скачать книгу бесплатно
– Типа того. Да. Я в норме.
– Тогда пойдем назад, м? – Он тут же заорал другим студентам, покусившимся на их столик: – Эй, а ну пошли вон! Это наше место! Не видите, там вещи лежат? И они не ваши, – Книги и сумка Торндайка остались на скамье – он бросил все, погнавшись за Эбби, – а это означает, что, mes ch?res putes, место занято!
***
Послеполуденные занятия этого дня поражали Эбби какой-то невесомостью, некой бессмысленностью и праздной торжественностью, а Чарли это только радовало – часы, объятые летними дуновениями с ароматом цветов, сочащимися в аудитории сквозь широко распахнутые витражные окна, протекали столь непринужденно, что и не верилось – ведь ранее, в этих комнатах, они ломали головы, стонали и пыхтели от напряжения, гневно вздыхали из-за ошибок и критики, даже боялись, тряслись зайцами. Но сегодня все преобразилось: и дух академии, и довольные разморенные студенты, и даже преподаватели. Их самые строгие наставники вышли из амплуа тиранов и надсмотрщиков, какими их считал Чарли и многие другие. La fin! Все! Хватит! Теперь они предстали перед учениками не закостенелыми мастерами, ярой палатой консерваторов, талантливыми и неугомонными безумцами – поэтами, художниками, зодчими, мэтрами, требующими и от них всепоглощающего самопожертвования ради искусства, знаний, престижа, карьеры и чего там еще… Эбби видел в них обычных людей, наслаждающихся, предвкушающих наступление погожей поры, отпуска, поездки, дальних странствий, возвращения домой, заслуженного покоя.
Эти весьма взрослые, а кто-то уже и вовсе возраста почтенного, люди вдруг превратились в мальчишек и девчонок – румяных, пышущих жизнью, алчущих свободы, беспробудного и беззаботного сна до обеда или и вовсе ужина (кстати, поужинать не помешало бы им с Чарли тоже!), этот праздник живота будет совмещать в себе все пропущенные приемы пищи разом, еще и запоздалый aperitivo впридачу. После профессора и прочий персонал включили бы громкую музыку, она бы гремела после одиннадцати, а те – танцевали до беспамятства! Кого-то бы ждала внезапная безобидная и обоюдно забытая поутру интрижка. Лился бы смех – звонкий гимн юности, не знающий преград, приличий и возрастных рамок. И длилось бы все это до поздней ночи! И все сегодня подвластно, все возможно! Эбби почти видел чьи-то голые пятки, крутящие педали во тьме; этого полуночного приключенца, велосипедиста, и его легкий транспорт уносила к реке Крипстоун-Крик сила тяготения, как он несся с горки, отпустив руль, сперва ослабив хватку, а потом и вовсе – без рук… А те обратились крыльями, и этот счастливец взлетел… Вместе с велосипедом? Да, не бросать же его?! Где-то он уже видел этот образ, но где? Он не мог вспомнить. Да и не хотел. Луна – не солнце, она не обжигала наглеца Икара, тот добрался до земного края – к крутому берегу моря, а затем и до океана, до чарующего места, где смешиваются все воды! Звезды указали ему путь в эту заводь. Почему-то у этого человека лицо Артура. Эбби не спешил прогонять видение…
– Это конец моего пути. – Он еще помнил его голос.
Но путь Эбби все еще продолжался. Для него наступил (и то не окончательно) лишь конец учебного года. Большинство тестов и практических защит уже остались позади. Впереди их ждал последний экзамен по истории искусств – с теорией и демонстрацией; до него неделя, которую займут – подготовка, консультации и дополнительные занятия – хотелось верить в таком же легком и непринужденном формате. А затем лето, долгожданное лето!
Но все это после. После. Сегодня их ждет вечер у Деборы. Чарли все не переставал болтать про дражайшую Мону Лизу, а тот внимал и не спешил делиться результатами неутешительных наблюдений касательно этой женщины.
“Пусть Чарли все прочувствует на себе, коль хочет… Вмешиваться не стану… А если он увидел в ней нечто такое, чего не заметил я?”
– И чего ты такой молчун? – Друг тормошил его, а Эбби в полудреме смотрел в окно; сиденья в аудитории будто нарочно сделали такими неудобными, жесткими, всецело аскетичными, чтобы студенты не расслаблялись, но ему сейчас его место казалось довольно комфортным, – тело и скованные позы он оставил, уносясь всеми мыслями куда-то за пределы Крипстоун-Крик. Теперь он знал, где нашел последний приют Артур, и мог легко отыскать туда дорогу.
– Если я молчу, это не значит, что мне нечего сказать. – Эбби медленно возвращался из астрала мыслей к Чарли.
– Так занятия уже кончились, приятель! Почти пять часов!
Эбби, открыв рот, огляделся, точно оказался в этом лекционном зале впервые. Они остались тут только вдвоем, все уже ушли.
Все убежали прочь, а Чарли остался. Он остался с ним.
– И что бы я без тебя делал? – Альберт улыбнулся.
– Вот и я о том же! Пойдем, нам еще надо прикупить вина… Или что мы сегодня будем? Джин? – Он принялся перечислять все подряд: – Виски? Ром? Текилу? Пиво? Темное? Светлое?
– Безалкогольное? – в шутку предложил Эбби.
– Ну уж нет! Мы просто обязаны напиться!
– Ничего мы не обязаны.
– Только пообещай мне одну вещь, Эб. – Наш интриган замолк.
– Какую?
– Сегодня ты напьешься, но не будешь рыдать.
– Не буду.
– Не будешь напиваться или не будешь рыдать, м?
– Чарли…
– Да, это я. – За их спинами скрипнула дверь. Талли обернулся первым. – А вот и господин уборщик пожаловал, нам пора! Лето, юность, Джоконда! Мы идем к вам! – Он поклонился хмурому бритому наголо парню (чуть старше их) в невзрачной спецовке (будто у заключенного), опирающемуся на швабру. – Хорошего вечера. – Странное пожелание, тому ведь предстояло драить огромную аудиторию. Еще и отскабливать все эти незаметно припрятанные под столешницами жвачки и наклоняться, чтобы оттереть черные следы обуви от пинков сотен пар ног в разнообразнейших местах и все такое прочее… Работы – валом. Никто из них – ни уборщик, ни припозднившиеся студенты – не знали, когда эти двери вновь откроются – в понедельник на следующей неделе или уже осенью, в новом учебном году.
Но Чарли обо всех этих вещах не думал. Поддавшись его лихому, в чем-то взбалмошному настрою, Эбби уступил сии размышления и предположения уборщику. Тот, насвистывая лишь ему ведомый мотив, принялся вальсировать, оставляя пенные разводы на полу.
V. Лобстер Тюдоров
Пятница, вечер, 2 июня 1989.
В столовой устроили небольшой фуршет (вот куда все спешно отправились), шведский стол избавил сотрудников от лишних хлопот, а голодающих студентов и некоторых преподавателей якобы от очередей. Но все равно, чтобы подобраться к чаше с пуншем (безалкогольным) или к тарталеткам с сырным кремом (никакой икры, паштета из утки или кусочков лосося) и сэндвичам с ветчиной, арахисовой пастой или джемом, требовалось ждать и довольно долго.
Чарли ловко просочился сквозь вавилонское столпотворение и умыкнул парочку сэндвичей, разделил эту скупую трапезу с другом, а после они решили не тянуть (без того потратили минут двадцать) и отправляться в город пораньше, намереваясь перекусить в “Лобстере Тюдоров” или в каком-то ином месте.
– Посидим там, а как явится наша Джоконда, тогда…
– Если явится, ты хочешь сказать. – Эбби возвращал однокурсника в действительность.
– Она придет, вот увидишь. Обязательно придет. Ах, Андерсон! “Мы пишем картины!” – весьма похоже передразнил он его.
Парни шли по улице с однообразными (относительно новыми для архаичного городка, влюбленного в готику) домами в стиле 70-ых в маленький и замызганный супермаркет, притаившийся среди кирпичных кубов, он находился в отдалении и вовсе не по пути. Но (уже не в первый раз) решили закупиться именно тут.
Чарли взял на себя обязательства договариваться об этой сделке века, ведь продавали алкоголь в Крипстоун-Крик (как и во многих городах почти всех штатов) с двадцати одного года. Но кого это останавливало? Вот именно. Им обоим, конечно, все еще девятнадцать – в этом возрасте можно побаловать себя пивом и вином (и то не везде), на том и порешили с продавцом, который застал, думалось, великое множество изменений, касавшихся алкоголя.
Андерсон сперва беспокоился, что ничего не получится, придется просить старшекурсников помочь (за мзду, без этого – никак) или шуровать в какое-нибудь братство качков, занимающееся скупкой и перепродажей алкоголя. Но вопреки его опасениям, все прошло без накладок и в этот раз. Ах, Чарли, Чарли! Как итог, две бутылки бургундского (Est-ce fabriquе en France?) красного нес Торндайк, еще две (белого) – Эбби.
В остальном – каких-то жестких ограничений не наблюдалось, кроме завершения продажи нектаров радости пораньше в будние дни, исключая пятницу. А сегодня как раз она самая! В городке, полном творческих студентов с жаждой вдохновения, не требовали “негласного сухого закона”: ограничения количества в одни руки или продажи лишь в специальных винотеках (А наличествовали ли такие в Крипстоун-Крик?), многие из них позакрывались еще во время нефтяного кризиса 1973, как и прочие не столь популярные или узконаправленные отрасли бизнеса, на смену им пришли функциональные и нашпигованные от пола до потолка товарами на любой вкус и бумажник магазины. Супер? Супер. Бары и рестораны тоже без дела не сидели. Да хоть и запрети им разливать, все равно бы это делали подпольно.
Бутылки порой звякали в бумажных пакетах, которые скрывались под накинутыми на них пиджаками – жарко ведь, а еще с целью конспирации – не хватало только, чтобы какой-нибудь молодой ретивый полицейский привязался. Парни смеялись: Чарли громко, Эбби – потише, наслаждались глотком свободы, движением и окружением, грядущей пьянкой и сонными, ленивыми и спокойными выходными.
Некоторые из студентов CCAA (Дабл Си Дабл Эй – еще одно совсем непопулярное, но ходящее среди городских, название для академии КиКи, а официальное – Creepstone Creek Academy of Arts. Эбби с Чарли и вовсе иногда называли это место Cr?pe (на французском – блинчик) Stone) тоже отправились на прогулку – они встречали тут и там уже набившие оскомину лица: одни пили кофе и сливочные коктейли в уличных кафе, других несло в полутемные бары, в этих глубоких пещерах, полных летучих мышей и прочих ночных тварей, они укроются до сумерек. Два друга шагали к Тюдорам без лобстеров, а кто-то спешил на прочие вечеринки академических общин и обществ: элитарные и закрытые или доступные для всяк желающих и входящих в их двери.
Ни Эбби, ни Чарли в таких группах не состояли, они едва ли разобрались с выбором предметов и допзанятий (требовалось набрать определенное количество как дисциплин, так и кредитных часов – все это сказывалось на дальнейших возможностях после окончания базы и на стоимости обучения уже прямо сейчас. Сложно все это понять первокурснику, поэтому Эбби не обошелся без помощи Артура), чтобы еще метаться между братствами, членство в которых подразумевало не только пугающую адскую неделю, в этот период старшие члены всячески издевались и измывались над новобранцами (якобы производя инициацию согласно правилам), но и последующую верность этому обществу подобно рыцарям Круглого Стола, его лидеру и всем братским идеям. В Крипстоун-Крик, правда, отринули классицизм ковенов из двух или трех греческих букв, вроде: Пи Гамма Дельта или Эпсилон Пи; местные братства и сестринства носили более конкретные и символичные названия, а еще они не занимались использованием вульгарной студенческой символики, футбольным фанатизмом, распитием пива в шлемах викингов и всем таким прочим, представляя собой воистину британский “Мужской клуб” или русский (скорее, французский) “Дамский салон Анны Шерер” прямиком из “Войны и Мира”, с уклоном на различные предпочтения в искусстве, музыке и литературе, не обходилось и без заведения полезных связей и знакомств разной степени близости. Но основой, как не назови, (“Общество Хамнета” – да, КТП (Каппа Тау Пи) – никогда!) всех этих сборищ являлись правила и ограничения, соблюдать которые из-за учебы и личных проблем (особенно у Эбби) совсем не имелось желания. Для бедных стипендиатов вступление в такую секту открывало некие двери с момента принятия их кандидатур, например, можно смело приехать в другой дом братства на краю страны, пользоваться там холодильником, душем и спальней, ах! Но состоятельным, успешным, красивым и находчивым джентльменам, к тому же – индивидуалистам (это Чарли, разумеется, все о себе) – такая ерунда – как братство – что рыбе зонтик.
Стоит упомянуть, академия находилась не в какой-нибудь лесной глухомани на границе с Канадой, а в благодатной городской среде, а Крипстоун-Крик хоть и не Лос-Анджелес или Бостон (в десятки раз меньше и провинциальней – но в этом его очарование!), тут есть чем заняться – те же кафе и бары, роллердром, кинотеатр, прокат авто и кассет, можно в прачечную сходить и провести там пару часов за стиркой, в конце-то концов! В общем – все удовольствия современного мира к вашим услугам! И скучать не придется, чтобы тратить время на какие-то клубы (общества, ордена, обители, братства, содружества, секты, церкви, что еще?), что бы они там не превозносили – Иеронима Босха, Артемиду Эффескую, Джерома Дэвида Сэлинджера и “Ловцов во ржи” или куда менее сложные радости одноклеточного существования – пиво в пластиковых стаканах, джакузи, буфера из Playboy и… и все.
В прошлом году, пообжившись и притеревшись к роли студентов академии искусств, они с Чарли (парни сдружились буквально сразу, по дороге сюда) уже обсуждали этот “братский” вопрос, тогда Эбби мало что заботило (Эх, славные деньки!), кроме учебы – а она шла весьма хорошо.
– Никаких братств, Эбби! – отрезал Талли-Торндайк.
– Никаких? Эм, а давай… создадим новое? – озвучил мысли Альберт. Ведь предложить – не значит жениться.
– И сколько членов в нем будет? Два? Ты и я?
– Я бы мог пригласить моего соседа по комнате, Артура Марлоу… Ну, есть еще Дебора.
– А они согласятся?
– Почему нет?
– Вот именно, Андерсон. Первое: почему? Имеется в виду – зачем им соглашаться… Второе: нет. Тут, надеюсь, все ясно?
– Всегда ты так, – буркнул низвергнутый президент несуществующего еще пока общества.
– Зато честно. У тебя ж ни названия, ни манифеста… Зачем тебе это?
– Ладно. – Эбби с сожалением, хоть и пытался это скрыть, вздохнул.
– Нам не нужны никакие эти потерянные общества, – приободрил его Чарли. – И давай больше не будем об этом. Кстати, дашь списать задание по истории искусств?
– Ты прав. Дам, конечно. Только измени там некоторые формулировки и подбери хотя бы парочку синонимов.
– Вот она сила братьев! – ликовал Торндайк.
Но после этого разговора Эбби даже посещал две встречи в братствах, но без Чарли не решился заполнить анкету (еще и взнос требовался – пятьдесят долларов в первом клубе, сто пятьдесят – во втором), прослушал лекцию о чудесах вступления, поглядел на дома и их общие залы, сказал, что подумает, посовещается с другом, мол, и его уговорит. Больше он не переступал пороги ни этих обществ, ни каких-то других, а при Чарли о тех нелепых попытках обрести братство даже не заикался. Торндайк, к счастью, об этом ничего не прознал, а потом как-то все улеглось и выветрилось.
Эбби вспомнилась эта история с обществами оттого, что они как раз проходили мимо одного из домов (с двумя башнями тот напоминал замок, не меньше), парень тут тогда и побывал – это те, которые требовали полторы сотни за возможность играть в гольф, сквош, шахматы и даже заниматься конной ездой. Сейчас там намечалось празднество – в черных мантиях с изображением колесницы на спинах и в золотых бабочкообразных карнавальных масках по лужайке перед зданием носились члены элитного спортивного и игрового клуба “The Chariot of Parthenos”, как ломовые лошади тащили парочку тяжеленных кегов пива, скамейки, столы и жаровни для барбекю.
А ведь тут мог возиться и Эбби. Он отвел взгляд от блеска колесниц и бабочек, хоть и остановился на миг. Торндайк со скепсисом окинул все это мероприятие и двинул дальше, даже словом не обмолвившись. Эбби сделал вид, что поудобней обхватывает бутылки в пакете (все еще под пиджаком), и последовал за ним.
День пребывал в самом разгаре – солнце и не думало клониться к горизонту, жар не уступал место предвечерней прохладе, шеи и подмышки влажнели. А они все шли и шли. Все это казалось столь долгим и насыщенным путешествием, но путь занял всего каких-то полчаса. Они еще успевали перекусить до явления музы Чарли, поэтому (совсем недолго думая) забурились в “Лобстер Тюдоров”, мультикультурный, а по словам Чарли – следовательно абсолютно бескультурный, ресторанчик, никак не связанный ни с лобстерами, ни с королевской английской династией.
Они тут оказались впервые, до этого их привлекало название, но как-то зайти не находилось времени. Долго не копались, Чарли все смотрел на часы, как бы не прозевать полседьмого. Заведение представляло собой заурядный (даже для захолустья) ресторанчик с весьма завышенными ценами, но делать уж нечего – пришли, сели, будьте любезны. Заказали что подешевле: яичницу с кровяной колбасой, чипсы и светлое пиво (репетиция для желудков перед более знатной попойкой). Документов у них никто не спросил, отчего оба парня заулыбались и подмигнули друг другу. Прикончили ужин, сидели еще некоторое время с наполовину полными стаканами, рассматривали этот донжон.
И тут Эбби привлекла рамка, ничем не примечательная рамка, среди прочих рамок на имитации каменной кладки, в которые поместили всякие журнальные вырезки, открытки и фотографии. Среди всего этого мусора затесалось групповое фото футбольной команды КиКи, небольшое, цветное, еще не успевшее поблекнуть, практически новое.
– Ты куда? – удивился Талли, потому что Андерсон вдруг встал и двинулся в другой конец зала.
“Нет, мне не показалось. Нет”.
– Хочу поглядеть.
– А, ну ладно. – Чарли сел в пол оборота и отхлебнул пива.
Как Эбби и предполагал, а точнее, надеялся, это оказалась команда Артура. Тогда он еще играл… Вот и он – рыжий, довольный, стоит по левому краю, выше всех остальных, крупнее, улыбается так, будто увидал его издалека. Тут и там виднелись автографы маркером и им же приписка: “Победа, Лобстер, 86”.
И тут у него возникло непреодолимое желание сорвать эту рамку, забрать ее с собой. По какому праву она висит здесь? Зачем? Для кого?
– Еще пива, парни, эм, джентльмены? – поинтересовался медлительный и не слишком вежливый официант – на вид лет не больше шестнадцати – кто его вообще такого взял сюда на работу? Он-то и отвлек Эбби от этого внезапного приступа, жажды клептомана – похитителя фотографий.
– Нет, благодарим, – отказался Торндайк, отодвигая от себя к грязным тарелкам, которые никто вовремя не убрал, уже опустевший стакан.
За спиной сотрудника заведения Эбби указал на фотографию, потом на официанта, прося Талли отвлечь парня. Тот вроде понял, почесал подбородок, едва кивнул – якобы парнишке. А он все гадал – успеет ли сорвать рамку, спрятать ее? Не видит ли еще кто-то? Эта часть зала пустовала, все сгрудились у бара, но мало ли… Сердце подпрыгивало до кадыка.
– А скажи-ка нам… – Чарли снова чесал подбородок, но галантно, кончиком фаланги. Официант все пытался разгадать значение этого непрекращающегося нервозного жеста. – А почему лобстеры и Тюдоры, м?
Малец от вопроса не растерялся:
– Так вот же… – Парнишка заложил за ухо карандаш, которым записывал все заказы, даже такие: “Один фирменный суп за пятый столик”, и указал на плакат у стойки, где ссутуленным спинам в пиджаках что-то рассказывал пожилой бармен. – Это и есть роза Тюдоров, а на ней…
– А в центре это что, яичница? – Чарли прищурился, в зале создали воистину средневековую интимность – полутьма, светильники в виде канделябров, но с электрическими свечами, темная деревянная обшивка чуть выше уровня столиков, такой же пол и прямоугольные колонны, темно-бордовая обивка меблировки и скатерти – разлей хоть целую бутылку бордо – не заметишь. Короче, глаз выколи. – Совсем ничего не вижу… – Он встал и двинулся туда.
Эбби остался на месте.
“Все получится! Все получится!”
– А роза – это хвосты лобстеров, – Парнишка семенил следом за Чарли, – а посредине – да, вы верно подметили, яичница! Наше фирменное блюдо – Лобстер Тюдоров! – изрек выдрессированный мальчишка, сделав широкий жест рукой, мол, узрите же сие чудо!
– А заказать его можно? – спросил Торндайк, косясь в сторону Эбби. Андерсон показал ему большой палец, что-то придерживая под выбившейся из-под ремня и брюк рубашкой.
– К сожалению, не сегодня. – Чарли подумал, что завтра, послезавтра или вообще в какой другой день тут не подают этот Лобстер Тюдоров. И пусть так!
– Тогда будьте добры счет. И наши пакеты с покупками, – закончил разговор Чарли. Официант засуетился и даже не заметил, что на стене среди десятка рамочек образовалось пустое место с легким налетом пыли прямоугольной формы.
***
– Ты засунул фотку Артура и других игроков в трусы? – гоготнул Чарли, когда Эбби все пояснил другу, а они уже покинули “место преступления”, отойдя на другую сторону улицы. Джоконду оставалось ждать пять минут, решили встретить ее здесь.
– А что оставалось? И не совсем в трусы! Под рубашку и брюки. – Эбби не мог наглядеться на добытый трофей. – Я имею на эту фотографию больше прав, чем эти Лобстерские Тюдоры… У меня и не осталось… У меня нет ни одной его фотографии…
– Никто не спорит. – Чарли кивал. – Не зря зашли, да? Кстати, ты мне должен семнадцать долларов за ужин, я еще чаевых дал тому засранцу, все включено.
– Так дорого…
– Так мы туда больше и не пойдем, – заверил того Чарли.
– Ладно, отдам, как придем к Деб, – не стал спорить Эбби. – Спасибо за помощь, Чарли.
– За помощь в совершении воровства? Я понимаю – сок или лишний пончик стащить в столовой, еще куда ни шло, но тут… – шутливо журил он друга, изображая тон их декана. – С каких таких пор, Андерсон, ты на меня дурно влияешь, а?
– То ли еще будет! – Андерсон подмигнул.
– Вот это Андерсон! О! А вот и наша Джоконда! Я же говорил, что она придет! Говорил же?!
Джоконда сперва подошла ко входу ресторанчика, постояла немного, но почти сразу заметила парней и, лениво воздев руку в приветствии, двинулась через дорогу напрямик к ним.
VI. Король Артур
Пятница, вечер, 2 июня 1989.
– Нет, это не то, что ты подумала, – объяснил Эбби, убирая рамку в пакет с бутылками. Дело в том, что Джо решила, будто он прихватил с собой одну из работ – ну, чтобы ей показать. – Все мои… наши… работы в мастерской. А это… Это личное. – Он надеялся, ей не удалось разглядеть изображение, скрывающееся за тонким стеклом, и их новая знакомая больше не будет задавать вопросы. – Да и вообще, глупо же тащить картину, ну, чтобы показать. – Он нервно рассмеялся. – Приходи в мастерскую тогда уж… Хех!
– Поняла, – только и ответила Джоконда, которая, к слову, переоделась: сменила прежний неказистый верх на добротную блузку, а кроссовки на лакированные туфли, следы от краски тоже исчезли, осталась прежней лишь ее длинная юбка, а может (Эбби особо не разбирался), это уже другая. В цепляющемся к ее одеждам пластиковом пакете она несла какой-то алкоголь.
– Отлично выглядишь, – похвалил ее наряд Чарли, совершая отвлекающий манёвр, или он так действительно считал.
“Учитывая его любовь к дорогой одежде, которая по силе почти равна тяге Дункана – это вряд ли”, – пришел к умозаключению Эбби.
Снова ее загадочная улыбка. Торндайк участливо предложил понести ее вещи, – та сперва отказала, легко мотнув головой, но потом позволила ему сыграть настоящего кавалера.
Эбби без задней мысли радовался за друга:
