скачать книгу бесплатно
– Нет. Мне достаточно, спасибо.
Он собрался с духом:
– Даже не знаю, что вам рассказать, Сьюзен. Это был самый заурядный день. Как говорится, ничто не предвещало: просто еще одна среда, и я понятия не имел, что вся моя жизнь, черт побери, пойдет под откос. После обеда Элоиза повезла Рокси к педиатру. Ничего серьезного, просто животик разболелся.
– Расскажите про Элоизу.
– Что вы хотите знать?
– Как долго она работает у вас?
– С самого начала. Приехала сразу после рождения Рокси.
– Красивое имя – Роксана.
– Да. Это Сесили выбрала.
– Получается, Элоиза перебралась в Суффолк спустя год после убийства Фрэнка Пэрриса?
– Точно. Роксана родилась в январе две тысячи девятого. Элоиза приехала спустя пару месяцев после этого.
– Она находилась в Англии, когда произошло убийство?
– Вы же не думаете, что она как-то причастна к нему? Простите, но это полная чушь. Наша няня знать не знала Фрэнка Пэрриса. Элоиза Радмани родом из Марселя. И кстати, то, как она попала сюда, на самом деле очень печальная история. Элоиза была замужем. С мужем познакомилась в Лондоне – они оба были студентами. Но он умер.
– От чего?
– СПИД. Парень страдал от язвы желудка и нуждался в переливании крови. Ему очень не повезло: заразили во время процедуры. Бедняга умер во Франции, но Элоиза после этого решила вернуться в Англию и предложила свои услуги кадровому агентству.
– Какому именно?
– «Найтсбриджские нянюшки». Так сразу и не выговоришь, да?
Он улыбнулся, но я не улыбнулась в ответ. Мне до сих пор не удавалось забыть, как посмотрела на меня Элоиза, когда я выходила из дома, – с нескрываемой ненавистью.
– Значит, в тот день, когда Сесили исчезла, няня возила Роксану к доктору?
– Да. После обеда. Утром собаку выгуливал я… мы просто прошлись по усадьбе. Потом была очередь Сесили. В течение дня мы не раз ходим из отеля домой и обратно. Они расположены совсем близко.
– Сесили говорила с вами о книге?
– Нет.
– Вы знали, что она послала экземпляр своим родителям на юг Франции?
Эйден покачал головой:
– Полицейские тоже спрашивали меня об этом. Полин сообщила им о телефонном звонке. Естественно, возникает вопрос: можно ли считать простым совпадением то, что во вторник она позвонила родителям, чтобы рассказать про этот дурацкий роман, а уже на следующий день… – Он осекся и отхлебнул водки, лед застучал о края стакана.
– Так или иначе, старший суперинтендант Локк не видит никакой связи, – продолжил Эйден. – По его версии, если на Сесили напали, то это произошло без предварительного умысла.
– А как думаете вы?
– Не знаю. Но на ваш вопрос отвечу: нет, Сесили не говорила мне, что отослала роман родителям. Может, решила, что я подниму ее на смех. Или сочла, что у меня хватает забот, помимо Штефана Кодреску, или что мне это просто будет неинтересно. – Он протянул руку и захлопнул книгу. – Мне горько, что жена не доверилась мне. Это заставляет меня чувствовать себя виноватым.
– Когда вы в последний раз видели Сесили? – спросила я.
– Я не знаю, чего ради вы задаете мне эти вопросы! Не понимаю, что вы хотите знать! – взорвался Эйден, но потом овладел собой. – Извините. Просто все это очень тяжело.
Мой собеседник прикончил напиток, как раз когда Ларс принес последний заказ. Поблагодарив его, Эйден взял стакан и перелил из него водку в свой, только что опустошенный.
– В последний раз я видел жену примерно около трех дня, – сказал он. – Сесили взяла «фольксваген». Сам я полчаса спустя уехал на «рейнджровере». Мне было нужно во Фрамлингем. Я отправился туда, чтобы встретиться с нашим поверенным, его зовут Саджид Хан.
Забавно, с каким постоянством всплывает в ходе расследования это имя. Саджид Хан был поверенным Алана Конвея. Он сообщил Трехернам, где меня найти. Его визитка обнаружилась в доме Мартина и Джоанны Уильямс. Его услугами пользовалась моя сестра Кэти. И вот теперь выясняется, что и Эйден, по его словам, в день исчезновения Сесили ездил на встречу с этим юристом.
– Требовалось подписать кое-какие бумаги, – продолжил Макнейл. – Ничего особенно важного. И еще мне дали несколько поручений. Сесили попросила меня завезти кое-какую одежду в благотворительный магазин. Она активно поддерживает ВАДХ.
– ВАДХ? А что это такое?
– Восточноанглийские детские хосписы. В Вудбридже отделения у них нет. Еще мне предстояло забрать кресло, которое мы отдавали в мастерскую, чтобы сменить обивку. Ну и в супермаркет заехать. Домой я вернулся в начале шестого. Возможно, в половине. И удивился, что Сесили до сих пор нет. Инга делала чай для Рокси. Она приходит и помогает иногда.
– А где была Элоиза?
– У нее был свободный вечер. – Эйден допил то, что еще оставалось в стакане. Я сделала то же самое. – Когда Сесили и к семи не вернулась, я заглянул в отель. Подчас она зарабатывается в офисе и теряет представление о времени. Но там жены не оказалось. Никто ее не видел. Тогда я все равно еще не очень встревожился. Это Суффолк, как-никак. У нас здесь ничего такого не случается.
Вообще-то, в Суффолке были убиты Фрэнк Пэррис и Алан Конвей, но я предпочла не упоминать об этом.
– Я обзвонил нескольких ее подруг. Попытался набрать Лизу, но та не ответила. Мне пришла в голову мысль, что что-то могло стрястись с Медведем. Наш пес уже не молод, и иногда у него возникают проблемы с лапами. Но время шло, а новостей от Сесили не было, и в восемь вечера я решил, что пора обратиться в полицию.
Эйден замолчал. Повисла долгая пауза. Я прикидывала в уме время. Он уехал из отеля приблизительно в половине четвертого. Вернулся вскоре после пяти, быть может, даже в половине шестого. От Фрамлингема до Вудбриджа двадцать минут езды. Времени для визита к поверенному и выполнения пары поручений ему как раз хватало.
– В котором часу вы встретились с Саджидом Ханом? – спросила я.
Эйден бросил на меня странный взгляд, и я поняла, что переборщила с вопросами.
– А вам-то какая разница?
– Просто пытаюсь по…
Он не дал мне закончить:
– Вы считаете, что я убил жену, так ведь?
– Нет, ну что вы, – возразила я, но как-то не слишком убедительно.
– Разумеется, считаете. Когда я уехал из дома? Когда видел Сесили в последний раз? Думаете, полиция не задает мне раз за разом все эти вопросы? Все уверены, что я убил ее – единственную женщину, сделавшую меня по-настоящему счастливым. И теперь все станут так думать до конца моей жизни. Моя дочь будет взрослеть, пытаясь понять, убил ли папочка мамочку, и мне никогда не удастся объяснить…
Эйден нетвердо поднялся на ноги, и я с удивлением заметила ручейки слез, сбегающие у него по щекам.
– Вы не имеете права, – хрипло продолжил он. – Никакого права. Ладно полицейские, это их работа. Но вы-то кто? С вас, если на то пошло, вообще все беды и начались. Это вы опубликовали книгу, превратив произошедшую тут трагедию в своего рода развлечение. А теперь заявились сюда, изображая Шерлока Холмса или долбаного Аттикуса Пюнда и выведывая то, что вас никак не касается. Если можете найти что-то в этой книжке – вперед. За это вам и деньги платят. А меня с этих пор оставьте в покое!
Эйден ушел. Я смотрела, как он покидает комнату. У меня за спиной Ларс загремел металлическими жалюзи, стукнувшими о барную стойку. Я вдруг осталась в полном одиночестве.
Фрамлингем
Я сочувствовала Эйдену и ругала себя за то, что зашла слишком далеко. Однако это не помешало мне на следующий день проверить рассказанную им историю.
Странно было снова оказаться во Фрамлингеме, ярмарочном городке, который Алан Конвей выбрал своим домом и где мне пришлось провести немало времени непосредственно после смерти писателя. Я припарковала машину на главной площади, напротив «Короны» – гостиницы, где я раньше жила и где состоялся памятный пьяный ужин с Джеймсом Тейлором, сожителем Алана. Это напомнило мне о том, что от Джеймса до сих пор нет ответа. Оставалось только гадать, получил ли он мое письмо. Хотелось размять ноги, поэтому я пошла прогуляться по Хай-стрит, мимо кладбища, где упокоился Алан. Я подумывала заглянуть на могилу – я видела ее, расположенную под двумя вязами, – но потом отказалась от этой мысли. Отношения между нами всегда были сложными, натянутыми, и моя попытка мирно побеседовать с Конвеем у надгробия вполне может перерасти в ссору.
Фрамлингем казался еще более спокойным, чем обычно. Вопреки чудесному замку и живописным окрестностям, городок страдал в середине недели от туристического затишья. Трудно сказать, работали ли магазины, да если честно, мне до этого не было никакого дела. Каждые выходные тут открывается фермерский рынок, а в остальные дни центральная площадь служит просто стоянкой для машин. Супермаркет, который навещал Алан, находится прямо в центре, но прячется от глаз, словно бы сознавая свое уродство и понимая, что ему здесь не место.
Благотворительный магазин ВАДХ находился в нижней части городка, от агентства недвижимости надо было пройти прямо вдоль по улице. Магазинчик был совсем небольшой и располагался в бывшем жилом доме, одном из четырех одинаковых коттеджей, образующих небольшую линию, но кто-то встроил в его фасад четыре больших современных окна, полностью разведя здание с соседями. Со стыдом признаюсь, на меня благотворительные магазины навевают тоску. Их повсюду такое множество, и в конце дня они напоминают о прогоревшем бизнесе и общем упадке экономики. Но здесь меня встретили жизнерадостная девушка-волонтер по имени Стевия, куча книг и три стойки с неожиданно модной одеждой. Кроме нас двоих, никого в магазине не было, и Стевия оказалась не прочь поговорить. Если честно, она просто тараторила без умолку:
– Эйден Макнейл? Да, конечно, я его помню. Я была здесь, когда он заходил, а потом давала показания в полиции. Ну разве это не ужасно – то, что случилось? В Суффолке такие вещи обычно не происходят, хотя было, конечно, то громкое дело в Эрл-Сохеме много лет назад, ну и еще убийство того писателя. Да, мистер Макнейл заходил к нам в среду после обеда. Я видела, как он паркует машину на другой стороне улицы, прямо вон там.
Он принес четыре или пять платьев, пару кофточек, рубашки. Некоторые довольно поношенные, но было там одно платье от «Бёрберри», ни разу не надеванное. Даже с ярлычком. Мы сразу продали его почти за сотню фунтов, а это гораздо больше того, что мы выручаем обычно за свой товар. Полицейские хотели выяснить, кто именно его купил, но тут я им помочь не смогла, потому что рассчитывались наличными. Другую одежду, которую мы не продали, полицейские забрали – и с концами. Думаю, это не совсем справедливо, хотя, наверное, не стоит жаловаться, учитывая обстоятельства. Ой, там было еще кое-что из мужской одежды: пиджак, несколько галстуков, старая рубашка и красивый такой жилет.
– Вы разговаривали с Эйденом?
– Да, поболтали немного. Симпатичный мужчина, очень дружелюбный. Сказал мне, что едет забирать из мастерской кресло. Вроде как в нем пружины меняли или что-то в этом роде. Объяснил, что его жена активно поддерживает ВАДХ и пожертвовала значительную сумму на наш новый хоспис «Трихаус Эппил». Я не верю, что он может быть причастен к ее исчезновению. В смысле, ну не мог же человек стоять здесь и трепаться как ни в чем не бывало, будь он замешан в преступлении, да?
– В какое время Эйден сюда заходил?
– В четыре. Я запомнила, потому что как раз подумала, что осталось полчаса до закрытия, а тут как раз он и вошел. А почему вы всем этим интересуетесь, кстати? Вы журналистка? Надеюсь, я не попаду в неприятности из-за того, что наговорила вам тут лишнего…
Я постаралась успокоить Стевию и, отчасти из чувства вины, потратила пять фунтов на мексиканский горшок с кактусом. Горшок оказался подделкой, и по пути к машине я сплавила его в другой благотворительный магазин.
Покончив с этим, я направилась назад по улице к горчично-желтому зданию с вывеской «Уэсли и Хан, поверенные». Два года минуло с тех пор, как я была здесь, и теперь, идя от главной дороги к строению, бывшему некогда частным домом, испытывала своего рода дежавю. Признаюсь, у меня создалось ощущение, что за столом на ресепшен сидит та же самая скучающая девушка. Более того, она вполне могла читать тот же самый журнал. Время тут словно остановилось. Цветы в горшках наполовину засохли. Здесь по-прежнему царила атмосфера безжизненности, которая мне запомнилась.
На этот раз я заранее предупредила о своем визите по телефону и была препровождена наверх в ту же минуту, как вошла. Неровно пригнанные половицы поскрипывали у меня под ногами. Мне не давали покоя две загадки, связанные с конторой «Уэсли и Хан». Кто такой мистер Уэсли? Существовал ли он вообще? И с какой стати человек вроде Хана, представитель гордой индийской нации, обосновался в таком месте, как Фрамлингем? Нет, не подумайте, Суффолк не подвержен расизму. Но населен почти исключительно белыми.
Саджид Хан был в точности таким, каким я его запомнила: смуглый и энергичный, с густыми бровями, встречающимися почти посередине лба. Юрист буквально выпрыгнул из-за внушительных размеров стола – поддельный антиквариат – и стремительно пересек комнату, заключив протянутую мной руку в обе свои ладони.
– Дорогая мисс Райленд, какая радость снова видеть вас в Суффолке! И вы, насколько понимаю, остановились в «Бранлоу-Холле»? Как это похоже на вас – влипнуть в очередную историю. – Он усадил меня в кресло. – Чаю хотите?
– Нет, благодарю вас.
– Я настаиваю. – Хан нажал кнопку на телефонном аппарате. – Тина, вас не затруднит принести нам два чая? – Он лучезарно улыбнулся мне. – Как вам живется на Крите?
– Замечательно, спасибо.
– Никогда там не был. Мы обычно ездим летом в Португалию. Но раз у вас там отель, может, и стоит дать вам шанс.
Поверенный уселся за стол. На нем по-прежнему стояла фоторамка, где на экране менялись цифровые изображения. Мне стало любопытно, добавил ли Саджид Хан новые фото к тем, которые я видела в прошлый раз, два года назад. Похоже, ничего не изменилось: жена, дети, жена с детьми, он с женой… бесконечный круг воспоминаний.
– Необычная какая получалась история с Аланом Конвеем, – продолжил юрист, посерьезнев. – Я так до конца и не понял, что произошло, но меня убеждали, что вас тогда едва не убили. – Он вскинул одну бровь, и вторая поползла следом за ней. – Теперь-то, надеюсь, вы в порядке?
– Да, все хорошо.
– Я давно не получал вестей от молодого человека, бывшего некоторое время партнером Конвея, Джеймса Тейлора. Ему, как вам наверняка прекрасно известно, достались в итоге все деньги. По последним слухам, он отправился в Лондон и с головокружительной скоростью проматывает там наследство. – Саджид Хан улыбнулся. – Так чем я могу быть полезен вам в этот раз? В телефонном разговоре вы обмолвились о Сесили Макнейл.
Впервые мне довелось услышать, чтобы ее так называли. Для всех прочих она была Сесили Трехерн, словно бы и не выходила замуж.
– Да, – кивнула я. – Ее родители разыскали меня на Крите. Странное дело. И тут, кстати, снова может оказаться замешан Алан. Вам известно, что он написал роман, сюжет которого частично основан на событиях, имевших место в «Бранлоу-Холле»?
– Знаю, «Аттикус Пюнд берется за дело». Читал эту книгу. Рискую показаться тупицей, но я так и не уловил связи. Мне даже в голову не приходило, что Конвей пишет про «Бранлоу-Холл». Вроде как о свадьбе там ничего нет. Да и действие происходит не в Суффолке, а где-то в Девоне, если не ошибаюсь.
– Тоули-на-Уотере.
– Точно. Ничье имя не было упомянуто.
– Имена он всегда изменял. Думаю, опасался судебного преследования. – Пришло время перейти к делу. Я собиралась в Лондон и хотела выехать побыстрее. – Лоуренс и Полин Трехерн полагают, что Сесили заметила в книге какую-то важную деталь, и это связано с ее исчезновением. Вы не против, если я задам несколько вопросов?
Юрист вскинул руку:
– Пожалуйста, полный вперед. Боюсь, в прошлый раз я вам не сильно помог. Быть может, теперь получится лучше.
– О’кей. Начнем с Эйдена. Он говорит, что приезжал на встречу с вами в день исчезновения Сесили.
– Да. Так и было.
– Помните, в какое время?
Вид у Хана стал изумленный, словно мне не следовало задавать подобный вопрос.
– В пять часов, – сказал поверенный. – Встреча была короткая. Мы обсуждали контракт с новым поставщиком. – Он помедлил. – Надеюсь, вы не допускаете, что Эйден как-то причастен к исчезновению жены?
– Не в том смысле, нет. Просто за день до исчезновения Сесили звонила родителям. Она была уверена, что разыскала новую улику касательно убийства Фрэнка Пэрриса, случившегося восемь лет назад, однако Эйдену ничего не сказала…
– Думаю, тут нам лучше остановиться, мисс Райленд. Прежде всего, мистер Макнейл – клиент нашей фирмы, и к тому же у него не было никаких мотивов убивать Фрэнка Пэрриса, если вы на это намекаете.
Открылась дверь, появилась девушка с ресепшена, которая внесла на подносе две чашки чая и сахарницу. Чашки были белые, с логотипом конторы на боку.
– А что случилось с мистером Уэсли? – поинтересовалась я, когда юрист передавал мне одну из чашек.
– Ушел на пенсию. – Хан улыбнулся секретарше. – Спасибо, Тина.
Выждав, когда девушка уйдет, я продолжила более осторожно:
– Вы были во Фрамлингеме, когда произошло убийство?
– Да, был. По правде говоря, я даже разговаривал с мистером Пэррисом. За день до его убийства между нами произошла короткая беседа.
– Вот как? – Это оказалось для меня неожиданностью.
– Да. Меня попросили связаться с Пэррисом по личному делу. Оно касалось наследства. Не вижу необходимости вдаваться в детали.
– Вы представляли интересы Мартина и Джоанны Уильямс, – сказала я. На самом деле это был блеф. Я заметила его визитку у них на кухне и поняла, что юрист имел к ним отношение. – Я ездила в Хит-хаус. Они мне все объяснили.
