скачать книгу бесплатно
“Хорошо, что она пришла. И каждый из нас двоих получил желаемое сегодня. Жаль только…”
Конечно бы ему хотелось, чтобы и Артур сейчас шел рядом с ними. Чарли его не очень хорошо знал, для него он оставался соседом по комнате Альберта Андерсона, только и всего. Они обменивались дежурными фразами (и парочкой глупых шуток), но не более. Большинство своих знакомств в академии Эбби мог бы назвать такими же, как у Артура и Чарли – “вынужденными”, скрепленными некими общими обстоятельствами, покуда вы находитесь в одном месте, совершая обыденное краткосрочное взаимодействие. Общее расписание, быстрое обсуждение заданий и учебных планов, вопрос: “Что сегодня на обед в столовой?”, пожелание доброго времени суток – утра, дня и вечера, и “До свидания!” Вот и все. Эбби даже не знал, продолжится ли их с Чарли общение, после окончания учебы… А некоторых он так и запомнит, как “попросившего карандаш студента с потока”, а они его, как… как прозвали про себя, так пусть и называют, а может, вернув одолженную вещь, сразу же выкинут из головы любые характеристики и имена, сотрут лицо ластиком будто неудавшийся набросок портрета – останется лишь пустое место вместо лица и скатавшиеся ошметки резины. Дуновение… Прощай.
– Далеко идти? – поинтересовалась Джо.
– Нет, прямо по Мэйн, потом налево, а там и почти пришли. Так чем, говоришь, ты занимаешься?
– Я не говорила.
– Ну так… Вот время и пришло! – не унимался Чарли. Раз уж такое дело – он точно собирался выспросить у нее как можно больше.
– Я в поиске.
– Чего именно?
– Сообщу, если найду.
– Ха!
Эбби так и не понял – шутит Джо или все всерьез. Эта женщина навела его на весьма грустные мысли – о тотальном разочаровании. И о крахе мечты – не американской, а более возвышенной, связанной с творческой реализацией… Как знать, может общение с ней заставит Чарли задуматься о чем-нибудь серьезном – о его будущем пути, например?
– Муза покинула? – догадался Чарли. – Но ничего… Найдется другая. Хм, или другой!
– Есть такое, – признала Джо, несколько помрачнев – в столь жаркий и все еще солнечный вечер это походило на затмение. – Она укатила от меня слишком давно.
– Но ты же пишешь сейчас? – Эбби подумал о совсем свежих следах краски на ее руках и одежде, в которой, предположительно, она и работала. – И совсем ничего не выходит?
– Это вам не по заданию малевать этюды, еще и под присмотром преподов. – Она вздохнула. Да, в чем-то Джо права – они еще птенцы, пытающиеся добиться расположения и внимания, выхватить какой совет от всезнающего и могучего орлана, который опекает их, терпит юношеские притязания на звание гениев и талантов. Но и их когда-то ждет полет – каким он будет: стремительным и успешным, неуверенным и мучительно долгим? – а вот этого никто не знает. Ясно только, что до высот Олимпа Джоконда так и не добралась. Парню стало ее несколько жаль. – Я хочу создать шедевр, в своем стиле и технике… Вот о чем я. А все остальное… Это так, хрень сплошная. – Джо глянула на свои ладони, точно что-то у нее ускользало сквозь пальцы, перевернула их, а затем пронзительно уставилась на Эбби – поняла, что он заметил в прошлую их встречу следы, – насторожилась, но после все это скрыла за очередной искусно начертанной ухмылочкой.
– Я, между прочим, согласен позировать! – Чарли говорил это на полном серьезе. – Я еще тот натурщик! Меня рисовал весь первый курс весной, да! И все получили высший бал. Все дело в умении держаться, вот попадется модель неказистая, которая вдобавок не может усидеть или стесняется – все пропало! А я могу часами стоять голышом и не капли робости во мне, как и смущения! А раз так, то и творцам хорошо – они воодушевленно синхронизируются с моим настроем и выдают такие бомбические произведения, просто magnifique! Короче, закачаешься!
“Вот же лгун!” – Эбби развеселился, но не стал сталкивать друга с пьедестала славы. Джоконда, кстати, даже его слушала, а пару раз как-то оценивающе к нему присмотрелась.
– Я расписываю стену в роллердроме, – призналась она. – Но это даже не радуга, цветочки, веселые мальчики и девочки на роликах… Ну, вы поняли, эдакое дерьмо в стиле плакатов шестидесятых. Это гребаные цветные полосы, треугольники и квадраты… Самое сложное – круги.
– Главное, что за это платят! – Чарли не унывал. Конечно, не он же целыми днями ведет малярной кистью от одного угла зала к другому, вдыхая запах краски, и так несколько раз, чтобы закрасить всего одну полосу из десятка таких же.
– М-м. Да, еще бы бесплатно я это делала. Такова жизнь, мальчики. Наслаждайтесь, пока можете.
– Так что насчет написать мой портрет? А я бы написал твой. Меня тут вдохновил Юхан Паш и его “Живописные куры”, вот и я подумал, а почему бы и…
– Это где у куриц женские головы? – перебила его Джоконда.
– Хоть кто-то шарит. Именно! Реализм и такая наглость! Как злободневно, не так ли?
– Редкостное дерьмо. Только если считать, что это прикол. Но шутка так себе, честно, как и картина. Кто вас учит? Каннингем? – Парни помотали головами, такую фамилию преподавателя они и не слыхали.
– А, пардон, вылетело из головы – вы же не художники… Да и дело давнишнее, возможно, он уже тут и не работает. – Она как-то зыркнула не на парней, а сквозь них – будто они стеклянные. – Ну, когда мы придем-то?
– Уже. – Эбби указал на здание красного кирпича с черными аркообразными оконными рамами и крутыми двухъярусными крышами – на первом этаже завершали рабочий день магазины, лязгали рольставни, впиваясь зубами в бетонный порог, второй этаж отличался плотно закрытыми окнами, а вот третий – распахнутыми, оттуда лилась не слишком бухающая музыка, слышался смех, порой кто-то высовывался между рам – курил или высматривал знакомых.
Тут Джо увидела каких-то парней, высыпавших на улицу, кажется, насколько их признал Эбби, некоторые из них учились на потоке с Артуром, другие – пятикурсники, уже, считай, выпускники. Да уж, важные птицы, никакие это тебе не курицы с человечьими головами.
– Я пойду, – Джо махнула старшекурсникам, – Давай сюда пакет, спасибо, – обратилась она повелительно к Чарли. – Ну, увидимся там, да?
– Возможно. – Чарли надулся.
– А какая квартира? – Джо оглянулась, уже удаляясь.
– Весь этаж, – ответил Альберт.
– Хера себе! Ладно, чао!
– Вот же сука! – сокрушался Чарли. – Так меня кинула. И за что? И из-за кого? Тьфу!
– Пойдем, надо нам найти штопор, чтобы стало повеселее. – Эбби направился к главному входу.
– Подожди меня, Андерсон! – Задумавшийся на обочине дороги Чарли побежал за ним следом.
***
Хоть Дебора обещала камерную вечеринку, народу явилось знатно. Как только два друга вошли в ее обитель, их обдало жаром тел и щекотливых разговоров (Чарли ловил сплетни, поворачивая голову то к одной группке, то к иной), парами всевозможного алкоголя, вибрациями музыки – та звучала куда громче, чем могло бы показаться снаружи, на улице. Особо их не ждали, никто бы и не заметил, если бы они не пришли. Распитие вина в парке или в одной из потаенных комнат в академии уже начинало казаться Эбби не столь плохой идеей. Он прекрасно знал, что не любил шумные пирушки, не умел пить в меру, стеснялся незнакомых людей и вел себя скованно, просиживая штаны где-нибудь в углу, пока Чарли носился белкой в колесе (не успокоится ведь, пока всех не заболтает!) – все это приносило весьма червивые плоды – голова начинала болеть прямо на вечеринке и не утихала ни ото сна, ни от аспирина. Но Чарли все равно таскал друга с собой на такие пьянки, а тот с ним ходил. И сегодня предчувствовалось (так оно и случится!) повторение знакомого сценария.
Чарли все еще выискивал Джоконду, но безуспешно – она растворилась в переплетении гостей и пересечении комнат. Эбби подумал, что она могла и вовсе свалить с теми парнями куда-то еще.
Но зато хозяйка в (подстать знойной поре) легком сером с золотыми пуговицами брючном (конечно же!) костюме находилась на виду. Она радостно, но по-акварельному воздушно и смазано, потому что все ее постоянно дергали, приветствовала одногруппников – Эбби и Чарли:
– Привет! Рада, что пришли.
– Ты же говорила, все в семь собираются… А тут народу – тьма.
– Кто-то раньше пришел, вот все и понеслось. Ну, вы знаете, как это происходит. Только закругляемся мы к одиннадцати, так я договорилась с соседями, – предупредила она, уже отворачиваясь, – какой-то старшекурсник вручил ей бокал шампанского, она отпила, хлопая того по плечу. – Ну, мальчики, развлекайтесь!
– А где взять штопор? – поинтересовался у нее Эбби, держа две бутылки в руке (скрываться им более не нужно), в довесок и пакет с украденной рамкой. Чарли прижимал к груди еще две (пакет он выкинул).
– На кухне! – Дебору у них бесповоротно и абсолютно наглым образом похитили, что-то там случилось с музыкой, потом с пуншем (уже алкогольным) и доставкой пиццы.
– Что ж, вперед, на кухню! – постановил Чарли. Парни уже приходили к Деборе пару раз, а не просто знали, где ее апартаменты, так что и расположение комнат (более или менее) помнили. Однако теперь им мешали добраться туда толчея, танцы и бесконечное веселье.
После того как бутылки оказались откупорены, а напиток апробирован, Эбби остался один (кто бы сомневался?), Чарли у него забрали третьекурсницы-поэтессы. Торндайк читал им какие-то сонеты, – кажется, Шекспира:
– Мы урожая ждем от лучших лоз,
Чтоб красота жила, не увядая.
Пусть вянут лепестки созревших роз,
Хранит их память роза молодая…
Чарли пил, смеялся. Девушки ему отвечали другими рифмами, между ними звучало нечто не столь радостное, но Эбби не вникал.
– Жалея мир, земле не предавай
Грядущих лет прекрасный урожай!
Эбби попивал, ухватил пригоршню орешков, – жевал, сидел один в углу, прижимая бумажный сверток, чтобы никто на него не сел, развернуть и посмотреть еще раз на фотографию Артура и его команды из не слишком-то и далекого 1986 года не решался. Позже… А вот и пицца подъехала. Прекрасно! Он опустошил одну бутылку белой Бургундии. Чарли все еще не вернулся. Не видать ни Деб, ни Джоконду. Кругом мелькают лица, их они уже встречали по пути сюда, эти люди будто телепортировались из кафе-закусочных и клубов прямиком к Деборе. Пожаловала мигрень. Великолепно! В общем, вечер проходил как обычно.
***
Одна девушка из клуба поэзии подсела к Эбби, имя ее, увы, не отпечаталось в памяти, они даже о чем-то говорили (и разговор он после помнил расплывчато), а вторая бутылка (или уже какая-то другая, третья?) продолжала пустеть. Андерсон честно силился вникнуть в суть девичьих откровений, но утомленный, несколько расклеившийся и пьяненький никак не мог понять, о чем толкует его собеседница. Андерсон решил придерживаться излюбленной стратегии, которую часто применял при общении с Торндайком – поддакивать, иногда хмуриться и хмыкать. Прекрасная комбинация, работающая во многих случаях – один из таких, когда собеседнику нужно излить душу.
Продолжая пропускать откровения девушки мимо ушей, Альберт подметил, что она бы больше подошла Чарли – такая же говорливая и по-милому забавная. Так они и сидели на диванчике, вокруг происходила какая-то кутерьма – тосты за окончание семестра (в консервативной академии КиКи придерживались такого академического года, хотя где-то встречались триместры, а еще какие-то дикие схемы периодики обучения, вроде: четыре месяца лекций, столько же практики и между ними месяц на безостановочные экзамены), раздача кусочков пиццы и пластиковых стаканов с каким-то смертельно опасным для желудка коктейлем. А потом… Поэтесса как взяла и поцеловала его прямо в губы. Он ничего подобного не ожидал, но ответил, потому что ничего другого от раскачивающегося в алкогольном и никотиновом дурмане ума ожидать не следовало. А что бы вы сделали на его месте? Вот бы Талли удивился, если б увидел! А рассказать – так и не поверит.
Потом она потянула его танцевать, а поднявшись на ноги, Андерсон осознал, что ему необходимо не просто посидеть, а лучше полежать. Еще новая знакомая посягала на его сверток, страстно желая узнать, отчего он так вцепился в него.
– Ничего такого, – отмахивался Эбби, но та обладала не только словоохотливостью Чарли, но вдобавок его наглостью и прытью. Девушка к его неудовольствию попыталась вырвать из рук мешающую ей (но она считала, что им обоим) непонятную ручную кладь, парень не поддавался. Что из этого вышло? Пакет порвался. Прижимая рамку к груди, а еще прихватив бутылку, Эбби побежал в уборную, крича, что его сейчас стошнит – еще один способ, чтобы избежать нежелательного общения и прорваться через скопища на вечеринках. Эх, школа Чарльза Талли-Торндайка!
Болтушка особо не расстроилась и (Эбби облегченно выдохнул, оглядываясь) не стала преследовать жертву, снова присоединившись к поэтическим товаркам и Чарли, которому, судя по всему, тоже приелась декламация в их компании.
Проплывая среди покачивающихся в такт музыке водорослей рук, плавающих бутылок, стаканов и даже стеклянных бокалов (Дебора их выдала только проверенным в пьянках гостям), он направлялся на поиски какой-нибудь тихой бухты, чтобы перевести дух и прийти немного в себя, по правде сказать, его ничуть не тошнило, но прилечь бы не помешало.
Внезапно одна из дверей открылась, и Эбби столкнулся нос к носу с Джокондой. Заглянув через ее плечо, он обнаружил, что это небольшая гостевая спальня. Его удивило, что женщина находилась там одна, никакого старшекурсника с которым милфа Чарли могла бы там уединиться с ней не оказалось. Но он не стал спрашивать, что она там делала, только улыбнулся и сказал:
– О! Джо, а тебя мой друг Чарли искал. Хочет тебе сказать что-то важное.
– Да? – не особо удивилась Джоконда, будто Талли ей уже рассказал про себя (и не только) все на свете.
– Вон он. – Эбби указал в толпу близ кухни, просачиваясь в пустую спальню, ведь это то, что ему сейчас нужно больше всего.
Только подумайте! Пустая комната, немного покоя и одиночества посреди светопреставления! Parfait! И не определено ли в основу эвдемонизма стремление человека к счастью? Вот же оно!
Джо оставила парня одного, пошла ли она к Чарли или нет – он сделал для него все, что мог. Остальное – за ним. Андерсон закрыл за собой дверь, уперся в нее спиной, будто бы кто-то сразу же начнет ломиться сюда. Опустился на пол, устроил бутылку с вином на полу рядом, а рамку – на коленях.
Теперь он мог разглядеть ее как следует. Лица других парней плыли (он даже подышал на стекло и протер рукавом – не особо помогло), но молодого Артура (он не сильно переменился) Альберт видел так явственно и четко. После он разглядел и подписи, о том, какая из них принадлежала руке его соседа оставалось только догадываться. А вот на обратной стороне рамы он обнаружил надпись карандашом – “Король Артур принес нам победу!”
Эбби улыбнулся. После кое-как поднялся, прихватил вино и прошел к кровати. До чего же мягкая и большая! Плюх! Он, предварительно залпом прикончив остаток алкоголя, зарылся в перины.
Пустая бутылка упала на пол, не разбилась, а несколько раз крутанулась.
VII. Подозрения
Суббота, ночь, 3 июня 1989.
Когда Альберт разлепил веки, потолок все так же раскачивался, но за окном уже бурлила кофейная гуща ночи. Он поморщился – сигналом тревоги ему в глаза ударили алые неоновые цифры, плавающие где-то в бескрайнем космосе комнаты – электронные часы показывали 11:50 PM. Ввалившись сюда, он на них не обратил внимания, а сейчас устройство (точнее, его свет) стало неожиданным открытием, будто его корабль неминуемо подлетал к красному карлику.
– Ох ты ж! – Вечеринка-то уже давным-давно закончилась, Деб ведь планировала все до одиннадцати. Стало быть, его просто вырубило. Сколько он проспал? Часа два, нет, почти три… Басов, имеющих вид “туц-туц-туц”, он уже не слышал (музыку выключили вовремя, никто не хотел проблем с полицией), но за дверью все еще происходила какая-то возня, шарканье туда-сюда, доносились не особо приглушенные голоса и всплески смеха – народ пока не разошелся.
Эбби что-то заворчал вслух (язык плохо слушался, а во рту ощущалась сладковатая прель вина) и попытался сползти с кровати – делал он это все не как обычные люди – встающие с левого края или с правого, а, как и подобает пьяному, – полез куда-то вперед, запутавшись в белье (все эти роскошные простыни и пододеяльник из черного шелка – не только чудесные, но и ужасно скользкие!) и чуть не кувыркнувшись, приземлился на прикроватную тахту. После он вспомнил про рамку, перебирая ногами, вновь пополз наверх (до чего высокая кровать!), стал шарить руками, но искомой вещи нигде не оказалось.
– Да что такое?! – Андерсон выругался, не оставляя попыток, водил ладонями по гладким тканям.
– Интересное зрелище, – сказала Дебора несколько сонно. Эбби заозирался. Тут же маяком во мраке вспыхнула настольная лампа, осветив часть комнаты и саму девушку. – Очухался наконец, Андерсон?
Парень стал щуриться, ему вновь хотелось погрузиться во мрак.
– Что ты тут делаешь? – спросил он, понимая, хоть и не сразу, как тупо прозвучал его вопрос.
– Я тут живу, у тебя амнезия, Андерсон? – Деб не торопилась покидать кресло, так и сидела, переплетя руки и ноги. – Сколько пальцев ты видишь? – Она показала ему всего один перст – средний.
– Прекрати, ты поняла, что я имел… А где Чарли?
– Вот как раз наш милый Чарли сейчас с тобой и посидит. А мне пора, нужно выпроводить всех тусовщиков, пока они не разнесли этот арендованный за неприличную сумму этаж. Торндайк, похоже, не особо справляется с ролью властного хозяина. – В подтверждение ее слов за дверью начали топать и истошно вопить.
– Я брал с собой одну вещь… – Андерсон как-то беспомощно осмотрелся.
– Вот эту? – Дебора указала на тумбочку – на ней Эбби, уже привыкший к свету, разглядел рамку и фотографию в ней. Деб как-то уж слишком удачно ее поставила, будто она всегда и находилась в этой комнате возле вазочки и стопки книг. – Ты спал с ней в обнимку, решила – вдруг поранишься еще, поэтому убрала сюда.
– Это футбольная команда Артура…
– Я заметила. Не близко, но знаю некоторых парней.
– Я нашел ее случайно по пути к тебе.
– Хочешь об этом поговорить?
– Я… – Он замялся. – Не знаю.
– Прошло совсем немного времени… И ты знал его лучше, чем кто-то с нашей группы. Да и твой дядя… Слушай, я не очень хороша в разговорах о смерти, ты уж извини. Одно дело говорить о каких-то метафорах в искусстве, об образах и влиянии всего этого на человека, совсем другое… Не могу представить твоих чувств, Андерсон. Ну, ты понял. Так что, извини…
– Тебе не кажется это странным? – спросил Эбби, выслушав ее признание. Он с ней согласился – смерть воспевалась в культуре, как ничто другое – будоражила воображение поэтов, писателей и художников (на каждой второй картине – то убийство, то похороны, то скелеты, черепа и кости; литературные описания – там еще похлеще!), о кончине рассуждали священники, философы и ученые, и костлявая старуха с косой (прямиком из рекламы в честь Хэллоуина) для них являлась неотъемлемой частью жизненного цикла всего сущего. Говорить об этом, как о неком абстрактном явлении, предмете для изучения – не так трудно, нежели ощутить ее веяние прямо в затылок.
– Что именно? – Дебора не совсем поняла вопрос.
– Мое поведение. Таскаюсь на вечеринке с фоткой умершего парня…
– Знаешь, – начала она, – А ведь каждый из нас таскается с книгами давно умерших авторов, мы изучаем их картины, копаемся в этой утраченной жизни… Покупая вещь на гаражной распродаже, про антиквариат я промолчу, тут и так все ясно, – нас первой посещает мысль – “О! Я обожаю ретро! Как мне повезло урвать нечто старое и редкое!”, но потом приходит понимание, что и эта вещь принадлежала кому-то, кого теперь больше нет… Смерть окружает нас повсюду, Альберт. А мы еще слишком молоды и глупы, чтобы все это так легко принимать. Оттого проще отрицать ее существование, – рассудила мисс Флетчер. – С этим тяжело смириться… С осознанием, что однажды, рано или поздно, каждый из нас умрет… И этого не избежать. И я это поняла, как бы дико не прозвучало, благодаря тебе.
Молчание повисло в комнате. Даже там, в коридоре, все смолкло.
– Ты облекла мои мысли в слова, Деб. Я бы не сумел это все сформулировать таким образом.
– Ты к нему так сильно привязался, Эбби? – внезапно спросила она, поднимаясь с места. Альберт так и остался сидеть на краю кровати.
– Я… – Он собирался ответить, но то в крови заиграл алкоголь, – в действительности ему не хотелось обсуждать весьма сложные чувства к Артуру с ней. – Мы говорим о человеке, с которым я прожил бок о бок почти год… каждый день просыпался и засыпал с ним в одной комнате. И теперь его больше нет. Привязанность ли это, как считаешь?
– Извини, ляпнула глупость. Я просто несколько пьяна, вот и… Я не это хотела спросить.
– Забей.
