скачать книгу бесплатно
Дей спустилось до траволаторов и поехало с остальными существами в город. Под длинными путями не было ни одной подпорки. Их заменяли балласты с кислородом каждый десяток метров. Мельчайшие отклонения регулировались насосами и, в случае необходимости, закачивались или откачивались нужные кубометры противовеса. Никогда этот длинный переход не раскачивался от протоков, здесь плотность самая низкая во всем Дуоне, если не считать пик горы. Даже случались на этих улицах смерти от падения с высоты. Стёкла перехода открывали огромный, чистый и прозрачный вид. Хоть гора и закрывала основной отблеск света от купола и не позволяла ударить прямым отражением, всё же здесь всегда светло. Всё решала та же плотность. Двигаться и шевелиться тут куда легче, дышать есть возможность полной грудью и не нужно прижимать подбородок, подымая плечи.
«БаДеЛе» – Гласила крупная надпись над переходом, входящим в небоскрёб. Начала эта компания своё существование с государственного гранда на небольшое изобретение, благодаря которому существа впервые научились считывать энергитические волны – Циклометр. Улучшенная версия циклометра мгновенно распространилась по всяческим предприятиям. Её стали использовать и в геологии, и в сельском хозяйстве, в транспорте, при строительствах, раскопках и даже на самом большом заводе, при выкачивании энергии.
«Ба» – в названии, обозначало Баддарион. Именно оно надавило на молодого изобретателя, чтобы то согласилось организовать компанию. Если бы не «Ба», то эти три слога не собрались бы никогда вместе. «Ле» – изначально требовало, чтобы именно его буквы стояли в начале, ведь без его средств, не собралось бы даже первого изобретения. Так как связи между Ба и Ле были намного интимнее, чем партнёрские, то название несколько раз менялось. Однако, впервые напечатанная в газетах последовательность уже навсегда забилась в общественные головы, и названию пришлось вернуть былой вид. Ле считало это чистым оскорблением, и со временем глубоко затаило в себе ту давнюю обиду. Бесспорно – не оно главная идея компании (Это Де) и ни оно всех вместе собрало (что сделало Ба), но только благодаря Ле, компания не утонула. Благодаря «Ле» компания разрослась и не остановилась, когда идея исчахла. «Ле» – означало Лебг, Десинэ Лебг, а серединное Де, никогда и не принимая участия в крупномасштабных денежных операциях и всевозможно разрастающихся ответвлений сфер деятельности компании, сейчас шагало по переходу, входя в небоскрёб. Дей нужно было только создавать, что-то придумывать, расставлять в определённом порядке, находя путь к какой-нибудь цели. Оно не требовало своих равноправных процентов и не хотело участвовать в дебатах за открытие или закрытие филиалов. Ему достаточно карандаша и бумаги, на которую выливались предположения идей. Однако, вместе с канцелярскими принадлежностями выделились для Дей ещё стол, стул, микроскоп, автоматические резаки, пресс, нагнетатель, вакуумный компрессор, наборы ключей, механические плавки, и здоровенный цех, занявший целый этаж ближнего небоскрёба.
Всё же теперь весь этот этаж покрылся тонким слоем ила, медленно заплывающего через форточки. Набранный персонал этого филиала разошёлся, механизмы застопорились, на некачественных нержавейках стала проступать коррозия. Практику сменила пустая теория, никуда не развивающаяся. Ни одно изобретение не доводилось до конца, даже ремонтом старых моделей Дей перестало заниматься, даже ремонтом автоматов для ремонтирования старых моделей оно больше не могло заниматься. Это в других ответвлениях компании до сих пор бурлила жизнь: Баддарион, уставшее от командования Десинэ, наняло для себя же совет директоров, а само ушло в практику инженерного бурения, более ему приятную. Лебг, на основании первой фирмы, стало открывать новые и по вычислительной технике и юридические конторы, а питалось вообще за счёт скупки – продажи, пробираясь во власть.
Те, кто хотел, расширялись и развивались, а у остальных разошёлся персонал, потускнели окна, даже уборщик, обязанное и по сию смену пылесосить углы, перестало появляться. Роголистники разрастались из горшков, бумаги растворялись, иногда шныряла в щелях офиса испуганная рыбёха, но в этот час, в этот самый момент, скомканные листки в руке Дей не давали ему покоя. Это то, чего не хватало, что-то новое, то, благодаря чему, весь заржавелый ступор тронется. «Это оно, точно оно».
Огромный завод открывался всё больше за спинами спускающихся по движущейся дорожке, и то была только его треть. Большинство труб и цехов уходили глубоко в гору, стремясь к истокам большой реки. Она уже давно не била из скал, насосы врезались в самые недра и выкачивали её оттуда. Другие тоннели и шахты занимались поисками обогащенных кристаллов, полезного сырья и месторождения средней реки. Теория о ней сложилась давно, но всего несколько циклов назад получили подтверждение, что она должна быть. Только нужно помочь ей пробиться. Тогда, по предварительным расчётам, она бы дотекла до самого старого Дуона и стала бы согревать все районы ещё с тысячу циклов. Уже построили стоки для планируемой реки, неофициально продавались мёртвые земли под застройку, для будущих районов. Однако спасительной реки всё не было, и никто из осведомлённых, не знал почему.
Ведь вся проблема в кристаллах, но не привычных, переливающихся самородках, а именно в гексогонах. Гексогоном могло стать любое вещество, при должной сингонии – структуризации атомов в определённом повторяющемся порядке. Только такой порядок мог заключать в себе энергию. Ведь энергетическая река не текла подобно плотным водам в ущельях, струям пузырей под потолком и не струилась как чёрная энергия, иногда выплёскивающаяся из скал. Чистая энергия передавалась лишь через другие вещества. Энергию нельзя пощупать, она не была материальным объектом, а именно неким процессом, запущенным в определённой системе. Процесс этот столь велик, что своим воздействием менял структуры веществ, превращая их в гексогоны.
Именно гексогоны заключали в себе чистую энергию и сдерживали её. Так же они спасают всё население от губительных лучей и отражают неимоверную силу бьющего из-под земли источника. Сотни тысяч циклов назад не было ни северного источника, ни остывшего южного. Дуоновская гора изначально была равниной из земли и камня, возможно и пространства под куполом не существовало, и всё было сплошным льдом. После энергия лавиной ударила под углом из-под земли и выбилась наружу, растопив лёд. Камни облучались и закаливались, и со временем, разброс губительных лучей уменьшился, что дало возможность существованию жизни у источника. Однако, с каждым циклом закалённых камней и скал, отделявших поверхность от чистой энергии, становилось всё больше, а источник, в свою очередь, затухал. Поэтому дефицит энергии возрастал в геометрической прогрессии, и поэтому большой завод рубил скалы и гонял насосы, выкачивая энергию из-под земли.
От завода зигзагом шёл ещё один туннель, не связанный с общественным транспортом, а поднимающийся всё выше. Он опоясывал возможную треть горы, разворачиваясь в ключевых точках. Первая, левая – шахта большой реки, на уровне кромок двух высочайших небоскрёбов. Хоть на дно этой шахты спускались обычно через завод, под землёй, но через верх доставлялось всё необходимое оборудование. Дальше и выше от шахты большой реки вагончики и дорога с зацепами шли полукругом над богатейшими апартаментами до потухшего водопада малой реки, поднимаясь ещё на полкилометра выше. Оттуда закрывался вид на большую реку и все районы. Энергия в этом месте так же ушла глубоко в гору, но её не нужно было качать. Ниже у резкого обрыва до самого дна, она сочилась почти так же мощно, как и в старину. Напор иногда угасал, но гребень фонтана всегда вырывался. Температура у подножья водопада малой реки сохранилась, как и во время большого перехода, но всего в километре дальше от малой реки начиналась граница живой зоны – Слагнаи. Гора там не закрывала губительные прямые лучи энергии, и земля вся в районе не оживала. Поэтому в тех местах жарко, но очень мало места для расселений, а жителей расположили в тени на новой платформе.
С тысячу циклов назад и на берегах малой реки располагались районы, тепловая и разжижающая энергии гасли, а губительные лучи оставались. Жители мигрировали. Близко к горе опасно, в дали холодно. Осталось последнее идеальное место, чуть выше над землёй, что по всем расчётам должно держаться в тепле ещё долгие циклы. В месте такого ответвления, посередине малой реки, разбили каналы, среди мёртвых валунов. Вбили глубокие высокие сваи. Накрыли эту часть разлива платформой с целый район размером, возвышающуюся в сотни метров над дном. Дальше на ней родились здания, дороги, станция вакуумной трубы – следующая остановка после завода. Существа вновь перебрались в эти места, но не все. Только самые обеспеченные, и совсем не те, которые строили.
Оттуда вакуумная труба уходила по малой реке во фьорды начинающегося холодного хребта. Мимо брошенных развалин домов, обрушенных заводов и высохших парков. Проезжая эти места, существа удивлялись размаху, с которым жили их предки. Прежде дома строились вширь, а не ввысь, осваивались гигантские поля и равнины, хотя существ было куда меньше, да и технологии были не те. Теперь же, все теснятся и толпятся, ютясь над головами друг друга.
Мягкий грунт исчезал, обнажая каменное дно. Там, на хребте холодных гор, стояла станция всех этих капсул – депо. Следующей, после неё, остановкой был холодный завод, который из-за плотности воды невозможно рассмотреть целиком. Дальше транспортное кольцо закрывалось в двенадцатом районе, пропуская заброшенные станции селений и шестнадцатого района, и вновь шло по кругу. Холодный завод весь открывался только в макете архитектора. Стены его покрылись тонким слоем обмёрзшего битума, и отсветы там почти не менялись. Всё в округе мутное, серое и в пространстве постоянно что-то витает. Дышать там, на улице запрещалось. Завод пускал в себя существ только в масках. Вода отравлена избытками добываемого вещества. Эту тёмную тягучую субстанцию прозвали чёрной энергией. Её обнаружили совсем недавно, на пороге кризиса и быстро нашли ей применение, внедрив в повседневную жизнь и успокоив на время возрастающее негодование среди населения. Но самый первый, вырвавшийся под давлением, фонтан до сих пор вредил окружающей среде, да и близь лежащим районам, своими последствиями. В ту, далёкую смену сотни рабочих погибли, тысячи до сих пор болеют, а миллионы потомков получили хронические болезни на всю оставшуюся жизнь. Долго ещё шли споры за нужность и пользу такой энергии и таких последствий. Однако, из чёрной тягучей массы производили пластмассы, резины, металлы. Новый материал мигом ворвался в быт существ, облегчив их жизни и улучшив состояния, кто-то поговаривало, что чёрная энергия ещё и горит. Правда или нет – неизвестно, но точно горели газовые карманы, скапливающиеся вокруг месторождений чёрной энергии. Поэтому чистую энергию было запрещено направлять в холодный завод и этот завод стал первым, переведённым на электропитание. Он сам качал чернь, сам обрабатывал её, преобразовывал и добывал для себя же электричество. Ректификационные колонны с пониженным давлением делили чёрную энергию на фракции. Весь материал, в виде блоков, жидкостей или мелких шариков, в итоге шёл по двум трубам на большой завод к горе. В одной трубе тележки с намеченными на обработку материалами: мазутой, гудроном, тяжёлыми соединениями бензола, полимерами для пластмасс, а в другой излишек – смесь лёгких углеводородов прозрачно жёлтого цвета, один стакан которой, делал непригодным для дыхания целую комнату воды. Трубы эти тянулись мимо заброшенной железной дороги, огибая старый Дуон, и, почти касаясь первого района, входили под большой завод, от которого, в свою очередь тоже тянулись трубы, но не в стороны, а ввысь. Первая колонна труб взвелась несколько сотен циклов назад. Поднять её наверх оказалось так же легко, как измерить саму высоту купола. Для этого собирался аэростат (тогда ещё управляемый персоналом со дна – защитные костюмы были не эффективны) и подымался до ослабления троса. Так же медные трубы колонным составом плавно поднимали от большого завода, приваривая их к друг другу. По этой старой трубе шёл вверх шлак из обрюзгшей коры кристаллов, отработавших своё.
Гексогоны со временем перестраивали свои атомные решётки в непонятные структуры, в которых энергия не задерживалась, а погашалась. В естественной природе данный шлак, будучи легче воды, сам отставал и развеивался, растворяясь в воде, но при повышенном масштабе работ, в рамках мегалополиса, необходимо его намеренно транспортировать, причём в такие места, откуда вреда от него не прибавится. Будучи закопанной, такая кора плавно отравляла землю вокруг, разрастаясь подобно болезни. Остановить распространение можно, потратив на неё драгоценную энергию или лишив её питательного пространства. Таким образом, минеральный яд расположился под самым куполом, прямо над горой у газовой шапки, питаясь светом купола, возможно доходящим до таких высот, или другим окружающим шлаком.
При обнаружении необходимости утилизации ещё одного излишка – лишних жидкостей чёрной энергии, решили пустить вторую трубу параллельно первой. Строить отдельную в холодных горах оказалось затратней пристройки ещё одной к уже имеющейся. Теперь две трубы тянулись вверх от большого завода. Углеводороды должны были растекаться по всей площади газовой шапки в самом пике купола, и они, как предполагали учёные, соединялись с мёртвой корой. При тех давлениях, газах и всём букете химической таблицы, должны синтезироваться необъяснимые соединения, ведь по старой трубе сбрасывались вверх все рабочие отходы. Туда отправлялись и масла, пыль, грязь и весь прочий мусор, который не тонул, а всплывал.
Долгое время борцы за права природы требовали закрыть колонны. Они пророчили из цикла в цикл, что рассеивающего света будет поступать меньше. Что свет не будет отражаться от купола, потому что впитается смесями коры и углеводородов, но купол сиял всё так же. Потому что отсвечивал не от льдов, столь далеко расположенных, а от термо- пикно- гало- (и других) —клинов – резких скачков изменений каких-либо характеристик воды. Будь то солёность, плотность или температура, всё это отражало свет обратно в город, хотя казалось, что светится сам купол. Учёные подтверждали опасные предположения вычислениями, но на проверку не выделялись ни деньги, ни энергия. Наверх отправлялись все излишки с меньшей плотностью и ничего не возвращалось. Там были лишь мёртвые бескрайние льдины. Рассмотреть которые невозможно даже с самой верхней точки горы. Жителей Дуона сейчас волновали решения других проблем. Как, например, не замёрзнуть.
После потухающего водопада малой реки дорога, которая тянулась от шахты, по горе вздымаясь ввысь, обратно возвращалась в поле зрение завода и, наконец, взбиралась к «Олимпу». Не по камню и не по земле, так как «Олимп» – теперь отдельный, зависший в воздухе остров, на самом пике горы. Этот остров объёмом со спортивное поле, долгое время придерживался за счёт бьющей снизу энергии, но не отрывался из-за магнитной породы, притягивающей его к горе. Когда предсказали энергетический кризис, то остров в срочном порядке подпёрли балками и сваями. Слишком велика и значима историческая ценность места. Энергия отступила, а остров завис гигантским козырьком над пропастью. Там вырос только один дом, в который долгое время водили экскурсии для детей. Этот лакомый кусок уже с сотню циклов прибрали к себе вершки власти. Настолько высокие вершки, что никто толком не знал, кто именно там находится и чей теперь остров.
Домик тот всегда чист и свеж, выстроен в старом стиле из белого цельного камня, но как будто только что закончен. Он белоснежен, а вокруг весь простор застилают зелёные водоросли. Низкая плотность не позволяет им удлиняться, а свет не позволяет тускнеть. По всем краям остров светится круглосуточно яркими лучами. Купол тут всегда казался бело-голубым. Но к низкой плотности нужно ещё привыкать. Дышать становилось здесь всегда труднее из-за разряженной воды, но натренированные альвеолы с силой всасывали вдох в несколько раз большего объёма. Движения тут приходилось контролировать, ведь конечностям пространство почти не мешало, а сильные кисти могли что-то и сломать. Вода с воздухом тут сливались воедино. Данные условия были единственно благополучными для цветения серебрянки, пурпурные цветы которой у самых краёв поля, выглядывали всего на пару смен, каждые четыре цикла. Пыльца их вылезала мелкими кристаллами, и яркие переливающиеся, мерцающие блики стреляли всеми лучами в стороны. Пыльца эта оседала на яркую траву, освещённую светящимся пространством, и всё окружение сияло.
С зелёного острова Олимпа спускалась одна мраморная лестница. Скрываясь за горизонтом, она входила в металлический лифт, своей холодной архитектурой не вписывающийся в утончённость острова. Лифт опускался мимо свай и балок, поддерживающих остров и нырял в бельведер, выстроенный окаймля шиворота горы. Обзорное строение это обзавелось залами и торжественными приёмными, в одном из таких, окна которого выходили на побелевший завод в паре километров ниже и мутнеющие первые районы, стояло негодующее существо, активно проминая по очереди предплечья. Оно пару раз бегало в противоположный кабинет, откуда открывалась приглушённая фильтрами стекла картина изливающейся лавины энергии. Существо смотрело выше за козырёк острова в выглядывающий мутный купол. Ничего не обнаружив, оно стремительно возвращалось к остальным, иногда запинаясь о провод, тянущийся по всему коридору и так же входящий в главный конферентзал. Ещё пару раз оно просило своих помощников сходить и посмотреть в дымящуюся даль. Капсула всё не прибывала. В итоге существо склонилось над динамиком, длинный провод от которого разлёгся по всему столу.
На стульях, вдоль стола, сидело ещё тринадцать существ, с той же напряжённостью ждущие ответа из аппарата. Они общались и смеялись в моменты, когда главное выходило за двери, но в присутствии строили наисерьёзнейшие лица, как будто бы данная проблема не даёт им покоя. Главное, не унимающееся существо, знало о показушности этой собравшейся шайки, но не могло сейчас заниматься манерами субординаций, в связи с важностью проблемы. Ведь проблема касалась всё известное население и ему приходилось переживать за всех разом. Не то, что окружающим, которых заботили лишь их отдельные участки, причём сразу видно у кого какой. Даже самое неосведомлённое ни в новостях, ни в политике существо с лёгкостью могло бы подтвердить, что кураторам именно к лицу и к поведению подходили их районы.
Так, например, Жаззу, ответственное за малую реку и платформу на ней, не замечало вальяжности, с которой сопровождались все его движения. Они ненамеренно гладки и вычурны. Оно готово вновь выслушивать чужие проблемы и помогать в совершенно не касающемся его деле. Оно ощущало свою работу, как разгребание хлопот другого, и полностью приготовилось к этому, как ему думалось, сейчас, как и всегда.
Чем выше поднимался порядковый номер района, тем укомплектованней ощущались его предводители. Начиная от десятого, у всех существ уже держались ушные раковины, выше автоматически поднимались плечи, скулы и брови стремились к друг другу. Всё это признаки холода, всечасно оказываемого на них. Хотя на улицах не они работали, а в машинах и кабинетах их тепло оставалось и во время регулярного отключения энергии. Да и сейчас они грелись, и даже расслаблялись, а у себя, в далёком районе, близь хребта ещё постоянно заводили печи с горячим маслом, или тратили энергетические батареи, однако всё это не могло расслабить глубоководное давление, которое совершенно не ощущалось у источника.
От того погодные условия сразу выдавали, так сказать «далёких» существ: неосторожность читалась в размахах кистей, поворотах головы или даже шевелении челюстью. Сопротивления плотности воды почти не чувствовалось. Подобная неосторожность (в связи с усиленными разжижающими свойствами близь источника) проявлялась даже у предводителя второго района с его расчётливостью и перфекционизмом. Да, штаб его базирования и располагался, казалось бы, ближе некуда к источнику, однако себя его контора ещё не считала приверженцами «тёплых краёв», хотя жители, как второго, так и третьего района, крайне редко надевали тёплые куртки, выходя на улицу. В то время, как некоторые поселения у хребта иногда спали вообще не раздеваясь.
Так же, со всем внешним выражающимся соответствием стилю района, по некоторым существам нельзя прочитать схожести их отношения к проблеме, с тем, как они выглядели. Так, у кого-то, богатая самодостаточность воплощалась закрывшейся и безучастной, а у другого сочувственно переживающей. У третьего переживания оставались лишь на уровне ощущений, но, ни в коем случае, ни действий \/ предложений. Те, у которых данные ощущения перекрывали образцовую сдержанность, не на шутку вспотели и скинули пиджаки, ожидая ответа из аппарата. Главное существо в центре стола посменяло зрачки, вытерло вспотевшие ладони о штаны и наклонилось ниже к динамику, хотя громкость того не требовала.
– Там… Пузырь, глав… – Донёсся дребезжащий голос из динамика. – Пу-пузырь.
Все тринадцать существ всполошились. Некоторые вскочили и зашагали по кабинету, от других вырвалось недоумение, перерастающее в возмущение. Последние же, сохранили туже каменность, что и Густавус – то самое существо, которому обращалось сообщение. Оно было ниже всех ростом и куда жилистее. Даже зрачок его не дрогнул, приняв информацию как должное. За ним стоял город, который услышал этот вердикт вместе с ним. Город, которому президент обязано.
Растрёпанный вид одежда Густавус приобретала с каждой новой сменой или оставалась таковой с прошлых смен, если оно вообще не ложилось. Таких смен, чтобы отсидеться в офисе, подписывая бумаги на встречах, у него не было. Оно все документы направляло на советников, подписывало их в дороге или, когда сроки уже совсем исходили. От советников требовалось не советовать, а прислуживать – распределить папки поочерёдно и вовремя их подсовывать президенту. Но и в определённой очерёдности распределения папок и своевременной подаче, могла заключаться скрытая игра образцового советника. Само же Густавус летало по городу, следя за выполнениями поручений, в дороге обсуждая новые. Нельзя переносить результаты проделанных работ в отчёты, ведь обязательно, где-то могла засесть ошибка, не точность или намеренное сокрытие. Каждая проверка должна быть спонтанной и ни с кем не обсуждаемой. Таким образом существа стали побаиваться возможных резких и критических мер и начали налаживать производство.
Для некоторых граждан даже было счастьем, если вдруг в их магазин влетало с десяток вигилов, перекрывающих выходы и осматривающих помещение. Потом бежало министр продовольствия и района, судорожно осматривая цены на прилавках, а за ними уже активно влетало само Густавус. Штрафы, конечно, получала в таких случаях вся цепочка, но самые нижние уровни, хотя бы оставались довольны почтением. Президент обязано было следить за всеми звеньями цепи. Густавус верило в кардинальные изменения, причём, только подобными мерами. Только так можно вернуть прежнее время, когда Дуон ещё не распался на отдельные части, когда ответственные лица не оправдывались чужими промахами, а изначально делали всё, чтобы не только их работа выполнилась верно, а всё, общее дело, не рухнуло. В старые времена за столом в данном офисе собирались существа ответственные за определённые сферы жизнедеятельности, а не главы районов, между которыми по формальности распределили обязанности общего. И обсуждение велось относительно Дуона, а не каждого отдельного участка.
Теперь же каждой главе нужен свой совет подминистров. Условия жизни разные, нужды горожан разные, значит и специалисты, занимающиеся одним и тем же делом в разных районах, должны иметь разную квалификацию. В связи с этим, из-за заезженной фразы: «Нам нужно посоветоваться с министрами», зачастую переговоры задерживались.
Когда пришло к власти Густавус, оно просто стало посылать глав районов, когда они не могли дать конкретного ответа. Посылать их куда подальше и поглубже, со своим незнанием. Его вымораживало размышление каждого существа только о своём районе. Не говоря уже, что каждое главнокомандующее заботилось ещё и о себе. Конечно, имелся определённый план развития и поддержания района, который нужно всем исполнять, но складывалось ощущение, если данный план исполнялся, то больше стараться не нужно. Необходимый минимум выполнен, зачем работать сверх? Даже если бы и была возможность перераспределения оставшегося бюджета на улучшение какой-либо сферы, то это опускали и не давали тому ходу. План же выполнен, зачем дальше стараться? Ведь, если план будет перевыполнен, то выйдет, что показатели границ возможностей плана занижены, а жизнь, окажется, можно улучшать каждый цикл. Тогда пришлось бы с каждым циклом всё больше и больше трудиться, а это кому-то надо?
Никто не должен ощущать прогресс. Если какое-то волевое существо тянет на своих плечах вперёд весь народ, освещая для них путь, то для народа это станет нормой. У народа в головах сложится, что так и должно быть. Что же произойдёт в их мироощущении, если вдруг очередной кризис рухнет или какая другая техногенная катастрофа, вызовет во всём городе рост цен? Заурядное существо не будет готово, оно не будет знать, что значит хуже, оно расслабится в уверенности в завтрашнем дне. По подобному принципу существования рассчитывали главы районов свои политические компании. Они не должны тянуть к развитию народ, а должны удерживать его от падения в пропасть. Народ должен понимать, что вся власть из смены в смену балансирует на грани пропасти, а для равномерного распределения, приходится постоянно двигать фигуры на доске. Будь то очередное повышение цен на проезд, дополнительные налоги, или крупномасштабные переселения.
«Помоги мне, помочь тебе!» – Гласила обшарпанная надпись на рекламном щите у большой реки. Маркетологи хотели вложить в лозунг веру в своё государство. Подсознательное убеждение, что власть всегда жаждет спасти народ, и что именно сам народ не позволяет помочь самому же себе. Уже потом на разных заборах стали появляться тематические памфлеты: «Дай денег мне, дать денег тебе!» или «Почеши мне, почеши себе!» и «Помоги мне… помоги мне!».
Хоть рекламная компания каждого политика разнилась, но смысл у неё был один, как и средства, так же выделяемые на всех поровну из общего бюджета. Ведь больше не на что тратить деньги. Лучше надо устраивать корпоративы, приёмы с главами компаний, выкупать колонки в газетах, тратиться на брошюры, чтобы именно твоё имя вертелось у всех на слуху вплоть до выборов. Рекламная компания Густавус в своё время прошла почти без его участия. В то время как остальные по чуть-чуть проскрёбывались всё выше и выше по политическим ступеням, где-то мелькая, слегка помогая, аккуратненько давая о себе знать, подготавливая фундамент будущих обещаний, чтобы после неожиданно выдвинуться с накопленной поддержкой в президенты, Густавус всегда хотело лишь заниматься именно делом. Его не заботили налаживание дружественных отношений с какими-то министрами или подхалимство каких-нибудь советников, хотя и без этого не обошлось. Густавус отличалось простотой и решимостью, оно проглатывало неуважение в свой адрес, оскорбления и отплачивало работой, порой до такой степени, что существу, изначально оскорблявшему Густавус, становилось не приятно и не ловко за содеянное.
За такое убеждение Густавус и поднималось долго и медленно вверх, а точнее: его поднимали и тянули к себе, сидящие выше. Они знали, что такая глупость и низость, как корысть и эгоизм никогда не поднимутся во главу государства, но всё же будут её опорой, ведь так же имеют образованные головы на плечах. Насколько бы сильно не было убеждение народа, но восседающие сверху, далеко не дураки и не от балды свои законы делают. Это очень умные существа, очень сильные и могущественные, заключающие в себе колоссальную энергию для движения народа. Только вот энергия есть ещё и обратная, заставляющая обрюгзший шлак гексогонов всасывать в себя чистую энергию, да и движение народа может следовать не в ту сторону.
Выполнив должно свои обязанности, рекламная компания нового президента, переключилась на других политиков, так как вошедшее на верховный пост Густавус, моментально урезало им финансирование. Ведомственные репортёры тут же стали освещать все нововведения в главном штабе, выпуская газеты по два раза за смену. Журналисты думали, что таким образом президент хочет не само о себе везде заявлять, а заставить сам народ постоянно о нём спрашивать и интересоваться. Потому что, как кстати, всего через четверть цикла, экстренные и кардинальные новости внутренней политики перестали выходить, что и потянуло волну негодования среди избирателей. Было то спланированным ходом или стечением обстоятельств, так ясно и не стало, однако президент вскоре развеял смуту, пока сокращённые искали новые работы.
«Мы – один народ! Мы выжившие потомки и со времён великого перехода живём как одна семья у подножья этой горы. Наши предки сначала ютились в юртах у далёких стен купола, потом рубили леса и копали карьеры вместе, как одна, большая семья. Если бы они не помогали друг другу, то мы бы сейчас здесь не стояли. Я бы не сделало вдоха воды, если бы не они. Да, настали трудные времена, энергии становится всё меньше, однако только сейчас мы научились её контролировать и распределять в нужном нам порядке. Но если мы не будем семьёй сейчас, как были наши предки тогда, то у наших потомков не будет будущего. У нас не будет будущего.
Все мы боимся смерти, и я боюсь. Я боюсь. Мне страшно думать, что я покину этот мир, тем более, не зная, что будет дальше. Но ещё мне страшнее, если я его покину, но и мира больше не будет. Я не имею права бросить бороться за него, ни сейчас, ни завтра, никогда. Наши предки будут жить, пока жива память о них, пока живо их достояние. Пока мы живы. Мы будем жить, пока будут жить наши дети. Я не в праве вас заставлять или принуждать делать что-то, единственное существо, над которым у меня есть власть и сила, это я само. Я не имею права бросить вас, как не имею права бросить память о своих родителях, и мир для следующих поколений. Вы вольны делать, что захотите, но я нет. Я обязано перед каждым существом, что было, есть и будет. Если это моё правительство, то и оно обязано перед вами. С этой смены, нет границ, нет чужой беды. В случае проблемы, это вина каждого, но в первую очередь – моя!»
Данное обращение не составлялось, как предыдущие, референтами заблаговременно, а оказалось чистой импровизацией. Потому и не произвело должного эффекта на присутствующих у колонной площади в центре первого района. Всё-таки новоизбранный президент было головой, а не искусным оратором. Удивились лишь советники и политики, ожидавшие совсем других речей. Всё же, последствия от высказывания имелись, так как после, точную речь президента (но уже отредактированную референтом) опубликовали в газетах, и зачитывали в школах и на рабочих собраниях. Выразительная, но простая речь, легко внедрилась своей ясной идеей в голову каждому существу. Одни существа тогда скептически перелистовали страницы, не веря очередным обещаниям, другие насмехались над пылом руководителя, а последние понадеялись на глобальные перемены, так как иного им не оставалось. В тот момент Густавус, как и весь сенат, уже знало, что второго срока у него не будет, поэтому всё запланированное оно обязано свершить в эти двадцать циклов. От того сроки, ранее растягивающихся программ, урезались. Новости сообщали о масштабных увольнениях и сменах руководителей. Как ни странно, но работа, хоть и нехотя, но пошла.
В подтверждение хотя бы областной мост через железнодорожные пути, который планировался на протяжении тридцати циклов. По железной дороге шли все ископаемые из-за хребта со стороны большой реки. Шли они как раз пересекая магистраль. От этого половину смены переезд был точно закрыт. Машины, следующие из далека по указателям, заранее выезжали на объездную. Жителям селения, находящегося по одну сторону от переезда, чтобы перебраться на другую сторону, к районному центру, приходилось по нескольку часов стоять в пробке. И это федеральная магистраль! Спустя тридцать циклов подач заявок, просьб и собираний подписей, наконец-то нашлись деньги для постройки моста. Но возводился он так же не спешно. В первый цикл строился дополнительный переезд, чуть в стороне, чтобы машины пока перебирались через него, пока участок магистрали будет заперт. Второй цикл строилась дорога с одной стороны нового переезда, до магистрали, третий цикл, с другой стороны. На четвёртый цикл закрыли магистраль, пробка стала тянуться в объезд. Затем, ещё один цикл расчищали близь лежавшие территории, потом выравнивали землю, ссыпали котлованы, рыли карьер, вбивали сваи, клали фундамент и многое другое. Каждый из этих пунктов длился по циклу. Рабочие на объекте всегда спали, техника пылилась. Материал залёживался и оказывался непригоден. Местные жители воровали на выходных сырьё, предполагая, что стройка заброшена. Хотя паспорт объекта на стенде, строительная компания регулярно исправляла, оттягивая дату завершения строительных работ.
Наконец выросла первая половина моста, спустя ещё десяток циклов. Вторая же часть стояла не тронутой. Местные жители предрасчитали примерно, через сколько, при такой скорости, должна будет вырасти вторая часть моста, но тут случилось неожиданное. Газеты разнесли воодушевляющую речь новоизбранного президента. Через смену, в газетах появились записи о запланированных президентских мероприятиях и выступлениях, в списке которых оказался тот самый район с недостроенным мостом. До мероприятия ещё был целый цикл, так что мост физически не успел бы достроиться, даже без учёта этого, особенного случая. Да и не было бы проблемой для правительства полностью перекрыть на время пребывания президента в районе железную дорогу, для свободного шествия кортежа. Однако президент прибывало по новоотстроенному мосту. Первую половину за пятнадцать циклов, а вторую, за один! Ведь могут же. Значит проблема не в возможности, но в чём? И зачем?
Радость местных жителей длилась не долго, вскоре мост стали периодически закрывать на доработку и все с ужасом ожидали, что он вообще рухнет. Про долгострой моста можно было вычесть лишь в малом тираже местной газеты, как и про регулярные закрытия для завершающих работ. Однако о скоростном его возведении печаталось всюду. Так же мелькали упоминания о новых строительных площадках, никем не используемых льготах и обязательных штрафах. Чаще стали открываться государственные конкурсы политических проектов, планов развития и законодательных реформ. Львиное смещение должностей открывало доступ молодым специалистам, согласным на любые условия. Однако смещённые существа должны же куда-то пристроиться и их количество всё время увеличивалось. Так же увеличивалось возмущение политиков, постоянно ожидающих, что и их могут внезапно согнать с места. Давление, у каждого должностного лица, нарастало со всех сторон. Прежние уговоры с определёнными организациями о проведении различных мероприятий или выделении зданий, техники или рабочей силы, рушились и возводились в строгие бумажные ультиматумы. Дружеские отношения, порождающие негласные союзы и развивающие разные выгодные отрасли, исчерпывались от бессилия. За дружбой иногда стояла и сильно навязанная коррупционная связь, так сказать вынужденная дружба. Слова приветствий таких знакомых начинались: «Ты мне должно, вижу тебя, я твоих ребят-юристов перед комиссией прикрыло. Сказало, что они мне отчёты стряпали сверхурочно, а ты им скажи, чтобы по образцам всё заполняли и вовремя следили за обновлением бланков», – и продолжались: «А я тебя просило их выгораживать?» – Так зарождались и прежде пререкания, но теперь с каждой сменой всё чаще.
Прежние связи не действовали, а ведь на таких неофициальных договорах и держалось почти каждое существо в сенате. Выборы – выборами, рейтинги – рейтингами, но связи, деньги и власть – реальней. Негодование росло, как и возмущение, по поводу изменений. Густавус всколыхнуло устоявшие традиции. Многие готовы были пойти и на радикальные меры, только на какие? Новый президент сократило большую часть личной охраны, администрацию, посредников. С этим автоматически сократился необходимый на них транспорт, оборудование и обслуживание. Избавлялось оно от посредников, увеличивая нагрузку и распределяя обязанности. Теперь оставалось ждать покушений, хотя бы даже от этих тринадцати существ, сидящих перед ним. Они могут презирать его как существо и не уважать как президента, но перед лицом общей опасности и проблемы выживания все равны. Все понимали, что для выживания нужен лидер, это могло быть любое из них, но сейчас им оказалось Густавус. Значит, слушаться нужно непрекословно.
Пузырь. Значит, там пузырь. Газовое скопление, размером с бассейн реки. Буйные и возмущённые существа, сразу бросающие предложения выхода из положения и так же мгновенно получающие опровержения их планов, успокоились спустя минуты, обратно осев на свои места. Кто-то всё ещё выкрикивало просьбы на перепроверку, но и то вскоре замолкло. Раздавались лишь стуки клавиш Регистратора Всевонэ, записывающего разговоры, выходящие из этого кабинета. Дисциплина превыше всего. Густавус не начинало говорить, пока не налаживалось спокойствие. Даже в самых пагубных ситуациях, коей и являлась эта.
– Подождите паниковать! – Вдруг заткнуло всех тучное существо слева от Густавус. – Это первый вердикт, который нам смогли сказать. Что вы сразу кричите-то? Если рядом с вами прорвёт трубу, в первое мгновение вы завопите: Теракт или война! Однако после спокойно рассудите… оцените ситуацию. – Может и не зря Одус Наярис – это существо, руководило вторым районом, славившимся учебными заведениями. – Вы хотя бы узнайте сначала, доверьтесь экспертам, может это не окончательное суждение.
– Это точно? – Мгновенно наклонившись из-за плеча тучного существа над динамиком, спросило в телефон Пакагтион, руководитель седьмого района.
– Точно. – Молниеносно раздался ответ.
– Ну… вот. Видите. – Тучное существо опрокинулось на спинку кресла. – Экспертное мнение. Теперь надо… что надо…
– Мы несколько раз перепроверили, перед докладом. – Продолжил голос из динамика. – Известно стало несколько часов назад, но мы замерили результаты в разных местах и вывод один. Так же это объясняет и подтверждается, отсутствие\м пульсации циклометра в разведывательных шахтах.
– Да, спасибо, – медленно выговаривало Густавус, машинально, – вы хорошо поработали. Переключаю вас на… Кто сейчас?
– Ш’апуг» Ко. – Ворвалось на линию главный советник. – Не волнуйтесь, мы… закончим. – Своё имя, главному советнику, единственное, что приходилось выговаривать, остальные же слова, оно тщательно подбирало, исключая не дающуюся ему в выговоре букву «Р». Так-то звали его Шрапур Ко.
– Да, да, да… – Густавус отжало кнопку на аппарате и отступило от стола, продолжая мять лицо.
– Мы и это предполагали. – Твёрдо выговорило не содрогнувшееся крупное существо в углу кабинета – Валерион – руководившее первым районом и во всём поддерживающее Густавус. Президент подняло указательный палец, указав на сказавшее. Посторонние, не знающие существа приняли бы этот жест за угрозу, но это было подтверждение.
– И знаем… простите, что нужно делать. – Нерешительно продолжило Варвина – главный министр рядом. Палец президента перевёлся на него.
– Так всё зависит он них! – Вскочило опять нечто нервное в конце стола, которое уже несколько раз вставало и садилось. – Мы не можем ещё и нас урезать. То-ж – Слагная! Сокращение полностью истощит существ. Я только что закрыло улицу, несколько тысяч пришлось… А там здание ветхое всё… Детишки в школах… На мне же остатки пятнадцатого и шестнадцатого! – Все просверлили его взглядом, и оно возмущённо утихло.
Густавус медленно убрало указывающую руку и вцепилось взглядом в яро сидящего. Брови его опустились, а зубы в клочья разодрали нижнюю губу. Оно поправило закатанный рукав рубашки и так же предельно медленно развернуло на себя часы. Напряжение чувствовалось во всем его теле. Хоть оно и было ужасно спокойно при всех обстоятельствах, но исходящую силу ощущало каждое.
Президент нажало на соседнюю кнопку «Вызов» рядом с динамиком и отвернулось к окну. Одно из существ за столом поправило папку. Два других переглянулись. Коленная дрожь между тем завладела почти всеми. Невыносимо бездействие. Нужно чтобы что-то решалось или хотя бы отвлекло внимание, что и произошло. Гора дёрнулась и сидящие схватились руками за стол. Толчок в этот раз был не сильный и короткий. Стёкла глухо задрожали и умолкли. Так что никто и не придал внимания очередному слабому толчку, коих в смену случалось до пяти, зато на проход секретаря отвлеклось каждое существо.
– Ну и где они? – Густавус смотрело в окно на трубы в надежде хоть что-то увидеть. На самом деле ни прибытия, ни отбытия снаружи, со стороны Дуона нельзя заметить, об этом «они» позаботились хорошо.
– Ещё не было. – Сказало Шрапур то, что могло сказать и через динамик, как все предыдущие слова, но данные комментарии оно не высказало, а вложило лишь в свою интонацию, и зашагало обратно. За его проходом проследили все: кто украдкой взглянуло на изящные, даже в столь зрелом возрасте, ноги, кто на сложенные сзади кисти, прикрывающие одна другую, кто на хоть какое-то действие в кабинете, однако лишь тучное существо намеренно не повернуло голову в след.
– А что с тором, четвёртая очередь, вы достроили? – Густавус, не убирало глаз с улицы.
– Мы… – Лактанз, на которое сейчас перешло внимание, мгновенно проглотило ком. – Всё готово, можно сказать. Как было запланировано, мы слегка отстаём от плана. Магистраль перегружена у развилок. Пакагион, обещалось ещё в прошлом цикле дорогу сдать…
– У нас всё давно готово, отделочные работы идут, пара кварталов… – у главы седьмого района напротив сразу выразился непонимающий вид, – официально раз…
– Я не это спросило! – Тихим, но тяжёлым голосом выдало Густавус. Все молчали, и оно повернулось.
– Материал задерживается, – Лактанз всё так же оправдывалось, – фуры могут…
– Я ведь и не это спросило. – Густавус село на стул и разочарованно выдохнуло. – Это сейчас не квартальный отчёт. Так, просто разговор думало начать. Надо было про погоду спрашивать…
– Подрядчики сидят без дела, давно было бы всё готово, если бы… – Продолжило, непонимающе, Лактанз.
– Если бы не что? – Откровенно в лоб спросило Пакагион.
– А чего вы возмущаетесь? – Подхватило Одус рядом. – Всё есть на бумагах.
– Есть, есть. – Поддакивали отовсюду.
– Да, да. – Подхватило нервное существо с конца стола. – Наши подрядчики отчитывались, что без дела…
– Так я и не говорю, что того нет. – Перехватило опять инициативу Пакагион. – Вы просто договаривайте: если бы не что? Ну же, Лактанз. – Обратилось оно к руководителю десятого района. – Одус? – Повернулось оно к тучному существу. – Иллио, перестали нервничать? Михо? Что же больше не подхватываете друзей?
– Успокойтесь. – Спокойно выговорило Михо, ответственное за слившиеся восьмой и девятый районы. – Работу нужно делать. – За этой фразой последовали смешки поддержки и саркастические ухмылки, как будто знающие истинную правду.
– Вы бранитесь в мою сторону, как будто в этом я виновато! – Совсем разошлось Пакагион. – Ну, или наш район в целом. А вы хотите знать, что и почему произошло? Я вам скажу, что произошло! Понятия не имею как это меня могло затронуть и зачем, а уж тем более не думало, что может такое до сюда добраться. Но вам, же нужно найти виноватых вместо того, чтобы проблему решать! – Оно раскладывало дела на столе. – Это объяснительные всех виновников задержки. Донесу до вашего сведения лишь первое, как отправную точку, а остальное позвольте своими словами, чтобы ни растягивать, а суть, да дело передать. «Доношу до вашего сведения…» – Начало читать оно и моментально осеклось. – Это не я доношу, это оно доносит, имеется в виду, что написано так, мол, что доносит. Так вот: «…что в строительной бригаде Никуща А. От 20. 3. 1133 от В.П. при спуске МКТЗ (здесь и далее: много компонентной трубы закрепителя) в шахту фундамента главной опоры, невозможно было вызвать циркуляцию и запуск насоса закрепителя. Причиной тому обрыв шланга пневмолинии откачивающей излишки газа, в результате потасовки вигилов объекта и прохожего мимо пешехода. Пешеход утверждало, что на указательном баннере о проведении строительных работ, сказано о запрете движения только транспорта по ремонтирующему мосту и желало пройти на другой берег».
– Пакагион тут же вставило свою ремарку. – При задержании этого пешехода, последнее уверяло, что это не оно утверждало, а ему прохожий подсказало об ошибке на баннере. Хотя дальнейшая проверка не выявила нарушений. Видимо подсказавший прохожий лишь ошиблось, а этот пошло на место работ и стало свои права пешеходные выдвигать.
– «…Развязалась перебранка между вигилом и пешеходом, в которой пешеход одержало массой победу, и неосторожностью повредился вышеуказанный пневмошланг. Остановить пешехода отважилось механик Буйоне Айнедр. Механик, конечно же победило, но дальше пришлось останавливать само Буйоне Айнедр. К этому моменту сработали уже все автоматические клапаны накопителей цистерны, а количество газа внутри поднялось до критической отметки. Механик, вместо того чтобы вручную сбавить давление в цистерне, бранилось с прохожим, отстаивающим свои права.
Из-за вовремя не откаченного застоялого газа в цистерне с загустителем, прорвало боковую помпу, произошёл резкий выброс сжатого газа, чем и был повреждён энергоблок ПМГ, пропало электричество. При аварийном запуске ДЭС – 300 взорвался аккумулятор.
Была предпринята последняя надежда – запуск ДЭС – 100. Но и тут произошёл казус – не нашёлся ключ от ДЭС – 100. Механик Буйоне Айнедр побежало за ломом, чтобы взломать входную решётку ДЭС – 100. Когда бежало обратно, то запнулось об провод с заземлением и упало в ведро с резьбовой многокомпонентной смазкой ДУОСМА – 2. Лом, выскочив из рук механика, пробил кабель, питающий МКТЗ, в результате аварийно отключился главный ДНР (двигатель насоса распределителя), а за ним началось свёртывание закрепителя, скважина встала и все закричали: «ВСЁ ПРОПАЛО!».
Приехало электрик Компании заказчика ОПС «Куполстрой», механик Буйоне Айнедр начало объяснять электрику что произошло. В результате объяснения началась словесная перебранка. Электрик обозвало Буйоне Айнедр «Толстобровым ушлёпком», завязалась очередная драка, а так как механик Буйоне Айнедр занималось рукопашным боем, то легко сломало нос и пальцы электрику.
Наконец-то прибыли районные вигилы пока ещё за задержанным пешеходом, но тут же они отправились за Буйоне Айнедр. Им не удалось надеть наручники на последнего, и они оказались жестоко избиты механиком Буйоне Айнедр.
Со словами «Ёбаные пневмошланги» механик начало крушить сооружение мобильной распределительной установки АЕ – 520 ДУ, остановить его никто не решался.
Считаю, что инцидент произошёл по вине отдела типографии, не ясно трактующей ситуацию на ремонтных участках.»
– Как уже говорило выше, с указателем проблем не было. Далее своими словами и о более важных вещах, если не возражаете:
Работа встала на три смены. Пока перераспределили нового механика на объект, оно вошло в суть да дело, поменяли электрику, завезли новую цистерну. Так же компании ОПС «Куполстрой», пришлось организовать дополнительную охрану на объекте, и организовать проверку по факту нарушений. Профсоюзы возникали… В результате бюджет урезался, сократили несколько рабочих. Ремонт моста выбился из графика более чем на декаду. Но электротехническую компанию «Грань Будущего», обслуживающую городские горнодобывающие компании никто не об этом не предупредил. План постановления новейших вычислительных машин у них составляется за цикл и больше. Горнодобывающей компании необходим был их высокоточный прибор. Доставка его возможна лишь при окружающем давлении не больше 0.003 кг\см^2. На объекте подобные стационарные условия ещё возможно создать, но не при транспортировке. В дороге подобающее давление от их завода можно соблюдать лишь вдоль большой реки. Пневмотрубой они отказываются доставлять, так как продольные вибрации нарушают установленные заводские настройки, которые вне завода калибровать с микроскопической точностью невозможно. Доставлять его можно лишь наземным дирижаблем. Габариты моста, подходящие для того, чтобы дирижаблю перебраться с одной стороны реки на другую только на ремонтирующем мосту.
Дирижабль простоял на обочине перед закрытым мостом восемь смен, хотя по договору аренда длится лишь две. Они говорят, что их продлевали два раза. Больше они не могли позволить выбиваться из графика. Дирижабль отправился обратно. Следующее окно у них на начале следующего цикла. Сказали, можно занимать! Даже скидку, сказали, сделают.
Вот и не было машины, чтобы простучать на сотни метров породу и узнать о наличии либо отсутствии реки. По графику надо копать. Они стали! Только почему виноват мой район – не понятно. Фирма «Грань Будущего» весьма перспективная, развивающаяся фирма и на неё из госбюджета выделяется соответствующее финансирование. Оно могло бы быть больше, чтобы филиалы их заводов строились и в других районах, но конкурсная программа (комиссия которой в этой декаде циклов состояла не из наших существ) не сочла их перспективными! А вы говорите, проблемы с…
– Это типа из-за нас, ты сейчас хочешь сказать? – Возмутилось Михо.
– Ни в коем случае. – Нарочито ответило Пакагтион. – Ведь подрядчики не из вашего района.
– Значит, к нам претензии? – Так же нервно нагнулось над столом Иллио.
– И мост, кстати говоря, уже не в нашем районе, границы сдвинули. – Закончило Пакагтион, но его уже не слушали.
– А ответственными за бурение вообще была фирма из первых районов. – Иллио мгновенно придумало способ отвести от себя глаза.
– Так и что же, извините, им не бурить теперь надо было? – Засмеялось Валерион, подмигивая Главному министру.
– Правильно, зачем ждать, прём на пролом, не… – Саркастично вставило Одус.
– Ждать надо было, землю продавать вдоль несуществующей реки. – Прошептало Валерион.
– Так запрет же был, – влезло министр двенадцатого района, – всё же должно было переселенцам…
– Аренда – не продажа! – Твёрдо выговорило Одус.
– А народ-то куда? – Лактанз обернулось к соседу.
– Стойте, как так-то? – Одновременно закричало Иллио.
– В тридрога-то конечно не продажа… – усмехнулось Валерион.
– Дельфинам это своим дрессированным скажи! – Споры и крики возрастали.
– А остальные, значит, на жалование… – Негодование переходило в ругань.
Но тут, сквозь шум зарождающейся брани стали раздаваться приглушённые хлопки ладоней с головы стола и стадо утихло, повернув головы. Густавус рассматривало возмущённые лица, которые развалились в креслах с полной убеждённостью своей невиновности. Оно подготовило было вопрос, но тут же осекло себя, понимая бессмысленность данной темы разговора, которая уже была не однократно промусолена, но результата не дала. Значит, заходить нужно с другой стороны.
– Какие вы смелые все. – Тяжело выговорило Президент. – Только дало вам слово, разрешило высказываться как угодно, поручившись, что это никоим образом не отразится на ваших местах, а вы мигом осмелели. Предложение о менталитете, о субординации сделано для откровений, для общего, совместного поиска, а не для хамского отношения. – Регистратор предположило, что ему нужно начинать записывать. – Можно вернуться к общению лишь через юристов, с вот таким вот списком ссылок на конституцию только для того, чтобы поздороваться, но зачем? – Всевонэ отставило заготовленную машинку записи. – Я понимаю, в парильне все мы голышом, как обосравшиеся. Раздавленные, не подтянутые, а растёкшиеся. Наярис, помнишь, как у меня сидели тогда, после праздника мёртвых? Ещё с этими… Я ещё в кандидатах было, ты этим… у этого… заместителем или секретарём. Я же само перед тобой стояло голым, разваленным, перекошенным тюленем каким-то. Едва покачиваясь, одурманенным в сало просто, прикрываясь тряпкой какой-то, низкое такое, мерзкое. Я же видело, как ты тогда на меня посмотрело, с какой стороны меня увидело. Да и со многими мы в подобных ситуациях, так сказать «отдыхали». Мы не говорили тогда ни о набегах племенных, ни о стеклянной политике мы были тем, что внутри. С похотью нашей, матом, ладно-б если б ещё уместным. С гнилью прихотей. Жрали тогда немерено, плевались. А то, что и между кем среди сна на диване было, об этом как-то умолчалось. Только на что об этом сейчас говорить? Надо это раскрывать? Так может и не надо сейчас быть подобными животными? Мы трезвы и заправили свои рвотные прелести в ремни. Я не говорю, что от того, что сейчас от вас услышало, кто-то как-то пострадает. Слово я дало, всё останется здесь. Однако на будущее буду думать, нужны ли нам…
