Американец. Хочешь мира…

В Законопроекте же закладывалось намного меньше, почти вчетверо! До семи рублей восьмидесяти копеек в год[5]. Но учеников-то, годных для начального обучения в стране около двадцати пяти миллионов! Вы вдумайтесь в эту цифру! Почти двести миллионов рублей только на преподавателей! Почти десятая часть расходов бюджета! Бешеные траты! Полторы тысячи вёрст железной дороги! Причём с двойной колеей, высокой насыпью, всеми станциями, депо и постоянными мостами!

Когда я это подсчитал, понял, что пора подключаться. И подключаться интенсивно! Я ведь помнил (передач про «Россию, которую мы потеряли» в наши 90-е было много, говорили там об этом часто), что в известной мне версии истории эти самые наработки начали реализовываться только в тридцатые, а полностью их выполнили уже после Великой Отечественной!

А ведь согласно Законопроекту перейти на всеобщее образование надо было за десять лет с момента принятия. Раз не выполнили, получается – упёрлись во что-то. И скорее всего – в деньги!

Но едва я начал аккуратно работать с Комиссией по народному образованию, а революция пошла на спад, как вдруг – на тебе! Элайя Мэйсон вдруг поплыл, раскололся и вывалил новость. Оказывается, против меня и нашего Холдинга умышляет не кто-нибудь, а сам Якоб Шифф, руководитель и совладелец банка «Кун, Лееб и Ко», одна из влиятельнейших фигур в американском банковском сообществе, да и во всем американском деловом мире! Четыре года назад он даже удостоился аудиенции у британского короля Эдуарда VII, а японский микадо за вклад в Русско-Японскую наградил его орденами Священного сокровища и Восходящего солнца.

Но главное – этот человек уже давно изображал из себя моего благодетеля. Выдавал кредиты, проводил личные встречи в Европе и США, вдохновил на множество бизнес-проектов. И именно на него я рассчитывал опереться после почти неизбежной революции. Я ведь не сам собирался эмигрировать, мне надо было вывезти в спокойное место сотни тысяч, а то и миллионы людей. А спокойных мест на ближайшие четверть века и более мне было известно не так уж и много. Швеция, Швейцария и Соединённые Штаты. Причём без проблем такую кучу народа могли принять только последние. И тут – такой облом!

Нет, поймите правильно, я уже привык, что партнёры меня регулярно пытались подставить или кинуть. Не все, к счастью, но всё же достаточно регулярно. И не во мне дело! Это тут было в обычаях делового оборота!

Даже не подставляя намеренно, случалось, они причиняли немало проблем. То Гаевский с Поповым векселей навыдавали, спровоцировав «Байер» на попытку перехвата нашего совместного аспиринового проекта, то Воронцовы-Дашковы пожелали выделить свою часть активов и перевести их на Кавказ, то Великий Князь Александр Михайлович желает, чтобы мы в Русско-Японской отличились…

И ничего! «Только бизнес, ничего личного!» – вот наш принцип в таких случаях. Попов и Гаевский до сих пор торгуют нашими лекарствами, у нас нормальные деловые и личные отношения. Элайя Мэйсон и Фред Морган, из-за которых меня чуть не линчевали под Балтимором и пытались убить в Нью-Йорке, – тоже наши партнеры. Так что и с Шиффом, если выкрутимся, можем вести дела и дальше. Если он сам, конечно, этого захочет.

Насколько я понимаю, сам он считает, что воюет не с Воронцовым, а с Романовыми. А мы так, просто подпорка, ударив по которой он собирается крупно подгадить царской фамилии. И его чувства и намерения не изменятся.

Поэтому мы сразу, ещё в марте, оставили Мэйсона в Беломорске. «На лечение». Тем более, что это было чистой правдой. Нигде больше его не снабдили бы нужным количеством инсулина, и мало где он мог получить анализ содержания сахара в крови трижды в сутки. А ведь были ещё анализы на содержание ацетона в крови и моче… Да масса анализов, без которых лечить диабетика невозможно! Так что он у нас ещё и лабораторной мышкой послужил. Кстати, быстро выучил русский, и даже, говорят, завёл романчик с одной вдовой. Для нас же было важно, чтобы он не выдал себя Шиффу.

Незнание главы «Кун, Лееб и Ко» было единственным нашим козырем, хоть и мелким. Пока же приходилось нам с Натали напрягаться в свободные минутки и бешено мозговать, как нам вывернуться. Ведь мы все-таки, что ни говори, новички в море бизнеса. И на международном уровне – середнячки. А он – крупная акула, американские банкиры таких, как мы, не одну дюжину проглотили!

Из мемуаров Воронцова-Американца

«…Готовиться к Первой Мировой я начал, как только отгремела Русско-японская война. Нет, делал это не только я, разумеется! Военные, к примеру, подводили итоги войны, меняли наставления, вводили новые образцы вооружений. А знаменитый в моём будущем Фёдоров начал изобретать свой автомат. И тоже, как и в моем прошлом, быстро пришёл к выводу, что «мосинский» патрон для этого слишком мощный. Но в этом варианте истории он выбрал «нудельмановский» патрон, а не патрон от винтовки «Арисака». В результате чего над ним многие смеялись.

Дело в том, что карабин Нудельмана почитался военными слишком слабым. Полицейское оружие. Или охотничье. А тут Фёдоров пытается сделать на его основе автоматическое оружие. Они и дразнили его автомат «пулемётом против зайцев». Я, кстати, опробовал эту машинку. Она получилась тяжёлой, капризной и дорогой. Но, тем не менее, Фёдорова я всячески поддерживал.

Готовились и Сандро с Макаровым. Помимо поста Наместника Александр Михайлович получил ещё звания Шефа Лёгких Сил Флота и Шефа авиации. То есть отвечал за торпедные катера, подлодки, тральщики, минные заградители и морскую авиацию, также за все «сухопутные» самолёты и дирижабли. В том числе за их военное использование – разведка, доставка пакетов с сообщениями и прочее.

Вот он и усиливал, как мог, Балтийский и Черноморский Флоты, а также создавал оборону наших северных портов. В пределах бюджета, который ему выделили. А выделили скудно. Нет, в этот раз дело было вовсе не в кознях господина Генерал-адмирала.

К текущему моменту удалось более-менее, как говорится, достигнуть консенсуса по поводу итогов Русско-Японской войны. За прошедшие годы «адмиральская оппозиция», негласно возглавляемая Рожественским, со скрипом, но признала, что командовал Макаров умело. Да выигрыш три к двум по броненосцам был не в прямом эскадренном бою, просто нашим кораблям пришлось идти до порта существенно дольше, чем японским, вот один из них и не дошел.

А японцам, наоборот, улыбнулась удача. Обнародованные фотографии состояния японского Флота после битвы у острова Квель-Парт ясно показывали, что ещё бы чуть-чуть и соотношение потерь могло бы быть в нашу пользу.

Известно, что «у победы много отцов, а поражение – всегда сирота!» Поэтому «генерал-адмиральская» группа всё это время тихо таяла и к настоящему времени растаяла совсем. И тут же как-то само собой стало понятно, что сама концепция кораблестроения и подготовки команд у Российского Флота не соответствовала реалиям, сложившимся на момент войны. Или соответствовала в меньшей степени, чем у японцев.

Отставку Генерал-адмиралу по имиджевым соображениям так и не дали, но отпустили «в Париж на лечение»[6].

Кстати, с ещё большим скрипом оппонентам удалось убедить Макарова и макаровцев в том, что торпедные катера надо сделать побольше. Нет, показали себя «тэкашки» прекрасно, но… Все их плюсы играли только при относительно спокойном море.

Даже не знаю, получилось бы это или нет, но у наших адмиралов появилась новая любимая игрушка. Постройка англичанами своего «Дредноута» привела к тому, что адмирал Макаров тут же, со свойственными ему страстью и неуёмностью, начал агитировать за то, что «России нужны свои дредноуты, еще лучшие». И «адмиральская оппозиция» его в этом всемерно поддержала!

Вот только, когда они обратились к императору, он им напомнил, что кораблестроительной программы у России как не было, так и нет! А потому «хорошо, что вы примирились, господа, но пока нет понимания, что именно и в какие сроки мы будем строить, денег не дам!»

И Столыпин, которому деньги были нужны на его программы, всемерно эту позицию поддержал! Так и получилось, что Лёгкие Силы Флота пока строились в основном на народные средства, по подписке. Народ не подвёл, торпедные катера после Русско-японской были овеяны славой, примерно как лётчики в тридцатые или в Великую Отечественную.

Наш Холдинг, разумеется, тоже поучаствовал. Правда, мы с Натали сумели добиться, чтобы наши деньги пошли на создание защитных средств для северных портов. А то мало ли, вдруг ещё до Первой Мировой англичане или немцы постараются нам бяку учинить?

Хотя одними лишь деньгами отделаться не удалось. Нет, от нас требовали двигателей, запчастей, топлива, радиостанций… Да, а что? Прогресс не стоял на месте, и рацию стало возможно впихнуть даже на торпедный катер. Маломощную, разумеется, да и отдельного радиста в экипажах не появилось, приходилось совмещать должности! Но всё же!

И сами «лёгкие Силы» менялись. «Тэкашки» проектировались чуть больше, существенно прибавили в мощности двигателей, пробовали размещать торпедные аппараты на носу, а не по бокам. Совершенствовали минные заградители. А уж с подлодками и вовсе намечалась технологическая революция.

Разумеется, им требовались от нас идеи. По подводным лодкам, по торпедам, по самолётам, по средствам навигации… Приходилось и на это находить время и людей. А куда денешься? Ведь в данном случае речь именно о выживании страны.

Но главное, я готовился сам и готовил наш Холдинг. Технически, организационно, финансово, даже кадрово. И на первом месте встал вопрос стратегии.

Во-первых, я тогда окончательно осознал, что такой возможности заработать, как во время войны, у меня не будет больше никогда. А деньги мне нужны не для себя, а для дела! Чтобы правильно устроить своих людей в случае переезда – в том числе. Во-вторых, я уже убедился, что историю менять можно. Правда, далеко не всегда она меняется так, как тебе хочется.

В результате пришлось мне выдержать серию труднейших боёв… с самим собой. Непростой предстоял выбор! Можно было сразу сделать ставку на «американский» вариант. Развивать там свои структуры и активы, зарабатывать на войне, но не лезть в неё. И когда всё пойдёт почти неизбежным путём – либерально-буржуазная революция, последующий переворот, причём вовсе не обязательно, что совершат его большевики, но кто-то совершит обязательно! Насмотрелся я на здешнюю говорильню либеральную. И понял, почему у Керенского было прозвище «главноуговаривающий». Будучи профессионалами в своей профессии, они вообще ничего не смыслили в управлении.

Нет, я тоже не был гением, даже самоучка Фред Морган крыл меня, как бык овцу, так что без Натали и Софочки с созданным ими Аппаратом, я выше миллионера так и не поднялся бы. А мог и разориться, вляпавшись в непонятное. Но даже я за пятилетку руководства транснациональной корпорацией, пусть и не самой большой, чему-то научился. И понимал то, чего они никак принять не желали. Мало знать, чего ты не хочешь, считаешь неправильным и недопустимым. Надо иметь пошаговое понимание, что именно, как и в какие сроки, ты будешь делать. Соотнести это с имеющимися в наличии ресурсами. Понять, как и где достанешь те ресурсы, которых не хватает…

И главное – не забывать, что ты имеешь дело с людьми! А у людей – свои интересы, своё понимание правильного и свои привычки. Им проще загубить дело, но поступать привычно. И это вовсе не цинизм, а обычный реализм предпринимателя. Потому надо быть готовым к бестолковости, косности, эгоизму и прочему, учитывать их, а не просто «я их уговорю». Нет, уговаривать и агитировать тоже приходится, куда же без этого? Я своих «капитанов» агитирую всячески!

Но ещё надо продумать систему планирования, контроля и корректировки планов, действующую непрерывно. Обеспечить безопасность во всех её видах от борьбы с хищениями и шпионажем, до противодействия терактам, идеологическим диверсиям и прочему. Продумать вопросы финансирования. Обучать всех работников. Мотивировать их! И кнутом, и пряником. И даже тогда дело будет идти, хромая и спотыкаясь. А эти…

Нет, наши либералы власть точно не удержат! Не большевики, так левые эсеры или какой-нибудь Корнилов их свергнет. Или иной вариант «русского Наполеона» найдётся! И национальные окраины совершенно точно отправятся «с вещами на выход». И внутри России одни будут за сибирский сепаратизм, другие – за дальневосточный, третьи – за эсеров, четвертые – за буржуазные партии. И Центр непременно начнёт их ломать через колено, пытаясь подчинить, а они будут сопротивляться. Вот и выйдет – здравствуй, Гражданская война!

Вот тогда и нужно эмигрировать самому и вывезти на «запасной аэродром» как можно больше своих людей. Спасти их от бойни, дать устроиться. Ещё можно было, ничего не делая, попытаться выделить наше свежеобразованное Беломорское Наместничество в эдакую «Вторую Финляндию». Ну, или хотя бы часть его. При наших сырьевых богатствах желающие «взять под крылышко» могли найтись. Не англичане, так французы, или даже американцы. Это могло позволить сохранить осколок России отдельным и относительно мирным. Но, честно сказать, вариант получался дохлый. Со временем Центральная власть окрепнет и обязательно попытается вернуть своё. Как СССР возвращал себе Прибалтику, Бессарабию, Западную Белоруссию с Украиной, пытался вернуть Финляндию… Так что это – только отсрочка. И не факт, что на два десятилетия. Те же Армению с Грузией и Дальний Восток со Средний Азией большевики вернули уже в начале двадцатых.

Хотя я питал надежду за счёт своего содействия реформам Столыпина исключить крестьянство из революции. А что? Механизация и удобрения зримо поднимали урожайность, а опробованные мною и тиражируемые теперь по стране схемы дали возможность достаточно мягко решить земельный вопрос и проблему выкупных платежей.

Но вот в городах – все равно полыхнуло бы! Непременно! Причём именно из-за повышения урожайности! Цепочка простая: больше продукции – больше денег – приобретается больше средств механизации – образуются «лишние» руки, которые тем или иным способом выпихиваются из села. В результате народ более активно перетекал из деревни в город, существенно увеличивая численность беднейшего пролетариата. Так уже было в Японии после революции Мэйдзи, так было в Европе 1920-30-х годов… Да много где…

А предстоящая длинная война неизбежно истощит страну. После чего накопленные противоречия и желание перемен толкнут Россию на путь изменений. Ведь все хотели только хорошего! А что они в результате не могли получить ничего, кроме братоубийственной Гражданской войны, тут мало кто понимал.

Так что третьим вариантом, самым дерзким, было попытаться сделать войну короткой. При этом подготовиться так, чтобы на ней, по возможности, заработать на стороне. И использовать заработанное на сохранение своей страны.

Поначалу мне представлялось красивым решением попробовать именно этот вариант, а уж если не получится, постепенно отступать к варианту «Второй Финляндии». А если не получится и там, то перейти к варианту эмиграции.

Но после долгого размышления стало ясно, что и тут не без недостатков. Путь «короткой войны» принесёт гораздо меньше денег, чем путь «длинной». Европейцы просто не успеют столько потратить, как в случае более длительной войны. И этого мало, часть заработанных на Европе денег мне придётся тратить на Россию. Так что в случае неудачи первого варианта, существенно сократятся шансы на «Вторую Финляндию». Причём и этот вариант будет отбирать деньги на оборону от сильной руки Центра.

Поэтому, последовательно отступая, я смогу вывезти и устроить в эмиграции в разы меньшее количество людей. А то и на порядок. То есть вместо сотен тысяч и миллионов речь будет идти о десятках тысяч.

Проблема только в том, что у меня УЖЕ СЕЙЧАС численность тех, кого я считал «своими» существенно превышала сотню тысяч человек. И продолжала расти. Поэтому, в конце концов, я просто повернул дело так, чтобы как можно дольше была возможность ничего не решать. И вот тут-то и выяснилась эта подстава с Шиффом. И планы снова пришлось срочно переигрывать.

А начал я, разумеется, с благотворительности…»

Глава 3

Город Ван, Турецкая Армения, 6 августа 1908 года, четверг

– Карен-джан, ты же знаешь, я к тебе и к Воронцову – со всем уважением! Но вы оба сошли с ума! Ну, сам посуди, какой из меня бизнесмен? А из парней наших? Да мы и шмурдяком-то вашим больше для души и для прикрытия торгуем!

– Понимаю! Удобно очень для ваших дел – по всем сёлам ездить можно, грузы возить. И всюду ты дорогой гость, никто тебя ни в чем не подозревает. Ну и выпивка есть постоянно, да и контакты с контрабандистами – они ой как полезны бывают, мы оба это знаем!

– Да! Но если смотреть на деньги, то это уже не торговля, это одни слёзы! Как не разорились, сам не понимаю, вах! А ты говоришь: «Рубен, займись производством!» Ты с ума сошёл, да?

– Нет, Рубен, ты послушай, я сейчас тебе всё объясню! Вот ещё по стаканчику твоего вина выпьем – и объясню! Ну, за благодетеля!

– За благодетеля!

Это ещё три года назад началось. И теперь множество крестьян в южных провинциях российской Империи и множества других южных стран – Австро-Венгрии, Румынии, Болгарии, Греции, Италии, Османской Империи, Египта, Персии, Албании, Черногории, Испании, Португалии и Юга Франции регулярно поминали Воронцова как «благодетеля». И в молитвах, и в застольях, но особенно – когда собирались тесной мужской компанией с целью выпить и закусить.

Причиной был проект «Шмурдяк». Во все эти места Холдингом Воронцова поставлялись удобрения. Все виды, комплексно. И азотные, и калийные, и фосфорные. Были и двойные, типа калийной селитры, аммофоски или гидрофосфата калия. При правильном применении эти удобрения очень даже неплохо поднимали урожайность.

Но главный прикол для аборигенов был в том, что этот русский не просил с них денег. Нет, он готов был принять оплату обычным «шмурдяком». Самогоном, который можно было гнать из отходов – ботвы, очисток, подгнивших овощей и фруктов, виноградного и свекольного жмыха. Причём он не только не жаловался, что «шмурдяк» сивухой отдаёт, но даже специальные дрожжи присылал – от которых этой самой сивухи выходило на диво много, да ещё и явственный запах ацетона появлялся[7].

Пить этот продукт было почти невозможно, даже завзятым алкашам. По этой причине власти разных стран с лёгкой душой и выдавали разрешение на реализацию данного проекта. Тем более, что и им перепадали сладкие кусочки – налоги со сделок структуры Воронцова платили исправно, на взятки не скупились… Да и какой правитель упустит возможность вот так, не напрягаясь, а просто чего-то не запрещая, сделать жизнь народа чуть сытнее? Тем более, что с этого «чуть сытнее» ему перепадают дополнительные налоги!

Так что по сёлам растекались удобрения, топливо и гербициды, а обратно рекой стекался этот самый «шмурдяк», который, в конце концов, везли в Одессу и там перерабатывали в полипропилен, ПВХ и бутанол. Ну и аммиак с селитрой производили[8], не без этого!

И лишь несколько позже, когда схема устоялась, стала массовой и привычной, на чёрных рынках стали, совершенно неизвестно откуда, появляться контрабандные ректификационные колонки, на удивление компактные и простые в эксплуатации.

При помощи этих колонок удавалось исходный «шмурдяк» разделять на ещё более мерзкую жидкость и этиловый спирт высокой степени чистоты. Хочешь, так пей, хочешь – настойки делай или вино с пивом крепи. Так что селяне не только больше закуски получили, но и почти неиссякаемый источник недорогой выпивки. Ну и как им было после этого «благодетеля» в тостах не поминать?!

Воронцов, разумеется, работал себе не в убыток, хотя сверхприбылей с этой схемы снять и не получалось. Ну да не для того всё затевалось.

– Рубенчик! – голос Карена стал просящим, хотя оба прекрасно понимали, что собеседник играет. Ну да, национальные традиции такие. – Ты пойми, официально всё будут производить американцы! Приедет инженер, наймёт работников и обучит. И бухгалтера американцы наймут, и технолога, и управляющего! Тебе и твоим ребятам все то же самое придётся делать, что раньше – Торговать! Селитра местная станет! И другие товары! Дешевле, чем раньше! Тебе больше прибыли останется, труднее прогореть будет, понимаешь, да?

Помимо Одессы часть мощностей по переработке «шмурдяка» создавалась Воронцовым в Сербии. А американской «дочкой» Воронцова – в Палестине. Теперь вот собирались открыть в Турецкой Армении!

С этих производств в Одессу гнали уже чистые ацетон, изопропанол, бутанол, изобутанол и бутирон[9]. А себе они оставляли селитру, каучук, эбонит, ПВХ, кирзу и дерматин. Ну и немного бутанола на топливо.

– Ну и что, что выгодно? – неожиданно трезво и совершенно без театра спросил Рубен. – Карен, если бы я хотел только заработать, я бы давно уехал к тебе в Россию или к брату в Америку. Ты же сам прекрасно знаешь, для чего мы тут все стараемся!

– Так в том-то и дело, Рубен-джан, что это всё – для свободы Армении! Ты спросишь как это? Да очень просто! Скоро, совсем скоро, может, через пять лет, а может – через десять, но будет большая война у России с Турцией. России Проливы нужны! Но и армянам она поможет! Насчёт полной независимости не знаю, но резать нас точно перестанут, и веру преследовать не будут! Да и самоуправление будет своё!

– Как в Польше или Финляндии?

– Да! Именно это они и обещают, брат! А взамен надо их будет в турецком тылу поддержать! Если ту селитру с топливом правильно смешать, взрывчатка получится! Обвал можно устроить, мост подорвать, или дамбу. Я тебе расскажу, какой тарарам наши в Манчжурии устроили, ты только ахать станешь! А селитры у тебя много будет, топливо тоже своё. Значит, что? Значит, ты много помочь сможешь! Ну, за свободу Армении!

Они чокнулись, выпили, и Данелян продолжил:

– Опять же грузовики. Если у тебя своё топливо, то будешь возить всякое разное не на арбах, а на тяжёлых машинах. Начнётся война, установишь на них броню, достанешь пулемёт из схрона – вот тебе и броневик. А ещё они сейчас пулемёт разрабатывают. Под патрон от карабина Нудельмана.

Рубен икнул и кивнул, показывая, что про карабин в курсе.

– Они в десятизарядном виде у вас разрешены. Ну, те, у которых магазин менять нельзя.

– Потому и разрешены, вай, что скорость перезарядки не та!

– Ну да! Но раз карабины разрешили, то и патроны к ним сюда привозятся. А вы будете патроны и гильзы использованные скупать потихоньку. И мастерскую по переснаряжению мы вам поставим! Как ближе к войне дело будет, вам пулемёты забросят! И для них у вас патроны найдутся. Много! И неожиданно для турок!

Они снова выпили.

– А ещё из той селитры можно аммонит делать. Мины для миномётов заряжать. Миномёт ты видел, понимаешь, что им сделать можно! Да мы туркам все тылы парализуем, вот ради чего все это производство нужно, брат! И парней твоих не просто так обучаем! Снайперы из них будут, радисты, миномётчики, пулемётчики, сапёры, командиры отрядов.

Рубен помолчал, потом стукнул кулаком по столу и завершил разговор:

– Буду думать, Карен. Долго думать!

Из мемуаров Воронцова-Американца

«…В Сербии я чуть позже начал финансирование и строительство целлюлозо-бумажного комбината, производившего, разумеется, не только бумагу с целлюлозой, но и текстолит, гидролизную глюкозу и спирты, нитролаки и ацетилцеллюлозу – первый мой пластик в этом мире.

Причём опять же – тут я за особой прибылью не гнался, добиваясь скорее объёма. И в этих довольно небогатых краях политические и финансовые элиты не отказались, разумеется, заработать самим и дать работу своим согражданам.

Больше того, в Сербии я вложился ещё и в строительство нескольких угольных ТЭЦ, а также в освоение и расширение добычи угля, свинца и меди. А при медном и свинцовом производстве как бы сами по себе выросли и заводы по производству олеума[10] и серной кислоты, в которых у меня была значительная доля. Свинец, серная кислота и эбонит шли на производство свинцово-сернокислотных аккумуляторов, а ПВХ и медь – на производство проводов и электродвигателей. Бум электрификации всего подряд и особенно – транспорта привёл к тому, что чистой благотворительностью это не было, проекты окупались, хотя и не быстро.

* * *

Нет, сербам всё равно потом пришлось импортировать материалы для капсюлей и взрывателей, никель для мельхиорового покрытия пуль, винтовки и пулемёты, бинты и «зелёнку» с йодом и прочими медикаментами, но… Расходы на это были существенно меньше, и их удалось покрыть за счёт экспорта боеприпасов.

К примеру, чуть позже, уже в ходе Первой Балканской войны они покрыли внутренние расходы за счет «Патриотического алкогольного займа». Ага, именно так и назвали! И призвали сербских крестьян сдавать больше «шмурдяка» на священную войну с турками.

Нет, я вовсе не шучу! Для всех стран Балканского Союза турки были давним врагом и вековым угнетателем, так что крестьянами двигала не только корысть (по займу-то обещали расплатиться наличными! Просто позже! Но – с процентами), но и незамутнённый патриотизм. Идеи Великой Сербии, Великой Болгарии и Великой Греции в то время были очень популярны.