Терновый Король

– Свинцовые листы, – восхищенно прошептал Стивен. – Значит, это священный текст.

– Любой на твоем месте сделал бы подобный вывод, – подхватил фратекс. – Но взгляни на дату. Этот труд на две сотни лет предшествует учреждению Гегемонии и установлению церковного владычества в этих краях.

– Да, это правда, – согласился Стивен. – Но тексты, нанесенные на свинец, считались священными еще до того, как свинцовые листы стала использовать церковь. Например, на свинцовых листах составлялись послания к умершим, написанные на древнем вителлианском. Несомненно, это было еще до Сакаратума и возникновения первой церкви.

– Насчет посланий к умершим не могу с тобой не согласиться, – кивнул головой фратекс. – Согласно убеждениям древних, духам людей, оставивших этот мир, легче прочесть послание, написанное на свинце. Но до повсеместного распространения церкви эти послания представляли собой коротенькие записки – чаще всего просьбы, вроде тех, что опускают в гробницы и по сей день. Лишь после второй церковной реформы подобным образом стали составляться и послания к святым – ведь именно святым служат усопшие. – Фратекс сделал многозначительную паузу и добавил: – Но еще задолго до второй церковной реформы – впрочем, взгляни сам, сын мой…

Стивен приблизился ближе, нагнулся над деревянной коробкой, и сердце его бешено заколотилось. Хотя спину по-прежнему терзала боль, он вдруг перестал ее ощущать.

– Это оригинальный текст, – благоговейно произнес он. – Книга, подобная священным писаниям церкви.

– Тебе понятен язык, на котором она написана? – осведомился фратекс.

– Можно достать листы из коробки?

– Разумеется.

Стивен осторожно взял верхний свинцовый лист. Стоило коснуться поверхности листа, как юноша ощутил во рту привкус свинца, и его пальцы задрожали.

Кто покрыл эти тяжелые листы рукописной вязью? Что ощущал неведомый автор, выводя первые строки? Несколько сотен лет отделяло его от Стивена. Юноша попытался представить, как огромен этот отрезок времени, и почувствовал, что голова у него слегка закружилась. Так бывает, когда тебя подхватывает морская волна и внутри все сжимается от сладостного испуга.

– Листы сильно покрыты патиной, – пробормотал Стивен, бережно счищая с рукописи белый налет. – А где находился манускрипт до того, как попасть к вам, святой отец?

– В старой церкви Святого Донвея. По крайней мере, именно оттуда книга поступила в библиотеку нашего монастыря.

– Они не слишком хорошо заботились о столь драгоценной рукописи, – покачал головой Стивен. – По всей видимости, она хранилась в сыром месте. – Стивен нахмурился и добавил: – Знаете, святой отец, я рискнул бы предположить, что долгое время она находилась под землей, возможно в гробнице.

– Вряд ли, – возразил фратекс. – В любом случае, теперь этот манускрипт у нас, и мы должны заботиться о нем должным образом. Кстати, сын мой, это еще одна причина, по которой я просил направить в наш монастырь человека, имеющего опыт работы с древними рукописями. Честно говоря, я был бы не прочь заполучить в обитель брата, занимающего в иерархии более высокую ступень, чем послушник. Но, уверен, несмотря на свою молодость, ты оправдаешь мое доверие и с честью справишься с возложенными на тебя обязанностями.

– Святой отец, я приложу все усилия. И вам не придется жалеть, что вы поручили это сокровище мне.

– А теперь скажи, что ты думаешь об этой книге? Насколько я могу судить, это древний вадхианский язык, но…

– При всем уважении к вашему мнению, святой отец, позволю себе заметить, что я не вполне уверен в этом, – весьма уклончиво начал Стивен, памятуя урок смирения, преподанный ему накануне. – Конечно, мое знакомство с рукописью пока весьма поверхностно, но у меня создалось впечатление, что это язык, отличный от вадхианского.

– Что натолкнуло тебя на такой вывод?

– Несомненно, язык, на котором написана эта книга, чрезвычайно похож на древний вадхианский, и все же…

Стивен, сосредоточенно сдвинув брови, буквально поедал глазами первые строки рукописи.

– Но ведь это вадхианский шрифт, не так ли? – уточнил фратекс.

– Вы правы. Однако взгляните на эту строку. Здесь написано «Дхивхубх кхами», что означает «обращено к богам». На древнем вадхианском это читалось бы как «канми удхе дхивхи». Понимаете, святой отец? В вадхианском, как и в древнем кротенском, многие окончания утрачены. Я полагаю, здесь мы столкнулись с каким-то неизвестным диалектом – возможно, с одной из самых старых форм вадхианского.

– Вот как? Но почему здесь используется такой старый язык? Судя по дате, книга была написана в период правления Джестера Черного. Тогда вадхианский уже был государственным языком империи.

– Возможно, эта рукопись – лишь копия с более древнего оригинала. Взгляните сюда, святой отец. Видите букву пониже даты?

– Если я правильно разбираю шрифт, это буква Q.

– Так оно и есть, – подтвердил Стивен. – Джестер Черный правил империей большую часть столетия. В первые годы его правления у переписчиков и переводчиков вошло в обычай ставить под датой свою метку. – Губы Стивена тронула мрачная улыбка. – Дело в том, что Джестер хотел знать, кого следует наказывать, если в рукописи обнаружится хоть малейшая неточность. После его свержения была установлена Гегемония и церковная власть распространитесь по всей империи. А спустя некоторое время все рукописи начали оформлять по единому образцу, который ввела церковь.

– Значит, ты полагаешь, что в первые годы правления Джестера Черного была сделана лишь копия, а сам оригинал относится к более ранней эпохе? – уточнил фратекс.

– Скорее всего, так оно и есть. А возможно, этот древний диалект использовался исключительно для священных текстов – ведь мы до сих пор в подобных случаях прибегаем к вителлианскому и кротенскому.

– Полагаю, в этой области твои познания простираются намного дальше моих, – смиренно заметил фратекс. – И с моей стороны спорить с тобой было бы непозволительной самонадеянностью.

– Возможно, я ошибаюсь, – торопливо пошел на попятную Стивен, которому в словах фратекса послышался скрытый упрек в гордыне. – Вы сами видели, святой отец, я сделал вывод, основываясь лишь на первых строках. После более глубокого знакомства с рукописью я пойму, насколько справедливо мое скороспелое суждение.

– А сколько времени тебе потребуется, чтобы перевести весь манускрипт, сын мой?

– Затрудняюсь ответить определенно, святой отец. Как я уже сказал, этот диалект мне неизвестен, и, вероятно, некоторые места покажутся мне темными.

– Понимаю твои опасения. Но, думаю, девяти дней тебе будет достаточно?

– Святой отец, – не веря ушам своим, пробормотал Стивен.

Он уже хотел заявить, что о таком сроке не может быть и речи, однако, встретив пронзительный взгляд фратекса, заявил, стараясь придать голосу уверенность:

– Я попробую. Как видно, закончить эту работу побыстрее очень важно для вас?

Фратекс недовольно нахмурился.

– Не для меня, сын мой. Это важно для тебя. Считай этот труд первым возложенным на тебя испытанием. Если ты выполнишь перевод в положенный срок, то отправишься в паломничество к святым местам раньше, чем любой другой послушник.

Стоило отцу-настоятелю заговорить о паломничестве к святилищам, как у Стивена вновь заныла избитая спина. Если новичку будет оказана столь высокая честь, брату Десмонду и его шайке это вряд ли придется по нраву.

– Святой отец, рвение, которое я не премину приложить, не заслуживает столь высокой награды, – заявил он. – Разумеется, я сделаю все возможное, чтобы закончить перевод в установленный вами срок и выполнить его безупречно. Именно для подобной работы меня направили в монастырь, и я постараюсь не принести вам разочарований.

– Я настоял на твоем приезде не для того, чтобы испытывать разочарование, – в голосе отца Пелла послышались жесткие нотки. – И уж конечно, не для того, чтобы ты определял, насколько справедливы мои решения. Если я сочту, что ты готов к паломничеству, значит, так оно и есть. Ты меня понял? И не тебе судить, достоин ты подобной высокой чести или нет.

Самые светлые головы нашей обители в течение долгого времени бились над этой рукописью, – продолжал фратекс. – А ты, лишь бросив на нее взгляд, разгадал одну из загадок. Говорю это отнюдь не для того, чтобы укрепить тебя в грехе самонадеянности и высокомерия. Ты сам видишь: это знак, посылаемый святыми. Если в течение ближайших девяти дней ты преуспеешь в переводе, я вновь расценю это как знак свыше. Неудача тоже будет знамением, хотя и не столь для тебя благоприятным. Ясно?

– Если я не смогу перевести эту рукопись в течение девяти дней, это будет означать, что святые отказывают мне в своей помощи, Я правильно понял вас, отец Пелл?

– А как же иначе.

Тяжелая рука фратекса опустилась на плечо юноши, и Стивен невольно вздрогнул от боли, которую причинило ему это прикосновение.

– Ох, какой ты неженка! – заметив это, усмехнулся фратекс. – Ладно, приступай к делу. И да хранят тебя святые.

– Да хранят вас святые, отец Пелл, – эхом откликнулся Стивен.

Дверь за отцом настоятелем закрылась, но его последние слова словно висели в воздухе. Когда Стивен перевел взгляд на древний манускрипт, ему показалось, что многозначительная фраза фратекса отпечаталась на поверхности свинцового листа.

Так или иначе, ему не миновать беды. Если он преуспеет в выполнении возложенной задачи, это будет сочтено благоприятным знамением свыше. Тогда он отправится в паломничество к святилищам и станет посвященным. Для того чтобы удостоиться подобной чести, послушнику обычно требуется провести в монастыре год или даже более. Узнав об особом расположении фратекса, Десмонд Спендлав, скорее всего, до смерти забьет не в меру проворного послушника.

А что будет, если Стивен не справится с переводом или не сумеет закончить его в срок? В таком случае его тоже ожидает печальная участь. На снисхождение рассчитывать не приходится – ведь отец настоятель сказал, что расценит это как знак нерасположения святых.

Одно не вызывает сомнений – за последнюю тысячу лет никому не удавалось расшифровать эти древние письмена. И какая бы судьба ни ожидала Стивена, он приложит все усилия, чтобы постичь их тайный смысл.

Испустив сокрушенный вздох, Стивен приготовил бумагу, древесный уголь для пометок, кисточку для того, чтобы счищать пыль с листов, развел чернила и склонился над рукописью.

Миновал час, и он успел забыть обо всем: об отце настоятеле, о Десмонде Спендлаве, обо всех угрозах и предостережениях, которые ему пришлось выслушать, и о боли, терзавшей спину. Медленно, неуверенно он начал проникать в таинственное значение древнего манускрипта.

Книга и в самом деле была написана на диалекте, который не встречался Стивену прежде. Многие слова оказались созвучны с вадхианскими, однако сочетания, в которых они употреблялись, а также грамматические формы несомненно относились к более древнему языку. По мнению Стивена, диалект этот скорее был сродни старому каварумскому.

Когда колокол прозвонил к вечерней службе, Стивен по-прежнему был погружен в работу. Листы бумаги, лежавшие на столе, покрывали неровные строчки перевода, во многих местах зачеркнутые. По мере того как Стивен все глубже проникал в мысли древнего автора, он отказывался от первоначальных догадок и заменял их другими, более обоснованными. Лишь изредка он поднимал голову, потягивался, потирал затекшую шею и вновь склонялся над рукописью.

Стивену казалось: он складывает воедино разрозненные части головоломки, определяя, что может значить то или иное слово, к чему относится запутанное выражение. Наконец перед внутренним взором начала вырисовываться цельная картина. Схватив чистый лист, Стивен принялся торопливо писать. Вот что у него получилось:

«Сей труд обращен к богам.

В году тридцать восьмом от воцарения Укел Крадх дхе'Увх (прозвание Джестера Черного, означающее «Великолепное Сердце Ужаса», в отличие от остального текста документа, приводится на вадхианском диалекте. – С. Д.) написаны сии строки. Внемли им, ибо смысл их исполнен ужаса. Они предназначены лишь для твоих глаз, величайший повелитель, и более ни для чьих. Властелин седосов, книга сия расскажет о ноубхубх (смысл этого слова не вполне ясен. Скорее всего, оно означает святилища, алтари или храмы), посвященных жедунмара (вероятно, это слово означает – проклятые боги или темные демоны). Повествование ведется также о ватх тхадхатхум (это выражение, по всей видимости, означает – священные тропы) Матери-Истребительнице, о Священном вожделении, о Безумном Повелителе, о Молнии, сжигающей изнутри, обо всей их родне и свойственниках. Прочитавший сии строки постигнет, как умилостивить их. Однако всякий, чей взор коснется этих страниц, увддатхез (вероятно, будет проклят). (Проклятие?) лежит также и на том, кто написал это».

Мурашки пробежали по коже Стивена. Да, все эти угрозы и страшные посулы на редкость загадочны и непонятны. Никогда прежде ему не приходилось сталкиваться с древней рукописью, чье содержание было бы столь же туманным и в то же время пугающим.

Разумеется, лишь весьма незначительная часть документов, относящихся к периоду Колдовских войн, сохранилась до нынешних дней. В большинстве своем книги, написанные в ту пору, являлись вместилищами ереси и зла и были уничтожены по приказу церкви.

Судя по всему, эта рукопись тоже относится к числу нечестивых. Тогда каким образом ей удалось избежать подобной участи? Возможно, она уцелела лишь потому, что никому и никогда не удавалось ее прочитать? Но подобное предположение выглядит нелепым. Когда благодаря учреждению Гегемонии на севере воцарился мир, там работали величайшие ученые древности. К тому же язык, на котором написано это таинственное послание, достаточно близок к диалектам, в ту пору имевшим самое широкое распространение. И любой мало-мальски сведущий ученый с легкостью выполнил бы задачу, на которую ныне Стивен положил столько усилий, – перевел бы текст, используя метод сравнения с родственными, хорошо знакомыми языками.

Возможно также, на протяжении столетий манускрипт находился в надежном укрытии или даже, как предположил Стивен, был зарыт в землю. Вполне вероятно, что какой-нибудь скромный хлебопашец отыскал коробку с рукописью на своем поле и принес ее в монастырь Святого Донвея. Братья-монахи, не сумев разобрать древний язык, сочли манускрипт священным церковным текстом и, как великую ценность, поместили ее в библиотеку.

Какова бы ни была предшествующая судьба рукописи, Стивен не сомневался – эти богохульные писания не имеют права на существование. И как только станет известно, какой страшный смысл скрывают древние письмена, церковь немедленно прикажет уничтожить зловещее послание, дошедшее из глубины веков.

Необходимо немедленно сообщить отцу настоятелю о том, какая откровенная ересь нашла приют в монастырском книгохранилище, решил Стивен. Нельзя углубляться в эти проклятые писания дальше, иначе он может оказаться в их власти.

– Брат? – раздался над его ухом чей-то тихий голос.

От неожиданности Стивен едва не подпрыгнул. Рядом с ним, смиренно потупив голову, стоял незнакомый монах.

– Да?

– Фратекс Пелл просил тебя отнести вечернюю трапезу часовым, которые находятся на сторожевых башнях.

– Да, да, я помню. Сейчас иду.

– Как поступить с манускриптом? Поставить его на полку? – И монах указал на свинцовые листы, лежавшие на столе.

– Нет-нет. Отец фратекс поручил мне сделать перевод этой рукописи. Если это возможно, я хотел бы оставить ее здесь, чтобы завтра с утра, не мешкая, вновь приняться за работу.

– Разумеется, мы можем оставить ее здесь, – кивнул головой монах.

– Меня зовут Стивен Даридж, – решил представиться Стивен.

– Брат Санген, к твоим услугам. Я выполняю обязанности библиотекаря. Слежу, чтобы на полках всегда был порядок. Если я не ошибаюсь, брат Стивен, это одна из вадхианских рукописей, что поступили в наш монастырь недавно?

– А что, у вас несколько подобных книг?

– О да. За последние несколько лет наша библиотека значительно пополнилась.

– Вот как? И все рукописи на древнем вадхианском поступили из монастыря Святого Донвея?

– Вовсе нет, брат Стивен. Почему ты так решил? Древние книги прибывают к нам со всех концов империи. – Неожиданно брат Санген слегка нахмурился, словно ему пришла на ум какая-то тревожная мысль. – Я полагаю, брат Стивен, тебе пора идти. Отец Пелл весьма терпелив и снисходителен, но требует, чтобы все его поручения выполнялись беспрекословно.

– Да, да, я уже иду. – Стивен собрал листы со своими заметками и черновиками перевода. – Я хочу взять это с собой, – пояснил он. – Возможно, перед сном у меня будет время просмотреть свои записи. Это не возбраняется монастырскими правилами?

– Разумеется, нет. Удачи тебе, брат Стивен. Приятной трапезы и спокойного сна, – напутствовал его брат Санген и добавил, понизив голос: – Когда пойдешь к сторожевым башням, будь осторожен. И лучше отправляйся по южной тропе, той, что идет через лес. Она длиннее, но… безопаснее. Если хочешь, я могу объяснить, как ее найти.

– Очень хочу, – откликнулся Стивен. – Спасибо, брат Санген.

В сумерках, наблюдая за светлячками, которые порхали в воздухе, точно покидающие мир души умерших, Стивен вновь ощутил, как его пробирает дрожь. Ему отчаянно хотелось немедленно отправиться к фратексу и рассказать о своем пугающем открытии.

Впрочем, проклятие, наложенное древним автором, не внушало Стивену ни малейших опасений. Те нечестивые божества, которым посвящена рукопись, давно уже лишились всякого могущества или находятся в плену у святых. Владычество Джестера Черного свергнуто, а сам он убит более тысячи лет назад. Несомненно, грозное проклятие не может иметь силы.

Однако книга, которую открывают подобные зловещие угрозы, скорее всего содержит кощунственные откровения, не предназначенные для человеческих глаз.

И все же, не прочитав древний манускрипт до конца, он не может утверждать это с уверенностью. Вполне вероятно, далее последует всего лишь перечень мертвых демонов. А возможно, рукопись содержит сведения, обладающие для церкви большой ценностью.

Не убедившись, что книга в самом деле представляет собой собрание ересей и кощунств, он не имеет права обречь ее на уничтожение, решил Стивен.

Ему придется прочесть ее до последней страницы. Но если он натолкнется на откровенное святотатство, то сразу же отнесет опасный манускрипт к фратексу.

Однако помимо загадочной книги у Стивена были и другие причины для беспокойства. Он уже понял, что в монастыре нельзя доверять незнакомцам. И все же послушался совета брата Сангена и пошел через лес по дальней южной тропе. Вполне вероятно, монастырский библиотекарь действительно хотел уберечь новичка от столкновения с братом Десмондом и его головорезами. Но не исключено, что милый и любезный брат Санген намеренно направил юношу прямо в лапы врагам. Как бы то ни было, Стивену оставалось одно – надеяться на лучшее, но готовиться к худшему.

Внезапно он подумал, что не отказался бы сейчас от общества Эспера Белого, и сам удивился этой мысли. Лесничий, спору нет, отличался грубоватым нравом и не слишком церемонился с юным послушником. Но, похоже, он всегда твердо знал, где правда, а где ложь.

Не говоря уж о том, что Десмонд Спендлав и все его подручные по сравнению с лесничим всего лишь стая щенят-молокососов. Сунься они только к нему, Эспер Белый расправился бы с ними в два счета. Да, на такую драку Стивен был бы не прочь поглядеть.

Впрочем, если бы Эспер Белый увидал сейчас Стивена, он не преминул бы посмеяться над жалким, слабосильным мальчишкой. Стивен приосанился и гордо огляделся по сторонам. Без сомнения, чтобы совладать с шайкой неприятелей, сил у него не хватит. Но пусть не думают, что им удалось запугать его, заставить ползать на брюхе. Пусть плоть его слаба, но дух крепок и несгибаем.

Все, что может сейчас Стивен, – это смело взглянуть в лицо врагам, какие бы пакости против него они ни замышляли. А еще ему остается надеяться, что из этой переделки он выйдет живым.

Стивен как раз утешался подобными соображениями, когда из зарослей, окружавших тропу, до него донесся голос, тихий, но угрожающий.

– Вот и он. Куда ты так торопишься, малыш?

Стивен глубоко вздохнул, призывая на помощь все свое мужество. Оно было совершенно необходимо, ибо из-за деревьев вышел Десмонд Спендлав собственной персоной. В темноте его глаза поблескивали злобными огоньками.

А мгновение спустя Стивен понял, что брат Десмонд разговаривает вовсе не с ним. Более того, он даже не заметил Стивена. Не дожидаясь, пока заклятый недруг исправит эту оплошность, Стивен юркнул за возвышавшийся у края тропы стог сена и принялся оттуда наблюдать за происходящим.

На этот раз жертвой, которую наметили себе брат Десмонд и его приспешники, оказался толстенький брат Эхан.

– Я тебе не малыш, – прошипел коротышка, затравленно глядя на столпившихся вокруг него мучителей.

– Я буду назвать тебя так, как мне угодно, – надменно изрек Десмонд. – Живо выкладывай, что тебе утром рассказал новенький. Надеюсь, он не посмел жаловаться и возводить на меня хулу?

– Он ни словом не обмолвился о том, что произошло с ним вчера, – послышался дрожащий голос брата Эхана.

– На редкость глупый ответ, жирняк. Если он в самом деле держал язык за зубами, спрашивается, откуда тебе известно, что с ним вчера что-то произошло. Отсюда я делаю вывод, что твой новый дружок успел наболтать лишнего. А ты его покрываешь. С твоей стороны это не слишком похвально, недомерок.

Брат Эхан вызывающе вздернул подбородок.

– С меня довольно твоих измывательств, Спендлав. Если хочешь, давай сразимся врукопашную. Один на один. Или ты смельчак только в окружении своих псов?

– Слыхали, парни, как этот курдюк жира вас назвал? – проскрежетал брат Десмонд.

– Конечно, они самые настоящие псы, – громко и раздельно повторил брат Эхан. – Мерзкие, злобные твари, которые бегут за своим вожаком, поджав хвосты. Трусы, привыкшие нападать стаей.

Круг угрожающе сомкнулся.

Эхан первым перешел в наступление и, сжав кулаки, бросился на брата Десмонда. Однако не сумел даже задеть противника. Один из пособников Десмонда нанес коротышке ловкий удар, и брат Эхан, явно не имевший большого опыта по части драк, потерял равновесие. Ноги его мелькнули в воздухе, и он полетел на спину, так громко шлепнувшись, что даже Стивен в своем укрытии услышал это.

Стивен судорожно сглотнул застрявший в горле ком. Инстинкт самосохранения твердил ему, что соваться в разборку ни в коем случае нельзя. Но лесничий, о котором юноша вспоминал совсем недавно, вновь пришел ему на ум. Ему казалось даже, что он ощущает на себе укоризненный взгляд Эспера Белого. Конечно, лесной бирюк не блистал хорошими манерами, но никогда в жизни не стал бы спокойно наблюдать, как банда расправляется с беззащитным одиночкой.

– Проклятые трусы! – что есть мочи завопил Стивен. Возможно, этот крик сорвался с губ помимо его воли. По крайней мере, он не помнил, в какой именно момент принял решение вмешаться.

Мучители мигом позабыли о своей жертве. Брат Десмонд и еще четверо опрометью бросились на крик. В мгновение ока они оказались рядом со стогом.

Стивен притаился за горой ароматного сена. Конечно, можно было попытаться спастись бегством, но он понимал: брат Десмонд и его подручные куда проворнее и шансов убежать у него практически нет.

Для того чтобы закопаться в сено, не хватало времени, и Стивену оставалось лишь взобраться на самую верхушку стога. Оказавшись там, он затаил дыхание и принялся наблюдать за своими преследователями.

– Наверняка он сиганул в заросли, – предположил один из приспешников Десмонда. – Или прячется за стогами.

– Отыщите мерзавца. Да побыстрее, – распорядился брат Десмонд.

Несмотря на то что уже совсем стемнело, Стивен отчетливо видел лицо главаря, испускавшее нечто вроде слабого свечения.

– Святой Тайв, сделай так, чтобы никто из них не поглядел вверх, – мысленно взмолился Стивен.

Возможно, святой и правда решил помочь Стивену, а скорее всего, никому из шайки Десмонда просто не пришло в голову взглянуть на верхушку стога – так или иначе, все монахи-разбойники устремились в лес и принялись обшаривать придорожные заросли.

Однако обнаружить беглеца под деревьями им не удалось. За полосой деревьев и кустарника открывался луг, где негде было укрыться. Несомненно, вскоре преследователи должны были понять, что совершили ошибку и на самом деле Стивен не успел добраться до зарослей, а прячется совсем близко.

Стивен не стал выжидать и бесшумно соскользнул с другой стороны стога.

Двое монахов сторожили брата Эхана. Один уселся на грудь несчастного коротышки, придавив его к земле, другой сосредоточенно возился с каким-то мешком.

Они заметили Стивена в ту самую секунду, когда тот ударил в челюсть монаха, взгромоздившегося на брата Эхана. Зубы мучителя громко лязгнули. Его товарищ издал звук, похожий на рев разгневанного быка, и швырнул в Стивена свой мешок.