скачать книгу бесплатно
Анаис будто наяву увидела, как остро заточенный клинок проникает сквозь черную шкуру, пронзая органы и ткани. А вот и она маленькой испуганной девочкой сидит на каменных ступенях амфитеатра. От ужаса она прижималась к отцу, а он обнимал ее, защищая. И смеялся. Подонок.
– Но до этого пикадор перерубает быку затылочное сухожилие пикой, – сказала она.
– Ну да.
– Потом в дело вступают бандерильеро. Они расширяют рану, чтобы потекла кровь.
– Если вы и так все знаете, зачем спрашиваете?
– Я хочу составить четкое представление обо всех этапах умерщвления быка. Это ведь довольно кровавая картина?
– Ничего подобного. Все травмы носят внутренний характер. Матадор не должен задевать легкие животного. Публика не любит, когда бык плюется кровью.
– Да ну? Значит, матадор своей шпагой его просто приканчивает? Так сказать, наносит удар милосердия?
– Послушайте, чего вы ко мне привязались? Чего вы от меня-то хотите?
– Я хочу выяснить, не мог ли убийца быть матадором.
– Мясником, а не матадором.
– А разве это не одно и то же?
Mayoral направился к двери, показывая, что разговор окончен. Опять Анаис все испортила. Она нагнала его на пороге. Дождь перестал, сквозь тучи несмело проглянули лучи солнца, заставив лужи сверкать зеркальным блеском.
Вместо того чтобы попытаться расположить к себе фермера, она не удержалась от следующего вопроса:
– А это правда, что быков для корриды никогда не подпускают к самкам? Чтобы были злее?
Бернар Рампаль обернулся к ней и процедил сквозь зубы:
– Тавромахия – это искусство. И, как всякое искусство, имеет свои законы. Вековые законы.
– А мне говорили, что в загонах они пытаются оседлать друг дружку. Как вы думаете, если бы публика узнала, что все ваши быки – гомики, ей бы это понравилось?
– Катитесь отсюда.
* * *
Дерьмо. Дерьмо. Дерьмо.
Сидя за рулем машины, Анаис вслух проклинала себя. Вчера завалила разговор с врачом – любителем гольфа. Сегодня – с фермером, который знал о быках все. Она просто не умеет держать себя в руках. И только все портит своими детскими наскоками и грошовыми провокациями. Ей поручено серьезное уголовное расследование, а она играет в подростковый бунт против буржуазного жизненного уклада.
Кровь стучала в висках. Лицо покрылось холодным потом. Если один из них сообразит позвонить в прокуратуру, ей конец. Дело передадут другому полицейскому. Более опытному. Менее импульсивному.
Добравшись до Вильнев-де-Марсана, она сделала остановку. Высморкалась, еще раз попрыскала лекарством в горло и закапала нос. Следовало заехать в жандармерию, но ее обуревали сомнения. Разговор с коллегами надо вести максимально дипломатично, но она на это просто не способна. Особенно сейчас. А, ладно. Пошлет к ним Ле-Коза. У него к таким вещам талант.
Она завела мотор и надавила на педаль газа. На сей раз она не стала кружить по шоссе департамента, а побыстрее выбралась сначала на магистраль N10, затем – на Е05. И взяла курс на Бордо.
Зазвонил мобильник. Не отрывая глаз от дороги – она мчалась со скоростью 180 километров в час, – Анаис плечом прижала к уху телефон.
– Это Ле-Коз. Я всю ночь шерстил Интернет. А утром обзвонил все загсы и службы социальной защиты.
– Давай, только коротко.
– Филипп Дюрюи родился в Каэне в восемьдесят восьмом году. Родители неизвестны.
– Что, даже мать?
– Даже мать. Она от него отказалась, а в этих случаях гарантируется анонимность. Конечно, можно попытаться навести справки, но потребуется официальный запрос и…
– Давай дальше.
– Его взял под опеку детский отдел службы социальной помощи населению. Он сменил несколько интернатов и приемных семей. Вел себя тихо, ну, более или менее. В пятнадцать лет оказался в Лилле. Поступил в профтехучилище, на отделение по подготовке работников общественного питания широкого профиля. Короче, в столовке должен был потом вкалывать. Ну вот, проучился он там несколько месяцев, а потом вдруг все бросил. Заделался панком. Подобрал где-то псину и в путь. Через два года его видели на фестивале в Орильяке.
– Что за фестиваль?
– Уличного театра. Там его повязали за употребление наркотиков. Но скоро отпустили – он же был несовершеннолетний.
– Какие наркотики он принимал?
– Амфетамины, экстази, кислоту. Потом его еще два раза брали, то есть минимум два раза. И всегда на фестивалях. Рока или рейва. В апреле две тысячи восьмого – в Камбре, а в две тысячи девятом – в Мийо.
– Опять за наркоту?
– Нет, уже за драки. Малец был задиристый. Особенно не любил вышибал в барах.
Анаис не забыла, как выглядело тело убитого парня. Кожа да кости. Но, видимо, он был не робкого десятка. Или просто вечно обдолбанный? Во всяком случае, такой вряд ли позволил бы вколоть себе неизвестную дрянь помимо собственной воли. Значит, убийца сумел запудрить ему мозги.
– Ну хорошо. А что в последнее время?
– Самая свежая информация относится к январю этого года.
– В Бордо?
– В Париже. Еще один концерт. Двадцать четвертого января две тысячи десятого года в зале «Элизе-Монмартр». Дюрюи там опять подрался. При нем нашли два грамма героина. Его забрали в комиссариат Гут-д’Ор. Поместили сначала в вытрезвитель, потом в обезьянник. Через восемнадцать часов по решению судьи освободили.
– Дело не завели?
– Два грамма – это личное потребление.
– Что потом?
– Потом ничего. До самой ремонтной ямы. Предположительно он вернулся в Бордо в конце января.
Прослеживать все перипетии существования Дюрюи в Бордо не имело никакого смысла. Интерес для следствия представляли лишь последние дни его жизни. В один из этих дней он и познакомился с будущим убийцей, который явно не принадлежал к социальному дну.
– От остальных новости есть?
– Джафар всю ночь тусовался с бомжами.
У нее потеплело на сердце. Вопреки ее приказу ни Ле-Коз, ни Джафар не разбежались по домам дрыхнуть. Один за всех, и все за Анаис…
– Что-нибудь узнал?
– Мало что. Дюрюи почти ни с кем не общался.
– А что в ночлежках? В бесплатных столовых?
– Он их как раз сейчас обходит.
– Что у Конанта? Все пленки отсмотрел?
– Еще досматривает. Но пока у него по нулям. Дюрюи ни на одной не засветился.
– А Зак?
– Про него ничего не знаю. Вроде бы с утра должен потрясти дилеров. Как я понял, ты его оставила вместо себя.
Ле-Коз говорил сухо, но у Анаис не было времени разбираться с его обидами. Ее осенила новая идея.
– Позвони Джафару. Пусть займется собакой.
– А что там с собакой? Мы же обзвонили все приемники. Никаких следов псины. Тем более мы даже породу не знаем. Скорее всего, убийца ее прикончил и где-нибудь закопал.
– Надо поговорить с мясниками. Обойти рынки. Особое внимание – оптовым торговцам. Сам подумай, ведь Дюрюи должен был как-то выкручиваться, чтобы кормить собаку.
Ле-Коз молчал, судя по всему растерянный.
– Я что-то не пойму, что именно ты хочешь узнать?
– Нам нужен свидетель. Кто-то мог видеть Дюрюи в обществе другого мужчины. Того, который в конце концов и сделал ему смертельный укол.
– Вряд ли мясники нам это расскажут.
– И насчет шмоток. Где Дюрюи покупал себе одежду? Либо на складах, где за гроши отдают нераспроданный товар, либо в «Эммаусе». Проверьте их все. Установите, когда он в последний раз там показывался.
– Мне кажется, он в основном просто просиживал где-нибудь задницу.
– Согласна. Значит, надо найти место, где он обычно попрошайничал. Не забывай, что до нас ту же работу проделал убийца. Он его вычислил. Проследил за ним. Изучил его повадки. Нам придется заняться тем же. Может быть, удастся поймать его тень. Новые снимки Дюрюи уже готовы?
– Да, при задержаниях его фотографировали.
– Показывайте эти фотографии всем, с кем будете разговаривать. А мне вышли их на айфон.
– Хорошо. Так что мне сейчас делать?
Анаис велела ему разрабатывать лекарственный след. Проверить все рецепты на имальген и кетамин, выписанные в Аквитании. Выяснить, не было ли случаев грабежа в клиниках и фармацевтических лабораториях. Ле-Коз ответил, что все выполнит, но особого энтузиазма в его голосе Анаис не услышала.
Перед тем как завершить разговор, она попросила его позвонить в жандармерию Вильнев-де-Марсана и вежливо – она особо подчеркнула это – поинтересоваться, нет ли у них свежей информации.
Она уже подъезжала к Бордо. Ее мысли занимал сейчас лощеный коллега, с которым она только что говорила. Лейтенант отличался одной любопытной особенностью – жил явно не по средствам. Объяснить его богатство семейным достатком тоже было нельзя: отец Ле-Коза, простой инженер, уже вышел на пенсию. Рано или поздно этим обстоятельством должен заинтересоваться отдел внутренних расследований, но Анаис не задавала себе вопросов, потому что знала на них ответы.
Волшебная метаморфоза с ее коллегой произошла в 2008 году, после ограбления особняка на авеню Феликса Фора. Нет, Ле-Коз не входил в число налетчиков, но он вел следствие по этому делу. И несколько раз беседовал с хозяйкой особняка, уже не очень молодой баронессой, владевшей одной из лучших марок вина, производимого в районе Медока. После этого знакомства у Ле-Коза появились часы «Ролекс», автомобиль «ауди-ТТ» и черная кредитная карта «Infinite»[17 - Банковская карта с открытым кредитом.]. Грабителей он так и не нашел. Зато нашел свою любовь. Любовь, существенно улучшившую его благосостояние, как шептались в коридорах комиссариата. Но Ле-Козу было плевать на сплетни. Кстати, поменяйся они с баронессой местами, эта история никого не удивила бы, подумалось Анаис.
Снова зазвонил телефон. Джафар.
– Ты где? – спросил он.
– Подъезжаю к Бордо. Что-нибудь нашел?
– Нашел Рауля.
– Кто это?
– Последний, кто разговаривал с Дюрюи до того, как его пришили.
На лбу у Анаис снова выступила испарина. Наверное, у нее температура. Не отпуская руль, она глотнула из аптечного пузырька микстуры.
– Рассказывай.
– Рауль – нищий, живет на набережной, возле Сталинградской площади, на левом берегу. Дюрюи время от времени его навещал.
– Когда они виделись в последний раз?
– В пятницу двенадцатого февраля, ближе к вечеру.
Предположительно в вечер убийства. Это очень важный свидетель.
– По его словам, Дюрюи собирался на какую-то встречу. В тот самый вечер.
– С кем?
– С ангелом.
– С кем, с кем?
– Так говорит Рауль. А ему, в свою очередь, так сказал Дюрюи.
Анаис не могла скрыть разочарования. Алкогольный бред. Или бред обколотого торчка.
– Ты привез его в участок?
– Не к нам. В комиссариат на улице Дюко.
– Почему туда?
– Ближе всего. Он сейчас в вытрезвителе.
