Белый шум

– Ну ногой может и нет, а вот гранаткой…

Седов снял с пояса гранату.

– Сейчас приладим к дверке и каааак жахнем!

– Андреич, гранатой мы эту дверь не возьмем, только сами покалечимся, тут другой подход нужен.

– И то верно. – Седов повесил гранату обратно на пояс и хлопнул в ладоши. – Стёпка, а ну-ка, метнись кабанчиком до гаражей, я там домкраты гидравлические видел. Мы ее с петель снимем!

– Дим Юрич? – Степан посмотрел на него с немым вопросом.

– Давай, Стёпа, тут не далеко. Выйдешь налево, потом по забору до кооператива. Наверняка в каком нибудь гаражном СТО что-то да осталось. Только аккуратно.

– Принял, Дим Юрич.

Он вышел из катакомб. Шаги глухо отдавались по каменному полу. На улице смеркалось. Вид на старое кладбище с церковного крыльца становился жутковатым. Кресты превращались в силуэты сказочных тварей, а памятники в ожидающих своего часа каменных горгулий. Степан не боялся. После смерти отца его вообще мало что могло напугать. Он остался единственный кормилец в семье, остался поддерживать мать и маленькую сестру. Надо воздать должное матери, в таком жестоком мире она смогла воспитать сына с добрым сердцем. Дмитрий чувствовал ответственность за парня, но рано или поздно ему надо было начинать свой, самостоятельный путь.

Степан спустился с крыльца и пошел вдоль забора, как ему и посоветовал наставник.

Седов плюнул себе под ноги.

– Неуютно тут, только рук мертвецов из стен не хватает.

Дмитрий промолчал. Он изучал дверь. Массивная, из броневой стали, коробка бетонная.

– Была бы тут обычная дверь – давно бы кто-то да вскрыл.

– Вот вот… – довольно просопел Седов. – Представляешь сколько времени она нетронутая стояла? Теперь главное друг-другу глотки не перегрызть за богатства, которые за ней хранятся. – Многозначительно подмигнул, поправляя автомат на плече.

– Увидим, Андреич.

– Скучный ты, Аверин. Смерти не боишься.

Седов опёрся спиной о стену и достал из кармана сигарету.

– Скажи, ты вроде не дурак, да и не пацан уже, жизнь видел. Чего тебя по этим мертвым городам носит? Устроился бы где-нибудь в тепле, взял бы безутешную вдову в жены, имел бы как хотел, ан нет, мертвяков по хрущевкам собираешь.

Дмитрий пожал плечами:

– Так ведь работа, Андреич.

– Ну да, ну да… Работа. – Седов щелкнул зажигалкой и закурил. – Хрен с тобой.

Раздался скрежет. Дмитрий нащупал решетку вентиляции, та оказалась шаткой.

– Как думаешь, пролезем? – спросил он.

– Да с хера-ли мне лезть туда? – фыркнул Седов. – Сейчас Стёпка вернется и сорвем эту дверь к чертям. А не вернется –сам полезешь…

Степан толкнул одну из дверей. Замок был выбит, а створка держалась на честном слове. Он приложил плечо – и с громким скрипом та поддалась, осыпав ржавчину. В лицо ударил резкий запах машинного масла, пыли и чего-то ещё, менее очевидного.

В темноте бокса раздался шорох – крысы.Они засуетились в дальнем углу, раздаваясь писком, а одна мелькнула прямо перед ним, исчезнув под полками. Вдоль стен стояли автозапчасти – ржавые диски, оторванные торпедо, пара покрышек, пропитанных плесенью. На стене висела старая, выцветшая от времени табличка– "Прайс-лист", на которой почти стёрлись цены.

Степан прошёл внутрь, обошёл подъемник, на котором ещё висела полуразорванная бумажка: "Не включать! Работает механик", и принялся осматривать стеллажи. Банки с засохшей краской, гаечные ключи, старая канистра с неизвестной жидкостью.На другой полке – разбитый аккумулятор, его корпус лопнул, обнажая пластины.Рядом валялся жгут проводов – его он сунул в рюкзак.

«Нет, тут домкрата я не найду. К чему домкрат, когда есть такой подъемник?» – подумал Степан.

Он вышел и шагнул в соседний бокс. Здесь всё выглядело хуже. Запах был тяжелее, пахло не только машинным маслом, но и сыростью, старой тканью.В углу валялась свёрнутая куртка, на которой кто-то когда-то спал. Может, механик? Может, мародёр?

Над ямой стоял старый "Жигулёнок", у которого давно сняли двигатель.

Степан спустился вниз. Под ногами захрустело битое стекло.Он осмотрелся – и наконец заметил домкрат…

Седов отщелкнул магазин автомата и со скукой осмотрел блестящие латунью патроны.

– Ну где он там провалился?

Наконец, послышались быстрые и глухие шаги по каменным ступеням.

Войдя в катакомбы, Степан вытащил домкрат из рюкзака и спешно передал его Седову.

– Молодец, боец! – Степан, впервые почувствовал искренность в словах Седова. – Ну что, Аверин, вскроем эту сучку?

Дмитрий одобрительно кивнул.

Седов упер домкрат в металлическую петлю двери и начал качать рычагом. Дверь заскрипела, словно живое существо, сопротивляясь до последнего.

– Пошла тварь! Думала, удержишь нас? – процедил Седов сквозь зубы, лицо покраснело от напряжения.

Сначала сдвинулся верхний шарнир. Потом нижний. Раздался глухой щелчок – петли сдались. Дверь с оглушительным грохотомрухнула, в воздух поднялось облако пыли, а в нос ударил запах сырости и гнили. Седов едва успел отскочить.

– Ах ты сука! Убить меня хотела? Меня хрен убьешь! – прорычал он.

Перед ними открылся темный трехметровый коридор, оканчивающийся тупиком с генератором. По левую и правую сторону от генератора были две двери в помещения бункера. Седов подошел к правой двери, на ней была табличка с надписью «Склад гражданской обороны».

– Ну, Аверин, я же говорил! Не зря мы сюда поперлись, сейчас посмотрим, что там для нас припасло наше любимое государство!

Седов дернул ручку, но та не поддалась, тогда он с силой ударил дверь ногой. Хрупкое дерево, сгнившее от влаги, с треском разлетелось по комнате. Они с Дмитрием шагнули вовнутрь, Дмитрий включил фонарик. Они стояли в помещении, размером напоминающем кухню в хрущевке. На них смотрели пять картонных коробок. Пустых. В углу аккуратно сложена куча вскрытых банок из под тушенки.

– Вот черт! Твою же мать! – выругался Седов. Он пнул коробки ногой, будто в надежде, что в них все таки что-то есть, но в них ничего не было.

Ещепинок, уже громче. Картонные коробки с грохотом полетели в угол. Одна врезалась в стену и бессильно сложилась. Тишина.

– Блядь… – прошипел Седов.

Он глубоко вдохнул, будто проглатывая злость, и провёл рукой по лицу.

– Не густо. – Голос ровный, без эмоций. Он перевёл взгляд на дверь слева. – Пойдем, Андреич, проверим соседнюю комнату.Дмитрий молча подошёл ближе, осмотрел вскрытый склад.

Седов зло сплюнул.

– Да что там смотреть? Еще пять пустых коробок? Может, у параши покопаемся, а вдруг золотишко закопано?

Дмитрий уже шагнул к двери.

– Раз пришли – нужно проверить.

Дмитрий обернулся к Степану:

– А ты пока проверь генератор.

Степан моргнул.

– Это… чтобы что?

Дмитрий провел рукой по стене и нащупал провода.

– Батарейки у нас не вечные, поэтому если удастся завести его, будет освещение.

– Ну, тогда попробую, – Степан присел на корточки у генератора и стал изучать панель управления, а Дмитрий и Седов шагнули в соседнее помещение.

Фонарь выхватил невысокую комнату, стены были увешаны картами и пожелтевшими приказами. На старом металлическом столе лежал раскрытый планшет с картами, обложка съёжилась от сырости. В углу поблескивал экраном старый пузатыймонитор, но даже он был мёртв.

Дмитрий сделал шаг вперёд – и ботинок скрипнул по гильзе. Он осветил пол. Там валялись банки из-под тушёнки, пустые бутылки, несколько разорванных упаковок сухпайков. А рядом череп.

На него смотрели пустые глазницы. Скелет в останках военной формы лежал на полу у стены, в мирной позе. Он умер во сне, от голода, уснул и не проснулся. Еще двое сидели за столом, а четвертый сидел у стены. В руке он сжимал…

– Пистолет, – спокойно сказал Дмитрий, наклоняясь. Он разжал пальцы мертвого бойца и осмотрел трофей.

Пистолет Макарова. С бакелитовыми накладками, в вороненом блеске. Магазин был почти полный – восемь патронов. Один отсутствовал.

Дмитрий медленно поднял голову. На черепе у сидящего зияла дыра.

– Этот умер последним, застрелился. – пробормотал он.

– И тут ни хера, кроме пустых консервных банок, да четырех уважаемых ветеранов. – Седов сплюнул. – Я обещал тебе по справедливости, Аверин? Забирай себе этот пугач, у меня уже есть инструмент. – Он с ухмылкой подбросил автомат на плече. – И пошли отсюда скорее.

– Ну спасибо… – Дмитрий сунул пистолет в вещмешок и подошел к компьютерному столу, присел на корточки напротив монитора. Он смахнул со стекла пыль. Из отражения на него смотрело осунувшееся лицо, покрытое шрамами войны. Это были не травмы, но неизгладимые изменения – лицо войны. Впалые глаза, кожа, натянутая на лицо, морщины на лбу и у рта, делавшие его выражение вечно напряженным.

Глаза. Голубые – в тусклом свете они казались бездонными. Мутный блеск усталости и цинизма, глаза человека, который слишком много видел и уже не надеется на что-то лучшее.

Он провёл рукой по щеке – кожа была грубой, как наждачка.

Вдруг помещение наполнилось тусклым светом, из динамика раздался скрежет, и в тусклом экране отражение изменилось. Теперь на него смотрели чужие глаза.

– Кажется работает – крикнул Степан.

Дмитрий не ответил, он смотрел в монитор. Смотрел и не верил самому себе. В ответ на него смотрели уже другие глаза. Глаза молодой девушки. Он чувствовал, как внутри что-то скручивается в тугой узел. Логика отчаянно искала объяснение: помехи, искажения, совпадение. Но каждую секунду его сомнение таяло, как лёд на солнце. Девушка смотрела прямо на него.

– Этого не может быть… – выдохнул он.

Глаза. Эти глаза. Голубые, как небо летом. Те, которые он видел каждый день, когда она была маленькой.

Это была она. Дочка. Такая взрослая, такая красивая, непривычно красивая для всего ужаса, который творился вокруг него все пять лет. Он провел пальцами по стеклу монитора, смахивая пыль и пытаясь прикоснуться к ней.

– Аверин, ты че? Влюбился? Это старая запись, эта девка сдохла давно, давай, вставай и пошли.

Седов схватил его за локоть и попытался увести, как вдруг из хриплых динамиков зазвучал слабый голос:

– Кто-нибудь… если вы слышите… у нас кончаются вода и припасы.– Голос из динамика был искажённым, местами рваным, будто шёл через помехи. – Мы не знаем, сколько протянем. Люди умирают. Здесь дети. Пожалуйста…

Динамики захрипели, девушку на экране на мгновенье сменил белый шум, а потом синий фон с мигающим текстом – channel: 479.65 Mghz.

В помещение вбежал Степан.

– Дим Юрич, всё нормально?

Дмитрий не мог пошевелиться. Сердце гулко ударило в груди. В висках зашумело. Кровь стучала в ушах, заглушая чужие голоса. Он не мог оторвать взгляда от экрана.

«Такого не бывает. Не могло быть. Я сам видел тот день, когда всё рухнуло… Но она здесь. Она смотрит прямо на меня. Жива?»

– Стёпка, вырубай эту шайтан-машину нахрен! – проревел Седов, бросая нервный взгляд на экран. – Не видишь? Плохо ему!

– Дим Юрич?

Дмитрий медленно поднял руку, жестом останавливая Степана. Голос звучал всё тише, но всё ещё эхом отдавался в голове.

– Этого не может быть…

– Аверин, не дури! Ты призрака увидел? – раздражённо выдал Седов. – Обычная старая запись. Мы таких дохрена находили – то слезливое нытьё в офицерских дневниках, то диктофоны. Эхо войны! Какая-то шлюха, мертва давно. Пойдем.

– Андреич, заткнись. – Голос Дмитрия был низким и холодным, почти угрожающим.

– Тьфу ты, сукин сын, ну и сиди здесь. – Седов сплюнул на пол, поправил автомат на плече и вышел в катакомбы.

Раздались глухие шаги по каменной лестнице. Седов уходил, а Дмитрий всё смотрел в монитор, не веря глазам.

– Стёпа, мы как-то можем отследить, откуда идет этот сигнал?

– Дим Юрич, я в этих вещах не силён…

Он почесал затылок, затем выдал:

– Можно попробовать Вадим Никитича спросить.

Дмитрий выпрямился, его лицо снова не выражало никаких эмоций, лишь блеск в глазах выдавал тревогу и беспокойство.

– Тогда пошли в лагерь.

– Дим Юрич… а если это и правда просто старая запись?– голос Степана дрогнул.

Дмитрий посмотрел на него.

– Тогда мы это выясним.

Он шагнул в темноту катакомб.

– Пошли.