Наперстянка

– Я слишком разволновалась, – сказала она. – Этого больше не повторится…

– Твой организм привыкает к белладонне. – Ангел смерти убрал прядь волос с ее лица и заправил за ухо. – Лучше ее не использовать.

– Элайджа в тюрьме. – В глазах девушки застыло беспокойство, и она была вынуждена опустить взгляд на его грудь. – Обсудим это позже.

Только тогда он ослабил хватку, но не отпустил полностью, чтобы поддержать в состоянии жнеца.

– Что ж, ладно. – Он махнул свободной рукой в сторону стены, где заклубились тени. – Этого ты хотела?

Она высоко подняла подбородок.

– Именно.

– Замечательно. Мне очень нравится твое лицо и не уверен, что оно выдержит еще одну попытку. – Отпустив ее плечо и взяв за руку, Ангел потянул ее к извивающимся теням. – Как только будешь готова.

Гандри, следовавший за ней по пятам, заскулил. Сигна бросила беглый взгляд на пергамент у него под ошейником, проверяя, надежно ли тот закреплен, прежде чем нежно погладить пса по голове и шагнуть вперед.

Тело охватило знакомое ощущение – словно ныряешь в воду и выходишь сухой, – когда она позволила теням перенести себя из одного места в другое. Странное и немного тревожное чувство, но в то же время обманчиво умиротворяющее, учитывая, где они оказались.

Они были уже не в спальне Сигны, а в тесной комнатушке с таким слабым освещением, что сначала Сигна подумала, что ослепла. Только благодаря тому, что она была жнецом, ее зрение вернулось, и вскоре тьма рассеялась, позволив разглядеть очертания небольшой кровати. Ночной горшок. И наконец мужчину, скорчившегося на холодном каменном полу и прижавшего колени к груди.

Сигна бросилась к нему, но Ангел смерти ее удержал.

– Помни, что сейчас ты жнец. Следи за тем, чего касаешься.

Сигна прижалась к стене, крепко обхватив себя руками.

– Мы в тюрьме? – Сейчас она даже радовалась тому, что не была человеком, потому что пол покрывал такой слой пыли, что она боялась дышать. Казалось, достаточно одного неверного движения, и это место обрушится на них.

– Да. – Ангел смерти говорил тем же умиротворяющим тоном, как с лордом Уэйкфилдом и неупокоенными духами. И хотя Сигна знала этот прием, все равно оценила его по достоинству. – В камерах запрещено зажигать свет. Идея в том, чтобы ослепить заключенных – не позволять им видеть друг друга или окружающую обстановку, чтобы они чувствовали себя одинокими. Из таких камер я забрал слишком много людей, доведенных до безумия изоляцией.

При виде Элайджи эти слова ранили особенно глубоко.

– Иди к нему, – прошептала Сигна, подзывая пса к себе. Гандри бросил на нее один взгляд, прежде чем склонить голову и сделать несколько коротких шагов к Элайдже. Тени, клубившиеся вокруг его выступающих ребер, с каждым шагом сползали, стекая с кожи, пока тело не обросло плотью и Гандри не превратился в обычную тихонько поскуливающую гончую.

Элайджа вздрогнул и повернулся на звук. Левая сторона его лица была в синяках и опухла. Руки и одежда стали серыми от грязи. Сигна прикрыла рот рукой, внимательно рассматривая глубокий порез вдоль брови, который уже воспалился.

– Кто здесь? – прохрипел Элайджа, пытаясь разглядеть что-нибудь в темноте. – Тут кто-то есть?

Сигна сжала руку Ангела смерти, чтобы устоять на ногах. Она наблюдала, как Гандри уткнулся в ногу Элайдже, оставаясь спокойным, даже когда тот отстранился.

– Гандри? Это правда ты?

Гандри положил морду ему на колено, и Элайджа дрожащими руками потянулся погладить зверя. В тот момент, когда его пальцы вцепились в шерсть, Элайджа хрипло рассмеялся.

– Кажется, я сошел с ума. – Он погладил Гандри по спине, но остановился, нащупав листок пергамента, который скрывал ошейник. Элайджа застыл на месте, один раз взглянув на дверь, прежде чем вытащить записку.

Он поднял ее повыше, хотя света все равно было мало, чтобы разобрать буквы, особенно там, где расплылись чернила. Его руки дрожали, когда он очень медленно подошел к двери камеры и поднес записку к замочной скважине в железном замке, щурясь, чтобы прочитать одну букву зараз при слабом освещении.

Есть ли подозреваемый?

Это заняло так много времени, что Сигна уже подумывала вернуться и принести ему лампу. Но стоило этой мысли промелькнуть у нее в голове, как дверь камеры с грохотом начала открываться. Элайджа сунул записку в рот и судорожно сглотнул. Дверь распахнулась, едва не задев его. Взгляд Элайджи сразу же метнулся к Гандри, но пса нигде не было видно, он уже вернулся к Ангелу смерти и Сигне, укрывшись среди теней.

Вошедшего в камеру человека можно было описать только одним словом – отвратительный. Его голова была слишком маленькой для крупного мясистого тела. На губах играла жуткая ухмылка, которую Сигне очень хотелось стереть с его потрескавшихся губ. Она сразу же обратила внимание на ссадины на костяшках его пальцев и поняла, кто украсил лицо Элайджи.

– Вставай, Хоторн. Это не клуб джентльменов.

Сигна не осознавала, как сильна хватка Ангела смерти, пока он не сжал ее руку.

– Тише, Пташка. – Слова тихим жужжанием прозвучали в ее голове. – Тише.

Если бы не присутствие Ангела смерти, Сигна бы не сдержалась, когда мужчина схватил Элайджу за воротник и рывком поставил его на ноги. Каким бы ужасным ни было зрелище, девушка была рада, что Элайджа не пытался сопротивляться. Кто знает, что бы случилось, выступи он против таких людей.

Охранник бросил Элайдже маску, которая была похожа на мешок с прорезями для глаз. Элайджа принял ее без возражений, хотя за мгновение до того, как надеть это безобразие себе на лицо, его взгляд скользнул в дальний конец тесной камеры, прямо туда, где стояла Сигна, прижатая к стене Ангелом смерти. Она застыла, хотя, когда он продолжил оглядывать угол, поняла, что он их не видит.

– Байрон не свидетельствовал в мою защиту. – Элайджа говорил так тихо, что тюремщик приложил ладонь к уху.

– Что это было, Хоторн? – Тюремщик шагнул вперед и до конца натянул маску на лицо Элайджи. – Ты хочешь что-то сказать?

Сигна едва различала умоляющие глаза, которые искали ее, но услышала достаточно, чтобы понять. Элайджа больше ничего не сказал, поскольку охранник выволок его из камеры. Но его послание было очевидно: Байрон Хоторн солгал, сказав, что сделал все в попытке защитить Элайджу.

А значит, у Сигны появился подозреваемый в убийстве лорда Уэйкфилда.

Глава 7

Сигна едва осознавала происходящее, когда Ангел смерти повлек ее за собой из камеры Элайджи, сквозь леденящие тени, обратно в безопасные покои Торн-Гров. В ее голове роилось множество мыслей, и все они были о Байроне. Она попыталась ухватиться за край туалетного столика, но забыла, в каком виде находится, и споткнулась, когда рука прошла сквозь него.

Как Байрон мог быть в этом замешан? Он все еще хотел владеть клубом? И был ли способен убить ради этого? Она полагала, что он наконец-то смирился с уходом из дела, и в этом сезоне проявлял большой интерес к женщинам. Казалось, он хочет найти жену и остепениться.

Сигна схватилась за живот, борясь с тошнотой, которая охватывала ее, когда она вспоминала окровавленное, избитое лицо Элайджи. Она могла бы убить того человека и даже размышляла над способами. Можно было вернуться в тюрьму, последовать за ним в темноту ночи и схватить за горло. В следующее мгновение он бы упал замертво, а что до его души… Ох, как бы ей хотелось уничтожить ее. Превратить свои тени в косу и резать до тех пор, пока его сущность не будет стерта с лица земли.

Словно прочитав терзающие Сигну горькие мысли, Ангел смерти притянул ее к себе и погладил по плечам.

– Я представляю, что ты чувствуешь. Я сам поддавался подобному порыву чаще, чем могу сосчитать. Это того не стоит, Пташка. Каким бы ужасным ни был тот человек, у него есть семья, с которой он обращается лучше и которая нуждается в нем. Если я чему и научился, так это тому, что нельзя играть в Бога. Не следует вмешиваться в судьбу, особенно когда Рок дышит нам в затылок.

Сигна не желала его слушать. Нескольких слов было недостаточно, чтобы вызвать сочувствие к семье того мерзавца. Но именно ради них она закрыла глаза и усилием воли отогнала мысли об убийстве.

Боже, что с ней такое?

– Байрон сказал, что перепробовал все, – прошептала Сигна, пытаясь отвлечься на новую загадку, требующую решения.

– Тогда нам следует выяснить, почему он солгал. – Прикосновения Ангела смерти становились слабее по мере того, как росло тепло внутри девушки. – А пока я позабочусь о том, чтобы больше никто и пальцем не тронул Элайджу.

Сигна задумчиво наблюдала, как Гандри направился в ее гостиную, немного покружив, прежде чем устроиться у письменного стола.

– Элайджа, должно быть, считает себя сумасшедшим после увиденного сегодня. Но я не придумала другого способа передать послание.

– Элайджа не дурак, – успокоил ее Ангел смерти. – Не стоит его недооценивать. Он подозревал, что в ситуации с духом его жены замешаны мистические силы, и видит их в тебе.

Девушка в ужасе застыла и с трудом выдавила:

– Думаешь, Элайджа догадывается обо мне?

– Он знает, что тебе удалось связаться с Лилиан. И думаю, всегда знал, что ты не так проста, как кажешься на первый взгляд. – Ангел провел пальцем по ее обнаженной шее, и когда скользнул вниз, напряжение в теле ослабло. – Расслабься, Пташка. Мы разберемся с этим.

Девушка старалась поверить в его слова. Впустила их в самую душу, чтобы они принесли утешение. Скоро все изменится; они спасут Элайджу, и весь этот кошмар закончится.

Еще раз. Еще одна загадка. И тогда она наконец-то сможет жить спокойно, как и мечтала. Больше никаких убийств. Никаких головоломок, которые мучили ее по ночам. Только мирная жизнь с Хоторнами и мужчиной, которого она любила. Сигна немного расслабилась, когда Ангел смерти обхватил ладонями ее лицо и наклонился для поцелуя. Его губы были сладкими, как нектар, и всепоглощающими, как зимний холод. Она запрокинула голову, пока он осыпал поцелуями ее кожу, и, хотя ей хотелось позволить ему продолжить – чтобы отвлечься, наблюдая, как его ловкие пальцы развязывают шнурки ее платья, почувствовать его прикосновение на бедрах, – она заставила себя отстраниться.

– Нам нужно кое-что обсудить. – Сигна прочистила горло, с трудом выговаривая каждое слово. Больше всего на свете ей хотелось упасть на кровать и притянуть его к себе. Забыть обо всем, кроме его тела, а после наконец крепко уснуть впервые за сутки. Но нельзя было забывать о Роке судьбы, и пока она не узнает больше о том, с кем имеет дело, просто не сможет думать ни о чем другом. – В первую очередь твоего брата.

Он напрягся.

– Со своим братом я разберусь. Тебе не нужно беспокоиться о… – Его взгляд упал на золотистый конверт, который лежал на прикроватной тумбочке. Словно инстинктивно, Ангел смерти отпустил ее руку и направился туда. Сигна вздрогнула от мгновенной волны тепла, охватившей тело в его отсутствие. Она зажмурилась, борясь с приступом тошноты.

– Ангел смерти, – крикнула Сигна, протягивая к нему руки.

– Что это? – Он взял конверт, разорвал его и усмехнулся, прочитав позолоченное послание. – Кем он себя возомнил, что вваливается сюда под видом королевской особы…

– Ангел! – снова крикнула Сигна, но было уже слишком поздно. Она согнулась пополам, когда легкие вновь наполнились кислородом. Желудок сжался, и Сигна упала на колени возле мусорной корзины за несколько секунд до того, как ее стошнило раз, другой, а затем и третий. Когда она снова была в состоянии сидеть ровно, то почувствовала, что ворот платья намок от пота. Перед глазами все плыло, тени Смерти то появлялись, то исчезали, когда он присел рядом с ней на корточки.

– Я в порядке, – прошептала девушка сквозь стучащие зубы, изо всех сил стараясь не потерять Ангела из виду. Но напрасно, ведь всего несколько мгновений, и действие белладонны полностью прекратится.

– Ты определенно не в порядке. – Слова Ангела смерти снова прозвучали у нее в голове, и Сигна не смогла скрыть недовольство. Она хотела, чтобы он остался с ней. Хотела слышать его голос. Хотела обнять. – Запах смерти пропитал твою кожу, Сигна. Что происходит?

Она опустила голову и уставилась в пол.

– Ничего страшного. Просто жар. – С каждым словом стук зубов стихал, и постепенно девушка приходила в себя.

– Это не жар. – Его тень обвилась вокруг нее, стянув одеяло с кровати, которое он осторожно накинул на ее плечи. Но это не помогло унять дрожь. – Почему ты не удивлена?

Сигна вцепилась одной рукой в край покрывала. У нее имелась догадка, но не было ни малейшего желания говорить правду. К сожалению, Ангел смерти не отличался терпением. И избавиться от него не получится, учитывая, что он буквально проникал в ее сознание. Не оставалось другого выбора, кроме как сказать все как есть.

– Такое уже случалось.

Последовала долгая пауза, Ангел смерти не реагировал, и сердце Сигны бешено забилось. Уйдет? Неужели уже ушел? Она уже собиралась позвать его, но тут снова услышала в голове голос, резкий и решительный:

– Когда?

– Прошлой ночью, – прошептала девушка, чувствуя, как с каждым словом сердце разбивается вдребезги. Она уже знала, что он подумает, но была рада, что между ними больше не будет секретов. – После того, как вы с лордом Уэйкфилдом ушли, я начала кашлять кровью.

В комнате что-то изменилось, и Сигна почувствовала, что Ангел смерти отстранился.

– После того, как ты вернулась за завесу к жизни, – добавил он. – Я знал, что ягоды – плохая идея. Если переходы между мирами провоцируют хворь, то следует прекратить их принимать.

Она уперлась свободной рукой в пол, и ногти заскрежетали по деревянным доскам. Она не могла прекратить. Не могла не встречаться с ним. Но от этих слов не было никакой пользы, поэтому она просто спросила: – Как еще мне защититься от твоего брата?

– Я уже говорил, что разберусь с ним. – Его голос прозвучал тише, и она поняла, что он отошел к окну. – Даже если ему только приснится, что он к тебе прикасается, я буду там. Используй ягоды только в экстренных случаях. Пообещай мне. Поклянись. Эта болезнь, несомненно, его рук дело.

Сигна посмотрела на стол, где лежала записка Рока судьбы, сверкающая золотом. Возможно, эта война началась как вражда между братьями, но в тот момент, когда Рок судьбы тронул Хоторнов, она превратилась и в ее войну тоже. Поэтому девушка промолчала, твердо решив пойти на вечеринку и встретиться с Роком судьбы лицом к лицу. Вместо обещания она спросила:

– Почему он это делает? Что между вами случилось?

– Мне бы хотелось сказать, что все это большое недоразумение, но, боюсь, брат имеет полное право ненавидеть меня. – Голос Ангела смерти звучал глухо, словно он был под водой, и девушке пришлось напрячь слух, чтобы расслышать слова. – Я не видел его с 1346 года, когда убил единственную женщину, которую он любил.

Сигна обдумывала услышанное, ожидая продолжения, но молчание затянулось, сначала на минуту, потом на две.

– Ангел смерти? – Сигна с трудом поднялась на ноги, вцепившись в одеяло. В ее сознании воцарилась давно забытая тишина, такая тяжелая, что она сразу поняла – что-то не так.

– Смерть! – снова позвала она, и ее обожгла волна ужаса. Она все еще ощущала его присутствие, воздух был холодным от его близости, и пробежавшие по коже мурашки говорили о том, что он здесь.

Но она не могла его видеть. Не могла прикоснуться к нему. И теперь, борясь с нарастающей паникой, Сигна поняла, что больше не слышит его.

Глава 8

Сигна повсюду искала Ангела смерти. Иногда, когда в комнате резко холодало или она чувствовала особенно нежное прикосновение ветра к щеке, то представляла, что он рядом. Она гуляла по утрам, когда весеннее небо все еще было уныло-серым, а лужайка искрилась от утренней росы. И убедившись, что осталась одна, разговаривала с мужчиной, в присутствии которого не была уверена, сообщая ему последние новости о своем расследовании.

С момента ареста Элайджи прошла почти неделя. Неделю она следила за Байроном, пока тот слонялся по Торн-Гров, нанимал персонал и распределял обязанности, критически оценивая каждого. Поскольку сделка с клубом джентльменов сорвалась, он часто просиживал в кабинете Элайджи от рассвета до заката, просматривая бухгалтерские книги и различные бумаги.

Пока он был там, Сигне нечем было заняться, и она проводила долгие послеобеденные часы, втыкая иглу в палец и наблюдая, как капля крови набухает и через несколько секунд засыхает, не оставляя следов. Ее силы все еще были с ней. Похоже, она чувствовала себя плохо, только когда пересекала завесу миров и становилась жнецом. Хотя она почти ничего не знала о способностях Рока судьбы, но догадывалась, что это его рук дело. И теперь у нее появилась еще одна причина обыграть его в собственной игре.

Блайт тоже превратилась в сыщика, и, в отличие от Сигны, ее не отвлекали видения сгорбленного и избитого в своей камере Элайджи. Но у нее также не было всей информации, и Сигна понятия не имела, как начать этот разговор. Доброе утро, Блайт. Я темный жнец с косой и использовала свои силы, чтобы навестить в тюрьме твоего отца. Он посоветовал присмотреться к твоему дяде. Не хочешь присоединиться к разрушению вашей семьи?

Нет. Если незнание избавит кузину от боли, Сигна готова была нести это бремя вечно. И точно так же девушка собиралась поступить с правдой о Перси.

Блайт проводила утро и вторую половину дня в библиотеке, читая о ядах и просматривая все газетные вырезки об убийствах, связанных с применением цианида. Первые несколько вечеров после ареста она делилась подробностями своих открытий со всеми, кто был готов слушать. Как только Байрон понял, что она не намерена обсуждать более приятные темы, то велел девушкам ужинать в другом месте, чтобы он мог отдохнуть, и вечера проходили одинаково – Сигна нарезала жаркое, а Блайт в мельчайших подробностях пересказывала последнее прочитанное убийство.

Ко дню бала в честь Рока судьбы – или, вернее, принца Ариса, поскольку он именовал себя именно так – выход в свет уже казался своего рода психологической передышкой, давая возможность встретиться с врагом лицом к лицу. Каждый раз, когда Сигна читала имя и видела позолоченные буквы, то снова и снова сминала приглашение.

В тот день Элейн помогала Сигне одеваться и буквально сияла, облачая ее в великолепное атласное платье цвета осеннего мха, украшенное золотой вышивкой. Наряд был, пожалуй, на несколько тонов темнее принятых в этом сезоне, но Сигне нравилось ее отражение в зеркале. Ткань была роскошной на ощупь, на талии платье сидело как вторая кожа, а вырез бюста был почти скандальным. Поскольку девушка не была замужем, ее волосы были зачесаны назад, скручены и уложены в элегантные локоны. Она вытащила несколько из прически, глядя на себя в зеркало и желая, чтобы Ангел смерти появился и увидел ее такой. Может, он действительно был здесь. Пытался предупредить, чтобы она не ходила на званый вечер. Но теперь они не могли общаться, и Сигна не знала наверняка.

– Если к концу сезона сотни красивых джентльменов не попросят вашей руки, то остальным не стоит и надеяться. – Элейн уперла руки в бока, оглядывая Сигну. В эти дни она была единственной розой в Торн-Гров, так удачно названного в честь терновой рощи, и Сигна подумала, что, возможно, Элейн так старалась ради нее и Блайт. На щеках горел румянец, а улыбка была такой яркой, что скрашивала угрюмую атмосферу поместья. Но чем больше проходило времени, тем искреннее она казалась. Когда Сигна впервые встретила Элейн, молодая женщина была тихой и замкнутой. Теперь она напевала, прогуливаясь по коридорам, и делилась радостными новостями всякий раз, когда подавала чай. И пусть ее жизнерадостность казалась странной в таких мрачных обстоятельствах, зато ценилась гораздо больше.

Что касается замечания о мужчинах… Сигна разгладила длинные белые лайковые перчатки, прежде не подозревая, что они могут быть такими интересными. Ее богатство ни для кого не было секретом, и благодаря хорошему питанию у Хоторнов ее тело обрело привлекательные округлости, а кожа стала нежнее. И хотя некоторые по-прежнему с подозрением относились к ее глазам, один из которых был холодного голубого цвета, а другой – цвета расплавленного золота, Сигна знала, что достаточно привлекательна, чтобы обратить на себя внимание. Однако осознание того, что она не может позвать Ангела смерти, только усиливало тоску и отбивало желание искать чужого внимания.

– О, не делайте такое лицо, – упрекнула ее Элейн, глядя на отражение Сигны в зеркале перед ними. – Если это из-за мистера Эверетта Уэйкфилда, то даже я знаю, что он к вам неравнодушен. Уверена, что, как только мистера Хоторна оправдают, все будет хорошо. Хотя, на мой взгляд, почему бы вместо него не выбрать принца? Особенно если он красив.

Сигне было совершенно наплевать на игривый тон Элейн и на то, как она приподнимает брови. Больше всего на свете она ненавидела саму мысль о том, что такой презренный мужчина, как Рок судьбы, может считаться красивым. Он был страшнее всех, кого она когда-либо видела – что говорило о многом, учитывая, что она выросла среди всевозможных странных духов с проткнутыми, сгнившими или оторванными частями тел во время старых войн.

У Сигны не хватило духу прогнать Элейн, когда горничная слегка подрумянила ей щеки и выпроводила за дверь.

– Вам лучше поспешить, мисс. Ваш дядя встретит вас у кареты.

Раньше ее могла бы остановить мысль о том, что Байрон будет сопровождать ее целый вечер, но сейчас ей не терпелось вытащить его из Торн-Гров, подальше от кабинета Элайджи. Рок судьбы был не единственным, кого следовало опасаться; нужно было посмотреть, как Байрон поведет себя в обществе. К кому подойдет и с кем заговорит? Как будет держаться? Что бы он ни делал, она будет рядом и проследит за каждым его шагом.

Придерживая юбки одной рукой, Сигна прикрыла глаза, жмурясь от яркого солнечного света, и поспешила к полированному экипажу, запряженному двумя жеребцами с блестящей черной шерстью и крепкими мускулами. Жилистый грум, открывший дверь, явно отличался от воплощения Ангела смерти, Сайлеса Торли, и Сигна почувствовала, как щемит в груди, когда молодой человек помог ей подняться.

К удивлению Сигны, внутри ее ждал не Байрон.

– Привет, кузина! – Голос Блайт звучал бодрее, чем стоило бы, и Сигна бросила на нее самый злобный взгляд, чтобы показать это. – О, не смотри на меня так. Ты же наверняка знала, что я тоже пойду.

– Я надеялась, что ты все обдумаешь и решишь остаться. – Сигна остановилась в дверях, размышляя, стоит ли оттащить Блайт за юбки обратно в дом, когда кучер вежливо откашлялся.

– Садись быстрее, – отругала ее Блайт. – Мы и так опаздываем. – На кузине было голубое платье, такое бледное, что могло сойти за белое, и она постаралась распустить волосы насколько было возможно, учитывая правила приличия. На ее щеках играл здоровый румянец, и Сигна возненавидела решимость в ее глазах, потому что понятия не имела, как ей убедить Блайт остаться дома.

– Где Байрон? – спросила Сигна.

– Он поедет за нами в другой карете, – ответила Блайт. – Из-за наших нарядов ему некуда вытянуть ноги.

Кучер снова откашлялся. Поняв, что проиграла этот раунд, Сигна вздохнула и опустилась на бархатное сиденье напротив Блайт. Та сложила руки на коленях и принялась разглядывать сапфир на своем пальце в перчатке, стараясь не встречаться взглядом с Сигной.

– Тебе не стоило ехать.

– Конечно, стоило. – Блайт отмахнулась, как будто этот факт был самой очевидной вещью в мире. – Посмотри на меня. Когда я могла допустить, чтобы такое платье пропало даром.

– Я серьезно, Блайт…

– Я тоже. – Блайт подняла на нее суровый взгляд ледяных глаз. – На карту поставлена жизнь моего отца. Мне все равно, будь принцу шестьдесят лет или окажись он самым грубым мужчиной на свете. Красивая девушка в сногсшибательном платье обладает определенной силой, и, если у меня будет хоть какой-то шанс склонить его на нашу сторону, я намерена им воспользоваться. Ты поможешь мне или нет? – Она протянула руку, и, вопреки здравому смыслу, Сигна подала свою, и их пальцы переплелись.

Даже сквозь перчатки Сигна чувствовала каждую косточку на пальцах Блайт. Она все еще была такой худой, такой хрупкой, хотя старалась не показывать своей слабости. И меньше всего на свете Сигна хотела, чтобы Рок судьбы втянул ее в свои игры.

– Ты всегда можешь рассчитывать на мою помощь. – Сигна сжала ладонь Блайт обеими руками. – Но, учитывая нынешнее положение Хоторнов и то, что в приглашении стоит только мое имя, возможно, будет благоразумнее, если я сначала поговорю с принцем.

– Возможно. – Блайт пожала изящными плечами. – Хотя… Дядя говорит, что приглашение, скорее всего, распространяется на всю семью. Я понимаю твое беспокойство, но за прошедший год я побывала в аду и вернулась обратно. Я думала, что никогда больше не пойду на бал, не говоря уже о том, чтобы сесть в экипаж. И все же я здесь. Принц меня не пугает, кузина. Особенно тот, у которого не хватило порядочности пригласить меня на свой званый вечер.