Альянс

скачать книгу бесплатно


– Я знаю, – ответил Маркус. – Так что же произошло тем вечером, Стенли?

Нейсон сокрушённо выдохнул и уронил лицо в ладони.

Хьюго снова скривился, отвернулся к стеллажу и повернул к свету рамку с засушенной бабочкой внутри, скривившись ещё сильнее.

Когда Стенли поднял взгляд, по его щекам текли слёзы.

– Я во всём виноват…

Хьюго оставил в покое полки и с сосредоточенным видом сел в кресло.

– В каком смысле вы во всём виноваты? – уточнил детектив.

– Я не успел, – всхлипнул он. – Приди я чуть раньше, и она была бы жива.

Хьюго с сомнением посмотрел на Маркуса.

– Когда я пришёл, из дома выбежал Джейсон, а следом… Следом Герберт, весь в крови… – перебиваясь всхлипами, продолжал Стенли. – Он бежал за Джейсоном… Увидел меня и набросился… У меня не было выбора…

– И ты всёк ему клюшкой, так? – не выдержал Хьюго.

Маркус повернулся к напарнику и вдавил его взглядом в спинку кресла.

– Он бы и меня… – кивнул Стенли. – Не знаю, что он с ней сделал…

– Так, подождите, – Маркус остановил его жестом, – у него было что-то в руках?

Стенли замотал головой:

– В тот момент он прикончил бы меня голыми руками… Я испугался, понимаете? Я… Здоровый мужик, но мне стало так страшно… Страшно, как никогда в жизни… Кровь прям лилась с него…

– Тогда какого чёрта ты сразу не пошёл в полицию? – Хьюго сдавил пальцами правой руки переносицу и вытаращил глаза.

– Да испугался я… Не знал, что делать!

– Так, дружище, – усмехнулся Хьюго, хлопнул ладонями по подлокотникам и поднялся, – кончай.

Хлопок разом оборвал всхлипы Стенли. Он побледнел и уставился на помощника детектива.

– Если ты настолько обоссался от страха, что не мог позвонить в полицию, то почему этого не сделала твоя жена? У неё должны были возникнуть вопросы. Не верю, что ты мог скорчить каменный хлебальник и лечь спать после того, что увидел. Уже две недели прошло, а ты до сих пор сопли не смотал. Либо второй вариант – сейчас ты искусно притворяешься сморчком.

– Она подумала, что я убил Дженни, – проблеял Стенли, стараясь увести взгляд от нависшего над ним Хьюго. – До сих пор так думает. Вы тоже? Думаете, я бы мог поднять руку…

– Кстати, о руке… – начал Гарсиа.

– Нет, вы – главный свидетель, – перебил его детектив.

Хьюго подумал, что ослышался, обернулся, но, увидев требовательный взгляд детектива, сел обратно в кресло.

– К тому же фоторобот, составленный мальчиком, на вас совсем не похож. – Он достал из папки распечатку и положил перед Стенли. – Узнаёте этого человека?

Стенли вытер лицо и сосредоточился на фотороботе.

– Нет. Я его не видел, – он усмехнулся, – этот человек похож на Сэма Дугласа.

Маркус открыл блокнот и приготовился писать, но его остановил возглас Хьюго:

– Сэм Дуглас?! Да ты издеваешься, мать твою? Я уже сейчас вижу цветные заголовки: «Популярный голливудский актёр пересёк океан и двадцать четыре штата, чтобы распотрошить семью преподавателя истории искусств местного колледжа и испачкать штаны портового грузчика».

Стенли стиснул зубы, по его щекам пробежали желваки. Маркус захлопнул блокнот.

– А где сейчас ваша жена? Могу я с ней пообщаться? – спросил он.

– Она в тот же вечер собрала баулы и свалила к родителям… – Стенли осёкся и продолжил уже мягче: – Забрала Эшли с собой.

– Напишите нам их адрес. – Маркус протянул Стенли ручку. Тот перевернул фоторобот обратной стороной, разгладил его на столешнице, взял ручку левой рукой и начал писать. Хьюго усмехнулся краешком губ.

– Я на самом деле никого не убивал, клянусь! – Стенли вернул детективу лист с адресом и ручку.

– И всё же я бы вам советовал не покидать город в ближайшее время, мистер Нейсон. – Детектив встал и протянул руку.

Когда их ладони соприкоснулись, Маркус будто случайно оступился и соскользнул пальцами в центр ладони Стенли. Тот простонал от боли.

– Простите, – сконфузился детектив, – рабочая травма?

– Содрал об клюшку, когда… Ну вы понимаете…

– Всего доброго, мистер Нейсон, – кивнул Кёнинг и пошёл к выходу.

Хьюго проигнорировал протянутую ладонь Стенли, направился следом за детективом и сунул в зубы новую зубочистку. Старая изгрызенная осталась лежать на журнальном столике.

Когда Хьюго вышел на улицу, Маркус уже сидел за рулём, но заводить двигатель не спешил. Он копался в автомобильной аптечке.

– Вот ведь говнюк этот Нейсон, – сказал помощник детектива, усаживаясь на пассажирское сиденье. – Что думаешь?

Маркус извлёк из аптечки ножницы и состриг в пакет для вещдоков два ногтя, окрашенных кровью Стенли.

– Думаю, тебе в следующий раз следует помалкивать, – сказал он, вставляя ключи в замок зажигания.

– Ой, не шуми, – нахмурился Хьюго, – нечего с ними цацкаться. Мне почти удалось вывести его из себя. Зуб даю, вспыхни он там, и мы увидели бы убийцу Дженнифер. В его словах столько дыр, чёрт… Сорвать бы с него маску…

– Какой рост у Стенли?

– Что?

– Сколько в нём? – Маркус не получил ответа. – Чуть меньше ста восьмидесяти, и он левша. К тому же у нас есть его ДНК, которое, если он действительно повредил руку клюшкой, позволит доказать его присутствие на месте убийства, как и образец отпечатков пальцев. Образец его почерка нам сейчас не нужен, но не факт, что не понадобится в будущем.

Маркус сунул полиэтиленовые свёртки в бардачок. Хьюго насупился, схватился за хромированную головку ручки стеклоподъёмника, ударом ладони подвинул боковое стекло и с трудом свернул ручку вниз, щелчком отправляя на улицу зубочистку.

– Отпечатки я тоже достал, – наконец выдавил он, извлекая из кармана ядовито-зелёный эспандер. – И я ни единому, мать его, слову этого мудака не верю.

– А вот я мог бы ему поверить, но есть одна нестыковка в его словах. – Маркус завёл двигатель. – Дождь ведь в тот день так и не пошёл.

– Говорю же – брешет, как воду льёт.

Маркус несколько раз надавил на рычажок опрыскивателей, окатывая ветровое стекло струйками ядовито-голубого омывателя.

– Из всех, кого мы опросили, только он и Джейсон видели дождь. – Детектив мягко переместил рычаг коробки передач, и машина плавно тронулась.

16

Запущенные блеклые газоны, прикрытые защитными коробами питьевые фонтанчики, опутанные старыми цепями ворота спортгородка и стадиона, горящие, точно плавящиеся в лучах восходящего солнца, зашторенные окна, залепленные разноцветными печатями замки дверей, запах сухого асфальта, и такая неестественная для этого места тишина – вся пришкольная территория казалась заброшенной, да и само здание школы выглядело покинутым. Хотя на самом деле это было не так – где-то там, в глубине первого этажа, спортзал был полон народа – ученики младших и средних классов, их родители и учителя, должно быть, уже начали обсуждать предстоящую традиционную поездку в летний лагерь. Каждый год руководство школы старалось выбрать новое место, и насколько я помню, мы с Лютером не пропустили ни одного, кроме прошлогоднего. Нынешняя поездка для нас обоих должна была стать последней – дальше старшая школа и подготовка к выпускным экзаменам. Многие говорят, что летний лагерь для учеников последнего класса средней школы – едва ли не самое лучшее приключение в жизни: надзор уже не такой строгий, общение с вожатыми более неформальное, первые интрижки с одноклассницами или ученицами других школ, первая возможность попробовать алкоголь или что посерьёзнее – о большем не мог и мечтать любой подросток, кроме меня. Не время было веселиться. Отчасти поэтому я и не пошёл в спортзал, а, проводив Лютера до двери, остался во дворе. Однако была и другая причина – мне не хотелось видеться с учителями, директором и, главное, школьным психологом, который, я был в этом уверен, считал жизненно необходимым своё участие в произошедшем с моей семьёй. На вопрос, кому это было больше необходимо – мне или ему, ответ очевиден. И всё же, пусть и на улице, приходилось дождаться окончания обсуждений, ведь Анджела настояла на том, чтобы мы с Лютером пришли сюда. Отчего-то она мечтала отправить нас подальше на два ближайших месяца – я видел это по её глазам. Может, думала, что это пойдёт на пользу нам обоим, может, запланировала что-то для себя, а может, и вовсе устала от всего этого, мечтала остаться одна и вдоволь нареветься. Почему-то я думал, что последний вариант был ближе всех к истине. Какой бы непоколебимой и строгой она ни казалась наружно, внутренне рассыпалась на части – это я тоже заметил в её глазах.

Я обошёл здание и свернул в сад, где, как и ожидал, увидел школьного садовника – Ванса. Он расхаживал вокруг старой раскидистой яблони, накалывая упаковки от сока и прочие мелочи на пику для уборки мусора, счищал их подошвой ботинка в огромный чёрный мешок.

Никто точно не знал, сколько Вансу лет. Ходили слухи, что во время эпидемии креоза ему уже было лет десять, однако внешне он выглядел всего лет на семьдесят, что противоречило школьной легенде как минимум на двадцать лет. Ванс был худ и в меру высок, кожа его имела густо разбавленный смуглый итальянский оттенок. Из-под вечно сопровождавшей его соломенной шляпы торчали кустистые седые волосы средней длины, плавно переходящие в белоснежного цвета окаймление твёрдой щетины. На лице практически не имелось морщин, но те, которые присутствовали, были глубокими и выразительными, точно извилины головного мозга, явно выдающие в этом старике опытного и умного человека. Возможно, опыт его и состарил, но тёмно-синие глаза, в отличие от тела, были молодыми и полными сил. Такие глаза можно увидеть у начинающего автогонщика, успешно завершившего сезон и теперь любующегося кубком и наслаждающегося овациями зрителей под пенящимся душем шампанского.

– Ну и запустил же ты лужайки. – Я по-свойски пожал старику руку. Теперь, когда не стало мистера Трейда, Ванс, наверное, оказался единственным взрослым человеком, с которым я мог разговаривать на равных. Нам даже не пришлось искать общий язык при знакомстве – мы уже разговаривали на одном языке. То ли дело было в его манере всегда держаться непринуждённо, что позволяло ему без особого труда подстраиваться под любого собеседника, то ли в моём неподдельном интересе к его неиссякаемым рассказам. Однако сейчас я не был уверен, что стоит к нему подходить – он наверняка уже знает о произошедшем с моей семьёй и не сможет обойти эту тему стороной. И всё же я подошёл, не желая оставаться наедине со своими мыслями.

– Пущай наберётся сил, иначе к сентябрю будет бледнее моей бороды, – улыбнулся Ванс, потирая затёкшую спину. – А ты чего это решил тут прооколачиваться со мной, стариком, когда там, – он ткнул рукоятью пики в здание школы, – все решают дела молодые?

– Не хочу никуда уезжать, – просто ответил я. – Правда.

Ванс наколол очередную бумажку и поднял на меня взгляд. Показалось, сейчас он заговорит о моих родителях, о том, что следует сменить обстановку. Но он не заговорил, а лишь продолжил нанизывать мусор. Не проронил ни слова и я. Выдержав небольшую паузу, Ванс наконец начал один из своих странных рассказов, из которых никогда не было понятно, старая ли это сказка, выдумка или реальный, но метафоризированный случай из его жизни.

– Правда – дрянь многоликая. Вот когда-то давно люди познали истину, так им казалось. – Он поправил шляпу. – Это знание позволило творить настоящие чудеса: сказки становились былью, фантазии – реальностью, мечты – настоящим. Люди считали новое учение совершенным и превознесли его над всякой другой идеей. Они отвернулись от прежних себя, стали надменны и властолюбивы. Знание давало людям превосходство над остальными, и они всячески его оберегали от чужаков. – Он наколол очередную жестяную банку от газировки, сдул с неё мошку и отправил в мешок. – Идея не покидала своей родины, и потому со всего света к ней ехали новые последователи. Город быстро рос и в одночасье стал самым густонаселённым, самым богатым и процветающим. Приезжие уже не хотели возвращаться домой и полностью отдавали себя на служение идее… Подержи-ка. – Он передал мне пику, наклонился, поднял с земли грязную связку ключей, сунул в карман, а затем снова принялся выискивать в траве мусор. – …Стали служить идее. Но однажды, когда казалось, что вот-вот знание сделает людей равными богам, один уважаемый человек, отец этого знания, в попытке приблизить долгожданный апофеоз открыл страшную тайну. Идея несла несчастья. Молва быстро разлетелась по миру, и люди стали покидать соседние города и селения, земли чахли и становились пустынными. И только Город Идеи продолжал процветать. Его жители не поверили в опасность своего знания, и в один из дней знание обернулось неведением. То, во что они верили все эти годы, оказалось лишь мерцающей приманкой удильщика в бездонной пучине. Настоящая истина разверзла пасть и проглотила своих последователей. Город сгинул в чреве чудовища. Полубоги стали пищей Правды. Она заживо растворяла их, обрекая на невиданные доселе человеком страдания. Пути назад не осталось. Люди сами отказались от возможности спастись. Годы и годы несчастные платили своей плотью за мимолётные плоды идеи. Но когда все уже смирились и поверили в неминуемую гибель, всё закончилось. Чудовище отступило.

– И люди образумились? – спросил я, раскрывая мешок перед очередной бумажкой.

– О, нет, конечно, иначе какой бы был прок в этой истории? За время страданий люди настолько привыкли к нему, что снова отказались отринуть идею и быстро забыли пережитый ужас. Наказание за надменность сделало их ещё более самовлюблёнными. Теперь они считали своё право на истину оплаченным кровью и превратились в самозабвенных фанатиков. Очень скоро город превзошёл былое величие. Весь мир был поражён новыми успехами. Идея стала привлекать ещё больше последователей, но на этот раз уже не люди шли к ней, а она опутывала земли. Новые дары засияли так ярко, что затмили последствия недавней катастрофы. На этот раз хищник зажёг приманку над всем человечеством.

– Жители этого города похожи на сумасшедших, – сказал я, – раз уж осознанно держатся за то, что может их убить.

– Нет, вовсе нет. Они не сумасшедшие. Просто после пережитого они поняли, что убежать от призрака однажды появившейся идеи невозможно и рано или поздно она снова оживёт. И раз уж они знакомы с этой идеей ближе других – им и пытаться её обуздать. Ну а дом – всегда дом, какой бы он ни был. Подсоби-ка мне с мусором, сынок.

Я сунул мешок в мусоросжигатель. Ванс хлопнул скрипучей дверцей и опустил защёлку.

– Уф… – Он выбил пыль из перчаток. – Ну что, бахнем по лимонадику?

Я согласился, и пока Ванс был в подсобке, начал набивать мусором новый мешок. Удар пикой за ударом всё дальше уводили меня от мыслей о том, как Ванс лихо продрался сквозь нежелательную для меня тему, в то же время не обойдя её стороной, как он точно воспринял моё настроение, понял, что для меня поездка в лагерь равносильна побегу от произошедшего, и что это произошедшее для меня, несмотря на всю чудовищность, слишком дорого, чтобы его можно было так просто отпустить. В какой-то момент я вдруг осознал, что мешок забит уже наполовину, и только тогда поднял голову, увидев Ванса, стоящего на дорожке с двумя стеклянными бутылками лимонада. Как долго я собирал мусор? Как долго Ванс наблюдал за мной? Почему это простое с виду занятие настолько сильно увлекло меня, что я потерял чувство времени? Может ли механический труд работать как медитация, или же я сам извёл свой мозг переживаниями до такого состояния? Не потому ли Ванс работает садовником, что это помогает ему держать голову чистой от влияния призраков, среди которых он живёт? Я вдохнул запах так поздно зацветших в этом году яблонь и посмотрел на свободное от облаков небо. Какие призраки окружают Ванса здесь? Рош-Аинд для него дом, но какой?

– Здорово, когда ни облачка, правда? – Ванс подбросил в воздух одну бутылку и поймал её за горлышко, точно гранату с рукояткой. Перевернув её верх дном, старик упёр бутылки крышками друг к другу, резко крутанул кистями, и обе крышки с оглушительным хлопком полетели ему под ноги. – Давай закругляйся.

Лимонад оказался великолепным. Сладость и кислинка в нём сочетались в такой точно выверенной пропорции, что вкусовые рецепторы во рту сходили с ума, требуя ещё и ещё. Это была та же марка «Килимо», что продавалась в автоматах школьных коридоров, но по какой-то причине у Ванса он был намного вкуснее. Скорее всего, дело было в том, что автоматы выдавали прохладный лимонад, а Ванс всегда приносил его ледяным. В несколько глотков осушив бутылку, я откинулся на спинку скамейки и, перегнувшись через неё, запустил пустую склянку в мусорный мешок, однако не рассчитал расстояние, и она шмякнулась в траву.

– Мазила, – буркнул Ванс, не поворачиваясь и продолжая неспешно потягивать напиток.

Я подбежал к бутылке и остановился. В нескольких метрах правее под деревом лежала мёртвая белка. Рыжая, пушистая, с чуть сероватым хвостом, она точно обнимала когтистыми лапками воздух и, казалось, просто спала.

– Что там? – Ванс уже встал со скамейки и шёл ко мне.

– Дохлая белка.

– Мда… – Он выпил остатки лимонада и бросил бутылку в мешок. – Уже третья за сегодня. Нужно бы сообщить эпидемиологам. Я сейчас.

Он вновь скрылся в подсобке и, немного погремев там, вышел наружу с небольшой коробочкой в руках.

– Что ж, сойдёт. – Он раскрыл чёрный кейс от аптечки. – Не думаю, что она ей поможет теперь, но другого ничего я не нашёл… Вот разиня, забыл кой-что.

Ванс наклонился, положил белку внутрь кейса, закрыл защёлки и передал его мне, а сам снова поплёлся в подсобку.

Я зажал аптечку под мышкой, подхватил мешок и уложил его в мусоросжигатель. Ванс появился в тот самый момент, когда я отправлял следом кейс с белкой.

– Нет-нет-нет, стой. По правилам, конечно, мы должны её сжечь, – он забрал у меня аптечку и показал лопату, – но лучше давай её похороним. Это… Так правильно.

Углубившись в сад, мы выбрали место у ограждения. Я взял лопату и принялся рыть беличью могилу.

– Тот город, о котором ты рассказывал, он всё ещё существует?

– Ну, – прокряхтел Ванс, опуская аптечку на дно ямки, – того города больше нет. Теперь это уже совсем другой город. Да и людей тех нынче нет.

– Погибли? – Я начал закапывать кейс.

– Постарели.

– Слушай, Ванс, – бросив последнюю лопату и разровняв землю, я посмотрел на него, – всё-таки почему ты не уехал, когда эпидемия закончилась?

– Взгляни на меня. – Он расставил руки и отступил на шаг, мол, вот он, весь я. – Всё, что у меня осталось, – вот эти седины. Другое место не красило бы их воспоминаниями.

– Только поэтому?

– Только это и важно.

Воспоминания о маме. Они-то меня и держали здесь. Было бы предательством по отношению к ней уехать вот так, пока они ещё свежи. А потом… Потом мне будет трудно представить счастливые дни так чётко, как я их представляю сейчас. И только родное окружение позволит не увядать этим воспоминаниям в будущем.

Мне вдруг стало неприятно от этих мыслей и захотелось заглушить их разговором, однако Ванс покачал головой, как только я открыл рот.

– Не давай мозгу сплёвывать, обмозгуй трошки[10 - Трошки (прост.) – немного.]. – Он поставил лопату в подсобку. За углом нарастал людской гомон. – Ну, ступай.

Лютер сидел на порожках, бездумно разглядывая проезжающие машины. Он выглядел раздосадованным.

– Я думал, ты уже ушёл, – проговорил он.

– Разговаривал с Вансом. Ну что там?

– Собираются в Коулридж. – Лютер вздохнул. – Но я не собираюсь туда ехать, подозреваю, что мама не просто так пытается нас отослать. Мне нужно остаться, но как её убедить?

Меня удивили его слова. Впервые Лютер открыто выразил недовольство чем-то.