скачать книгу бесплатно
За последние пару лет, дворф значительно возмужал, став значительно сильнее. Его плечи теперь почти не уступали по ширине плечам взрослого мужчины. Взрослея, он почти не добавлял в росте, но значительно прибавлял в мощи.
Одного удара хватило, чтоб противник оказался опрокинутым на снег. Дворф мгновенно уселся сверху и еще пару раз ударил Даромира. Только теперь его приятель Герхард, решил вмешаться и прийти на помощь товарищу. Но сделать ничего не успел.
Дворф выхватил из валенка кинжал, который когда-то подарил ему отец и приставил его к горлу поверженного Даромира.
– Стой, где стоишь! – рявкнул Бэрвин на Герхарда. – А то пущу кровь твоему дружку. А ты слушай меня внимательно, – обратился он уже к Даромиру: – Еще раз сунешься ко мне, еще раз скажешь что-нибудь о моем отце, прирежу. Ты все понял?
Даромир промычал что-то невразумительное, похоже, перепугался он не на шутку, обычная драка, в которой он рассчитывал оказаться победителем, стремительно переросла в нечто большее, к этому он готов не был.
– Говори, не слышу! – зло прорычал Бэрвин.
– Да, понял я, понял, – наконец сумел выдавить из себя Даромир.
– То-то же, – дворф слез с него и отряхнувшись, пошел дальше.
Вернувшись, домой он обнаружил дядю спящим на полу рядом со столом. Он попытался разбудить его, но спал тот крепко. Тогда он подхватил его подмышки и волоком утащил в комнату. Кое-как взгромоздив гнолла на кровать, сам вернулся на кухню. Зачерпнув из бочонка рому, он залпом осушил чарку. Потом в злости откинул пустую тару и снова вышел на улицу.
Шел снег, он поднял голову, подставляя лицо крупным снежинкам, которые кружась, опускались на его бороду и усы. Зачерпнув, полную пригоршню снега с земли, он утер им лицо. Дворф постепенно отходил после драки.
В тот вечер он снова напился, ром, оказался забористым, и ему хватило нескольких чарок, чтоб ноги отказались его слушаться, а разум погрузился в туман. Он заснул, как и Чексид днем ранее, тут же за столом.
На следующий день они с Чексидом пили уже вместе. И днем позднее тоже. Потом ром закончился, но гнолл, быстро раздобыл где-то еще. Так продолжалось еще несколько дней. В беспробудном пьянстве, горечь утраты, была не столь горькой. Лишь изредка, слезы сами накатывали на глаза, и остановить их было невозможно. Тогда дворф горько рыдал, утирая глаза рукавом, гнолл, не мешая ему изливать свое горе, лишь понимающе смотрел на Бэрвина, покачивая головой. Вообще говорили они мало, выпив, Чексид не был склонен рассказывать о случившемся на большой земле, а трезвым он теперь не бывал, впрочем, как и сам дворф.
Сколько дней это продолжалось, Бэрвин уже точно не помнил, но однажды утром проснулся с четкой мыслью, что это нужно прекращать. Пока гнолл еще спал, он взял со стола очередной, уже неизвестно какой по счету, бочонок с ромом, там оставалось еще прилично, около половины и, без сожалений, вылил его прямо на снег во дворе. После принялся за уборку, за дни их совместного пьянства, кухня оказалась основательно загажена.
Бэрвин уже заканчивал, когда проснулся дядя Чексид.
– А где ром? – первым делом спросил гнолл, заходя в кухню.
– Мы все допили вчера, – не задумываясь, соврал дворф.
– Понятно, – гнолл почесал за ухом.
Набив трубку, Чексид закурил. Бэрвин сел напротив. Оба молчали.
– Схожу, раздобуду еще, – докурив, сказал гнолл, поднимаясь.
– Нет, дядя, хватит, – остановил его Бэрвин. – Ни к чему хорошему это не приведет. А отца уже не вернуть. Нужно смириться с этим.
– Да, возможно ты и прав, – кивнул Чексид, и опустился обратно на стул.
– Расскажи мне, как это произошло? – попросил Бэрвин.
– Может не сегодня, голова что-то болит, – попытался, как обычно уйти от разговора гнолл.
– Ты мне это каждый день говоришь, – настоял дворф. – Расскажи. Я имею право знать, как погиб мой отец.
– Ладно, слушай, но для начала я тебе кое-что покажу.
Гнолл поднялся из-за стола, он отправился в комнату Рио, вернувшись, Чексид положил на стол некий амулет на цепочке.
– Знаешь что это? – спросил гнолл.
– Талисман, похож на мой немного, – покрутив в руках камень, с выгравированными на нем какими-то рунами, ответил Бэрвин.
– Насколько я знаю, это родовой камень дворфов, – пояснил дядя. – По нему представители твоего народа определяют принадлежность к тому или ному дому и тейпу.
– Какое отношение это имеет ко мне? – недоуменно спросил Бэрвин.
– Этот талисман Рио снял с шей твоего отца…, настоящего отца.
Бэрвин, для более внимательного изучения, снова взял в руки камень, так же он снял с шеи свой амулет, сходство определенно было, рунического языка дворф не знал, но с виду письмена были совершенно разные.
– Что здесь написано? – спросил он.
– Не знаю, – почесав затылок, ответил дядя Чексид. – Я не силен в дворфийских рунах.
– Мой отец Рио Хэддинг, – дворф отложил амулет. – Для меня этого достаточно.
– Я рад, что ты так считаешь, – кивнул гнолл, – но если уж начали этот разговор, придется послушать все с самого начала. Это должен был рассказать тебе Рио, но раз уж так вышло, и он не успел этого сделать, придется рассказывать мне.
– Я слушаю, – дворф всем телом подался вперед.
– Мы с твоим отцом давно вместе, обычно мы работаем вдвоем, но так было не всегда, раньше нас было больше…, – начал Чексид, но дворф перебил его.
– Тот, кому принадлежит этот медальон, тоже раньше работал с вами? – спросил дворф.
– Нет, не работал, – отрицательно покачал головой гнолл. – Просто слушай. Тогда нас, если мне не изменяет память, было пятеро, я, Рио, бустумец, Соловей и Тарантул…, а нет, был еще один…, из Штарида…, не помню, как его звали. Ну, не важно, мы тогда уходили от погони, за нас в тот момент крепко взялась инквизиторы Приората.
– Инквизиторы? Кто это? – вскинул брови Бэрвин.
– Там на большом материке, на Фагноре, так называется карательный орган религиозного ордена Приората Кармилора, – пояснил Гнолл. – Нас загнали в Лидиаль, там мы и натолкнулись на дворфов, уж не знаю, чего они-то там забыли в этом лесу. Твой отец не хотел нападать, но так уж получилось. Бустумец Байкар, пустил свою чертову стрелу. Пришлось сражаться. Твою мать убил все тот же Байкар, выстрелив ей в спину. Там погибли Соловей, Тарантул и…, ага вспомнил, и Багор. Бустумца убил я…, а дворфа…, твоего настоящего отца…, убил Рио. Если тебе будет легче, то это был акт милосердия, дворф уже был ранен отравленным клинком, ему в любом случае было не выжить.
– Зачем…, зачем вы напали на них? И почему за вами кто-то там гнался? – мрачно теребя себя за бороду, пробормотал Бэрвин.
– Еще не догадался? – гнолл вопросительно глянул на дворфа. – Как ты думаешь, что за работа у нас такая была на той земле?
– Не знаю, – сердито буркнул Бэрвин. – Хватит загадок.
– Мы, я и твой отец Рио, мы разбойники. Мы промышляли там тем, что грабили и убивали. Вот так-то парень. Но на дворфов нападать Рио не хотел…, все этот чертов бустумец.
– Я догадывался, – Бэрвин снова взял в руки дворфийский амулет, и некоторое время изучал его, но ничего нового на нем не обнаружил.
– Тебя, Рио тогда забрал с собой, уж не знаю почему, приглянулся ты ему, наверное. И этот медальон тоже оттуда, – он указал на камень, который вертел в руках дворф.
Некоторое время молчали, Чексид успел выкурить пару трубок, прежде чем Бэрвин снова заговорил.
– Как…? Как умер отец? – выдавил из себя дворф.
– Рано или поздно так, как закончил свои дни твой отец, заканчивают многие из нас, век идущих по скользкой дороге недолог, – вздохнув, ответил Чексид. – Мы оказались прижаты ищейками из Ла-Белле к Галлидиалю, его настигла эльфийская стрела. Умер он мгновенно. Эта смерть, в нашей среде считается достойной, это гораздо лучше, чем быть вздернутым на виселице.
– Значит эльфы, – задумчиво проговорил Бэрвин.
– Эльфы, – подтвердил гнолл.
– Ты похоронил его? Где его могила? – не поднимая глаз, спросил дворф.
– Не до того было, – нервно мотнул головой Чексид. – Сам ноги еле унес.
Снова повисла пауза.
– Может, все-таки выпьем? – вкрадчиво спросил гнолл. – Представляю, что у тебя сейчас в голове твориться. Столько всего и сразу.
– Переживу, – повесив родовой камень своего настоящего отца, себе на шею, хмуро отозвался Бэрвин и, поднимаясь со стула, добавил: – Я пойду, пройдусь. Ты как хочешь, можешь и выпить.
На этом разговор был окончен. Натянув тулуп и валенки, дворф вышел на задний двор. Некоторое время он стоял, глядя вдаль, размышляя обо всем, что рассказал ему дядя. Потом раскинул руки в стороны и повалился на спину, прямо в сугроб. Тулуп хорошо защищал его от холода, и пролежал дворф так довольно долго. Бэрвин слышал, как хлопнула входная дверь, это дядя Чексид, похоже, отправился на поиски спиртного, хлопнула снова, вернулся. Он думал о многом, об отце, и его гибели, о медальоне с рунами и собственном происхождении. О дворфах, его настоящих отце и матери, погибших от руки разбойников. О дяде, который остался единственным из банды его отца Риордана Хэддинга. Он думал об эльфах, убивших Рио. Интересно, какие они? Но все мысли были какие-то путанные и бессвязные, он постоянно перескакивал от одной к другой, ни на чем подолгу не сосредотачиваясь.
Поднялся Бэрвин, когда начал чувствовать холод, видимо, тулуп основательно подмок, и уже не мог предоставить защиты от мороза. Дворф отряхнулся, потопал ногами, сбивая снег с валенок, и пошел домой.
Дядя действительно раздобыл спиртного, но сегодня он ограничился бочонком, темного эля. Вероятно, ему тоже опротивело беспробудное пьянство. Бэрвин подсел к дяде за стол. Зачерпнув кружку, он отхлебнул немного. Посмотрел на гнолла.
– Я хочу следующей весной поехать с тобой, – решительно, тоном, не допускающим возражений, сказал дворф.
– Это опасно, – неуверенно отозвался дядя Чексид.
– Я знаю, – кивнул Бэрвин.
– Раз ты так решил, значит, поедем вместе, – пожав плечами, согласился гнолл. – Не стану отговаривать. Я не твой отец.
На том и порешили. И до следующей весны, к этому вопросу больше не возвращались. А едва пролив Гумбольта очистился ото льда, гнолл Чексид и дворф Бэрвин, сын Риордана Хэддинга, первым же судном отправились на большую землю.
Глава четвертая. Убежище.
На острове древа, что посреди озера Слез в Галлидиале, перед вечнозеленым гигантом, на коленях склонилась маленькая фигурка. Младшая дочь Лориэнора Прекрасного, Лореэль Мейрелес, произносила свою последнюю молитву, посвященную живому идолу Галлидиаля – Эльфентиону.
Священное древо, было настолько высоким, что его можно было видеть даже из-за пределов леса, настолько Эльфентион превосходил ростом, все остальные деревья. Была ночь, и казалось звезды на небосводе, водят вокруг его вершины хоровод, время от времени, путаясь в его могучих ветвях. Небольшой серп луны, остерегался подбираться близко к древу, вероятно боясь зацепиться за его макушку и сорваться с небосвода.
Эльфийское древо, преисполненное величия и умиротворения, молча, внимало словам Лореэль. Оно не могло, ни одобрить, ни наоборот воспротивиться решению девушки, это было ее решение, и только ее. Древо это понимало, понимала это и Лореэль. Эльфентион в последний раз осенил эльфийку своим благословением.
Лореэль покинула Галлидиаль под покровом ночи. Она знала, что настырный Галдиэл, обязательно постарается увязаться за ней и, приняв все меры предосторожности, незамеченной, в одиночестве покинула родной лес. Она понимала, что обрушивает тем самым на голову бедолаги, весь гнев своей сестры, лесной владычицы, когда та спохватится, что Лореэль покинула Галлидиаль, ведь именно ему надлежало присматривать и охранять младшую сестру. Не то чтобы владычица, не позволила сестре уйти, но обязательно приставила бы к ней все того же Галдиэла, и еще кучу телохранителей, а теперь ей этого не требовалось.
Лореэль в душе уже отреклась от собственного народа, и возвращаться под покровы Галлидиаля более не собиралась. Она выбрала смертный жребий, отказавшись от бессмертия древней расы. Отторжение в душе уже произошло, и оно было необратимо. Лореэль оставалась эльфийкой только внешне, внутренне же она, разорвав связь своей бессмертной души с телом, стала сродни расе смертных.
Ирриаль ее сестра, лесная владычица, еще не знает об этом, не знает об этом и Галдиэл, который все еще, наверное, лелеет мысли об их с Лореэль воссоединение священным браком, об этом пока не знает никто. Но вскоре они почувствуют, то, что Лореэль покинула их народ, в каждом эльфе это отзовется легкой болью, так словно от души откололась маленькая частичка. Когда они поймут это, Лореэль хотелось быть, как можно дальше от Галлидиаля.
На самом деле такое случалось в обществе эльфов, крайне редко, но все-таки случалось. Бывало что кто-то устав от долгой бесконечной жизни, оставлял свою бессмертную душу и выбирал удел смертных. Но то, что это сделала дочь Лориэнора Прекрасного, сестра владычицы, несомненно, вызовет особый резонанс в обществе лесного народа. И еще неизвестно, как они к этому отнесутся. Проклянут ли ее, как неверную, как предательницу собственного народа, или смогут понять и простить? Лореэль не знала, как отреагируют на этот поступок ее сородичи, но выбор уже был сделан, и назад пути не было.
Той же ночью Лореэль уже добралась до Роддона – города виноделов, радушного к чужакам. Здесь она задержалась только до утра. С рассветом, эльфийка присоединившись к большому торговому каравану, следовавшему в Ригон, оставила город. Такие караваны собирались нечасто, не более двух-трех раз в год, и ей очень повезло, что она как раз попала к его отходу из Роддона. Путь был неблизкий, и пролегал он по опасным местам, каравану предстояло пересечь Хартингу, где хозяйничали воинственные степные кочевники – хаддиры. Однако такие торговые караваны, хорошо охранялись, не только большим количеством воинов, но и следовавшими вместе с ними, магами талоссийцами, среди которых, как правило, присутствовал, и один из магистров верховного круга.
Лореэль совсем не случайно выбрала Ригон. Это был крупный город, где довольно легко затеряться, а если ей не понравится там, то дороги на запад, юг и побережье, всегда были открыты. Было из чего выбрать, пойти можно было куда угодно. В крайнем случае, она могла направиться в Шидиаль, где обитали полуэльфы. Вероятно, там ее еще помнят. Сорок лет назад она вместе с сыном тамошнего короля Тамириила – Элгилионом, отправилась на битву с ордой Нанхольма. Под покровом Шидиаля для нее всегда бы нашлось местечко, стоило ей только пожелать этого.
Как бы то ни было, в Галлидиаль она уже не вернется, это для себя она решила, раз и навсегда. Слишком сильны стали ее внутренние разногласия с собственным народом. Теперь для Лореэль начиналась новая жизнь.
Жребий был брошен.
Прилив, достигший высшей точки, нагонял волны, которые лениво облизывали берег каменного пляжа. Волны, играя барашками, неспешно набегали на землю, гоняя туда-сюда зеленовато-бурые водоросли. Они осторожно накатывали на берег, без резких, судорожных ударов, словно извиняясь за свое вчерашнее поведение. Затем так же неспешно, но с достоинством отступали.
Сегодня море было спокойно, не то, что накануне, когда разразилась буря. Днем ранее волны бились о прибрежные скалы так, словно, хотели обрушить эти громадные каменные стены фиорда. Каждый удар сопровождался таким грохотом, что даже раскаты грома казались лишь мелким озорством по сравнению с буйством водной стихии. Каждая волна взметала миллиарды соленых брызг и клочья пены в воздух, совершенно не боясь растратить свою силу. Отступало море, лишь для того, чтоб собравшись с силами снова обрушиться новой волной на фиорд Мрачной бури. Вся водная поверхность до мрачного, почти черного горизонта, была подернута крупной зыбью, нагоняемой резким порывистым ветром.
Это было вчера, сегодня море, было безмятежно. Светло-голубые воды были почти прозрачны. Можно было даже разглядеть на дне резные ракушки, снующих между ними мальков и представителей другого всевозможного планктона. Если вглядеться вдаль, то поверхность, казалась абсолютно ровной и гладкой. Никакой вчерашней ряби не было и в помине, лишь почти белые полоски штиля, кое-где пересекали это голубое безграничное пространство.
Бэрвин стоял по щиколотку в воде, и любовался морем. Сегодня оно ему нравилось гораздо больше, чем вчера. Он полной грудью вдыхал теплый весенний воздух, наполненный ароматами полевых трав. Дворф осторожно, стараясь не спугнуть мгновение, прислушивался к приглушенному шепоту моря.
Прошло пять лет со смерти Рио Хэддинга.
Ту «работу», которую выполнял на Фагноре Рио, теперь выполнял Бэрвин. Сын заменил отца. Гнолл Чексид постоянно был рядом. После смерти Рио, гнолл стал главным в банде. В этом сезоне к Чексиду и Бэрвину прибились еще трое. Двое, беглые каторжники, были представителями человеческой расы, для которых этот промысел был привычным делом. Третьим был орк, встретившийся Чексиду и Бэрвину еще на корабле. Орк, как и гнолл с дворфом, прибыл сюда с северного материка в надежде поживиться. Каторжников они встретили в портовом городке Лугорде, где высадились на берег
Орка звали Дагшут, и он с целью грабить и убивать, уже не в первый раз высаживался на Фагнор, но ранее, ни с Чексидом и Рио, ни с Чексидом и Бэрвином он не пересекался. Все его тело было покрыто жесткой черной шерстью. Из пасти торчали острые клыки, как и у всех представителей его расы. Солнце его особенно не беспокоило, лишь в самые жаркие знойные дни, к вечеру на него наваливалась слабость, пережиток времен, когда еще все орки жили под землей. В бою он полагался на тяжелую усыпанную шипами дубину, с которой никогда не расставался и которую холил и лелеял, как собственного ребенка.
Каторжане, Инвар и Жислав, были вместе уже давно. Они тоже, как и все собравшиеся в банде, не были новичками в этом деле. Их старую банду разгромил патруль Декса, в живых остались только они двое. Инвару и Жиславу повезло, они избежали плахи и были отправлены на каторжные работы, на восстановление какого-то поселения в той же области, откуда они благополучно и бежали.
Высокий и широкоплечий богатырь Жислав являлся уроженцем Веленграда, одного из четырех портовых городов в заливе Ферта. Был он уже немолод, разменял пятый десяток, но все еще оставался бодрым и готовым к решительным действиям. Русые длинные волосы, чтоб не спадали на лицо, всегда были собраны под головную повязку. Пышные усы и окладистая борода обрамляли изувеченные губы, пострадавшие в одной из схваток, когда ему ударили ножом в лицо. В одной из деревень он обзавелся большим топором, стянув его у какого-то дровосека.
Инвар, был немного моложе своего подельника, лет этак на десять. Откуда он родом не знал даже его товарищ Жислав. Но подозревал, что откуда-то с запада, уж слишком хорошо он знал те места, скорее всего из Абиона или Хорифиана. Инвар не уступал Жиславу в росте, но природа не наделила его могучим сложением товарища, был он скорее стройным или даже вернее тощим. Узкое треугольное лицо, постоянно имело какое-то задумчивое выражение. Смотрел он обычно исподлобья, взгляд выражал, не то презрение, не то насмешку. Инвар всегда был аккуратно коротко подстрижен и гладко выбрит.
Разбойники сгрудились у костра, было прохладно. Налетавший порывами резкий ветер с пролива пробирал до самого нутра.
– Куда двинем? – поворошив угли в костре, спросил Жислав.
– Знамо куда, – весело откликнулся его товарищ Инвар, – туда, где есть чем поживиться.
– Выбор у нас один, – хрипло произнес гнолл Чексид, за время плавания через пролив Гумбольта он слегка простудился. – На восток не сунешься, там эльфийский лес, остается на запад в обход гряды.
– А если рвануть через Нагл-Морс, напрямки? – предложил все тот же Инвар, демонстрируя свои познания местных земель.
– Перевал сейчас непроходим, – не согласился Чексид. – Без специального снаряжения не взобраться. Да и угодить под сход лавины запросто сейчас можно.
Как бы в подтверждение его слов, далеко в горах загрохотало, действительно сошла лавина. Не особенно крупная, но вполне достаточная чтоб навечно похоронить, под тоннами снега, рискнувших сейчас забраться в горы путников.
– Да, тут ты прав, – поежился Инвар. – Не хотел бы я угодить под такое.
– Я тоже, – невозмутимо продолжил гнолл. – Поэтому пойдем в обход. Ждать пока с перевала сойдет снег бессмысленно.
– А что это борода такой мрачный? – поинтересовался Инвар.
Бэрвин сурово посмотрел на человека, прямо ему в глаза, но ничего не ответил.
– Не трогай его, – резко осадил Инвара Чексид, и уже более мирно добавил: – Он вообще не особенно разговорчив.
