скачать книгу бесплатно
– Это дело pro bono, – не позволила ей договорить Марина. – Трудовая повинность, ты ж понимаешь!
Дела «ради общественного блага» не обязательны для адвокатов, а, скорее, являются проявлением их социальной ответственности. Многие вообще не берутся за такие случаи, а если и берутся, то предпочитают те, которые могут вызвать наибольший общественный резонанс. Это помогает карьере и улучшает репутацию, но дело об опеке вряд ли обещало стать достаточно громким. Поэтому Алла спросила:
– Ты же с детьми не связываешься, что случилось?
– Да я и не собиралась… Понимаешь, она «срисовала» мой адрес с визитки бывшего клиента, в офисе которого убирается – уборщицей она работает. Пришла, наскочила на меня с порога… В общем, я не смогла отбрехаться!
Алла подозревала, что ситуация была несколько иной. Скорее всего, Марина пожалела женщину, у которой никогда не нашлось бы денег на полноценную защиту такой «акулы» юриспруденции, как адвокат Бондаренко. У подруги доброе сердце, но она почему-то стесняется это показывать.
– А почему ты говоришь, что дело странное? – задала она вопрос.
– Да, понимаешь, все как-то через… короче, через одно место сделано: явилась тетка из опеки в сопровождении полиционера, причем притащились они в отсутствие мамаши, не предупредив о визите заранее. В принципе, бывает, что они не предупреждают, но ведь заявились-то в рабочее время!
– Получается, предполагали, что никого из взрослых дома не окажется?
– То-то и оно.
– И что, сразу изъяли детей?
– Да. Моя клиентка – многодетная мать-одиночка, не пьет – во всяком случае, насколько можно сделать вывод по внешнему виду и стилю общения, дети ходят в детский сад и в школу…
– Тогда на каком основании детей забрали? – недоумевала Алла. – Они пришли с постановлением суда?
– Постановления никто не предъявлял – только акт об изъятии… С другой стороны, мать ведь отсутствовала, но старшая дочь утверждает, что никаких других бумаг ей не показывали.
– Возможно, решили, что с девочкой не обязательно церемониться, ведь она все равно в таких вещах не разбирается?
– Может, и так. Только вот я понять не могу, что это за странная практика такая – являться в дом в отсутствие взрослых и отбирать детей? Как воры, честное слово!
– Я слышала, что в Скандинавских странах так часто происходит, – заметила Алла.
– Да-да, их Барневарн[2 - Барневарн – норвежская государственная социальная служба по помощи и поддержке детям и подросткам (прим. ред.).] – пугало для каждого родителя! Если уж попадешь в их жернова – пиши пропало…
– Ну, это за бугром, а у нас-то вроде все не так радикально?
– Так самое интересное, детей теперь не выцарапать, моей клиентке даже свидания не разрешают!
– Почему?
– Кто ж их разберет?
– Постой, Мариш, ты сказала, что старшая девочка рассказала, что произошло – сколько же ей лет?
– Пятнадцать.
– То есть ее опека проигнорировала?
– И не только ее: старшего сына тоже оставили. Ему двенадцать.
– Интересно… Детей изымают, когда они находятся в заведомой опасности. Получается, в опасности находились только малыши, а старшие что, пусть пропадают?
– Ты логики в их действиях не ищи, – вздохнула Марина. – Ох, чувствую я, мне это дельце попортит крови!
Звук пришедшего сообщения прервал разговор подруг.
Алла прочла эсэмэс и отложила телефон.
– С работы? – сочувственно поинтересовалась Марина.
– Нет, это Митя. Спрашивает, когда меня забирать.
– Он в курсе, что у нас встреча?
Алла кивнула.
– Ну, девка… Погоди, что-то у тебя физиономия не слишком счастливая: да ты же прыгать и скакать должна от радости, что мужик за тебя переживает, интересуется твоей жизнью, а ты, похоже, недовольна?
Пока Алла соображала, как ответить на заковыристый вопрос, Марина вдруг воскликнула:
– Ой, а не в докторе ли твоем дело?! Слу-у-ушай, так у тебя все серьезно с ним?
– У меня – может, и да, а вот у него…
– Аллусь, ну почему тебе всегда все нужно усложнять? – всплеснула руками адвокатесса, позабыв об аппетитном пирожном буше, сиротливо лежавшем на блюде в полном одиночестве, усилиями Марины лишенном общества сладких собратьев.
– В смысле?
– Почему бы тебе не получить удовольствие от синицы в руках, а? Этот Дмитрий, он ведь тебе нравится?
– Нравится, но…
– Давай без «но», ладно? – перебила Марина. – Мы, бабы, дуры: когда нас любят, мы вечно чем-то недовольны, а когда влюбляемся сами, страдаем, мучаемся, переживаем… Как в анекдоте: мыши кололись, плакали, но продолжали есть кактус!
– Точно, – вздохнула Алла. – Знаешь, Мариш, пожалуй, я все-таки закажу себе кусочек шоколадного торта: от одного-то меня не разнесет, верно?
– Тебе сейчас просто необходимы «гормоны счастья»! – горячо поддержала подругу Марина и, не дожидаясь, пока она передумает, подозвала официантку.
* * *
– Итак, Севан, что вы можете рассказать мне о вашей пациентке Карпенко?
Доктор Мейроян сидел напротив Мономаха в его кабинете, являя собой картину безупречного здоровья и неземной красоты.
Если бы Мономах был женщиной, то непременно оценил бы потрясающие внешние данные молодого хирурга, его густые черные волосы, пышные усы, гладкую смуглую кожу и белые, ровные зубы – ну, ни дать ни взять, картинка с рекламы здорового образа жизни! Но Мономах был мужчиной, причем самой что ни на есть традиционной ориентации, и Мейрояна он к себе вызвал вовсе не за тем, чтобы полюбоваться на него, а чтобы задать кое-какие вопросы. По выражению лица молодого врача он заметил, что тот слегка занервничал.
– А почему вы спрашиваете, Владимир Всеволодович? – поинтересовался он осторожно.
– Потому что вчера вечером Карпенко чуть не ускакала из больницы на одной ноге, вот почему! Вы ее уже видели?
– Нет, Татьяна поймала меня на входе в отделение…
– Ясно. Я правильно понимаю, что для вас ее неадекватное состояние – не секрет?
– Правильно.
– Так в чем дело?
– Видите ли, Владимир Всеволодович, Карпенко поступила по «Скорой», ведь мы позавчера дежурили по городу…
– Я в курсе. Почему не к Тактарову?
– Он отказался принимать, сказал, что коек нет свободных. Только это вранье: после Карпенко он принял двух иногородних пациентов!
– То есть платных, – кивнул Мономах. – Понятно.
– Вот скажите, Владимир Всеволодович, разве завотделением может выбирать, кого класть, а кого нет? – возмущенно продолжал Мейроян. – Тактаров пользуется отсутствием главврача и тем, что начмеду не до разборок!
– Бог ему судья, Севан, – отмахнулся Мономах. – Итак, Карпенко поступила к нам по «Скорой»?
– Ее велосипедист сбил. По городу поставили на тротуарах разметку для велосипедистов, но народ не привык оглядываться… Да и, честно говоря, кто ж ожидает, что люди будут ездить по снегу да слякоти? Вот и Карпенко не ожидала!
– Значит, она неудачно упала?
– Да, но…
– Продолжайте!
– Когда сделали рентген, я заметил на нем несколько сросшихся переломов.
– Несколько?
– Если точно, семь.
– Сколько?!
– Карпенко – не спортсменка, работает в круглосуточном магазине кассиром. Откуда, спрашивается, такие повреждения?
– Хороший вопрос, вы ей его задавали?
– А как же!
– И что она говорит?
– Что она неуклюжая, часто падает – стандартная отговорка избиваемых жен.
– Карпенко замужем?
– Я ее мужа не видел, он ни разу не пришел за два дня.
– А о детях вы разговаривали?
– О детях?
– Ну, о ее детях, которые дома остались?
– Нет, по правде сказать, я…
– Понятно. Я сказал девчонкам присматривать за Карпенко, чтобы она, не ровен час, не попыталась снова рвануть домой, но и вы, Севан, не расслабляйтесь, ладно? Я уже «стукнул» Ковальчук…
– Кому, простите?
– Ну, соцработнице нашей. Чтобы она, значит, занялась Карпенко: может, разберется, что с детьми делать?
В этот момент зазвонил телефон.
– Да? – сдернув трубку, гаркнул Мономах.
– Владимир Всеволодович, если вы сейчас не заняты, зайдите, пожалуйста, к главврачу, – услышал он незнакомый вежливый голос, который, совершенно определенно, не принадлежал тощей, высохшей, как вобла, секретарше Муратова.
– К… главврачу? – переспросил он, внезапно вспомнив о вчерашнем разговоре с Гурновым.
– Точнее, к и.о., да, – подтвердил голос. – Так вы зайдете сейчас?
– Через пять минут.
– Спасибо.
– Что случилось? – задал вопрос Мейроян, как только Мономах повесил трубку.
– Похоже, у нас новый главный, – пробормотал тот.
– Кто?
– Понятия не имею, но он хочет меня видеть.
– Ну, я тогда пойду… Владимир Всеволодович, как думаете, нам стоит волноваться?
– Вы о чем?
– О планах Муратова расформировать отделение. Как считаете, новый главный продолжит его дело?
– Поживем – увидим, – хмыкнул Мономах, провожая коллегу до дверей.
Он подходил к кабинету Муратова… пардон, к бывшему кабинету Муратова, со смешанным чувством. С одной стороны, теперь за этими дверьми сидит человек, который может оказаться лучше, чем бывший главврач. С другой – ощущения, которые он каждый раз испытывал, подходя к этому кабинету последние пару лет, приятными не назовешь, а потому нельзя сказать, что Мономах был преисполнен оптимизма.
Секретарша, как он и предполагал, оказалась незнакомой: вместо тощей, как ручка от швабры, помощницы Муратова, за столом в преддверии кабинета сидела немолодая дама приятной полноты в строгом коричневом костюме, который, впрочем, освежала белоснежная блуза с большим бантом.
– Здравствуйте, Владимир Всеволодович, – по-деловому улыбнувшись, поприветствовала она Мономаха, ни на секунду не усомнившись в том, кто он такой. – Меня зовут Ольга Павловна Чабрец – так, на будущее. Прошу, вас ожидают, – и она услужливо распахнула перед ним дверь.