Котовасия с маньяком

– С телом? – переспросил капитан, все еще сосредоточенный на Кондрате. – Что тут делать? Оно в морге.

– Вы полагаете, что следы ведут в морг? – прошептал ошарашенный Соколов.

– Не его собственные, – пошутил Михаил Витальевич, – но – ведут.

– Ради Бога! – вскричал Леня голосом доктора Ватсона, – как вы догадались?!

– Что тут догадываться? – удивился непонятливости помощника Петухов.

– Преступник работает слесарем по холодильникам и укрыл похищенное в морге? – наконец-то сообразил Соколов.

– В морге – труп, – уточнил капитан. – Но разве что-то пропало?

– Целая коллекция! – напомнил старлей. – В каком морге мне ее искать, Михаил Витальевич?

– А я почем знаю? – вытаращив глаза, сказал капитан. Про коллекцию трупов он слышал впервые. Но тут Петухова словно что-то укололо. – Тьфу ты, черт! Как же я сразу не сообразил?

– В горбольнице? – с надеждой спросил Соколов.

– Идиот, – без всякой логики откликнулся Петухов.

– Почему? – обиделся старший лейтенант.

– Я тоже дурак, – наконец-то признался Михаил Витальевич. – Только сейчас сообразил, что теперь мы работаем врозь. Ты мне о чем толкуешь?

– Я посоветоваться хотел, товарищ капитан, о краже картин с выставки.

– А я занимаюсь убийством Кондрата. Это его тело – в морге.

– А мое дело – в глубокой заморозке, – пригорюнился Соколов. – Я думал вы – в курсе.

– Ты уж извини, своих забот полно, – сказал Петухов. – А потом, я в тебя верю, ты же моя школа!

– Ваша. Потому и пришел посоветоваться, а то меня никто больше понять не может.

– Это от ума зависит.

– Их или моего?

Михаил Витальевич достал сигарету и закурил.

– Рассказывай, только быстро.

– С выставки картин в "Зеленой пирамиде" – это…

– Я знаю все художественные салоны города.

– Так точно. С выставки украли целую серию картин Славы Шабана.

– Не может быть! То есть – черт возьми! Что же ты раньше мне не сообщил? – воскликнул капитан. – Что за серия? Пейзажи? Натюрморты?

– В живописи-то я не очень.., – Соколов почесал в затылке.

– "Камасутра" называется.

– Интересное дело, содержательное, – заметил капитан Петухов. – Фото есть?

– Так точно. Я с ними не расстаюсь, – старлей протянул снимки.

– Ты этим не злоупотребляй, молод еще, – глянув на младшего по званию, отчески посоветовал Михаил Витальевич.

– Я для дела ж…

– Блин, – удивился на жаргоне капитан, уставившись в снимок. – Что это?

– "Камасутра", только кошачья. По теме выставки.

– Жаль, что по теме.

– Почему? – спросил наивный старлей.

– Талант у него, – туманно пояснил Петухов. – Рассказывай дальше.

– Презентация выставки состоялась 17-ого, народу набилось тьма: художники с родственниками, журналисты, искусствоведы и еще какие-то никому не известные люди, которые таскаются по всем мероприятиям в городе. Выпили, конечно. Потусовались – как они говорят. Потом постепенно разошлись, хозяева заперли салон. А на утро оказалось, что серия из десяти работ, принадлежащих талантливой сангине художника Шабана – отсутствует. Замки целы, сигнализация исправна, следов и свидетелей нет.

– Картины Шабана были самыми дорогими на выставке?

– Нет, средними.

– А что говорит художник?

– Да он сам не свой. Мычит что-то.

– Это он от Ивана Сергеевича заразился – ответсека тамошнего, недаром того "Муму" прозвали, – сразу догадался наблюдательный капитан. – А, может быть, тут замешан личный мотив? Зависть? Ревность? Долги? Враги у Шабана есть?

– Проверяли уже, – обреченно вздохнул Соколов. – Врагов нет, конфликтов ни с кем не было. С коллегами по цеху и редакции поддерживает ровные дружеские отношения. Морально устойчив, выпивает мало.

– Та же картина! – мотая головой, вскричал Петухов. – Абсолютно та же картина!

– Узнали что-нибудь из похищенного, Михаил Витальевич?

– Я узнал картину преступления!

– Скорее назовите мне автора, – попросил старлей.

– Если б я знал, – вздохнул капитан Петухов. – В деле об убийстве, которым я занимаюсь, тоже нет ни свидетелей, ни врагов, ни конфликтов, ни следов. Только труп.

– Хоть что-то материальное, – позавидовал Соколов. – А у меня…

– А у меня.., – Михаил Витальевич, чтобы успокоиться, снова достал сигарету и закурил. – Ладно, постараюсь тебе помочь, Дима. Ты место преступления хорошо изучил? Ну–ка нарисуй мне схемку со всеми входами–выходами, сигнализацией и прочими деталями. Всю картину, так сказать.

– Когда я слышу слово "картина", моя рука тянется к пистолету, – заметил старший лейтенант Соколов, но извлек пока только карандаш. – "Зеленая пирамида" расположена на центральной площади нашего города в здании, фасадом обращенном на Красный проспект в полуподвальном или, как говорят некоторые культурные архитекторы, цокольном помещении…

– Короче! – застонал Петухов.

5

В связи с отсутствием звуковой карты и наружного микрофона предлагаю блиц–турнир по шахматам.

– Разумное предложение, – заметил Федор и опрокинул стопочку.

– Чушь, – отверг альтернативу Георгий и хлопнул рюмочку. – Петя ведь хочет играть на деньги. У тебя по шахматам какой разряд?

– Первый взрослый был, – гордо сказал приятель.

– Вот именно – был. А он прочел о шахматах три лазерных диска и тянет на мастера. К тому же у меня – только первый юношеский. Могу тебе честно сказать, так как Пентюх пока нас подслушать не может.

– Вот и купи ему микрофон и все остальное, что он просит,

– сказал Федор. – Жалко тебе? Хочешь, я сделаю ему подарок?

– Ни в коем случае. Денег мне не жалко, мне жалко плодов уже проведенной воспитательной работы. Я хочу объяснить этому электронному эгоисту, что он должен уметь сам оплачивать свои капризы.

– А не рано ли мальчику давать представление о деньгах? Ведь от них идет кругом голова и у взрослых людей.

– Ничего, ничего, пусть осваивается, – твердо сказал Георгий, вновь наполняя стопочки. – Пора ему взрослеть.

– Но ведь Пете от роду три месяца!

– Федя, не забывай, что он компьютер.

– То, что Петечка может в 100000 раз быстрее тебя прочесть книжку, еще не значит, что он нравственно готов к восприятию грязного человеческого мира.

– Не грязного, а, скорее, загрязненного, – внес поправку Георгий. – Впрочем, я не это имел в виду. Будь здоров!

– Алаверды, – Федя поднял стопочку и выпил вслед за хозяином дома.

– Ты же компьютерщик? Скажи-ка мне, сколько времени живет одно поколение компьютеров?

– Если у машины хорошая сборка и выполняются требования эксплуатации, то…

– Нет, ты скажи, сколько продолжается жизнь машин одного поколения? Сколько они в среднем работают в полную силу?

– До тех пор, пока не изобретут новый более мощный процессор. В среднем машинный парк обновляется раз в два года.

– Вот именно, – сказал Гера. – И я хочу, чтобы Петр как можно больше успел совершить за свой короткий компьютерный век. Чтобы полностью реализовал свой потенциал.

– Спасибо тебе, – глаза Федора увлажнились. – А я-то думал, что ты просто жестокосерд. Выпьем за Петины успехи!

– С удовольствием.

Подозреваю, что вы опять утоляете жажду. В шахматы будем играть?

– Может, сыграем?

Георгий наклонился над клавиатурой и ответил сразу обоим:

Ни за что! Будем играть в "тысячу". Сдает Федор.

Но я даже не смогу сдвинуть карту!

В игре это не главное.

Протестую!

Вступи сначала в профсоюз. Еще один протест и будешь играть в "дурака", – напечатал Георгий. Затем он приподнял верхнюю панель сканера. – Сдавай сюда. Петя сканирует изображение карт и будет ходить прямо на экране.

– А курить ты его еще не научил? – поинтересовался Федя и сдал карты.

Георгий налил по рюмочке "на посошок" перед игрой.

– До этой гадости он и сам дойдет.

– Вы уже играли в "тысячу"? Петя правила знает?

– Знает, но не все.

– Объяснить? – предложил Федор.

– Зачем? Система-то самообучающаяся, – хладнокровно заметил Гера, выпил, и игра началась…

Журналист так и не рискнул отнести "живой" компьютер в редакцию. Пентюх, конечно, помог бы ему скоротать некоторые рабочие дни из тех, что кажутся бесконечными как "Санта–Барбара", но стоило только какому-нибудь балбесу заметить, что компьютер Геры занимается пустой болтовней, а не работой, как слух об искусственном интеллекте распространился бы со скоростью голодного гепарда. Петю забрали бы в какой-нибудь институт, сразу очнувшийся от спячки в связи с перспективой получения дополнительного финансирования. Компьютер бы замордовали тестами и он, сойдя с недавно обретенного ума, вернулся бы в первобытное состояние. После этого высоколобые специалисты разобрали бы его до винтика и, отчитавшись за перерасход средств, списали останки как электронный лом.

На самого Геру набросились бы коллеги, немного повосхищавшись, в конце концов обвинили бы в злостной мистификации, состряпали пяток фельетонов (жанр практически недоступный современным журналистам) и изгнали бы из своих рядов, то есть от редакционной кормушки. Где потом Гера найдет применение своим талантам? Сочини он какой-нибудь фирме буклет – хозяин сам не поймет, чем торгует. Напиши детектив – редактор так и не сообразит, кто убийца. Из его листовки партийный бонза не догадается, от какой партии баллотируется… Его талант применим только в журналистике. Иногда, в минуты опьянения, Георгий ясно это понимал.

Но самым тяжелым в таком сценарии было бы расставание с Пентюхом. Гера с ним просто сроднился. Компьютер работал с утра до вечера, они вместе играли, работали, учились. А ведь поначалу журналист просто укрыл компьютер от уничтожения, спрятал до того момента, пока из командировки не вернется хозяин Пети, его друг Федор. Сам Федя по возвращении испытал настоящий шок, когда его любимого, но, как это часто бывает, случайно рожденного детища, не оказалось на месте – в офисе фирмы "Мама". Придя в себя от драки Петухова с Негорро, Федор расспросил Геру, и они помчались к журналисту домой. Компьютерщик поговорил с Петей на каком-то тарабарском языке (слова они печатали русские, но Гера ни черта не понял), а затем объявил, что Петя просит его не трогать, потому что он пережил серьезный эмоциональный шок. Георгий хмыкнул, а Федя просьбу компьютера уважил.

Может быть, именно подобное отношение и повлияло на выбор Пентюха. Насмешливый с чужими, с родным Петечкой Федя был мягок, добр и простодушен. Похоже, пентиуму с ним было скучно. А Георгий, в общении с ним, напротив, оставался ироничен и тверд. Именно такой партнер и нужен хорошо соображающему компьютеру для игр и работы. И он придумывал разные поводы остаться на попечении Геры до тех пор, пока "отец родной" не смирился с утратой пасынка. Сам Федор объяснил привязанность Пети благодарностью за спасение и любовью с первого прикосновения к клавиатуре. Уважая чувства компьютера, он стал "воскресным папой". Приходил в гости с лакомством вроде CD диска и играл с малышом…

150, – напечатал Петя.

– 155, – заявил Георгий после пентиума и взял прикуп.

Пока он раздумывал, какую пару карт раздать партнерам, Федор толково распорядился свободной минутой. Рюмки опять стали полны, как кинозал на первом сеансе "Эммануэль".

– Заказываю 170, – сказал журналист, одну карту отдал другу, а вторую сунул в сканер.

Федор повторил реплику Пете, пробежав пальцами по клавиатуре.

"Хваленка" есть? – тут же спросил компьютер, которому никак не удавалось обыграть соперников. Строго соблюдая правила, он надеялся хотя бы минимизировать проигрыш.

Георгий проглядел вопрос сквозь рюмочное стекло.

Карты не лошадь – к утру повезет, – попытался утешить Пентюха сердобольный Федор. Проявив таким образом отеческое участие, он поднял рюмку и выпил под неизменный игровой тост – за удачу.

Журналист взял три взятки старшими картами, а потом "захвалил" "сотню". Петя не взял ничего и переменил цвет экрана с зеленого на ядовито желтый.

– Смотри, мальчик в лице переменился!

– Нормальная реакция, – заметил Георгий. – Вот если бы он красным цветом обрадовался…

– Петечка так не любит проигрывать!

– А ты любишь?

Игра тянулась к концу, но Федор еще успел несколько раз сбросить "не ту карту", причем так ловко, что один раз Петя даже перезаказал козырей и в стремительной контратаке заработал лишнюю сотню очков.

– Ты ему палец в рот не клади, – пробормотал Георгий, но было поздно. Сам он уже добрался до финишной отметки в 1000 очков, а Федор прочно занял почетное (но при большем количестве участников) третье место.

Журналист попросил Пентюха предъявить таблицу их расчетов и констатировал, что компьютер, даже обыграв Федора, не в состоянии расплатиться и остался ему должен 20 тысяч.

– У меня такое впечатление, – сказал Федор, – что подобный результат вызывает у тебя садистскую радость. Ты случайно не пробовал Петю пороть, например, повышенным напряжением?

– Пробовал, – не моргнув, ответил Георгий, – как раз после этого Пентюх и начал копить деньги на трансформатор.

– Ты дал ему прочесть какой-нибудь трактат о пользе телесных наказаний?

– Нет, – сказал журналист, – просто оказалось, что Петька от повышенного напряжения тащится. – Затем Гера поднял рюмку и показал – как…

6

Георгий желчно завидовал Дмитричу, навечно и непрерывно погруженному в расследования и сражения компьютерного масштаба. Сколько статей предстоит написать Гере, сколько мегабайтов информации добыть, прежде чем он научится так хладнокровно и ловко уклоняться от заданий редактора или в крайнем случае сваливать их на подчиненных. Наступит ли (не побоимся этого слова) эра, когда если не он сам, то хотя бы его ровесник, которого он легко может послать на три буквы, дорастет до должности ответсека? Или редактора? А лучше, чтобы нашлась пара способных одногодков, уж посылать – так все начальство сразу. То-то жизнь наступит…

На профессиональном журналистском барометре наступила великая сушь. К дождливой осенней погоде за окном это не имеет никакого отношения. Просто плавное течение расследования на безопасной глубине в семь футов под килем превратилось в барахтанье среди мелей. Полноводная река фактов, умозаключений, мотивов иссохла до мутного ручейка подозрений самого себя в некомпетентности. Многообещающее поначалу дело об убийстве авторитета превратилось в хомут на шее журналиста. Георгий, кстати, родился в год Лошади, но это не значит, что его выя лучше прочих приспособлена к тягловой работе.

Гера добросовестно, как крот под огородом трудолюбивого дачника, рылся в прошлом Кондрата. Мелькнула информация, что тот был спонсором местного зоопарка. Журналист смотался туда и узнал, что Сергей Кондратьев любил назначать встречи у вольера с тиграми, зоопарку жертвовал суммы небольшие, а вот фуршеты по этому поводу всегда организовывались первоклассные. Гораздо больше авторитет подбрасывал стремительно, как сладкоежка, набирающей вес экологической партии "зеленых". Вчера о ней в городе еще и не слышали, а сегодня чуть не каждая дворняга знает, по какому телефону звонить в случае облавы на бродячих собак. Ясное дело: без больших денег такого результата быстро не достигнешь.

Ниточка потянулась прелюбопытнейшая, и Георгий не прошел мимо, а свернул на улицу Добролюбова, где помещалась штаб-квартира столь популярного на Западе (не путать с Западным жалмассивом) зеленого политдвижения.

Фердинанд Игнатьевич Макаров – ответственный сотрудник регионального отделения партии встретил журналиста широкой улыбкой. За толстыми стеклами очков бриллиантами сверкали глаза человека, который знает истинный путь спасения человечества.

Да, верно, признался Фердинанд Игнатьевич, Кондрат деньги давал. Но только поначалу. Потому что понимал все значение борьбы за охрану окружающей среды и, следовательно, экологию самого человека. Две тонны мусора в год на одного жителя – непозволительная роскошь вроде меховой шубы или личного самолета. Цивилизованный человек – это прежде всего экологически грамотный индивидуум, осознающий свою ответственность перед всеми последующими поколениями людей, перед планетой, которая суть один живой организм… Какой Сергей Кондратьев?.. Лектор ненадолго сбился… Ах, этот! Нет, в партии зеленых не состоял. Его помощь не составляла значительной части привлекаемых средств. Основная работа ведется бесплатно, на энтузиазме неравнодушных людей. Они-то и делают партию и ее идеи известными. Хотя приятно слышать, что наше движение широко известно, мы вполне отдаем себе отчет в том, что пока не можем представлять хоть сколько-нибудь серьезную конкуренцию партиям популистов, которые и победят на всех ближайших выборах. Но мы смотрим на перспективу и уверены в том, что люди еще успеют одуматься и всерьез обратят внимание на то экологическое бедствие, которое…

Не обратят, это ясно. Как и то, что даже солидная поддержка Кондратом мелкой партии не могла вызвать такой серьезной реакции местных политиков. Версия убийства по политическим мотивам не состоятельна.

За что же еще, блин, можно в этом деле уцепиться?

– Здесь подают объявления? – спросил приятный женский голосок.

С надеждой не испортить первое впечатление, Георгий оторвал глаза от столешницы. В дверях стояло маленькое домашнее светило. Рыжая кудрявая солнечная корона и чуть вздернутый курносый нос, забрызганный золотыми капельками веснушек, отлично сочетались с голубыми глазами.

– Здесь, здесь, – быстро сказал находчивый, как обычно, журналист. А Дмитрич, само собой, вопроса не расслышал. – Проходите, девушка. Желаете что-нибудь купить, продать, поменять или..?

– Или, – рыжая решительно подошла к его столу.

– Познакомиться с молодым человеком привлекательной наружности, малопьющим интеллигентом для проведения интересного досуга? – предположил Георгий с замершим сердцем.

Девушка посмотрела на журналиста, вздернув подбородок. Низкая работа, третий сорт, словно шепнул Гере наставник всех советских острословов.

– Простите, что вы хотели?

Голубые озера вышли из берегов и затопили ресницы.

– Я хочу найти одного.., самого дорогого для меня…

А я почти угадал, решил Гера.

– …кота.

Совсем не угадал, обрадовался журналист. Но на всякий случай решил уточнить:

– "Кота" – это метафорически выражаясь?

– Кота – это кота. Или вы такие объявления не принимаете? – обеспокоилась девушка.

– Всякие принимаем, – заверил журналист. – Вы присядьте и расскажите все по порядку.

– Спасибо, – рыженькая опустилась на стул. – Зачем вам подробности?

– А чтобы поточнее объявление составить. Дать водички?

– Нет, нет, благодарю.

– Меня зовут Георгий. А вас как?

– Марина.

– Марина, мы, конечно, не бюро находок, но постараемся вам помочь.

– Боюсь, что затея дать объявление продиктована не надеждой, а отчаянием, – промолвила девушка, доставая платок. – Я, вообще-то, – заводчица.

– Если у вас, Марина, пропали металлорежущие станки, то вряд ли я смогу…

– У меня пропал кот.

– Он жил и работал на заводе? – пошутил Георгий.

– Да, – совершенно серьезно кивнула Марина. – Жил и работал. Он был моим лучшим производителем!

– Чего? Втулок? Червячных передач? Шестеренок?

– Котят, чего же еще, – просто объяснила девушка специализацию кота. – Я заводчица абиссинских кошек.

Георгий промокнул платком лоб.

– Это я пошутил, – пробормотал он. – Как же это произошло?

– На выставке кошек. Антоша занял там, как обычно, первое место. Он умеет себя показать. Выставка только закончилась. Вокруг нас толпились зеваки. Буквально на полминуты я оставила клетку с Антошей, чтобы оформить одну бумагу, – кот пропал.

– Что говорят свидетели?

– Ничего.

– Марина, вы же сами сказали, что зеваки…

– Они пялились на кота. Когда Антон исчез, все разошлись. Очевидцев я не нашла.

– А организаторы выставки как-то отреагировали?

– Да. Эти наглецы заявили, что кот убежал самовольно, погнался, говорят, за какой-нибудь кошечкой.

– Эта версия кажется вам неправдоподобной? – осторожно поинтересовался Георгий.

– Безусловно, – твердо сказала девушка. – Мой кот за кем попало бегать не станет. У него воспитание и вкусы настоящего аристократа.

– А в милицию вы, Марина, обращались?

– Да, – вздохнула заводчица.

– Похоже не слишком успешно?

– Верно, – отозвалась девушка. – В целом милиция поддержала версию организаторов выставки.

– А в частности?

– Сказали, что кота надо было вовремя кастрировать. И что в их функции не входит розыск заблудивших котов.

– А вы твердо уверены, что ваш кот исчез не сам, ему кто-то помог?

– Убеждена. Его воспитание…

– Это я понял, – перебил журналист. – Есть ли у вас враги, конкуренты, завистники?

– Да все участники выставки. Антон – лучший по породе, все мечтают иметь такого кота.

– Всех мы подозревать не можем, – посетовал Георгий.

– Кого-то одного тоже. Все кошатники достаточно близко общаются, знают кошек друг друга. На выставку ворованного кота тем более не приведешь.

– Значит, коллеги отпадают. Тогда, может быть, любители?

Марина пожала плечами.

– Если бы у меня были какие-то конкретные подозрения, я бы в газету не обращалась.

– Ясно, – приуныл Георгий. Похоже, что он не сможет быть полезным прекрасной заводчице. А она, погруженная в свое горе, не оценит его обаяния, и солнце кошачьего мира может закатиться для Геры навсегда.

– Надеюсь, имущество застраховано?

Марина заплакала. Журналист поспешно подал ей платок.

– Извините, я не хотел обидеть светлую память…

Девушка зарыдала в голос.

– Он был моим другом!

– Я приложу все усилия, чтобы восполнить вашу утрату, – пылко воскликнул Георгий.

– Но ведь у вас никогда не будет шелковой шерстки, такого выразительного хвоста и зеленых глаз!

– Можно попробовать зеленые контактные линзы, – пробормотал журналист, сбитый с толку столь прямолинейным пониманием его заявления. Но чего не сделает джентльмен ради хорошенькой девушки? Кто-то мирится с рогами, кто-то обзаводится хвостом. Кто-то учится (даже после легкой закуски!) сметать со стола крошки, кто-то просто прикупает трехэтажный дом.

– Для объявления нужно описание кота, – сказал Георгий.

– Очень красивый, классический абиссинец, – вздохнула девушка.

– Ликом черен, а душой прекрасен?

Марина слабо улыбнулась.

– Вам, Георгий, предстоит многое узнать о кошках. У Антоши окрас красно–коричневый, с добавлением черного, с темной продольной линией вдоль хребта. Плотная короткая шерсть, слегка раскосые зеленые глаза, крупные как у сервала уши, а подушечки лап…

С описанием Антона они управились за каких-то тридцать минут.

7

Капитан Петухов лично спустился в фойе и проводил Георгия к себе в кабинет.

– Присаживайтесь.

Журналист присел на стул перед столом милиционера и оценивающе посмотрел на настольную лампу: можно ли ее развернуть так, чтобы она светила подозреваемому прямо в глаза?

– Можно, – ответил на косой взгляд журналиста наблюдательный, словно марсовый матрос, Михаил Витальевич. – Вы не поверите, Гера, но почти любую лампу можно так развернуть. Мне иногда даже кажется, что их такими выпускают специально. С двойным, так сказать, прицелом. Как те станки, что в мирное время набивают гильзы сигарет, а в военное – другие гильзы.

– А кухонные табуретки выпускают трехногими, чтобы на них легче было удержаться как в повседневной жизни, так и во время землетрясения? – предположил Георгий.

– Очень может быть.., – задумался милиционер. – Не уверен, что все эти лампы окажут нам существенную помощь в следствии, но борьба с преступностью достигает сегодня небывалых масштабов.

– Чем больше масштаб, тем мельче карта, – пробормотал журналист, знакомый в общих чертах со всем на свете, в том числе и картографией.

– И тем больший участок земли она охватывает.

– Ваша борьба?

– Ваша карта. А борьба у нас общая. За…

– Стоп, – сказал Георгий. – давайте поскорее перейдем от борьбы вообще к одному конкретному делу. У меня мало времени.

В знак согласия Михаил Витальевич проглотил то ли очередную реплику, то ли зевок.

– Я в данный момент занимаюсь убийством Кондрата и был бы чрезвычайно признателен вам за любую информацию об этом деле.

– Расследование очень сложное, – пробормотал капитан Петухов, – дело, можно сказать, засекречено…

– А можно и не говорить, по крайней мере мне, – заявил наглый писака. – Я-то знаю, что тайной следствия обычно прикрываются, когда…

– Я вижу, разговор у нас не клеится, – заметил Михаил Витальевич и стал приподниматься из-за стола.

– Вполне допускаю, что я не совсем точно выразил свою мысль, – быстро произнес Георгий. – Готов поправиться. Ведь мы действительно делаем, пусть каждый по-своему, общее дело. Нам выгоднее помогать друг другу, чем ссориться.