Благодарю Вас, дорогая сестра-наставница.

Аэтель выпрямила спину, слегка склонила голову и повернувшись медленно направилась к выходу, ритмично постукивая по серым, гранитным глыбам каблучками своих красных туфелек.

После такого визита трудно было набраться сил для работы, и сестра Марисоль решила некоторое время просто спокойно насладиться видом своего сада. Когда-то давно, уход за деревьями в их кругу был ее обязанностью. Неприятной потерей времени. Но все меняется. Что-то река жизни уносит в темноту забвения, что-то приносит взамен, заставляя радоваться тому, что казалось тебе неважным пустяком.

Сестра Марисоль оторвалась от созерцания яблонь, склонивших ветви под тяжестью плодов, и со вздохом вернулась к столу. Здоровье все чаще подводило немолодую хозяйку стихий, вот и сейчас пальцы, в которых она пыталась удержать письмо более молодой и энергичной служительницы, предательски начали дрожать. Что же делать, даже магия врачевательниц не всегда способна победить болезнь свойственную всем без исключения – старость.

Но сейчас она должна собраться с мыслями и понять, почему эта негодница Николь столь категорично приписала в самом конце одну фразу “не годится”.

Дождавшись пока дрожь утихла, Посвященная сестра Марисоль вновь вернулась к чтению истории молодой девушки, стараясь не упустить ни одной, самой незначительной детали. Ведь прочитать оставленные на чистом листе бумаги слова еще не значит понять внутренний смысл написанного.

“Гаэлль Ре Каллантьер, графиня Доржуа.

Отец Мориц Ре Каллантьер четвертый граф Доржуа

Мать Анне (Аниса) Ре Каллантьер графиня Доржуа. Происходит из пограничного знатного сарматского рода. Умерла от родов двенадцать лет назад.

В девушке смешалось все от двух народов, долго враждовавших, потом торговавших и живущих рядом, но все-таки отдельно. От отца стройность и порывистый характер, от матери светлую, почти белоснежную кожу, рыжие волосы и отстраненность, свойственную степнякам терпение и задумчивость”.

Здесь сестра Марисоль остановилась в первый раз. Порывистость и терпение. Весьма странная смесь. Вспомнились истории о огнедышащих горах на юге, которые способны притворяться тихими и безобидными десятки и сотни лет, а потом… Пожилая женщина достала носовой платок и высморкалась. “Вот примерно так”.

“Оставшись в пять лет без матери девочка воспитывалась бабушкой, старой графиней Розой и стоит отметить, что архаичные взгляды матроны несомненно оставили на характере и привычках девочки определенный отпечаток. В то же время через два года после смерти матери Гаэлль, в Доржуа приехали две сестры Анисы со своими сарматскими привычками и сарматскими воинами-телохранителями. Тетки вложили в девочку значительно больше чем старая женщина и сейчас, без сомнения это весьма заметно.

Конечно же, отец приставил к своей наследнице учителей, которые научили ее письму, чтению и придворному этикету. Но молодая графиня явно не проявляла к этим занятиям особого интереса, предпочитая скакать по полям в обществе придворных и сарматских телохранителей. Такое общество должно было бы подействовать на девушку определенным образом, но, судя по всему, она проявляет несвойственную юным особам осторожность и хладнокровие. Неизвестно ни об одном случае отношений, который продвинулся бы дальше самого невинного поцелуя”.

Здесь Марисоль вновь остановилась, прикрыла веки и покачала головой. Пока вулкан не взорвался, но тем он опаснее.