Новый мир для Элиз

– На этом вся наша еда закончилась, – сообщила ему, – а напиться нам с тобой нечем. Здесь нет ни колонки, ни колодца. Вот что я думаю: нужно отсюда выбираться! – это было уже мне самой. – Вернее, я буду и дальше отсюда выбираться, а ты смотри… Хочешь – со мной; хочешь – сам по себе.

Но он выбрал первый вариант и потрусил за мной следом.

Ремесленный квартал я так и не нашла. Вместо этого со своей собакой – пес, по моим наблюдениям, старался по возможности избегать людей, – еще через полчаса блужданий наконец-таки попала в центр города.

По крайней мере, мне казалось, что это был центр – с высокими каменными домами, на первых этажах которых распахнули свои двери магазины, салоны и цирюльни. За ними потянулись ресторации, откуда пахло просто чудесно – вкусной едой, которую я не пробовала, выходило, уже целую неделю.

И вот тогда-то…

Глядя на эти самые дома и еще на скучные темные вывески, а заодно на хмурых зазывал, которые выглядели, словно приговоренные к казни убийцы, а вовсе не как люди, приглашающие клиентов пообедать, я и подумала…

Какая из меня помощница вязальщицы, продавщица мяса или уборщица ночных горшков?!

Моя профессия – журналистика.

К тому же я всегда с удовольствием занималась рекламой.

Именно это я буду делать в новом мире. В стране, которая носит название Андалор, в жарком городе Сирье. Но чтобы с чего-то начать, мне стоило отыскать место, где дела идут так себе, после чего предложить им свои услуги.

Разрекламировать их так, чтобы дела пошли как нужно, потому что именно это я и умела. Тогда-то я найду себе не только занятие по душе, но еще и кров, и пищу…

Ну да, себе и своей собаке, потому что последние пару часов я уже была с утяжелением.

А потом, когда я устроюсь и приработаюсь, можно навестить и архимага Дерна. Отдать ему письмо мессира Густафа и попросить на меня посмотреть – пусть скажет, какой именно у меня магический дар, потому что я ничего об этом не знала и нового в себе не чувствовала.

Такой план пришелся мне по душе, и я решила тотчас же воплотить его в жизнь.

– На центральной улице нам с тобой делать нечего, – говорила я псу, потому что он охотно меня слушал. Заодно я хотела дать ему имя, но в голову ничего путного так и не пришло. – Тут и без нас дела идут неплохо. Нам надо отыскать сложный случай, после чего попытаться сделать из него конфетку.

Но нужного места и подходящего сложного случая мне пока еще не попадалось. Несколько встреченных вариантов я отмела, упрямо зашагала дальше. Решила, что там мною вряд ли заинтересуются.

На одном из перекрестков увидела заведение ломбардщика с закрытыми грязными жалюзи окнами и узкую улицу, тоже грязную, от которой еще и шел довольно неприятный запах.

Странная, химическая вонь, которой я не могла дать объяснения.

Мне почему-то казалось, что это могло быть связано с выделкой шкур, но я не знала наверняка. Решив, что заведения на этой улице могут быть как раз тем самым сложным случаем, я свернула в подворотню.

Метров через пятьдесят заметила на двухэтажном деревянном фасаде вывеску. Едва заметная, выгоревшая на солнце черная надпись на коричневом фоне гласила, что в таверне «Дохлая лошадь» вам всегда нальют того, что покрепче, а заодно и накормят от души.

Все выглядело до ужаса уныло, и я даже подумала, что этот случай слишком уж для меня сложный. Но что-то – возможно, интуиция – не давало мне уйти и вернуться на оживленную улицу.

Внутренний голос твердил, что я уже достаточно находилась. Ноги гудели, голова раскалывалась на части. Во рту пересохло, а от краюхи хлеба остались лишь далекие воспоминания.

– Думаю, нам стоит попытать счастья именно здесь, – сказала я псу. – Подожди меня на улице. Мало ли, вдруг меня сразу же оттуда выгонят… И тогда пойдем искать себе другое место.

Он уставился мне в глаза – кажется, до сих пор не мог поверить в то, что кто-то с ним разговаривал, что он мне небезразличен. Затем негромко взвизгнул, вильнул то ли задом, то ли хвостом – под зарослями шерсти не разобрать, – после чего моргнул неправильными, змеиными глазами.

Вздохнув, я толкнула дверь в «Дохлую лошадь». И пусть это было первое место, которое я выбрала, но мне очень хотелось верить в то, что оно было тем самым.

Верным.

***

Лорд Маркус Корвин, цитадель Сирьи

– Она сбежала, мой лорд! – расстроенным голосом сообщил ему Юсуп, и Маркус неожиданно подумал, что у его заместителя, похоже, имелись собственные виды на девушку.

Но Юсуп, как и он, дожидался полного ее выздоровления.

При этом заместитель, в отличие от Маркуса, не пытался избавиться от этого чувства. Не старался выкинуть спасенную ими девушку из головы, как делал это Маркус все последние дни.

Но у него так ничего и не вышло.

Элиз Данн.

Необычное имя и удивительная красота – пусть девушка выглядела трогательной и хрупкой, но при этом она оказалась невероятно сильной и выносливой.

Потому что ей удалось побороть яд Темного паука, от укуса которого погибали даже драконы. Не так быстро, как люди, но все равно умирали в страшных муках.

За время службы в Южной провинции Маркус присутствовал на похоронах троих из Пустынного Патруля. Мысленно корил себя за их гибель, хотя прекрасно осознавал, что прямой вины за ним нет. Они добровольно выбрали эту стезю, а Сирья всегда была и оставалась одним из самых неспокойных мест в Андалоре.

Конечно же, из-за ее близости к Граням. И еще к Хордвику – месту, где все и началось.

Пустынный Патруль следил за разломами в Гранях и еще за тем, чтобы выбиравшиеся оттуда твари не попадали в Сирью, а заодно не добирались до окрестных деревушек. Или, не дай Боги, не выползали на дороги, отправляясь по ним дальше, в центральный Андалор, где и без того хватало своих забот.

Впрочем, Темные упорно гнездились в Хордвике, куда Пустынный Патруль являлся раз в неделю и постоянно находил там проблемы.

В последний свой прилет они обнаружили в Хордвике еще и Элиз Данн. Разграбленный караван из Дентрии тоже отыскали, но вот найти тех, кто совершил подобное злодеяние, Маркусу так и не удалось.

Горы, к сожалению, умели хранить свои секреты, а людей, чтобы отправиться туда с зачисткой и покончить с разбойниками и поселениями фанатиков раз и навсегда, у Маркуса в достаточности не имелось. Напрасно он отправлял письмо за письмом королю – все, что ему удалось добиться, – это усилить гарнизон Сирьи и доукомплектовать второй Пустынный Патруль.

Но в их обязанности, как ему сообщали в ответах из столицы, «входит следить за разломами в Гранях и контролировать ситуацию в Хордвике».

И больше ничего.

Ну что же, со своей задачей они справлялись, а то, что происходило в горах неподалеку от Сирьи, по королевскому распоряжению касаться их было не должно.

Зато Хордвик был в сфере ответственности Пустынного Патруля, и Элиз Данн, выходило, тоже.

Расспросить ее о произошедшем из-за болезни так и не удалось, но Маркус предполагал, что Элиз вырвалась и сбежала, когда фанатики пытались принести в жертву Аль Бенгази. Да, на главной площади Хордвика, на месте совершенного пять столетий назад страшного ритуала.

Ей единственной удалось спастись, тогда как фанатиков либо сожрали фоморы, либо утащили в свое логово пауки. И сожрали уже там.

Теперь же, получалось, Элиз Данн улизнула еще и из цитадели.

– Как такое вышло, если она едва оправилась после болезни? – повернулся он к Юсупу. – Кто ее выпустил – без документов и без моего разрешения?!

– Стража на воротах, – хмурым голосом сообщил ему заместитель, как оказалось, уже успевший провести собственное расследование. – Элиз Данн сказала им, что помогает на кухне. У нее якобы поручение от поваров, поэтому ей срочно нужно в город. Вот они ее и…

– На стали проверять, – закончил Маркус. – Поверили на слово.

– Да, мой лорд! – кивнул Юсуп.

Его взгляд остановился на письменном столе.

– Похоже, Элиз Данн оставила вам записку, милорд! – и голос Юсупа дрогнул.

Маркус уставился на лежащее в нише послание. Неужели от Элиз?..

Внезапно ему захотелось прочесть письмо самому, вдали от любопытных и ревнивых глаз его заместителя.

К тому же в этой комнате были еще одни глаза – красные и воспаленные – Торреса из Песчаного Патруля, который, по его словам, решил проведать спасенную девушку, так как проникся к ней искренней жалостью.

Но она неправильно все поняла. Сочла его поступок дерзостью и вместо слов благодарности бросила ему в глаза порошок красного жгучего перца.

С этой историей тоже следовало разобраться, а заодно отыскать и вернуть Элиз в цитадель. Маркус до конца не понимал, зачем ему это делать и что именно им движет, но ему хотелось, чтобы девушка была поблизости.

Рядом с ним, и ей бы ничего не угрожало.

А потом он разберется, что именно в ней так сильно его тревожило, а заодно и притягивало. Потому что тянуть его не могло, а тревожить не должно было.

Обычная девушка без примеси драконьей крови и второй ипостаси – вот кем была Элиз Данн, и Маркус прекрасно это понимал.

Да, у нее имелся магический дар, но это не меняло сути дела.

Все просто – Элиз Данн не была драконом. Значит, говорил он сам себе, эта странная привязанность существовала лишь на уровне интереса и его желания.

Возможно, у него слишком долго не было женщин – Сирья и нынешний образ жизни к такому не располагали.

Хотя Маркусу казалось, что в случае с Элиз с ним случилось нечто иное. Отличное от обычного мужского интереса к красивой девушке.

Все было намного сильнее и крепче – потому что оно хватало его за горло и сжимало грудь каждый раз, стоило лишь подумать, что ей может угрожать опасность.

Все началось в тот день, когда он понял, что Элиз выживет. Именно тогда, сидя в ее комнате и сжимая безвольную руку спящей девушки, Маркус испытал это в первый раз.

Растерялся, затем попытался самоустраниться. Запретил себе ее навещать и перестал это делать, когда Элиз пошла на поправку.

Ничего путного у него не вышло. Наоборот, он ее потерял.

Но собирался вернуть как можно скорее.

«Милорд», – писала ему Элиз нетвердой рукой. Делала грамматические ошибки, но с каждым словом, как ему казалось, почерк становился все увереннее.

«Я мечтаю искренне и от всей души поблагодарить вас за собственное спасение. И еще за то, что вы столь щедро делились со мной магией.

Возможно, вам казалось, что я пребывала без сознания, но я запомнила все те разы, когда вы приходили в мою комнату и расспрашивали у мессира Густафа о моем здоровье. И еще когда ваша рука касалась моей.

Ваша магия и ваше присутствие всегда приносили мне облегчение и успокоение. Вы снимали мою боль и помогали вернуть силы.

Сейчас я чувствую себя почти полностью здоровой и искренне мечтаю сказать вам…»

В этом месте письмо обрывалось, и сердце Маркуса внезапно заныло. Он хотел знать, что именно собиралась сообщить ему Элиз.

– Разыщи ее! – отрывисто приказал он Юсупу. – Она все еще слаба, и мне не хочется, чтобы та, которую мы спасли всем патрулем, а потом стараниями мессира Густафа она выжила после укуса паука, сгинула бы где-нибудь в Сирье.

Потому что в этом городе было слишком много мест, где мог сгинуть любой, даже закаленный в боях солдат. Левый берег, за исключением нескольких кварталов, казался Маркусу настоящей клоакой.

– Конечно, милорд! – кивнул Юсуп. – Мы непременно ее отыщем и сделаем это в самом скором времени.

Юсуп поклонился и вышел, отправившись выполнять его поручение, а Маркус остался в маленькой келье, все еще сжимая в руках недописанное письмо. Затем повернулся к тому, кто до сих пор украдкой тер красные глаза.

Взмах руки, и дверь в комнату закрылась.

– Итак, – вкрадчиво начал Маркус, – ты явился, чтобы поинтересоваться здоровьем Элиз Данн. Не так ли, Торрес? Но в твоем рассказе явно что-то не сходится, и ты отсюда не выйдешь, пока я не узнаю всей правды.

Глава 3

«…катастрофа, которая настигла нас после того, как Аль-Бенгази решил изменить основы мироздания, заложенные Богами в момент Сотворения. Ну что же, он их изменил – но Грани между мирами треснули, а величественные храмы Хордвика превратились в пыль.

Жуткие порождения Разломов, многие столетия остававшиеся лишь сказками, постепенно начали проникать в наш мир. В Южной Провинции сначала они облюбовали развалины Хордвика, но в последнее время стали добираться еще и до Сирьи, заодно бесчинствуя в округе.

Что же касается самой Сирьи…

Я помню этот величественный город с гравюр в книгах по истории. Его описывали как шумный портовый город, процветающий и полный жизни – ведь когда-то Сирью называли даже Южной Звездой Андалора.

Она была окружена плодородными землями и просторными пастбищами, а по реке Рене в столицу плыли нагруженные товаром корабли.

Зато сейчас от пастбищ и полей не осталось ни следа. Вокруг города раскинулись лишь выжженные пустоши. Пустыня надвигается. Рена обмельчала, да и сама Сирья постепенно вымирает под палящими лучами солнца.

В городе по ночам неспокойно, хотя от нашествия жутких тварей Сирью охраняют Пустынный Патруль и солдаты его королевского величества, тогда как на вечерние улицы выходят Ночные Патрули, подчиняющиеся не кому другому, как главе Гильдии Наемников.

Его имя Андар Инри, и поговаривают, влияние семьи Инри в Сирье и округе почти сравнялось с губернаторским…».

Правдивые записки путешественника. Специально для «Вестника Андалора».

Май, 5460 г.

***

В «Дохлой Лошади» оказалось малолюдно. Полутемное помещение, заставленное множеством столов (похоже, это был пережиток старых, «жирных» времен) освещалось лишь тремя тусклыми газовыми лампами, расставленными по углам. Заодно горело полдюжины свечей на здоровенной железной люстре под высоким потолком.

Заведение, к моему удивлению, было двухэтажным – наверх вела лестница с покосившимися перилами. Похоже, заодно здесь предлагали и комнаты на ночь, которые, я нисколько в этом не сомневалась, сейчас стояли пустыми.

– Кхм! – кашлянул за стойкой либо бармен, либо хозяин – долговязый, худой, с недовольным лицом мужчина.

Лет ему было под сорок; может, чуть больше, и свечи с люстры кидали странные тени на его лицо, затемняя впалые щеки и глубоко посаженные глаза.

Еще двое – подозреваю, работники кухни, – одетые в грязные передники и замызганные колпаки, резались в карты за ближайшим к барной стойке столом и моим появлением не заинтересовались.

Так, быстро взглянули и снова вернулись к своей игре.

Судя по всему, я не производила впечатление посетительницы, пожелавшей здесь отобедать или же пропустить стаканчик-другой из бутылок, стоявших на полке за барной стойкой.

– Ну, и что надо? – довольно грубо спросил меня бармен, и я поняла, что это крайне сложный случай.

Настолько, что, по-хорошему, мне стоит промолчать, затем развернуться и отправиться на поиски более легкого. Потому что с этим попробуй еще что-нибудь сделай!

Но я никуда не ушла.

«Упрямство родилось раньше тебя», – часто твердила мне бабушка, потому что я всегда сидела и училась до полуночи, если мне что-то не поддавалось. А то, бывало, и до утра – так долго, пока не разберусь.

Или же упрямо ходила по одной и тот же улице, где меня дразнили и обижали девчонки из состоятельных семей. Обзывали сироткой и нищенкой. Я же прокручивала в голове, что им ответить, – и отвечала. Потом начала еще и драться – когда мои ответы выходили более язвительными, чем их оскорбления.

– Мне нужна вода и еда, – отозвалась я. – Для меня и моей собаки, она осталась снаружи. И вот еще, я очень надеюсь остаться здесь на ночь.

– Да, ночью по Сирье лучше в одиночку не разгуливать, – философски отозвались из-за картежного стола.

Один из играющих был высоким и очень полным, и его красное лицо лоснилось в свете свечей. Но я подозревала, что причина была в одышке, потому что его комплекция вряд ли свидетельствовала о крепком здоровье.

– Как стемнеет, девицам по улицам лучше не расхаживать, даже если они с собакой, – согласился с ним второй, абсолютная его противоположность. Худой, вертлявый, с копной рыжих волос, выбивавшихся из-под поварского колпака. – Ночной Патруль не всесилен.

И оба в очередной раз потеряли ко мне интерес.

– А платить-то чем собираешься? – поинтересовался тот, кто стоял за барной стойкой, и я решила, что он и есть владелец таверны.

– Тут закралась небольшая проблема, – начала я, и он поморщился.

– Пошла вон! – приказал мне безразличным голосом. – Здесь тебе не богадельня!

– Вообще-то, я ищу работу, – возразила ему. – Рассмотрю любые варианты, и богадельня меня не интересует.

– Дальше по улице увеселительный дом мадам Жоржет, – оторвался от карт рыжий. – Думаю, там тебя накормят. И не только…

Его товарищ тотчас же отпустил сальную шутку – объяснил, что меня ждет у Жоржет. Оба захохотали, после чего все снова потеряли ко мне интерес.

Но я не собиралась так просто сдаваться.

– Три минуты вашего времени, – быстро сказала ему. – Я скажу, что думаю о вашем заведении. Заодно поведаю о причинах его упадка, а потом предложу…

– Уже неинтересно, – отозвался он. – И без тебя все предельно ясно о причинах упадка. Город вымирает, так что…

Но я его перебила.

– Вы близко к центральной улице, по которой постоянно проходят толпы народа, и никто из них не собирается вымирать в ближайшем времени. Та улица всего в тридцати метрах от вас, но в «Дохлую Лошадь» никто не заглядывает. Почему?

– Потому что они проходят мимо, – подал голос один из игравших в карты. Тот, который здоровяк. – Что бы им у нас ловить? Они о нас ничего не знают!

– Именно так, – согласилась я. – Они о вас ничего не знают.

– Но улица здесь так себе, повсюду грязь и вонь, – добавил его рыжий товарищ. – И это не добавляет нам популярности.

– Кожевники открыли производство через пять домов отсюда, поэтому и вонь, Кирк! – здоровяк повернулся к хозяину. – Я много раз тебе от этом говорил. Твердил, что нельзя было такого допускать!

– А что я мог сделать?! – огрызнулся тот. – Я уже жаловался губернатору. Три раза отправлял ему письма, а один раз даже заявился к тому домой. Но все бесполезно.

– Говорят, им приносят на выделку шкуры тех тварей, которых убивают Ночные Патрули, – понизил голос рыжий. – Затем они втридорога продают их в столицу, и губернатор имеет с этого свою долю. Поэтому…

– Поэтому кожевников не закрыть и не перенести, раз уж губернатор в деле, – согласилась я. – Но в помещении почти не воняет, а сюда все равно не заходят. К тому же вы сами сказали, что дальше по улице публичный дом…

– Дом утех мадам Жоржет, – поправил меня хозяин. Кирк – вот как его звали. – Но я бы не сказал, что из-за кожевников они сильно потеряли в клиентах.

Кивнула.

– Хорошо. Значит, клиентов они не потеряли, а у вас запах распугал последних. Кстати, а где те, кто утешился у мадам Жоржет? Почему они у вас не обедают и не ужинают? После такого дела, как мне кажется, должен порядком разыграться аппетит.

Все трое уставились на меня с удивлением.

– Похоже, я вас все-таки заинтересовала. Ну что же, раз так, то давайте начнем с малого. Для начала стоит навести порядок в таверне. Вымыть окна, затем постирать эти занавеси… Вообще-то, лучше их убрать. – Сжечь в печи, уж больно они страшные! – Да, избавиться от них, чтобы в помещение попадал свет и с улицы было бы все видно.

– Что именно видно? – нахмурился хозяин.

– То, что здесь не убивают и не разделывают трупы постояльцев, как кожевники через пять домов от вас, – вежливо сказала ему. – Заодно мы уберем паутину с потолка и углов, после чего отскребем полы. Пусть здесь все пахнет чистотой, людям это нравится! После этого обновим вывеску, а то она совершенно нечитаемая. Нет, название менять не предлагаю, оно придает своеобразный колорит… Вместо этого я приведу в порядок улицу, после чего уже плотно займусь рекламой. У меня есть множество идей.

Ну что же, про рекламу они ничего не слышали, а нанять меня менеджером по маркетингу не захотели. Вместо этого мне был предложен ужин…

– И моей собаке тоже, – вредничая, сказала ему.

Да, и моей собаке тоже.

А еще вода, которую пить из реки во избежание болезней и мора было запрещено церковью и законом, но почти у каждого в Сирье имелся простенький магический фильтр для очистки.

Также я получила на руки целую коллекцию тряпок и мутную жижу, которую здесь называли моющим средством. Заодно мне показали Великую Китайскую стену из посуды на кухне. Ее тоже следовало перемыть в обмен на ужин, который оказался на удивление неплохим.

С посуды я и начала, но уже после того, как насытилась. Мой пес тоже ел до отвала, затем потопал за мной на кухню и, пока я возилась возле мойки, упал на бок и счастливо заснул, высунув изо рта язык.

Язык у него был темный, узкий и по-змеиному раздваивался на конце.

Немного посмотрев на это безобразие, я тяжело вздохнула. Затем вздохнула еще раз, возвращаясь к мойке.

Упрямство родилось раньше меня – так всегда утверждала моя бабушка. И раз уж пес у меня со змеиным языком и неправильными глазами, значит, я буду любить его и таким.

Заодно меня совершенно не пугала перспектива начать свою карьеру с мытья посуды в таверне «Дохлая Лошадь». Неплохой вариант, решила я, а дальше уже придумаю, как показать себя с лучшей стороны.

Вымыв кухню и негромко напевая, я перебралась в обеденный зал.

Работы было много, но сил после нормальной еды – овощное рагу с кусочками мяса и лимонный пирог – порядком прибавились. Заодно меня вдохновляли перспективы хорошо себя зарекомендовать, устроиться при маленькой гостинице, а не погибнуть, разгуливая по ночным улицам, на которых от неведомой опасности меня не спасет ни Ночной патруль, ни моя собака.

Потому что Кирк Андерсон – таким было полное имя владельца «Дохлой Лошади» – явился на кухню и с изумлением уставился на результаты моей работы. Подозреваю, подобной чистоты он не видел еще никогда. Хмыкнув, сдержанно меня похвалил, после чего я перебралась со своими тряпками в обеденный зал.

За окнами окончательно стемнело, когда я принялась выгребать старую золу из камина, складывая ее в ведра, которые потом выносил и выбрасывал в отхожее место рыжеволосый Пусториус, помощник повара.

К этому времени я уже многое успела для себя уяснить. О чем-то спросила, а кое-что почерпнула из разговоров.

Итак, владелец «Дохлой Лошади» – Кирк Андерсон.

Получил бар в наследство от отца, который умер три года назад после того, как в пустыне его укусил скорпион. Возможно, это был тот самый паук-мутант, который цапнул и меня, но подробностями произошедшего Кирк со мной не поделился.

До этого он беззаботно жил в столице на деньги, присылаемые отцом, так что, получив таверну по завещанию, особо ею не заинтересовался. Решил, что все будет идти как прежде. Но еще через год ему пришлось вернуться в Сирью, потому что нанятый им распорядитель вместе с бухгалтером окончательно проворовались.

В Сирье Кирк попытался продать «Дохлую Лошадь», но идея оказалась такой же дохлой, как и все попытки получить от таверны прибыль. Посетителей не прибавлялось, а после того, как неподалеку открыли свое производство кожевники, разбежались даже завсегдатаи.

Так он жил последние полтора года – едва сводил концы с концами. Работников в таверне осталось только двое, а Кирку самому пришлось встать за барную стойку.

И все это время он мечтал убраться из Сирьи и вернуться в столицу, но бросить «Дохлую Лошадь» не мог. Дело было не только в памяти об отце – другого дохода у него не имелось.

Кстати, Кирк оказался вполне милым, как только перестал выгонять меня на улицу. Принес мне даже воды с кухни, когда я устала и присела отдохнуть. Затем посоветовал вытереть от золы лицо, иначе я распугаю всех клиентов, если такие вдруг появятся.

Потому что они появились.

Из дома напротив явился часовщик, тяжело переживавший развод. Попросил налить ему того, что покрепче, причем сразу два стакана. К нему тотчас же подсел Пусториус, который помимо помощника повара исполнял еще и роль местной «жилетки».

Принялся утешать часовщика, не забывая тому подливать.

Забежали два трубочиста, и наш повар Эрик (у него была сложная, почти не произносимая фамилия, и родом он оказался не из Андалора) принес тем ужин, который они очень хвалили.

После них в «Дохлую Лошадь» заглянул расхристанный толстяк в жилетке, едва застегивавшейся у него на животе, и со свежими царапинами на лице. Заявил с горечью в голове, что собственные пороки либо его разорят, либо убьют!

Пусториус тотчас же принес тому выпить, и толстяк признался, что он был у мадам Жоржет в доме утех, но жена обо всем прознала. Заявилась туда и устроила ужасный скандал. Надавала его любовнице пощечин, а самому ему расцарапала лицо, а потом сказала, чтобы он и не думал приходить домой!..