Даргорея

– Дай оселок. – Гам протянула свою костлявую пятерню.

– Ты еще не все мне рассказала.

– Давай! – Рука затряслась от нетерпения.

Вложила я в жаждущую ладонь точильный камень. Ведьма зыркнула на меня, прижала к губам оселок. Потом глаза прикрыла и зашептала что-то. Я сидела, затаив дыхание. Вскоре она попросила меня вытянуть ноги. Не открывая глаз, провела несколько раз оселком от ступней до бедер, продолжая что-то нашептывать.

– Твой след собаки не возьмут, – сказала старуха, открывая глаза и пристально на меня глядя. – Этой ночью наполнила земля тебя своей силой. Ты только попроси ее. Склонись, приложи к ней руки и моли о том, что нужно. Земля поможет тебе. А теперь торопись. Пойдешь по горе вверх через фруктовую рощу. На солнечном взгорье встретишь мою сестру. Она часто собирает там хворост. Скажешь, что поклон я ей передавала. Она знает больше меня. Спеши. Рассвет скоро.

– Спасибо, долгих тебе лет, – ответила, склонив голову.

Выбралась из своего ночного убежища. Оглянулась, хотела попрощаться. А там уж и нет старухи. Сквозь ветви бредины выдра сверкнула глазками-бусинками и скрылась в норе. Забрезжил рассвет, разгоняя ночные страхи. Позолотил небосвод. Окрасил облака румянцем. Вдохнула полной грудью свежий утренний воздух. Ополоснула в реке руки. Напилась от души кристально чистой и холодной речной воды, плеснула в лицо, смывая неуемное желание закрыть глаза и погрузиться в сон. С трудом взобралась на тропинку, бегущую вдоль берега. Склонилась, приложив к земле ладони, прошептала свою горячую просьбу. И кинулась бегом вверх по склону. Спотыкалась, сбивая ноги в кровь. Падала. Карабкалась, обдирая руки о камни и корни деревьев, выпирающие из земли. Цеплялась за ветки, пытаясь удержаться и не скатиться с горы. Когда лучи восходящего солнца стали пробиваться сквозь густую листву, упала на землю, хрипя и пытаясь отдышаться. Голова закружилась, и я провалилась в темноту небытия.

Глава 8. Поиски

– Алмаз, объявляй привал. Два часа на сон. Парни с ног падают, – отдал я команду.

– Я останусь в дозоре, дядя.

– Нет, Алмаз, отдыхай вместе со всеми. Бессонница мучить меня вздумала, не смогу заснуть. Твои молодые силы утром понадобятся.

Джигиты стреножили коней. Расстелили бурки, устроились на ночлег. Костер разводить не стали. Летом тепло. И рассвет уже близок. Собаки, поворчав, устроились подле хозяев.

Я смотрел на бледнеющие звезды, на тонкую полоску зарождающейся зари и размышлял. Мы прочесали склон. Ушли от подвесного моста далеко вниз по течению реки. Осмотрели берег. Однако ночные поиски не увенчались успехом. Собаки так и не взяли след.

Заря разгоралась. В предрассветной тишине стали слышны всплески разыгравшейся рыбы. С первыми лучами восходящего солнца я разбудил воинов. Наскоро перекусили соленым сыром и лепешками.

– Нужно разделиться, – произнес я. – Двое с собакой пойдут у кромки воды, тщательно осматривая нагромождение камней и валежника. А у тебя, Беркут, глаз поострее, с напарником и собакой прочешите еще раз склон. Может, при дневном свете заметишь что-нибудь.

– Хорошо, дядя, – звонко воскликнул Беркут, выпятив грудь колесом от похвалы и гордости.

Подхватив с земли бурку и махнув напарнику, парень ринулся выполнять задание.

– Алмаз, заросли бредины тоже хорошенько осматривайте.

– Да, дядя, – откликнулся он, осторожно спускаясь по камням к воде.

Братья Миланы такие разные. Алмаз спокойный, рассудительный, умный не по годам. На него можно положиться, с ним и посоветоваться не грех. Беркут шустрый, горячий, в споре вспыхивает как искра и сразу кидается в драку. Но отходит быстро. Я улыбнулся. Славные парни. И ко мне относятся с почтением, уважительно называют дядей. Хоть и шурины они брату моему Мирту. Значит, по родственным связям мы равны. Я-то Милане деверем доводился.

Другое дело – племянница Изабелла. Шайтан в юбке, а не девчонка. Своевольная. Я ведь к ней всей душой. И советом, и делом помочь готов, и научить. А она слушать меня не хочет. Как еж лесной фыркает да колючки выставляет. Только отца и признает. И тот хорош. Разве можно девчонку то на охоту с собой тащить, то позволять целый день книги читать и с паломниками вопросы мироздания обсуждать? Но и гневиться на нее долго невозможно. Глянет своими глазищами, улыбнется и растопит сердце. Вот и сейчас. Куда ее понесло? Ищи теперь!

Шел я медленно, пристально вглядывался в противоположный берег. Там стремнина, валуны за собой огромные перекатывает. Но вдруг… тело за корягу или расщелину зацепилось. Так добрел до моста. Собачий лай слышался далеко впереди. Привязал коня. Осторожно ступая по шатким доскам, добрался до середины. Осмотрел скалы, лес, русло реки. Голова закружилась.

«Да, дает возраст почувствовать прошедшие годы, чего уж греха таить. Раньше бегал через этот мост, а если спорил, то верхом на горячем жеребце скакал до другого берега. Теперь же и пешком еле иду», – признался себе в мыслях.

Прикрыл глаза. Передо мной вновь всплыли воспоминания далеких дней и образ Миланы.

– Ты жива, Милана. Ты жива. Почему я верю в это, ведь столько лет прошло? – задал себе вопрос шепотом.

– Дядя!

От неожиданности я вздрогнул. Беркут гнал коня галопом и кричал:

– Дядя!

– Что случилось? – отозвался я нехотя.

Ускорив шаг, я вернулся к началу моста. Отвязал коня и вскочил в седло.

– Собаки сошли с ума!

Джигит остановил жеребца, подняв на дыбы.

– Объясни спокойно, Беркут. Что случилось?

– Собаки сначала взяли след. Потом стали кружить на маленьком пятачке у реки и скулить, – затараторил парень, гарцуя на горячем скакуне.

– Показывай, – оборвал его взволнованно и пришпорил коня.

Странная картина открылась передо мной, когда мы прибыли на место. Мужчины не могли утихомирить собак у грота, затерявшегося в кустах бредины. Псы носились как ужаленные среди груды камней и валежника то подбегая к самой кромке воды, то взбираясь на крутой берег. Рычали, ощетинившись, на земляной лаз, но внутрь не шли. Даже под угрозой плети лишь скулили и жались к хозяевам.

Аккуратно, чтобы не повредить ноги, спустился. Приказал взять мечущихся животных на поводок, увести подальше, чтобы успокоить. Сам же подошел к гроту и, раздвинув гибкие ветви, заглянул внутрь. Мне бросились в глаза обрывок белой ткани и недоеденная сырая рыбина. Девчонка была здесь. Я взял в руки лоскут. Выпутался из ветвей и обернулся.

– Изабелла была в гроте, – сказал я, показывая находку Алмазу. – Ниже по реке видели что-нибудь?

– Нет! – Завертел головой тот.

– Неужели Дария упокоила ее в своих водах? – понурившись, пробормотал я.

– Дядя, а правду говорят, что где-то здесь удда живет? – прошептал Беркут.

– Брат, ты что в бабкины сказки веришь? – усмехнулся Алмаз.

– Не смейся надо мной, брат! – с горячностью воскликнул Беркут.

– Удда, говоришь? – Я поднял руку, останавливая их спор. – Возвращаемся, нужно все рассказать Мирту.

Глава 9. Лес

Солнце стояло в зените. Прожигало листву насквозь, делая ее полупрозрачным зеленым палантином, которым укрылся лес от палящих лучей. С трудом разлепив глаза, я смотрела на резные листья, на синеву неба, лоскутками видневшуюся среди крон деревьев, слушала щебет птиц. Медленно приходила в себя. Голова гудела. Тело ломило, казалось, каждый сустав выворачивался и ныл. Приподнялась, села с надрывом. Ладони и ступни были грязные, в ссадинах и мелких порезах. Но старая ведьма не обманула. Собаки не взяли след, и погоня прошла мимо. Я прислушалась. Где-то недалеко журчал ручей. Струйки звенели легкой мелодией арфы, манили утолить жажду. Я поднялась и поплелась на звуки льющейся на камни воды, осторожно делая шаги истерзанными ступнями.

Родник пробивался из чрева горы тонкой струйкой, наполняя каменную чашу, что естественно сформировалась из нагромождения камней. Переливался через края, падая маленьким водопадом на большой, сглаженный потоком валун и дальше бежал звенящим ручьем вниз к зовущей его реке.

Присев рядом с каменной чашей, я сбросила с плеч катанку с воткнутыми в нее сапогами. Так спешила от погони, даже не обулась. Вот и поранила ноги. Ворона! Сняла лук со стрелами. Осмотрела, вроде цело все. Стянула башлык и начала разматывать конструкцию, которую соорудила у себя на голове еще перед побегом. Даже самой смешно стало. Забавно выглядела, наверное. Только зеркал нигде не было, чтобы полюбоваться на себя. Взяла в руки чашу, вот и пригодилась мне она. И шлемом побывала, и напьюсь сейчас родниковой водички с комфортом. Поднялась, подошла поближе, наклонилась зачерпнуть воды да так и обомлела.

– А-а-а-а! – мой дикий крик взбудоражил весь лес.

Птицы затихли и вспорхнули с ближайших ветвей. Какая-то зверушка мелькнула в кустах и скрылась в расщелине.

С гладкой, зеркальной поверхности родника смотрело на меня отражение совсем молоденькой девушки. Как будто фотографию мою показали в юности, только волосы длиннее. Дрожащими руками я ощупывала свое лицо, тело. Дернула за прядь. Больно.

– Неужели это я? – прошептала, ошалело всматриваясь в образ. – Надо взять себя в руки.

Зачерпнула живительной влаги, присела тут же на влажный камень. Маленькими глоточками стала пить вкусную, ледяную воду. И каждый глоток наполнял меня силой, энергией, скачущие мысли угомонились, анализируя и принимая происходящее.

***

Началось все с приступа. Дикая боль скрутила так, что я не могла даже вздохнуть. Сын-подросток гладил меня по руке, не зная, чем помочь. И только приговаривал:

– Мама, ты ведь поправишься? Все будет хорошо?

К утру стало хуже. Поднялась температура. Сознание мутилось. С трудом передвигаясь по комнате, собрала в пакет вещи. Позвонила маме, попросила присмотреть за ребенком. Вызвала скорую.

– Малыш, тебе несколько дней придется пожить самому. Бабушка будет приходить. Если что, позвони братику старшему, он приедет, поможет.

– Хорошо, мамочка. Не волнуйся. Поправляйся только. Ты ведь быстро вернешься?

Глаза ребенка наполнились слезами. Я кивнула в ответ и слабо улыбнулась.

Как оказалась в скорой, как доехали в больницу, даже не помню. А дальше дни слились в серую пелену. Капельницы, уколы. Врач только головой качал. Стало понятно, что без операции не обойтись.

Соседка по палате, старушка древняя и сердобольная, все пыталась накормить меня:

– Ты поешь, милая, поешь. Силы тебе нужны. Дети-то есть?

– Да, два сына.

– А родители?

– И родители живы, слава богу.

– А сестры, братья?

– Есть. Большая у нас семья, дружная.

– Славно. Они якоря твои, помни об этом всегда. Люди должны рода своего держаться. Род силами питает, душу согревает. Человек в течение жизни обретает навыки и делится ими со своими родными, с Родом. Если род сильный, то человеку доступны даже самые древние знания. Они возникают как бы из ниоткуда. Это дары Рода. А уж как он ими распорядится, так жизнь его потомков пойдет. Поток родовой защищает, от болей, недугов спасает. На вот взварчику хлебни. Легче будет, – как-то напевно говорила бабушка.

Старческие руки приподняли мою голову с подушки и влили терпкую тягучую жидкость в пересохший рот. Она помолчала пару мгновений и продолжила:

– О хорошем подумай, о добром, да поспи.

И потекли воспоминания, за ними даже боль отступила. Мы чаще стали собираться семьей, свободней общаться на разные темы. Посыпались вопросы младшего сына: «А в какие игры в подростковом возрасте вы с друзьями играли, у вас же гаджетов не было? А расскажи про пионерский лагерь. А реально там заброшенные корпуса с привидениями были? Про походы расскажи». И по-мужски сдержанные слова любви, благодарности, предложения помощи старшего.

Снова боль, снова больница. Голос врача-анестезиолога:

– Вы не напрягайтесь, расслабьтесь. Тогда боли не будет, даже не почувствуете ничего. О хорошем подумайте, о добром.

– Да, доктор, постараюсь, – ответила и вздрогнула от укола, от яркой вспышки ламп в операционной.

И… я парю белым облаком…

Взрослым хочется вернуться в светлые моменты детства или юности. Ведь душа остается молодой. Это только тело стареет. Внутри каждого родителя и даже дедушек и бабушек живет маленький ребенок. Он смеется и плачет, огорчается и радуется, мечтает и отчаивается. Это я сейчас понимаю, когда сама стала взрослой. А раньше мне казалось, что с возрастом все это уходит, испаряется.

Похоже, душа моя попала в другой мир, в тело своего двойника, но в молодом возрасте. В мир воспоминаний, детских фантазий и бабушкиных сказок. Как бы ни абсурдно это звучало с точки зрения современного человека. Сбылось желание вновь очутиться в родных краях, в юности? Потому я чувствовала всю дорогу такую необыкновенную легкость в теле. Конечно, я ведь стала молодой!

– Это новый жизненный путь, который нужно пройти достойно, понять ценности, достичь цели. Удастся ли мне вернуться в свою реальность, обнять сыновей? Или придется делать выбор? Впрочем, выбор приходится делать всегда, – размышления мало-помалу складывали пазл. Я пыталась осознать произошедшее и проговаривала вслух то, что приходило на ум. – А может быть, урок не доработан? Ведь наша жизнь – это наши мысли, действия, поступки. В нашей жизни все не просто так, и будущее начинается в прошлом. С нами случается то, что мы страстно желаем или то, чего больше всего боимся. Что тревожило меня перед переходом души? Мне было страшно. Я боялась неизвестности. Посещали мысли о смерти. О том, выживу ли я вообще. Вот и попала в мир, где поджидал меня тот самый страх неизвестности, который предстоит преодолеть. Пройти этот урок. Похоже, все именно так.

***

Допив воду, покрутила в руках чашу. Подумала: «Умыкнула у жрецов. А реликвия, видимо, ценная. Может, и за ней гоняются тоже, – подумала. Чеканка на чаше необычная: девушка и дракон. Ящер-то обещал меня ждать, и девчушку из истории сармак спас. Непростая ты барышня, жрица Изабелла».

Под маленьким водопадом, как под краном смыла всю грязь, хорошенько промыла царапины и ссадины на руках и ногах. Рядом с чашей на солнышке рос подорожник. Простое растение, везде найти можно, а от скольких болезней лечит. Я сорвала пару листочков, промыла родниковой водой. Хорошенько растерла в ладонях, смазала ступни целебным соком. Ничего серьезного, заживет, в детстве и похуже бывало. Обулась. Ведьма говорила, нужно идти на солнечный склон через фруктовую рощу. Но в какую сторону направляться? Присела. Прикрыла глаза. Коснулась ладонями земли, прошептала свою просьбу. И чисто компас в глубине сознания заработал. Собрав нехитрые пожитки, двинулась дальше.

На Кавказе, где я родилась, на горных склонах много фруктовых лесов. Дикие яблони и груши, алыча и мушмула, кизил с барбарисом, а какие красивые, светлые рощи грецкого ореха! В этом чернолесье рай для животных и птиц. Богатый край. Мир, в который занесло меня неведомой силой, напоминал родные места, отзывался в груди ностальгией.

Так и добрела я в раздумьях до густых зарослей фундука. Сбросила катанку, достала чашу и давай собирать молодые, зеленоватые еще орешки. Ветки закачались. Прямо над моей рукой очутилась белка. Повела мокрым носиком, уставилась черными глазками. Не боится совсем. Я улыбнулась, раскрыла ладонь с парой сорванных орехов. Зацокала языком, призывая ее спуститься. Она перебралась на ветку пониже, но на руку не пошла. Хитрая. Схватила орех лапками, махнула пушистым хвостом и скрылась в густой листве. Забавно. Но и поосторожней надо быть. Такие заросли фундука любят дикие кабаны, даже медведь может зайти, полакомиться, а с ними шутки плохи. Я не решилась лезть вглубь кустарника. Прошлась по краю, сорвала немного орехов и увидела раскидистую яблоню, усыпанную спелыми, сочными яблоками. Воскликнула радостно:

– Вот и ужин, и ночлег! Солнце уже заходит, скоро темно станет, двигаться дальше опасно.

Набрала хвороста, камней, срезала кинжалом пару больших листьев лопуха. Расчистила возле яблони место, чтобы сухостой и старая листва не загорелись. Из камней выложила кострище. Выбрала самую сухую палку, сняла с нее остатки коры. На плоском камне, который я уложила в центре кострища, натерла кинжалом опилок с ветки, настрогала мелкой щепы для первой растопки. Достала кремень и огниво. Тупой стороной бебута натерла стружки с огнива. Подвинула к получившемуся металлическому порошку опилки и резко чиркнула по огниву кремнем. От вылетевших искр эта смесь сразу же воспламенилась. Потихоньку добавляя древесную стружку, сухую кору и мелкие веточки я развела огонь. А там уж и покрупнее хворост пошел в дело. Костер разгорелся, играя языками пламени, даря тепло, прогоняя опасность.

Я сорвала несколько спелых яблок. Срезала длинную ветку, обстрогала ее. Насадила на свой самодельный шампур пару яблочек, протянула к огню. Языки пламени облизывали тонкую шкурку диких фруктов. Та лопалась, и душистые капли сока с шипением падали на горящий хворост. Аромат печеных яблок разносился по всему лесу. Я сняла их, обжигая пальцы, на лист лопуха. Пока яблоки остывали, наколола орехов, используя вместо молотка увесистый булыжник.

– Такая вот у меня сегодня скатерть-самобранка, – усмехнулась, подкинув хвороста в костер. – Горстка ядрышек фундука, печеные яблоки. Чудо, а не ужин!

Правду говорят, что на огонь можно смотреть вечно. Пламя то вспыхивало, распаляясь добела, унося искры в темнеющее небо, то успокаивалось, показывая оранжево-красные узоры. Дарило умиротворение и спокойствие, так необходимые мне. Я ела яблоки, наслаждаясь их тонким, нежным запахом и привкусом дымка. Думать о завтрашнем дне совершенно не хотелось.

Покончив с ужином, поправила костер, положила еще ряд камней, чтобы не разнесло искры ветром. Пусть горит, отпугнет зверье лесное. Полезла на дерево. Две толстые ветки расходились в стороны, образуя огромную рогатку, будто созданную для великана. На этой широкой рогатине устроилась, прикрутив себя веревкой, чтобы не упасть. Катанку подложила под голову и тоже привязала к ветви. Ночь вступала в свои права, гася в небе переливы вечерней зари. Сон окутывал теплой негой.

Но вместо приятного сновидения вернулся детский кошмар. Шум реки. Погоня. Мама бежит со мной на руках. Вскрик. Я падаю во мрак.

Вдруг какая-то неведомая сила подхватывает меня, унося в ночное небо. Я совсем не боюсь, нисколечко. Я вдохнула полной грудью, раскинула руки навстречу ветру. Я лечу! Ни с чем не сравнить это чувство. Восторг. Свобода! Надо мной блестящие крылья цвета черненого серебра. Нежный женский голос льется песней:

– Не боишься? Ты ведь хотела летать, да?

Та, что говорит со мной, улыбается. Я ощущаю это и киваю в ответ, не в силах вымолвить ни слова от восхищения. Слышу переливчатый смех, как горный ручеек:

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «Литрес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на Литрес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.

Примечания

1

Послушать песню: https://youtu.be/Gjz2NoX2LJw

2

Бойница – это отверстие в стене для стрельбы из оружия

3

Жертвенный алта́рь – жертвенник, сооружение для совершения ритуальных жертвоприношений.

4

Йерда – (чеченский, означает «святилище») древнее языческое святилище.

5

Нахи – это название древнего народа, объединяющего предков вайнахских, а также дагестанских народов.

6

Петроглифы – высеченные на скалах, каменных плитах рисунки, сделанные древними людьми.

7

Са́ван – это одежда для усопшего или покрывало, которым накрывают тело в гробу, обычно белого цвета.

8

Бурка – накидка, сделанная из войлока, традиционная кавказская мужская одежда.

9

Башлык – древнейший головной убор, который бытовал у всех народов Северного Кавказа как составная часть их костюма.

10

Папаха – мужской головной убор кавказских народов.

11

Сошка – подставка для оружия.

12

Топчан – кровать, лежанка из дерева.

13

Кинжал – холодное оружие с прямым или изогнутым клинком, заточенным, как правило, с двух сторон. Обычно с коротким до 40 см клинком, но бывают разновидности: более короткие кинжалы с утяжеленным концом для метания и длинные, подобно коротким мечам, с клинком до 60–80 см. Этот вид оружия широко распространен на Кавказе.

14

Сафья́н, сафьяновая кожа – тонкая и мягкая козья или овечья кожа, специального растительного дубления и выделки. Окрашивался в яркие цвета. Шел на изготовление обуви и переплетов книг.

15

Кама – кинжал с прямым, обоюдоострым клинком.

16

Бебут – кинжал с изогнутым клинком, заточка может быть как двусторонней, так и односторонней.

17

Мирт, миртовое дерево – род вечнозеленых древесных растений с белыми пушистыми цветками, содержащими эфирные масла. У некоторых народов считается священным.

18

Дол (на клинке) – углубления на клинке для облегчения веса оружия, улучшения его прочности. Выполняет также эстетические функции, в обиходе называют кровостоком.

19

Сталь с замысловатым узором и синеватым оттенком – отсылка к дамасской стали, так как это ее характерные особенности.

20

Оселок – точильный камень.

21

Огниво (кресало) – приспособление для высекания огня.

22

Сыромять, сыромя́тная кожа – кожевенный материал древнейшего способа выделки.

23

Удда – ведьма, преимущественно в образе старухи.

24

Дарья, дария – в переводе с тюркского означает «река».

25

Милана – происхождение имени древнеславянское от корня «ми» – милая и слова «лан» – мера земли, пашня, т.е. «Милая земле, пашне».

26

Даргорея – авторское, производное от словосочетания «Дар гор».

27

Паломник – богомолец, странствующий по святым местам.

28

Варны – авторское, производное от устаревшего слова «варнак» – употреблялось в значениях: грабитель, разбойник, преступник, злодей, негодник, беглый каторжник.

29

Кречет – птица из семейства соколиных. Крупные самки белого цвета считаются особой ценностью.

30

Удда – ведьма, обычно в образе сухонькой, сгорбленной старухи, но может предстать и молодой женщиной, а также обращаться в животных. Персонаж черкесских сказок.

31

Игоши – устаревшее казачье, неприкаянные души, призраки отверженных, умерщвленных детей.

32

Бредина, козья ива – растение семейства ивовых, растет у рек, водоемов, предпочитает каменистые почвы, на солнечной стороне ветви спускаются до земли. Относится к лекарственным растениям, из коры готовят отвар для снижения жара.

33

Сармак – дракон, персонаж нахских сказок.

34

Гам – персонаж нахских сказок, ведьма, может быть как старой, так и молодой, даже ребенком.