скачать книгу бесплатно
Я беру протянутый им стакан с водой, пью. Ох, словно заново родилась.
– Ты как здесь оказался?
– Всеволода Захаровича привез, – он кивает в сторону ниндзя-дедушки, сидящего на стуле рядом с постелью Алии.
– Ниндзя-дедушка! – радостно визжу я. А ведь забыла о нем напрочь! Вскакиваю с кресла, не обратив внимания на Андрея, пытавшегося предложить мне руку помощи. – Зачем же вы приехали?! – Я подбегаю к нему, обнимаю за шею, целую в морщинистую щеку.
– Ну-ну, птичка-говорунья, – Всеволод Захарович пытается скрыть, как его обрадовало мое восторженное приветствие, заставляет меня сесть на постель Алии, а сам держит за руку. – Я весь извелся, а это вредно для моего слабого здоровья, ты же знаешь. Позвонила бы, сказала, как у Алии дела, как сама. Вижу, не очень. Ты ешь?
– И моешься? – Андрей демонстративно морщит нос и усаживается в мое кресло, вытянув и скрестив ноги.
Я фыркаю и отворачиваюсь, глажу руку ниндзя-дедушки.
– Ох, простите. Я так переживаю за Алию, что не могу больше ни о чем думать, но я рада, что вы приехали. Я ем. Дмитрий Николаевич, папа Алии, заставляет. Ему очень тяжело.
– Конечно… – Всеволод Захарович печально смотрит на Алию. – Что говорят врачи?
– Все ее показатели в норме. Они думают, что это последствия стресса. Ее мама… три года назад они попали в аварию в Лондоне, ее мама погибла.
– Бедная девочка… – Всеволод Захарович сочувственно качает головой и сильнее сжимает мою руку. – Сама-то как?
– Я нормально, правда. Другим повезло меньше. Нашему водителю сделали несколько операций, он все еще не пришел в себя. У женщины, из второй машины, перелом ноги, у ее мужа, который был за рулем, удалили селезенку. Их сын, к счастью, не пострадал. Тоже несколько порезов, как у меня. Он заходит к Алие, когда навещает родителей.
– Как все случилось? – спрашивает Андрей.
– Не знаю… я не успела ничего понять. Вины ни чьей нет, так сказали. Разве что плохие погодные условия и дороги. Машину перед нами занесло и развернуло, а у нашего водителя не было шансов предотвратить аварию. – Я перевожу взгляд на Алию, нежно глажу ее по щеке, чтобы отвлечься и не возвращаться мыслями в те ужасные минуты. – Сегодня я читала для Алии, и мне кажется, ей и вправду, лучше.
– Она обязательно поправится, – в голос, с искренней заботой и участием, говорят Всеволод Захарович и Андрей. Я улыбаюсь. Не знаю почему, но именно в этот момент я понимаю, что с Алией все будет хорошо. И словно невидимая рука, сжимавшая мое сердце в кулаке, каждое мгновение по капле выдавливая из него жизнь, раскрывается, и я могу дышать… От избытка кислорода кружится голова…
Открываю глаза и с удивлением понимаю, что Андрей, чудесным образом оказавшийся рядом, придерживает меня за плечи.
– Ну вот, опять! Признайся, ты делаешь это нарочно? – с насмешливой улыбкой говорит Андрей, но взгляд его остается серьезным.
– Ох… что?.. прости… – пытаюсь отстраниться, но он не позволяет мне. – Отпусти… я, правда, не специально!
– Знаю, – он заставляет меня встать, держа за локоть. – Всеволод Захарович, вы побудьте с Алией, а я прогуляю неваляшку.
– Конечно, – ниндзя-дедушка одобрительно кивает. Предатель! – Идите. И не упрямься, птичка-говорунья. А я почитаю для Алии, – и он берет с подоконника книгу.
– По-моему, страница 153.
Я плетусь за Андреем. Так и вижу нарисованный во всю широкую спину улыбающийся смайлик. Пнуть бы его под коленку! А вдруг на меня свалится? Такая туша точно раздавит.
– Да ладно, прекрати злиться. – Говорит он, наконец, выпуская мою руку. – Кофе будешь?
Я недовольно смотрю на автоматы, у которых мы остановились, потом на Андрея. Он терпеливо ждет моего ответа, наклонив голову. Ему идет белый цвет и медицинский халат. О! Из него бы вышел красивый доктор.
– И чипсы. Со сметаной.
– Хорошо.
Я сажусь на скамейку, рядом с огромным фикусом. Странно, еще ни в одной квартире или доме, я не видела фикусов-деревьев, а в больницах всегда есть одно или два. Может, эти растения питаются человеческими страданиями и болью? Такое может быть? Я глажу толстые темно-зеленые листья и прошу их помочь Алие, забрать ее боль.
– С деревьями болтаешь? Что интересного рассказывают?
– Боже… ты, что специально учился подкрадываться?
– Ну да, хобби у меня такое, – он протягивает мне пластиковый стаканчик с кофе и открытый пакетик с чипсами.
– Спасибо.
– Да не за что.
Я пью кофе и грызу чипсы, а Андрей просто сидит рядом. Мне не хочется разговаривать и он это понимает. Когда я все доедаю, он забирает у меня упаковки, выкидывает и заставляет встать.
– Ведь, наверняка, все три дня просидела в кресле. Тебе необходимо размяться.
Я позволяю взять себя за руку. Мы гуляем по больничным коридорам, иногда останавливаемся у окон. Смотрим на черное небо, снег искрящийся золотом под уличными фонарями. Андрей кладет одну руку мне на плечо, словно оберегает или поддерживает, и мне безумно хочется откинуться всем телом на него, как в объятиях Майка. Пытаюсь вспомнить, откуда я знаю те слова, что он сказал при первой встрече. Почему это так важно?
Держась за руки, мы возвращаемся в палату. Дмитрий Николаевич и Всеволод Захарович стоят по обе стороны от кровати Алии, переговариваются вполголоса. Я замечаю, что Дмитрий Николаевич стал спокойнее. Наверное, энергия ниндзя-дедушки и вправду обладает исцеляющей способностью, смог же он победить рак.
Всеволод Захарович и Андрей уходят, оставив после своего визита ощущение твердой уверенности в том, что все будет хорошо. После ужина в тишине Дмитрий Николаевич вызывается почитать для Алии, а я иду в душ. Смываю с себя безысходность и усталость последних трех дней. Закрывая глаза, я больше не переживаю момент аварии, слыша крик Алии, а чувствую тепло прикосновений Андрея, слышу его насмешливое «неваляшка». Если упадешь, я подхвачу тебя. Почему я не могу вспомнить?
Глава 14
Просыпаюсь от того, что кто-то гладит мои волосы. Прикосновения легкие, невесомые. Нежность перышка, тепло солнечного лучика.
– Алия…
– Проснулась! – она звонко смеется, ее руки замирают на моих волосах.
– Алия!!
– Доброе утро! – Целует меня в макушку, обнимает со спины за шею, и, не давая возможности развернуться, кладет подбородок на плечо, я накрываю ее руки своими.
– Боже… ты очнулась! Я так рада! – Раскачиваюсь под невидимую мелодию. Алия вместе со мной.
– Сколько я проспала?
– Три дня.
– Наверное, чуть с ума не сошли, да? Прости… – ее голос дрожит.
– О, Алия! – я одним сильным движением разворачиваюсь в кресле и обнимаю ее, а потом, держась за нее, отстраняюсь, чтобы видеть лицо. – За что извиняешься, дуреха?! Да, мы чуть с ума не сошли от волнения, но ведь все чего мы хотели, чтобы ты поправилась. И как можно скорее. Не вздумай, реветь! – Я стираю слезинку с ее щеки.
– Не буду, – и она обнимает меня.
– Задушишь, – кряхчу я, а сама прижимаюсь к ней еще сильнее.
Мы снова замираем в объятиях друг друга, в молчании радуясь, что все обошлось, что живы и вместе. Не знаю, сколько бы мы еще обнимались, но нашу идиллию разрушает грохот падающих предметов и радостный рев Дмитрия Николаевича: «Очнулась! Доченька!».
Ну, вот, остались без завтрака, я улыбаюсь про себя, и оставляю Алию с папой наедине. Лиза забрала мою верхнюю одежду, чтобы починить, а новую еще не успела привезти, поэтому придется поесть в местном кафе. Так я и поступаю, а потом с кофе, двумя порциями каши и сладкими булочками возвращаюсь в палату.
Останавливаюсь у самого порога, так не хочется разрушать их объятия. Дмитрий Николаевич сидит на постели, а Алия у него на коленях, и, уткнувшись лицом в широкую грудь, обнимает за шею. Дмитрий Николаевич одной рукой поддерживает ее за спину, другой перебирает длинные черные волосы.
– Танечка… Завтрак принесла! – Дмитрий Николаевич первым замечает меня. – Молодец, девочка. Алия, солнышко, не вздумай капризничать, нужно все скушать. Ты сама позавтракала?
– Конечно, – я ставлю поднос на кровать. – Врач заходил?
– Да, он сказал, что меня понаблюдают дня два-три и если состояние будет стабильно, то выпишут. – Алия греет руки о чашку с дымящимся ароматным напитком. – Как же я люблю кофе.
– И ненавижу кашу, – заканчивает за нее отец с ласковой усмешкой. – А съесть придется, никуда не денешься.
Я смеюсь, глядя на выражение отвращения на хорошеньком личике Алии. Еще громче, когда Дмитрий Николаевич забирает у нее булочки и начинает кормить с ложки, а Алия, как маленькая, отворачивается и отказывается проглотить кашу, надувая щеки.
После веселого завтрака, Дмитрий Николаевич уходит, и мы с Алией остаемся одни. Она идет в душ, а я смотрю в окно. В моей голове ни одной мысли, только снег. Как же замерзли ноги. Я залезаю на кровать Алии, под теплое одеяло. Через некоторое время Алия ложится рядом.
– А все-таки жаль, что мы не попали на вечеринку, – говорит она, сжимая мою руку.
– Мне тоже. Но только потому, что если бы мы туда попали, то аварии не случилось бы.
– Видимо, не судьба, – вздыхает Алия.
Точно, не суждено, соглашаюсь я. С удивлением понимаю, что не чувствую ни грусти, ни сожаления. С момента аварии я ни разу не вспомнила о Майке или Егоре Саматове. Чувствуя странное умиротворение, вспоминаю, как растворился образ Майка в старом зеркале трюмо. И, вдруг, я снова стою перед тем самым зеркалом. Оттуда на меня смотрит совершенно другой мужчина, с добрыми серо-зелеными глазами. Он протягивает мне руки, я смело берусь за них и делаю шаг в зазеркалье. Мы оказываемся в просторном зале, освещенном сотнями свечей. Кружимся в медленном танце под лирическую мелодию SecretGarden.
– Это сон? – спрашиваю я, склоняя голову на его грудь.
– Сон. Мечта. Реальность. Пока ты проживаешь этот момент, он может быть всем чем угодно, чем ты сама захочешь. Ты сама делаешь выбор.
– Всегда сама, – мы останавливаемся в центре зала. – Не судьба?
– А ты веришь в нее? – Я чувствую прикосновение чужой руки к своему лицу, и, поднимая взгляд, совсем не удивляюсь, увидев холодные глаза Егора Саматова.
Я молчу, но музыка, словно отвечает за меня. SecretGarden сменяется другой композицией И Румы[5 -
И Рума (Yiruma) – южнокорейский (http://ru.wikipedia.org/wiki/%D0%AE%D0%B6%D0%BD%D0%B0%D1%8F_%D0%9A%D0%BE%D1%80%D0%B5%D1%8F)композитор (http://ru.wikipedia.org/wiki/%D0%9A%D0%BE%D0%BC%D0%BF%D0%BE%D0%B7%D0%B8%D1%82%D0%BE%D1%80)-пианист (http://ru.wikipedia.org/wiki/%D0%9F%D0%B8%D0%B0%D0%BD%D0%B8%D1%81%D1%82).]* под названием MаyBe. Я улыбаюсь. Открываю глаза и понимаю, что нахожусь на снежном поле. Босиком, в белом платье. Оборачиваюсь, почувствовав чье-то присутствие. Но вижу лишь глубокие следы на белом снегу. Иду по чужим шагам, кричу идущему впереди мужчине: «Остановись! Подожди!». Я хочу увидеть его! Его лицо… А снег становится все сильнее, и я уже ничего не могу разглядеть в белой безмолвной пелене. Я падаю. Ледяные хлопья мягко ложатся на лицо, руки, тонкое платье. Где-то вдалеке, выше белого неба, играет композиция Dream.
– Она замерзла… – сквозь сон слышу чей-то шепот и чувствую, как меня укутывают теплым одеялом. А потом еле-еле слышное перешептывание. Я приоткрываю глаза и сквозь ресницы вижу Алию и Андрея, сидящих на соседней кровати и тихо беседующих. А за их спинами, на тумбе две огромные корзинки мини-роз – желтых и коралловых, наполняющих палату волшебным сладким ароматом. Забываю, что хотела некоторое время притворяться спящей, потягиваюсь.
– Проснулась! – тут же раздается радостный вопль Алии.
– Боже… Зачем же так кричать. – Я сажусь на кровати, кутаясь в одеяло. – Привет, – обращаюсь к Андрею.
– Привет, – улыбается.
– Посмотри, какие чудесные цветы, – радуется Алия, наклоняется и по очереди нюхает то желтые, то коралловые розы. – Красивые, правда?
– Вчера мы с Всеволодом Захаровичем так спешили, что забыли про цветы. – Отвечает Андрей на мой невысказанный вопрос. – Вот он и обязал меня привезти их сегодня. Сам не смог, у ребят соревнования.
– Красивые. Алия, мои коралловые!
– Вот еще, – фыркает Солнечная девочка. – Все мои!
– Ну и ладно, – я показываю язык, а Алия корчит злобную рожицу. – Ой, а кофе нет?
– Я сейчас схожу, – предлагает Андрей.
Как только он выходит за порог, Алия тут же перебирается на мою кровать.
– Он такой милый, – шепчет в самое ухо. – Думаю, врет про поручение учителя и цветы, это полностью его инициатива.
– Согласна. О чем вы говорили?
– Да о всякой ерунде. Пытался все о тебе разузнать. Но я, как верный друг, ничего не сказала. И в итоге из него тоже ничего не вытащила. Если честно, ты не вовремя проснулась. Мы как раз собирались заключить бартерную сделку по обмену полезной информацией.
– Обидно. В следующий раз, посылай мне какие-нибудь сигналы.
– Ладно, – хихикает Алия. – Кстати, а как он тебе?
– Весьма интересный парень, – уклончиво отвечаю я с видом полнейшего безразличия.
– Всего лишь? – лукаво прищуриваясь, уточняет Алия. Пока она пытается добиться от меня более определенного ответа, Андрей возвращается в палату с кофе и свежей выпечкой.
– Обожаю пончики, – говорит Алия с набитым ртом и болтая босыми ногами, словно пятилетняя девочка. – Тань, а может, ты хочешь поехать домой? – вдруг спрашивает она. – Ведь уже четвертый день здесь. Андрей тебя отвезет. Ведь так? – Она заговорчески ему подмигивает.
– Конечно. Без проблем. – Он вопросительно поднимает брови, глядя на меня.
– Не… я лучше еще побуду с тобой.
– Тань, я, правда, за. Вот только… – Алия задумчиво хмурится. – Знаешь, еще больше я буду рада, если ты переедешь из своей жуткой квартиры ко мне. И если тебя уволят, тоже. Тогда ты будешь моей все дни напролет, но ведь твоя дурацкая гордость будет ныть, визжать и ломаться.
С каждым словом Алии мои глаза становятся все шире. Я понимаю, что напрочь забыла про работу. Не позвонила ни в кафе, ни в салон.
– Ааааа. Я еду.
– Ты совсем забыла, да? – с притворной заботой говорит Алия, забирая из моих ослабевших рук пончик.
– Засранка, – невольно смеюсь я, – ведь ни капельки не сочувствуешь.
Через полчаса мы с Андреем прощаемся с Алией. Розы она так и не позволила мне забрать, объяснив это тем, что незачем Андрею лишние тяжести таскать. О чем она говорила, я поняла только, когда у выхода из больницы Андрей поднял меня на руки. Все мои протесты тут же заглушили порывы ледяного ветра и снега.
– Жуткая погода, – выстукиваю я зубами, после того, как Андрей усадил меня в машину.
– Точно. Потерпи чуть-чуть, скоро станет тепло. Прости, не догадался прогреть заранее. – Он снимает с себя синий пуховик и закутывает меня в него.
– С-с-спасибо.
– Думаю, лучше будет проехать…
