Принцесса Больничного двора 3

– Как же вы здесь живёте? – догнав Историка, с ужасом спросила его Маня.

– Терпение, девочка, терпение, – хитро улыбнулся в ответ Свениций и, подойдя к стене, нажал на какую-то кнопку, совершенно незаметную с первого взгляда. Стена скрипнула и неохотно поползла в сторону. Вслед за Свеницием дети и собаки сделали шаг вперёд, и оказались в сухом и чистом коридоре, который плавно уходил вниз.

Историк тут же нажал на кнопку с внутренней стороны, и стена медленно поехала за их спиной на прежнее место.

– Ну, вот и всё, здесь уже можно не бояться, вздохнул с облегчением Историк и зажёг маленький фонарик.

– А кого вы боялись? – полюбопытствовала Маня, с интересом оглядывая помещение.

– Как кого? – удивился Свениций. – Бандитов, конечно.

– Ещё одних? – скривил губы в усмешке Эрик. – Что, кроме нас, здесь есть и другие бандиты?

– Представьте себе, есть, – свернул глазами в его сторону Свениций. – И я не буду возражать, если кое-кто с ними познакомится поближе. Может, тогда он станет более вежливым. Маня осуждающе посмотрела на мальчика. – Ну, чего ты вредничаешь, Эрик? – шепнула она ему.

– А чего он говорит, что я не сын Аристара, если я сын Аристара? – возмущённо ответил мальчик. – И вообще: что я такого сказал? Это ведь он сам назвал нас бандитами.

– Не цепляйся к словам, – оборвала его Маня. Детство, проведённое в бедной семье, сделало её дипломатом и научило сглаживать конфликтные ситуации. Историк внезапно остановился, и дети увидели плотно прилегающую к стене металлическую дверь.

– Ну, вот мы и дома, – распахивая дверь, объявил Свениций, с гордостью вводя их в просторную комнату. Маня не смогла сдержать вздоха разочарования: в комнате почти не было никакой мебели, лишь стол с несколькими стульями в центре, да ещё два шкафа вдоль стены. В углу валялась куча каких-то разбросанных на полу пакетов. Съестным здесь и не пахло.

– Это что? – убитым голосом спросила его Маня. – Вы здесь живёте?

– Так точно, – довольным голосом ответил Историк. – Мне здорово повезло, что я нашёл это убежище. В нём я в полной безопасности, кроме того, здесь удобно и много всякой еды.

– И где же эта еда? – с недоумением посмотрела на него девочка.

– Ну, не здесь же, конечно, – важно ответил Историк. – Внизу под нами множество подвалов, там находятся продовольственные склады, припасы на случай чрезвычайных ситуаций, – уточнил он.

– Так за это время припасы эти, – с сомнением покачала головой Маня, – наверное, давно уже того… испортились…

– А вот и нет, – хитро улыбнулся Свениций. Там созданы такие условия, при которых продукты могут храниться бесконечно долго, а самое главное, они не требуют сложного приготовления. – Здесь, – ткнул он пальцем в пол, – находится всё: сухое молоко и сухофрукты, орехи, сушёные грибы, все виды консервов на ваш вкус, а самое главное – варенье, которое я обожаю, а ещё компоты, огурчики, грибочки, – облизнулся он, ну, и всякая там ерунда – томатная паста, овсяные и кукурузные хлопья, макаронные изделия… но это нам не подходит, их ведь нужно готовить, а ещё тут есть растительное масло, сахар, мёд… в общем всё – что только можно пожелать, – с гордостью объявил он.

– А можно хоть что-нибудь из всего этого… попробовать? – умоляюще посмотрела на него Маня.

– И можно и нужно, но не так быстро, девочка. Поскольку лифт не работает, мне придётся долго спускаться, а на это потребуется много времени. К тому же без света с одним фонариком ничего толком и не разглядишь, поэтому я беру всё наугад, что попадётся.

– Где здесь лифт? – неожиданно вмешался в их разговор Эрик. Историк пренебрежительно посмотрел на него.

– А вам зачем? Может, вы его починить сможете? – с издёвкой спросил он.

– Он сможет, – шепнула Свеницию Маня. – Он всё может, он же Саниборей.

– Пожалуйста, – пожал плечами Историк и протянул руку в направлении незаметной двери, плотно прилегающей к стене. Эрик подошёл к ней вплотную, стал к двери лицом и, вытянув перед собой руки, застыл, закрыв глаза.

– Что он делает? – удивлённо спросил Маню Историк. Маня отвернулась.

– Колдует. Я не люблю на это смотреть.

Неожиданно в комнате зажёгся свет, а дверь гостеприимно открылась, приглашая войти в просторную кабину.

– Смотрите-ка, – ещё больше удивился Свениций. – Действительно починил, – с уважением покосился он в сторону мальчика. – И как это у него получилось?

Маня гордо улыбнулась:

– Он и не это умеет.

– Ну, ладно, – бросив пристальный взгляд на мальчика, – сказал Историк, – я поехал.

– Куда вы поехали? – заволновалась Маня.

– Как куда? – за продуктами, конечно. И Историк направился к лифту.

– А можно и мы с вами? – попросила его девочка.

– Ну, если хочешь, – согласился Историк.

– Эрик, пошли, – позвала Маня друга. Но Эрик отрицательно покачал головой. – Не хочу.

– Почему?

– Не хочу и всё. Сев на стул, мальчик демонстративно скрестил руки на груди.

– Ну и сиди себе, – обиделась Маня. Ей не хотелось оставлять друга одного, да и чувствовала она себя, по правде говоря, гораздо уверенней, когда Эрик был рядом. Надувшись, она неохотно последовала вслед за Свеницием и, войдя в кабину лифта, ещё раз окликнула мальчика дрожащим от обиды голосом:

– Последний раз тебя спрашиваю: ты идёшь или не идёшь? Мальчик неохотно поднялся. – Ладно, уже, иду. Заладила: идёшь – не идёшь, – ворчал он, заходя в лифт. Малыш, видя, что люди уходят, неохотно поднялся, но Маня милостиво махнула ему рукой: ладно, сиди уж, без тебя обойдёмся. Трусиха Чир-Чир взлетела на шкаф и затаилась там до поры до времени.

Глава 5

Продовольственные склады

– Маня, – спросил девочку Историк, когда лифт с ними мягко заскользил вниз, – может, ты мне всё-таки объяснишь, наконец, как ты здесь оказалась? И главное – зачем?

– Если коротко, господин Свениций, то мы, то есть дядя Патя, в смысле принц Декортис, Эрик и я объявили войну Пауку. Ну, это прибор такой, – увидев недоумение на лице Историка, – пояснила девочка. Нам нужно его обязательно выключить, понимаете? – серьёзно взглянула на него Маня. Мы, правда, ещё не знаем, как это сделать, но Эрик обязательно придумает, он в этих приборах очень хорошо разбирается.

– Ты имеешь в виду Головной Компьютер? – удивлённо уставился на неё Свениций. – Так это невозможно, никто не знает, где он находится, думаешь, вы одни такие умные? Его многие пытались найти – бесполезно.

– А мы найдём, – уверенно возразила девочка, вот увидите. Правда, Эрик?

– Там видно будет, – коротко бросил Эрик, глядя в сторону.

Спуск продолжался довольно продолжительное время, но вот, наконец, лифт остановился, и двери услужливо приоткрылись.

– О! – обрадовался Историк, – и здесь тоже свет появился, – довольно потёр он руки и покосился в сторону Эрика. Они находились в огромном помещении, разделённом на множество секций. Каждая секция представляла собой ряд полок с ячейками.

– А здесь холодно, – поёжилась Маня.

– Естественно, – пожал плечами Свениций. – На этой глубине формируется определённый температурный режим, создающий идеальные условия для хранения продуктов.

– Но как всё-таки они, эти продукты, могут так долго не портиться? – продолжала недоумевать девочка.

– А вот и могут, ведь предварительно они обязательно подвергаются вакуумной обработке. И, видя недоумение на лице Мани при слове вакуумной, пояснил:

– Понимаешь, если из упаковок для продуктов не выкачать воздух, то в них начнутся физико-химические изменения, то есть, если говорить по-простому, – снисходительно взглянул он на девочку, – они начнут портиться. А при откачке воздуха резко сокращается количество кислорода в емкости, и это приводит к замедлению окислительных процессов, а значит, предотвращает порчу продуктов. Ясно?

– Вообще-то не очень, – честно призналась Маня. – А ты что-то понимаешь, Эрик? – спросила она друга. – А мне это неинтересно, – безразлично ответил мальчик, по-прежнему равнодушно глядя в сторону. – Когда мы уже уйдём отсюда? – недовольно буркнул он.

– Не капризничай, – строго посмотрела на него девочка. – Мы ведь только что пришли. Мне, может, здесь тоже не очень нравится, но что поделаешь, если есть хочется, надо потерпеть.

– Сейчас возьмем, что нам нужно, и уйдём, – миролюбиво заметил Историк. – При свете это проще простого. Предлагаю взять это, вот это и ещё вот это, – сказал он, аппетитно причмокивая губами, и схватил с полки какие-то банки.

– А что вы взяли? – полюбопытствовала девочка.

– О! – закатил глаза Свениций, – это варенье из крыжовника, а вот это апельсиновый джем, я его обожаю. А вот ещё сливовое повидло, – погладил он банку внушительных размеров.

– Господин Свениций, может, мы возьмём ещё что-нибудь, кроме варенья? – жалобно попросила Маня.

– Да, действительно, – смутился Историк. – Только мы мало чего сможем унести, рук не хватит.

– А если так? – нашлась Маня и подняла подол своего платья.

– Ну…, тогда можно взять и ещё что-нибудь, – одобрил Историк.

– Не забывайте, что с нами голодные животные, они тоже есть хотят, – напомнила девочка. – Хорошо бы чего-нибудь мясного.

– Можно и мясного, почему нет, – согласился Историк и положил в подол девочки несколько банок. – Вот, мясные консервы. Раньше ведь мы употребляли мясо, вот и осталось с тех времён. А можно ещё и сухарей взять, вместо хлеба хорошо будет. Какая всё-таки красота, – прищурился он, – глядя на свет. – Совсем другое дело, нежели в потёмках рыскать. Молодец мальчик! – подмигнул он Эрику, но тот даже не посмотрел в его сторону.

– Ну, Эрик, чего ты стоишь, как истукан? Возьми хоть что-нибудь, мне же тяжело всё одной тащить, – пристыдила друга Маня.

– А я что – сказал, что не возьму? – проворчал тот в ответ. – Откуда я знаю, что брать, давай, что хочешь.

– Ну вот, возьми это и ещё вот это. Донесёшь?

– Если надо, то донесу, – сердито ответил мальчик. – Может, уже хватит? И так вон, сколько всего набрали. И кто всё это есть будет? – ворчал он.

– Можно подумать, некому, – огрызнулась Маня. – Главное, чтобы хватило. Ну, что, поехали назад? – спросила она Свениция.

– Поехали, – согласился тот и засеменил к лифту.

– Ой, – спохватилась Маня. – А вода у вас есть?

– Вода есть наверху, – успокоил её Историк, – на всё хватит: и помыться и напиться, – сказал он и довольно засмеялся: – О, стихами уже заговорил! Вот что значит компания.

Наверху у лифта, встревоженные продолжительным отсутствием людей, их уже поджидали собаки. Малыш и Джулька, как по команде, завиляли хвостами и выжидающе уставились на их поклажу. Чир-Чир опустила со шкафа вниз свою крошечную головку и, оценив обстановку, спикировала на плечо Эрика.

– Да-да, – утвердительно кивнула им Маня, – это то, что вы думаете, скоро будем есть. – Господин Свениций, а можно у вас где-нибудь помыться? – спросила она и, вздохнув, посмотрела на своё грязное, порванное во многих местах платье.

– А вон там, видишь дверь? – махнул Историк рукой в дальний угол. – Там всё и найдёшь. Открыв указанную дверь, Маня увидела знакомые уже ей умывальник и туалет. Покрутив кран, она с наслаждением подставила руки под прозрачную струю, а затем напилась вволю. В углу стоял шкаф, в котором Маня обнаружила чистые полотенца. На умывальнике были небрежно разбросаны раскисшие обмылки розового мыла и, старательно намылив ими тело и волосы, девочка тщательно умылась и заплела косы, затем сняла с себя грязное платье и, выстирав его, повесила сушиться. Взяв из шкафа чистое полотенце, она повертела его в руках, подумала и обмотала его вокруг туловища. Затем, набрав воды в одну из ёмкостей в шкафу, Маня, сияя чистотой и улыбкой, вернулась в комнату и поставила перед собаками миску с водой. Те встретили её появление радостным лаем и надолго припали к миске.

– Эрик, – строго скомандовала она мальчику, зная о его нелюбви к умыванию, – немедленно мыться! Тот неохотно поднялся и, ворча себе что-то под нос, поплёлся к умывальнику. – И не забудь выстирать свою одежду! – крикнула она ему вслед. – Полотенце в шкафу!

Окинув хозяйским взглядом комнату, Маня подошла к куче свёртков на полу.

– А это что тут у вас валяется, господин Свениций? – недовольно спросила она. – Что это за беспорядок?

– Этот беспорядок называется моя постель, – гордо заявил Свениций. – Запакованные пакеты с салфетками я использую в качестве матраца и подушки, получается очень удобно. Здорово я придумал, правда? – довольно подмигнул он. – Попробуй, какие они мягонькие. Маня нагнулась и неуверенно попробовала.

– Да, действительно мягкие. А у нас, то есть, у меня дома, в Одессе, нет таких салфеток, – призналась она. Нет, – тут же поправилась девочка, – салфетки, конечно же, у нас есть, но матерчатые, а не бумажные.

Историк, задетый тем, что его постель не произвела ожидаемого впечатления, обиженно надулся. – А я считаю, что я хорошо придумал, не на полу же спать, – проворчал он.

– Конечно, вы хорошо придумали, господин Свениций, – успокоила его девочка. – Давайте уже кушать, – решительно поднялась она с колен и по-хозяйски стала выкладывать на стол принесённые пакеты. – Вы можете открыть эти мясные… как их… консервы? – попросила она Историка, с трудом припоминая новое слово.

– Охотно, – легко согласился тот и стал одну за другой открывать металлические банки. Здесь были сыр, аппетитная фасоль, жареный картофель, копчёное мясо, а также много других продуктов. Собаки, перебирая лапами, не отводили пристальных глаз от этого изобилия.

– Подождите-подождите, сейчас я вас покормлю, – обнадёжила их Маня и, выложив консервы в миску, разбавила их водой и перемешала с сухарями. Малыш с достоинством подошёл к миске и не спеша приступил к трапезе. Джулька же, урча и повизгивая от переполнявших её благодарных чувств, жадно принялась за пищу со всей своей щенячьей непосредственностью. Чир-Чир со своего шкафа, боясь, что о ней забудут, пищала, не переставая до тех пор, пока Маня не насыпала ей сухарей с изюмом.

Глотая слюну и еле сдерживая себя, чтобы тут же не наброситься на еду, Маня разложила на столе продукты и только взялась за нож, чтобы порезать сыр, как её окликнул строгий голос Историка.

– Маня, запомни! Нельзя готовить пищу в плохом настроении, ибо тогда в нее могут попасть негативные эмоции. А испорченная пища, – многозначительно постучал он себя по животу, – будет разрушать пищеварительную систему тех людей, которые будут ее есть. Поняла? – многозначительно посмотрел он на неё.

– Не буду я вам ничего разрушать, – успокоила его девочка. – У меня очень хорошее настроение и этих ваших… негативных эмоций совсем нет, точно вам говорю, – успокоила она старичка, принимаясь за сыр. – Ведь мы, наконец, хоть что-то поедим! – и она положила кусочек сыра себе в рот. – Эрик! Ты ещё долго будешь там возиться? – окликнула она своего друга.

– Иду уже, иду, – раздался из-за двери невозмутимый голос мальчика. А вскоре появился и он сам: свежеумытый и тоже обмотанный полотенцем.

– Ну, наконец-то! Давайте все к столу, пока я тут у вас на глазах не умерла от голода.

– Не забывайте, друзья, – не спеша садясь за стол, важно изрёк господин Свениций, – что прежде, чем приступить к еде, нужно обязательно успокоиться. Потому что если вы нервничаете, то вряд ли почувствуете вкус пищи. И помните, что обильное питание приводит к увеличению веса и к сбоям в работе эндокринной системы, – назидательно добавил он.

– Какой-какой системы? – набивая рот, – переспросила Маня. Историк хотел было ответить, но потом махнул рукой. – Ты всё равно не поймёшь.

– Вот именно, – неожиданно поддержал его Эрик и в первый раз взглянул на Историка. – Я ведь тоже ей не раз говорил: они там, ну, в их мире, все такие, – презрительно скривил он губы и ядовито уточнил: – Невежественные.

– Знаете что! – хотела возмутиться Маня, но потом взглянула на еду и опять взялась за ложку. – Умники нашлись, тоже мне, – набивая рот, – ворчала она. – Один умник нормально переправиться не может, другой на салфетках спит, да ещё и радуется, – мстительно добавила она.

Глава 6

В которой Историк рассказывает о подземном мире

– Да! – услышав её реплику, отодвинул от себя миску Свениций. – Радуюсь! – торжественно заявил он и, встав с места, гордо запрокинул свою голову со всклокоченными в разные стороны волосами. – Радуюсь, потому что мне очень повезло, что я сплю здесь, – ткнул он пальцем в пол, – как ты изволила выразиться, на салфетках, а не валяюсь где-то… там… бездыханный, – всхлипнул он и с трагическим видом опустил голову на грудь. Все неловко замолчали. Прекратив есть, Маня тут же вскочила и обняла старичка.

– О! – простите меня! Простите меня, дорогой господин Свениций, я ведь это сказала не подумав, – извинилась Маня.

– Ведь меня давно уже в живых могло не быть, – с упрёком взглянул на неё Историк, – как же мне не радоваться?

– Не обижайтесь, – попросила его девочка, – у меня вот так часто бывает, скажи, Эрик? – повернулась она за поддержкой в сторону своего друга, который при этом иронично скривил губы, – вот не хочу, а скажу что-нибудь такое, за что потом стыдно становится.

– Это ничего, – смягчился Историк, растроганный её искренностью, и уселся на прежнее место. – Главное, что ты можешь, дитя, вовремя остановиться. Нельзя людей обижать, небезопасно это: ведь их обида на тебя перейдёт, обязательно перейдёт. Потом только хуже будет. Так что, лучше перетерпеть и смолчать и тогда тому, кто тебя обидел, стыдно станет.

Маня недоверчиво покачала головой. – А вот и нет, а вот и не станет. Меня вот Лиза Протасова сколько раз обижала, и я всё молчала и молчала. А ей стыдно никогда не становилось и жила она себе припеваючи.

– Это тебе только так кажется. Плохие дела и дурные мысли счастья человеку никогда не принесут, попомнишь моё слово, – серьёзно взглянул он на девочку, – даже если это Лиза Протасова.

Маня только вздохнула и, чтобы не портить себе удовольствие от еды неприятными воспоминаниями, поспешила перевести разговор на другую тему:

– Вы лучше расскажите, господин Свениций, что у вас здесь произошло, мы ведь почти ничего об этом не знаем, – попросила она.

– Да что тут рассказывать, – тяжело вздохнул Свениций и громко высморкался. – Стыдобище одно… Повязали нас всех в один прекрасный, вернее, несчастный день, – начал рассказывать он, – как детей малых. Появились они будто ниоткуда, в один момент. Одни возникли прямо из-под земли: ведь, оказывается, под нами – огромное количество прорытых туннелей и они полезли оттуда, как армия чёрных кротов. Другие, как тучи свирепых оводов, слетели с неба. А мы – как заколдованные – ничего сделать не можем, ни спрятаться, ни убежать, а о сопротивлении вообще речи не было: всех в один момент похватали и под землю к себе потащили, – поёжился он, воскрешая в памяти страшные события. – Там у них, оказывается, даже не город, а целый подземный мир находится. Располагается он в нескольких уровнях. Наверху живут так называемые аристократы. Потом – те, кто их обслуживает. Ещё ниже – поля и фермы. На них работают рабы – то есть, мы.

– Этого не может быть! – горячо прервала его Маня. – Как могут люди согласиться стать рабами! Гимли, например, ни за что бы никогда не согласился. Я его знаю, если бы его даже хотели убить, он бы всё равно не согласился, – продолжала возмущаться она, – ни за что бы, не согласился!

– Э, девочка, – горько улыбнулся Свениций. – Да кто его стал бы спрашивать? И убивать его никто бы не стал, какой в этом смысл? Зачем нерационально расходовать рабочую силу?

– То есть как? – недоумённо взглянула на Историка девочка.

– А вот так, – с горечью ответил Свениций и закрыл лицо руками. – Ведь там с нами не церемонятся, – высморкавшись, и взяв себя в руки, продолжил он. – Порядок среди населения они поддерживают с помощью оружия, которое мы называли Луч боли, оно испускает такие лучи, от которых человек чувствует нестерпимый жар. Поверьте, это очень больно, не дай вам бог на себе это испытать. Я испытал…

– Высокочастотные электромагнитные колебания, – понимающе кивнул головой Эрик.

– Именно это я и имел в виду, – поддержал его Свениций.

– Ужас… – прошептала Маня, отодвигая тарелку. Есть, совсем расхотелось.

Историк покачал головой.

– Это ещё не ужас, детка. Ужас, – понизил он голос, будто кто-то мог их услышать, – это Луч смерти. Он поражает цель даже на большом расстоянии и всё, что только может гореть, при его прикосновении превращается в языки пламени: свинец растекается, как жидкость; железо размягчается; стекло трескается и плавится, а когда лучи попадают на воду, то она мгновенно превращается в пар. Стоит ли говорить, что происходит со слабой человеческой плотью? – горестно спросил он.

Маня, зажав рот, едва сдерживала крик ужаса.

– Но самое страшное, – многозначительно взглянул на девочку Историк, – самое страшное – это, на самом деле, вовсе не физическое воздействие. Некоторые люди, как ты справедливо заметила, предпочли бы смерть, даже такую ужасную. Но вся беда в том, что они не хотят сопротивляться.

– Как это – не хотят? Почему?! – недоумённо воскликнула Маня. То, что она только что услышала, не укладывалось в её сознании. Как такое вообще возможно? Такие гордые, такие независимые, наделённые всякими талантами люди – и рабы?! – спрашивала она себя, и её сердце разрывалось от сострадания. – Нет-нет-нет, – повторяла она, – это невозможно…

– Увы, возможно, – сокрушённо развёл руками Историк. – Люди, находящиеся в подземном мире, пребывают под воздействием глобального поля, которое охватывает все проявления жизнедеятельности вокруг. Это поле требует безоговорочного подчинения своим приказам, причём при этом человеку кажется, что он действует согласно своей воле и желаниям, и поражает оно человека практически в любом укрытии. Кроме того, оно может управлять людьми на расстоянии, нарушая его восприятие реальности, управляя его чувствами, вызывая по собственному желанию усталость, тошноту и головную боль. Это излучение обладает практически абсолютной проницаемостью и неограниченной дальностью, от него невозможно укрыться ни за какими стенами.

– Паук, – прошептала Маня, – это всё Паук. Именно об этом рассказывал Большая Голова, а мы не верили…

– Головной Компьютер, – уточнил Историк. – Но помимо него, в этом подземном царстве зла абсолютно всё направлено на подавление личности человека: окружающая среда, архитектура, живопись и даже музыка. Вот, например, там не растёт ничего живого: ни деревьев, ни кустарников, ни цветов. Как думаешь, почему? – обратился он к девочке.

– Но под землёй ничего и не может расти, там же нет солнца, – напомнила Маня.

– Ещё как может, на плантациях у них всё прекрасно растёт, там для этого используется искусственное освещение, вполне достаточное для роста растений. А деревьев и всего остального там нет потому, что растения обладают энергией, которая очищает окружающее пространство от чужеродного излучения, поэтому там запрещено сажать что-либо.

– Да-да-да, – задумалась Маня. Мне когда-то Гимли рассказывал о деревьях, будто они и чувствуют, и думают, а я не верила.

Зато там много всяких украшений из минералов, – продолжал рассказывать Историк, – и это тоже не случайно, потому что драгоценные и полудрагоценные камни имеют свойство гасить сознание людей до уровня своей собственной энергетики, низводят его на более примитивный уровень, вводят в состояние отрицательных состояний – раздражительности, гневливости, хамовитости.

– Как они могут это делать? Они же не живые! – не поверила Маня.

– Как раз живые – только по-другому, чем мы, – возразил ей Историк.

– Скажите пожалуйста… – недоверчиво покачала головой Маня. – А вот у нас, то есть в нашем мире, драгоценные камни очень ценятся и дорого стоят.

– Да? А почему, интересно?

– Ну, наверное, потому, что они красивые…

– А вот и нет, их ценность заключается не в красоте, а именно в тех энергетических зарядах, которыми они обладают. Люди только не понимают, что многим камни эти просто не подходят, а иногда и вредят, особенно это касается полудрагоценных камней. Людям примитивным от таких камней может быть польза, а вот для остальных они могут быть опасны, потому что в силу своей природы они стремятся загасить сознание людей до того же уровня примитивизма, каким сами обладают. И им это удаётся. Вот для людей с невысоким уровнем личной энергетики они подходят.

– Каких-каких людей? – переспросила Маня.

– Объясните даме, принц, что это значит, – раздражённо обратился к мальчику Историк, впервые обратившись к мальчику по чину. – Я просто уже не могу подобрать слова, доступные для её уровня.

– Вы, любезный, – строго посмотрел на него Эрик, – поосторожнее со словами. Информированность – это ещё не свойство ума. У Мани действительно в силу понятных причин не хватает информации, но она очень умная девочка. Очень, – многозначительно добавил он. Маня с благодарностью взглянула на друга. – Не обращай внимания, Эрик, – шепнула она ему, – я ведь совсем не обижаюсь, это он не со зла, просто любит поворчать.