По пути домой

– Слушай, Эд, давай я понесу вещи, а ты понесешь меня? – пошутила она, прикинувшись Чебурашкой.

– Это ты здорово придумала, Лана! – подыграл я.

Я всерьез вручил ей свой рюкзак, взял ее под колени и закинул на свою спину. Лана взвизгнула, крепко вцепившись мне в шею. Нам предстояло вернуться в привычную среду моего обитания – на юг города, куда я и пошел. Сама по себе Лана была легкой, но два набитых невесть чем рюкзака значительно прибавляли к ее сорока-сорока пяти килограммам еще десять, может, меньше, но довольно ощутимо. Она слезно упрашивала меня остановиться. Я упрямо продолжал идти.

Это свидание из ужасного превратилось для меня в непосильное. Я безбожно потел, не чувствовал свои руки, зато чувствовал ее – на плечах. И теплое дыхание, иногда упирающееся нежными губами мне в ухо. Оставалось еще как минимум четыре километра, когда тучи не выдержали и пролились на землю дождем. Внезапным, холодным и косым. Когда-то светившее солнце вдруг исчезло, оставив нас с Ланой мокнуть под напористыми струйками природного душа.

– Под навес!

Лана попыталась спуститься, но я еще сильнее прижал ее к себе и понесся, иногда перелетая через лужи, а иногда – наступая прямо в них. Мои волосы вымокли, челка осела на глаза, затмевая собой дальность видимости. Тогда Лана сцепила ее в своем кулаке, выставив меня перед прохожими единорогом, безудержно мчащимся к цели, а именно – под крышу некого заведения. Им был «Компот», уютная столовая с маленькими столиками и линией раздачи. Уж не знаю, дело случая или по воле судьбы, но это место подходило нам сейчас как нельзя лучше.

Промокшие и продрогшие мы стояли с подносами и голодными глазами смотрели на металлические контейнеры с едой за стеклом.

– Чего изволите? – спросил я у Ланы.

– Котлетки. С пюрешкой, – в улыбке сказала она.

– Ожидаемо.

Наши кофты пришлось снять и повесить на стулья, тем самым занять для себя столик у окна. Стоя в очереди таких же озябших людей, я растирал Лане голые плечи, пытаясь ее согреть. Но она тряслась и покрывалась мурашками, все смотрела на огромный чан с горячим чаем. Ей было все равно, какой он на вкус, главное, чтобы он попал в желудок и уже там разлился приятным теплом по всему телу, передавая ощущение спокойствия и уюта.

Именно такой я видел Лану, когда она сидела напротив меня за столиком на покачивающейся ножке, умиротворенной. Она со светлой грустью наблюдала за каплями дождя, скатывающимися по стеклу, и о чем-то думала. И я был бы не я, если в очередной раз не напомнил бы об ужасном свидании.

– Что это у тебя? – поинтересовался я, осторожно коснувшись ее синеватой скулы.

– Где?

Если бы могла, Лана отпрыгнула бы вместе со стулом, а так – лишь откинула мою ладонь и притронулась к тому месту сама. Она достала из рюкзака телефон и посмотрелась в отражение, немного покрутив головой. Я был предельно внимателен, особенно когда ее испуг перешел в отчаяние, а чуть позже в неуместный смешок. К слову, на ее левой скуле просматривался внушительных размеров синяк, скрытый до этого момента достаточным слоем тонального крема. Так уж вышло, что дождь знал намного больше о Лане, чем я.

– Неудачный прыжок. Помнишь? Как тогда на гараже. Я попробовала одна, – еле улыбаясь, сказала Лана, подперев щеку рукой таким образом, чтобы закрыть синяк.

– Лана! Не вздумай больше так делать! Тренироваться нужно с кем-то знающим. Прости, что не сказал этого раньше. Паркур не опасен до тех пор, пока ты контролируешь ситуацию. А в твоем случае это равно безумию.

– Ладно, ладно. Я поняла. Больше не буду, – выставила руки передо мной Лана, прервав мой монолог. – Может быть, тогда ты меня научишь всему?

– А ты хочешь?

– Да. Мне понравились твои приемчики. И со спасением вертолета у тебя отлично вышло.

Во мне забурлила кровь. Возможно, неудачное сравнение, но я это почувствовал. Загорелся идеей стать с Ланой ближе. Пока она ненавистно ковыряла вилкой котлету, я представлял себе, как обучу ее своим фишкам, покажу, как прыгать с крыш и забираться на столбы, перемахивать высокие заборы и перешагивать верхушки мостов по тоненьким рейкам. Мечтал, что однажды Лана перестанет бояться высоты и доверится мне, больше не будет обегать лавочки и крутить «солнышки» на турниках. Из гимнастки, потерпевшей неудачу, она превратится в первоклассного трейсера…

– Как и должно было быть, эти котлеты ужасны, – подвела итог Лана и отодвинула тарелку с распластанной по ней «жертвой».

– Пюрешка не лучше, – согласился я и глянул в окно. – Дождь закончился. Можем продолжить наше пешее путешествие или забиться в переполненный автобус, отвоевать там местечко. Что скажешь?

– Пешком. Мои кеды еще не до конца промокли.

Усмехнувшись, я подал ей руку. Мы встали из-за стола и пощупали кофты. Моя почти высохла, кофта Ланы пострадала сильнее, ее ткань была плотной с крупной вязкой, оттого она проиграла в этом несуществующем турнире. Я заставил Лану надеть мое худи, аргументировав сие благородство тем, что ей еще сдавать ЕГЭ, ведь на уговоры «ты же девочка» она не поддавалась.

Выйдя из «Компота», мы попали под освежающий ветер и падающие за шиворот капли с крыш. Так и шли, прижавшись друг к другу, грея спины рюкзаками, до самого ее подъезда. Мы мало разговаривали, не попадая зубом на зуб. Я переживал, что наше свидание заставит Лану слечь с простудой, поэтому крепче придерживал ее за талию, иногда проскальзывая пальцами под кофту и майку и ощущая, как от ее кожи исходит легкий жар. Согласен, дурак – и не лечусь. Нужно было вызвать такси.

Ее дом находился примерно в пятнадцати минутах ходьбы от моей работы, что очень радовало. Теперь я мог каждый вечер приходить к ней, если бы только она сама этого захотела.

Лана стояла у входной двери и мялась. Видно, что устала и замерзла, однако не торопилась зайти. Она брала меня за руку и тут же отпускала ее, открывала рот, чтобы что-то сказать, но так и замирала на первом слоге. Я тоже стоял и медлил, хотя был старше ее и имел все шансы сделать первый шаг.

– Иди, заболеешь, – кивнул ей на дверь.

– Я бы пригласила тебя, но папа дома…

– Ерунда, в другой раз познакомимся.

И Лана нехотя повернулась к домофону, приложила брелок к датчику, он запиликал. Во мне внутри запиликало расстройство от недосказанности или… незавершенности такого ужасного и одновременно прекрасного свидания.

– Лана? – позвал ее я.

– Да? – с надеждой обернулась она.

– Дождь был лишним. Хочу исправиться. Можешь встать вот здесь?

Она подошла туда, куда я указал рукой, абсолютно не понимая, что будет дальше. Я, скинув рюкзак, забрался на бетонный постамент, ведущий в подвал многоэтажки, оттолкнулся и крутанул сальто. Пролетая над Ланой, легонько коснулся губами ее губ. Невесомый поцелуй распалил во мне огонь, оголив чувства. Во время приземления я потерял контроль, поскользнулся на мокрой траве и влетел между двумя кустарниками, развалившись в дворовом саду. Головой я угодил прямо в цветы, а вот телу повезло меньше – влажная земля прилипла к джинсам и футболке, неприятно перекатываясь по открытым участкам кожи.

– Эд! – вскрикнула Лана и бросилась меня поднимать.

– Совсем неромантично вышло, – пробубнил я.

– Нет, все прекрасно. Только предупреждай в следующий раз!

Общими усилиями мы вытащили меня из садовой могилы. Весь грязный, в земле, мокрый, с кровоточащей ранкой на руке я походил на восставшего мертвеца. Таким дорога только в ад. Или ванну, что мне и предложила Лана. Но я отказался, сославшись на то, что добегу до кафе за пять минут. Мы снова попрощались, обменялись натянутыми улыбками… а потом она быстро сказала:

– Предупреждаю!

– Что? – только и успел спросить я.

Лана решительно обвила руки на моей шее и поцеловала. Первые две секунды я боялся ее испачкать, на третью секунду нашего поцелуя прислонил собой к стене, на четвертую – проник языком в ее рот, на пятую – неистово целовал, сжимая в руках ее бедра. На шестую… седьмую… я уже не считал, но мы целовались так долго, что на фоне снова послышались капли начавшегося дождя…

***

На работу и домой по совместительству я вернулся, когда на улице начало темнеть. Кафе еще работало, и там даже были посетители. Не много, большую часть смыло дождем по домам. В заведении остались лишь те, кому некуда спешить. На барном стуле сидел одинокий мужчина, хлеставший виски как пиво, наш бармен только и делал, что подливал ему еще. За столиком в углу распивали крепкие коктейли две подружки, громко хохоча на весь зал. За игровой приставкой никого не было, настольный теннис тоже простаивал, парикмахерская давно закрылась. Зато тату-мастер, то есть я, веки-вечные находится на работе, даже по ночам.

– У тебя гость, – предупредил бармен, когда я потянулся за ключами в рюкзак от своего кабинета.

Молча кивнул, отпустив связку. Потянув на себя дверь, я оказался в достаточно светлом пространстве, вернее, мощная лампа подсвечивала только один угол, где стоял маленький раскладной диванчик – мой обожаемый предмет для сна. Я еще по пути из «Компота» мечтал завалиться на него и закрыть глаза до завтрашнего утра, но кое-кто меня опередил.

На софе расположился Максик. Он сидел в наушниках и рисовал простым карандашом в альбоме. Пацан подскочил на сиденье, когда входная дверь резко хлопнула под потоками проходящих сквозняков.

– Мать моя – женщина, отец мой – мужчина! Что с тобой? – стянул он наушники и оглядел меня с ног до головы. Я вдруг вспомнил, что выгляжу как Винни Пух после лужи.

– Ничего. Который раз убедился, что не стоит крутить сальто в мокрую погоду, – я не особо скрывал правду. Невозмутимо протянув руку, даже улыбнулся: – Привет.

– Тевирпствую, – пожал ладонь Максик. – Где ты был? На тренировку не пришел, мы тебя ждали.

– Встретил кое-кого.

– Ту баскетболистку?

– Погоди. Ты сделал?

Максик обиженно хмыкнул. Он резко спрыгнул с дивана, стянул с полки планшет и открыл программку для эскизов. Передо мной тут же предстало несколько вариантов татуировки, которую клиент попросил подготовить из нескольких референсов. Максик удачно совместил рисунки и доработал некоторые части сам, прорисовав их от руки. Я же на такое не был способен: набить тату – пожалуйста, а вот рисовать у меня выходило по-детски плохо. Поэтому, что касалось создания эскизов с нуля, этим занимался мой друг Максик. Блондин, коротыш и очень веселый человек с прекрасным вкусом и художественным школьным образованием. Последнее мне очень нравилось. В свои семнадцать лет Максик успел изрисовать авторскими граффити пол-Тамбовска, как раз таки для уличного баловства он и освоил паркур. В этом году Максик собирается поступать в художку, чтобы продолжить изучать техники рисования и проработать слабые места в своем стиле.

– Ну вот. Видишь, тут феникс более теплых оттенков, но я рекомендую с обводкой, он ярче будет смотреться. Еще есть с фиолетовыми крыльями… но я знаю, что тебе это не нравится, просто оставил как вариант, – тараторил Максик, то отдаляя, то приближая изображения на планшете.

– Понял. Максик, это очень круто. Спасибо тебе большое! – я всерьез был поражен его работой.

– Так все-таки, баскетболистка?

– Она гимнастка. И что-то мне подсказывает, что у нее проблемы. Я должен ей помочь.

– Чем же?

– Покажу пару наших трюков, проведу по интересным местам, – сказал я и тут же прикинул, с чего хотел бы начать.

– Эд, не все проблемы решаются паркуром, – запрыгнул обратно на диван Максик и принялся за рисунок в альбоме.

– Как знать… как знать… – мне тут же вспомнился наш с Ланой нелепый поцелуй. И последующие приятные, под холодным дождем. – Ты будешь здесь? Я пошел отмываться, потом, может, сыграем в приставку?

– Начни с азов, отведи ее на нашу крышу, – внезапно посоветовал Максик, подмигнув мне.

– Понял.

Максик умел быть не только хорошим художником, но еще и отличным другом. Несмотря на мое позднее возвращение и абсурдный вид, он нашел единственно-верное решение: дать шанс моим с Ланой отношениям. Потому что кроме въевшихся в одежду кусков грязи, помятой прически и поврежденной ладони на мне красовалась также счастливая (глупая) улыбка влюбленного человека.

Это я в зеркале подсмотрел. Уставившись на свое отражение, не узнал его. Словно в стекло был запечатлен мой брат-близнец, но из другой жизни, с другим внутренним мироустройством. С ним, то есть со мной, творились перемены. И я надеялся, что в лучшую сторону.

Глава 3. По пути на крышу

Следующие несколько дней лили беспрерывные дожди, у меня прибавилось работы, а у Ланы началась усиленная предэкзаменационная подготовка. Она безвылазно сидела за учебниками и в тестах то дома, то у меня в кабинете, да и в любом месте, где было удобно перелистывать сухие страницы. Наш парикмахер – один из обязательных сотрудников оригинального кафе – укоротил Лане волосы, пока она делала тренировочные задания по русскому, заняв клиентское кресло. Произошло это примерно так: