скачать книгу бесплатно
Поле жизни
Маргарита Петровна Гребенникова
М. П. Гребенникова – член Союза писателей России, член Союза журналистов России. Лауреат и дипломант литературных конкурсов. Победитель Всероссийского журналистского конкурса в номинации «Лучший очеркист местной прессы». В книге «Поле жизни» представлены самые известные, любимые читателями, работы автора. Маргарита Петровна Гребенникова рассказывает историю своего рода, делится воспоминаниями о своей семье. С любовью и горечью пишет о судьбах близких людей, представляет чем-то всем знакомые сюжеты и ситуации, к которым мы возвращаемся вновь и вновь, задумываясь и переживая. Эта повесть жизни, словно колокол в груди, звучит тревожной и покаянной интонацией, не дающей покоя, заставляющей думать о нашей российской непростой судьбе: кто же мы, почему так жили и живём, куда исчезает память и не даёт действовать, когда «что-то не так»?! И вместе с тем доброта, находчивость, радость и смех, любовь к жизни – вот главные черты героев книги, все эти качества вселяют веру и надежду в светлый путь человека на земле.
Маргарита Гребенникова
Поле жизни
© Гребенникова М. П., 2019
© Оформление. ИПО «У Никитских ворот», 2019
* * *
Мы считаем самоочевидными следующие истины: что все люди созданы равными; что они наделены своим Творцом неотчуждаемыми правами; что в число этих прав входит жизнь, свобода и возможность добиваться счастья.
Джефферсон Томас
Светлой памяти моих родных, моей семье посвящаю
Голгофа
Распятая вера. Путешествие по архиву Соколовых
Любовь долготерпит, милосердствует, любовь не завидует, любовь не превозносится, не гордится, не бесчинствует, не ищет своего, не раздражается, не мыслит зла, не радуется неправде, а сорадуется истине; всё покрывает, всему верит, всего надеется, всё переносит.
Новый Завет, апостол Павел, гл. 13. Первое послание к Коринфянам
Тверь (бывший Калинин), январь сорок второго. Разрушенный оккупацией город, врага прогнали, люди возвращались домой, как часто оказывалось – к пепелищу. Холодно, голодно, бесприютно, но надо как-то обустраивать жизнь.
Наш дом уцелел, но стёкла выбиты, и почти не осталось дверей. Непривычные к удобствам во дворе, да ещё и к лютой стуже, фашисты устроили нужник в нескольких комнатах первого этажа.
Нюра, соседка по коммуналке, предложила маме:
– Анечка, идите ко мне. В твоей комнате жить нельзя. Надо колун найти, чтобы дерьмо разбить – пол очистить. Дуня Сивер-ская обещала помочь. Я кое-что из своих вещей у Степановых нашла (люди добрые подсказали), так я пошла к ним. Вначале отказывались, но я припугнула, что обращусь куда надо, вернули одеяло, подушку и стул. Под лестницей две железные кровати, видно, ничейные, надо притащить – не на полу же спать! Сейчас с развалин деревяшек принесу, печку затопим, воды вскипятим. А то наши девчонки совсем задубели, как бы не заболели.
Мама с тётей Нюрой весь день провели в хлопотах. На толкучке у станции удалось купить ложку соли и два стакана крупы.
К вечеру блаженное тепло отогрело нас. В котелке поспела каша, ложка – одна на всех. Выпили горячего душистого настоя (целебные травки нашлись в мешке у тёти Нюры).
Сдвинули кровати, устроили ложе из верхней одежды и ещё из того, что бог послал.
Валя, дочка тёти Нюры, несмотря на уговоры матери, не хотела снимать валенки: «А вдруг воздушная тревога?» Наконец все улеглись, мою подружку сморил сон, она что-то бормотала, всхлипывала, на меня напал кашель. Этот неблагозвучный дуэт приглушался руладами могучего храпа Валиной мамы.
На следующий день наш «завхоз», не скрывая радости, с грохотом втащила в комнату зелёный сундук, опоясанный металлическими полосками:
– Спасибо, солдатик помог, а то бы не одолела. У Степановых еле отбила. Вот, Анечка, твой сундук.
– Нюра, ты перепутала, мой синий и с ручками. Надо обратно отнести.
– А я-то удивилась, чего это Тонька так озверела? Как же это я ошиблась? Плетёное кресло у них приметила – наверно, твоё, у них сроду такого не было. Надо разобраться.
– Прошу тебя, больше к ней не ходи, а то нас самих привлекут за разбой.
Тётя Нюра шутливо подняла руки вверх:
– Виновата! Исправлюсь. Самое главное – крыша над головой есть. Завтра сбегаю на фабрику, слышала, ткацкий цех восстанавливают – надо подсобить.
Думаю, как до деревни добраться: мать хочу привезти, нечего ей в землянке мёрзнуть, да и за детьми присмотрит. Окаянный фашист всё пожёг: одни трубы и пепел.
Иногда мысленно возвращаюсь в те дни и не перестаю удивляться, как я и Валя, шестилетние, выжили. Воздушные тревоги, вой сирен, бомбёжки, страх, привычное чувство голода лишали нас милых радостей детства. И долго весь этот ужас напоминал о себе кошмарными снами, а с возрастом, как последствие, – проблемами со здоровьем.
Мама тоже пошла на свою прежнюю работу – в бухгалтерию областного драматического театра. Ей обрадовались:
– Приходите! Чем скорее, тем лучше.
Там же она встретила Екатерину Ивановну Соколову, с которой познакомилась до войны. Их судьбы оказались похожи: обе из «бывших», мама – дочь «буржуя», лесопромышленника, репрессированного; Екатерина Ивановна – дочь священника. По этой причине горя хлебнули немало. Ещё повезло! Обеим удалось окончить педагогический техникум, но работать по специальности пришлось недолго. Учителя должны были вести атеистическую пропаганду, но, воспитанные в православной вере, не отказались от своих убеждений, поэтому окончили бухгалтерские курсы и состоялись в этой профессии.
После революции семья Екатерины Ивановны лишилась жилья и имущества. В 1938 году возвратились в Тверь, приютил их брат Лидии Сергеевны, матери Екатерины, выделив им комнату в своём доме.
– Перебирайтесь к нам, – предложила Екатерина Ивановна, – веселей вместе и не так страшно!
Её матушка ласково нас приветствовала:
– Рады вам, будьте как дома, – весь её облик излучал сердечную теплоту. Нежно обняла меня за плечи: – Ангелочек мой! Маргариточка – цветочек! Давай помогу тебе раздеться…
Лидия Сергеевна присматривала за внучкой Верой и за мной. Мамы, усталые, поздно вечером возвращались с работы: не хватало специалистов.
Память хранит мгновенья минувшего: под образами светлячком мерцает лампадка, слышен тихий голос Лидии Сергеевны:
– Господи, спаси воинов наших, родных и всех людей! – молилась долго, с земными поклонами.
В нашу недавнюю встречу Вера поделилась со мной воспоминаниями Екатерины Ивановны о том, как в 1942 году моя мама, получив скудный паёк, стала есть из пакета крупу:
– Анечка! Потерпите, вечером кашу сварим.
– Не могу терпеть, всё горит внутри, умираю, есть хочу, – прошептала мама.
Заботливые, родственные отношения в нашем женском коллективе помогли выжить и детям, и взрослым, сохранить душевное здоровье, преодолеть испытания военной поры.
Я навещаю Веру, когда бываю в Твери. Люблю её дочек и внуков, радуюсь, что «природа не отдохнула»: все умны, добры, интеллигенты, лицом приятны. Достойные потомки династий священников Соколовых – Мощанских…
Недавно Вера дала мне семейный архив:
– Почитай, здесь много документальных материалов – беспристрастная летопись минувшего века. Когда я ознакомилась с их содержанием, будто время ожило перед внутренним взором. Испытала потрясение, представив страшный путь, который прошли мои дяди. Судьба не послала им спасения, погибли молодыми…
И я набралась решимости поведать историю семьи Соколо-вых, особенно уделив внимание биографиям братьев – Владимира Ивановича и Арсения Ивановича.
Их мать, Лидия Сергеевна (в девичестве Мощанская), будучи дочерью священника, в 1891 году вышла замуж за священника Ивана Гавриловича Соколова.
Как гласит семейное предание, Иван Гаврилович ехал свататься к Ольге, девице из церковного сословия. Была она крепкого телосложения и собой приятна во всех отношениях. Союз с ней обещал рождение здоровых деток и семейное благоденствие. Но познакомился он с Лидией Сергеевной, юной, хорошенькой, жизнерадостной – и предложил ей руку и сердце, на что та ответила согласием. Кстати, Ольга через год скоропостижно скончалась – неисповедимы пути Господни…
Супруги жили в любви и согласии. Привычный патриархальный уклад бытия с его радостями и горестями. Родилось двенадцать детей. Это счастье омрачали утраты: семь ребятишек умерли в детстве, взрослыми стали три дочки и два сына.
И. Г. Соколов и Л. С. Соколова
Остановлюсь на героях моего повествования: Владимире, 1900 г.р., Екатерине, 1909 г.р., Арсении, 1913 г.р. В их судьбах отразились все перемены и потрясения в России по пути от самодержавия к советской власти. Они жили, умерли или погибли уже в Советском Союзе.
Иван Гаврилович служил в селе Нектарьево Тверского уезда, в 1901 году переведён в храм Симеона Столпника в губернский центр Тверь. Одновременно он являлся законоучителем в Мариинской женской гимназии и низшем техническом училище. В 1915-м получил орден Святой Анны III степени и удостоился сана протоиерея.
После революции настали трудные времена: храмы закрывались, и, чтобы не умереть от голода (шла Гражданская война), Иван Гаврилович взял приход в церкви села Прудово Рамешковского района Тверской области. Своего дома у семьи не было, церковная сторожка стала их пристанищем.
Потрясения, отсутствие медицинской помощи подорвали здоровье священника, и в 1921 году он скончался от приступа астмы. Перед смертью отец просил сына Владимира посвятить свою жизнь церковной службе, а тот мечтал стать врачом. И он, выполняя завет отца, служил псаломщиком.
И. Г. Соколов
На его плечи легла забота о семье: мама, два брата, сестра Катя. Старшая, Оля, поступила в школу учительницей. Владимир всерьёз занялся сельским хозяйством. Человек образованный, инициативный, постигал премудрости агротехники, семеноводства, одновременно изучал богословские трактаты профессора Булгакова, в частности «Капитализм и земледелие». Он был полон сил, вдохновлённый полученными знаниями, горячо желал трудиться. Купил корову, лошадь, взял в аренду землю, используя передовые методы ведения хозяйства, получил хорошие урожаи, не отказывал соседям в материальной помощи и советах. Жизнь вроде налаживалась.
Но начались гонения на священнослужителей и их семьи. Оказалось, некоторые, кому он помогал, записали его в кулаки. В результате лишили избирательных прав и его маму, как жену священника, хотя она овдовела к тому времени. Хозяйство отняли, жить негде и нечем, пришлось возвращаться в Тверь.
Одна беда не приходит: умерла Оля, сказались голодные годы, от дифтерита погиб девятилетний Серёжа. Катю Володя увёз к старшей сестре Зое в город Жиздру, там она поступила в педагогический техникум, окончила в 1930 году.
В Твери брат Лидии Сергеевны, Сергей Сергеевич, выделил сестре и племяннику комнату в своём доме. Владимир собирался построить собственный, благо вопрос с участком решился, но в 1937 году его арестовали и осудили по 58-й статье УК.
Обратимся к архивному документу из «Дела № 13464» В. И. Соколова как неопровержимому доказательству мученической судьбы безвинного человека, жертвы российской голгофы.
Его путь к гибели начался 22 декабря 1937 года. Вот отрывок из протокола первого допроса.
«Я, временный уполномоченный 4-го отдела УГБ сержант Пликин, допросил в качестве обвиняемого Соколова Владимира Ивановича, 1900 г.р. Русский, гражданин СССР, паспорт изъят при обыске.
Род занятий – стройучасток № 1 «Калининстроя», кассир. Социальное происхождение – отец Соколов Иван Гаврилович, служитель культа, священник. Социальное положение – до революции учился в гимназии, после революции с 1921 г. по 1929 г. служитель религиозного культа, имел имущество: одну корову, лошадь, деревянный дом 8,5?8,5 аршина, сарай и амбар, земли 3 десятины и хоз. инвентарь. За невыполнение твёрдого задания имущество конфисковано (1929 г.).
Состав семьи: мать – Соколова Лидия Сергеевна, 65 лет, сестра – Соколова Екатерина Ивановна, 28 лет, работает в обл. ЗУ, брат – Соколов Арсений Иванович, 24 года, учится в Москве, в Институте народного хозяйства. (Подпись: В. Соколов).
Арестованный Соколов отправлен в тюрьму г. Калинина по тал. УВО «3». Изготов. 1937 г. Нач. В/тюрьмы УГБ 37 г.»
25 декабря заполняется «Анкета арестованного», в ней повторение данных, что и в Протоколе допроса; кем и когда арестован: 2-м отд. УГБ УНКВД по Калининской области, 23 декабря 1937 года. Подпись сотрудника, заполнившего анкету, неразборчива.
Теперь ознакомимся с последовательностью раскручивания «дела контрреволюционера» Соколова В. И., ведущего к роковому исходу.
В. И. Соколов
Управление Народного комиссариата внутренних дел СССР
по Калининской области, управление государственной безопасности.
Протокол допроса 1937 г. декабря месяца 25 дня.
Я, временно уполномоченный 4-го отдела УГБ сержант госбезопасности Пликин, допросил в качестве обвиняемого Соколова Владимира Ивановича, 1900 г р.
Сконцентрируем внимание на содержании допроса, не забывая при этом, что ответы записывали те, кто допрашивал, а значит, и формулировал обвинение.
Вопрос. Чем занимались Ваши родители и Вы до революции?
Ответ. Мой отец, Соколов Иван Гаврилович, по окончании Духовной семинарии в 1890-х годах и до 1921 года, то есть по день смерти, являлся служителем религиозного культа – священником. Лично я служил псаломщиком в селе Прудово Рамешковского района с 1920 по 1929 год. В 1929–1930-х хозяйство моё из-за невыполнения твёрдого задания раскулачено. В начале 1930 года я переехал на жительство в город Калинин. В Калинине мне приходилось работать в разных местах. Около двух лет я работал на станции Калинин грузчиком, около двух лет работал дворником Вознесенской церкви в Калинине. И с 1935 года по октябрь 1936-го я занимал должность писаря архиепископа Фаддея (Успенского И. В.), и в настоящее время работаю в «Калининстрое» кассиром.
Выписка из протокола
Вопрос. Назовите Ваших близких по городу Калинину и характер Вашей связи с ними.
Ответ. Хорошо знакомы мне в г. Калинине следующие лица: Чигирь Елизавета Николаевна, Семашко Анна Николаевна. Будучи дворником церкви «Вознесение», я и они были членами церковного совета, и я очень часто заходил к ним на квартиры, где у нас проводились беседы. Их содержание носило характер бытовой или религиозный.
Ещё из числа знакомых у меня есть Филоник Татьяна Ивановна лет тридцати, с которой я состоял в дружественных взаимоотношениях, и Соколова Надежда Александровна, с которой хорошо был знаком. К числу таких знакомых могу отнести бывшего архиепископа Фаддея (Успенского Ивана Васильевича) и его доверенное лицо – Веру Васильевну Трукс. С ними у меня знакомство началось с 1935 года по октябрь 1936-го, был у Фаддея писарем и своих связей до настоящего времени не прерывал. Последний раз я посетил Фаддея в сентябре месяце 1937 года.
Вопрос. Расскажите о характере Ваших бесед с архиепископом Фаддеем при посещении Вами его квартиры.
Ответ. При моём посещении квартиры архиепископа Фаддея характер нашего разговора сводился к прошлой жизни и о природе, так как он любитель природы, и я с ним солидаризировался, каких-либо других разговоров у меня с архиепископом Фаддеем не было.
Вопрос. Вы говорите ложь, скрываете контрреволюционную сущность ваших разговоров с архиепископом Фаддеем, следствие настаивает на даче правдивых показаний.
Ответ. При моих посещениях квартиры архиепископа Фаддея никаких антисоветских и контрреволюционных разговоров между нами не велось. В моём последнем посещении архиепископа Фаддея в сентябре месяце 1937 года сущность нашего разговора я не помню.
Вопрос. При посещении Вами квартиры архиепископа Фаддея кого Вам приходилось встречать ещё из знакомых лиц у последнего?
Ответ. Встречал Громогласова – священника церкви «Неопалимая Купина» и ныне арестованного, которого я видел на квартире архиепископа Фаддея раза два, дьякона Богданова Александра Петровича, Бенеманского И. И., которые заходили на квартиру Фаддея, но групповых посещений квартиры архиепископа Фаддея мне видеть не приходилось.
Вопрос. За что Вы были арестованы органами НКВД в 1936 году?
Ответ. Я был арестован за размножение богословского трактата профессора Булгакова для рассылки по викарным епископам Калининской епархии, для чего я на пишущей машинке этот трактат печатал в нескольких экземплярах. За печатанием этого трактата я и был арестован.
Вопрос. Кто Вам давал указание по размножению этого трактата?
Ответ. Указаний на это мне никто не давал, печатал я для облегчения чтения, лично для себя, но не для отсылки кому-либо.
Вопрос. Вам предъявляется обвинение в том, что Вы являетесь активным участником контрреволюционной церковно-монархической организации в городе Калинине. Признаёте Вы это?
Ответ. Участником контрреволюционной организации я не являюсь.
Вопрос. Вы по заданию руководства контрреволюционной церковно-монархической организации проводили систематически контрреволюционную агитацию среди населения г. Калинина о неизбежности гибели существующего строя и установления монархии в СССР. Признаёте себя виновным в этом?
Ответ. Никогда я контрреволюционной агитации не проводил.
Далее идёт процедурная запись: «Показания с моих слов записаны правильно, лично мной прочитаны, в чём и расписываюсь. В. Соколов».
«Допросил: Вр. оперуполномоченный 4-го отдела УГБ, сержант госбезопасности Пликин».
Вот и дошла очередь до окружения В. И. Соколова.
В Протоколе допроса 1937 года декабря месяца 27 дня свидетеля Мощанского Сергея, 1861 г.р., оперуполномоченным 6-го отделения 4-го отдела УГБ сержантом госбезопасности Выгодчиковым заслуживает внимания такая пометка: «В 1930 г. в августе месяце ссылался административно из быв. г. Твери в г. Рыбинск, откуда возвратился в январе 1931 г. по пересмотру моего дела». И внимательно проследим за ответами свидетеля Мощанского Сергея Сергеевича, предупреждённого об ответственности за дачу ложных показаний по ст. 95 УК.
