Круг Девятирога

В комнату вошла моложавая женщина и вопросительно посмотрела на лэда.

– Моя старшая жена лэд-ди Ли-Лоди,– представил он её, после чего распорядился.– Пошли слугу, пусть принесёт бутылку вина из дальнего погреба для дорогого гостя! Да-да, не делай круглые глаза! Именно из дальнего! И передай юным лэд-ди: пусть готовятся к смотринам!

Женщина взволнованно охнула, суетливо всплеснула руками и спешно покинула нас.

– А может, не стоит? – начал было я.– Дело в том, что я…

– Э-э, нет, гостюшка дорогой! Об этом даже и не заикайся! Слыхал я, что нынче у вас в городах какие-то новые порядки, но у нас всё делается только так, как исстари повелось. Так, и только так! Раз уж положены смотрины, значит, так тому и быть! И никуда без этого!

Волей-неволей пришлось блюсти традиции: сначала обильно отобедать, запивая нехитрую, но вкусную крестьянскую еду превосходным сладко-терпким вином, затем побеседовать о погоде и видах на урожай. Разохотившийся хозяин вновь послал слугу в погреб за вином, к которому велел подать жареных земляных орехов. Всё это время из соседней комнаты слышались какие-то звуки, шебуршание, приглушённые голоса и хихиканья. Временами дверь, ведущая туда, чуть приоткрывалась, в образовавшейся узкой щели мелькали чьи-то глаза, слышался возбуждённый шёпот.

Наконец лэд решил, что пора заканчивать прелюдию и начинать непосредственно сами смотрины. Он хлопнул в ладоши, и в комнату вошли три бепо с музыкальными инструментами: один держал в руках небольшой барабанчик, второй – похожий на домбру струнный инструмент, третий – что-то вроде дудки-жалейки. Они расселись у дальней стены и принялись негромко наигрывать протяжную и грустную мелодию. Под эту музыку в комнату, мелко-мелко семеня ногами, так, что длинное, до полу, платье совершенно не шевелилось, павушкой вплыла лед-ди Ли-Лоди. За ней вереницей точно так же вплыли девушки. Правда, о том, что три появившиеся фигуры – именно девушки, можно было лишь догадываться: каждая в поднятых кверху руках сжимала край куска украшенной причудливыми узорами ткани, которая шатром ниспадала к пришитому снизу обручу, полностью скрывая того, кто находился внутри. Лэд-ди стала в сторонке и завела невесёлую песню о том, как тяжело родителям расставаться со своим чадушком. Девушки начали танцевать. Видимо, танец репетировался не раз и не два: двигались они на удивление слаженно. Поначалу я недоумевал: как они вообще могут передвигаться? Из такого «шатра» ничего не может быть видно. Кроме пола. И только тогда обратил внимание на множество непонятных непосвящённому значков, нарисованных на полу там, где танцевали юные лэд-ди.

Песня и «танец вслепую» продолжались минут десять. За это время лэд успел пару раз наполнить наши бокалы. Затем под непрекращающуюся музыку Ли-Лоди провозгласила:

– Как нежный цветок лилии из водной пучины, как тёплое солнышко ранним утром из-за окоёма, предстань юная лэд-ди Ми пред светлые очи доброго молодца!

После этого одна из танцовщиц разжала руки, ткань с лёгким шуршанием скользнула на пол, явив обнажённую девушку, которая продолжала танцевать с отрешённым выражением лица. В танце она грациозно поворачивалась, нагибалась и приседала, застывая ненадолго в самых разнообразных позах. Я несколько смутился и хотел было обратиться к лэду, но вовремя передумал. Что бы я сейчас ни сказал – всё было бы невпопад, ибо здешних свадебных обычаев я не знал. Понял лишь, что «товар» здесь полагается показывать не только лицом. Чтобы потом претензий не возникало. Решив принимать всё так, как оно есть, я ещё хлебнул вина из бокала и продолжал смотреть на действо. Лишь только небрежно и якобы не нарочно закинул ногу на ногу, что, впрочем, сразу вызвало протест лэда Лоди.

– Нет-нет-нет, уважаемый лэд! Так не годится! Как же мы узнаем, нравится ли тебе невеста?! Ты уж, будь добр, сядь степенно, как обычаю приличествует!

Пришлось уступить его требованию. В чужой монастырь…

Вслед за первой девушкой из своих коконов, как цветы из бутонов, появились юные лэд-ди Ва и Ни. Я с удивлением повернулся к Лоди:

– А где же юная лэд-ди Та?

– Та? Очень сожалею, лэд, но тут ты опоздал! У Та жених уже есть. Да ты не расстраивайся! Эти-то чем хуже? Все девки как на подбор, ядрёные. А хочешь – всех троих забирай! Говорят, когда сёстры в жёнах за одним – семья дружнее. А хочешь, и младших отдам? На вырост?

– Жених лэд-ди, кажется, лэд Пиро? – спросил я.

– Он самый…

– Я встретил его на дороге в Суродилу…

– Вот видишь!

–…и дал ему откупного за лэд-ди Та.

– Не стоит ли нам подождать приезда лэда Пиро, чтобы он подтвердил при свидетелях, что не имеет более притязаний на руку юной лэд-ди Та? – Лоди растерянно теребил мочку уха.

– Ты не веришь моему слову?

– Как можно не верить слову лэда?! Однако ж необходимо соблюсти приличия. А до того мы бы с тобой приятно провели оставшиеся праздничные дни. Мой дрогоут полностью в твоём распоряжении!

– Боюсь, слишком долго ждать придётся. Думается, лэд Пиро не появится здесь, пока не спустит в Суродиле всё, что получил в качестве откупного. Поэтому, вот, оставляю тебе калым,– я выложил на стол и пододвинул к лэду деревянную коробочку,– и увожу с собой Та.

– Что такое «калым»?

– Подарок родителям за то, что они родили и вырастили прекрасную девушку.

– Подарок? Мне? – он открыл коробочку, и тут же его грубые руки затряслись от волнения.– Это что?.. Это же бриллиант! Но ведь он же стоит неимоверных денег! Как же так? Ведь это же я… Это ведь мне положено давать приданое за дочерью!.. И у лэд-ди есть приданое! Есть! У всех! Я работал. Я собирал, отказывал себе, но копил…

– Значит, ты заслужил того, чтобы Оба обратили на тебя свой светлый взор. Теперь тебе хватит на приданое для всех твоих дочерей. Думаю, и для себя кое-что останется.

– Да, да, конечно. Да хранят тебя Оба, лэд! Теперь у всех моих девочек будет хорошее приданое. Правда, даже с приданым жениха найти ой как непросто, каждый наперечёт! По всей Божьей Столешнице уж точно ни одного нет. Только в Котуре молодой лэд подрастает, да и то не скоро в возраст вступит.

– А ты отпусти своих невест вместе с Та. Пусть съездят в гости, посмотрят, где будет жить их сестра. В моих владениях женихов предостаточно. Думаю, что такие красавицы долго в девицах не засидятся.

– Очень хорошая мысль, лэд,– сказал хозяин, но взгляд его стал задумчивым.– Только вот, извини, не спросил сразу: а где они, твои владения?..

Божья Столешница,

35 вивината 8855 года

Дождь шёл всю ночь и прекратился только к утру. Дорогу развезло, и ковчег, в котором ехали Та и три её сестры, волы тащили медленно, с большим трудом. Сестрички Та весело щебетали в предвкушении грядущих в их жизни перемен, но сама она оставалась грустной и задумчивой.

– О чём грустишь, юная лэд-ди? – поинтересовался я у неё.– Мне казалось, что ты, напротив, будешь радоваться. Скоро ты увидишь море, услышишь его шум и крики чаек, вдохнёшь свежий солёный воздух…

– Море – это ещё не всё, что нужно для счастья.

– А что бы ты хотела? Вот представь, что встретился тебе добрый волшебник, который пообещал выполнить любое твоё желание. Что бы ты попросила?

– Я бы попросила его отыскать то сердце, которое с моим в единое сольётся.

– А чем же я парень не хороший? Статен да румян, рик подо мной вороной, рога серебром сверкают… у рика, конечно же. Копыта… Вот с копытами неувязочка: из-под грязи блеск не пробивается.

– Так я и знала! – ещё больше нахмурилась Та.– Не надо быть ясновидящим, чтобы догадаться, что ты встретил того уродливого фигляра, и он тебе всё рассказал под кружку пива… Нельзя никому открывать свои мечты: обязательно над ними кто-нибудь посмеётся! Но ты меня купил, и я не в праве сердиться…

Я ехал и молча смотрел на раскачивающиеся передо мною рога Буцефала в дурацких, совершенно не нужных навершиях. А ведь она права! С её точки зрения всё выглядит именно так. Ничего другого она и не могла подумать. Я нагнулся и, сняв с рика нарожники, раздражённо выбросил их в придорожную траву.

– Прошу, юная лэд-ди, не считай себя купленной. И не таи обиды ни на меня, ни на фигляра: ни он, ни я не желали тебе ничего плохого. Не получилось из меня Грея. Непросто совместить сказку и жизнь: для этого, видимо, кроме желания, ещё и дар особый нужен. Так что прости меня, и вместе с сёстрами будьте моими гостьями! А захотите вернуться домой – неволить не буду.

ГЛАВА 6.

ЛАНЕЛА В ОГНЕ

Одесса – Долгая Грива,

12 сопоната 8855 года

Ранним утром я открыл портал, чтобы впустить отряд, ушедший накануне в рейд на дорогу Нитуг – Амис. Первым в открывшийся проём вошёл лейтенант Арус (в пику имперской армии я ввёл в своей новые звания и более привычные мне названия подразделений) и направился ко мне с докладом. За ним потянулась цепочка освобождённых людей, которые удивлённо указывали друг другу на два солнца: одно, закатное, виднелось в рамке портала, а другое только-только начинало всходить над Одессой. Лишь только последний из них зашёл, в проём устремились пришедшие со мной рабочие и принялись разбирать груз.

– Операция прошла успешно, генерал,– отрапортовал Арус.– Освобождено семьдесят четыре человека. Из них сорок два выразили готовность присоединиться к нам: двадцать девять мужчин, три женщины, десять бепо. Кроме того, захвачено четыре телеги с грузом. Конвой сдался без боя, а потому мы его отпустили, как ты и приказывал.

– Молодцы. Благодарю за службу. Вновь прибывших отведите к старшему герасиму, пусть он их распределит.

– И ещё, Светлый: конвой-лэд передал для тебя вот это.– Лейтенант протянул мне дальноговорник.– Он сказал, что это послание от императора, и что ты знаешь, как с этой штуковиной обращаться. А ещё он сказал, что действует она на сто силей.

Вот как! Император приглашает меня на переговоры. Ну что ж, надо сходить на Долгую Гриву, поинтересоваться, что он хочет мне сообщить.

Когда грузчики перенесли всю военную добычу в Одессу, лейтенант произвёл перекличку и увёл своих солдат. Убедившись, что на Априю вернулись все, я перенастроил портал на Долгую Гриву, и вскоре передо мною открылось бывшее убежище Аррутара. Я шагнул в холодный сумрак пещеры, и вновь, как и в прошлый раз, от перепада давлений заложило уши.

С большой площадки перед пещерой открывался знакомый вид на Плато Синих Псов, вновь подсвеченный бордовыми лучами заходящего светила. Интересно, почему здесь все закаты красные?

Я нажал кнопку вызова.

– Это ты, Апри? – раздался голос императора.

– Ты хотел говорить со мной?

– Ты Предназначенный, я это понял. Настоящий Олин Апри, он же Четыреста Двадцать Первый, сын моего врага, вырос у меня на глазах туповатым солдафоном, не способным на какие бы то ни было решительные самостоятельные действия. Скажи, Водорог, тебе ничего не говорит вот эта фраза? – тут он произнёс что-то на совершенно незнакомом языке. Даже со своими придворными он говорил на другом.

– Абсолютно ничего.

– Значит, мы с тобой из разных миров: в моём это довольно расхожая поговорка.

– Ты только для этого вызвал меня на разговор? Узнать, не земляки ли мы?

– И для этого тоже. Ностальгия, знаешь ли… Но основное не это. До меня дошла информация о твоих геройствах в Суродиле. Появление на Ланеле второго Мечпредержащего – это событие.

– Первый, я догадываюсь, ты сам?

– Естественно.

– А твои атак-редеры и иже с ними?

– Чванливые балбесы, придворные лизоблюды и интриганы с накладными ногтями.

– Как тебе удалось стать настоящим Мечпредержащим? – поинтересовался я.

– Одного из Иных Людей мне удалось захватить живым. Кое-что интересное он успел рассказать на «пытальнике», но слишком быстро ушёл по Светлому Пути. Ты, я догадываюсь, уже знаешь об их наследии больше меня.

– Так это ты уничтожил Иных?

– И я тоже. Хотя в основном в этом были заинтересованы инхи. Но чего стоит цивилизация, которая не может за себя постоять? К тому же, это была всего лишь небольшая колония.

– Как вы их уничтожили?

– Это было достаточно просто. Они сами поселились в ловушке. Хватило всего лишь двух бесшумных углекислотных бомб, чтобы они уснули раз и навсегда. После этого оставалось только проветрить каньон. Кстати, это я придумал. Остроумно, да?

– Кто такие инхи?

– Цивилизация, которая облюбовала эту планету. Если ты говоришь со мной, значит, находишься где-то недалеко. Взгляни на небо. То, что вращается вокруг луны – не спутник, а космический корабль на стационарной орбите. До него полмиллиона силей. Можешь представить его размеры? Можешь представить себе мощь цивилизации инхов, способной создать такое? И они захватят эту планету рано или поздно. Спешить им некуда: десяти миллиардам инхов, находящимся в глубоком анабиозе, сто-двести лет – не срок.

– Если все в анабиозе – с кем же ты тогда контактируешь?

– Не все. Есть дежурные группы, состав которых меняется через год. То есть, и для них время – не проблема.

– И поэтому они с восторгом приняли твой план с эпидемией бесполия?

– Ты и об этом узнал?Ты становишься серьёзным противником. Я предлагаю объединиться и создать альянс против инхов.

– Хочешь укусить руку, которая тебя кормит? Вся военная техника, на которой держится твоя власть, надо думать, именно с этого космического корабля?

– Они отдали мне всё своё самое примитивное вооружение. Можно сказать, музейные экспонаты. И в этот же музей постараются запихнуть меня, как только я перестану быть им нужным. Апри! Открой мне двери Подземного Города! Мы вместе найдём оружие, которым Иные не воспользовались из-за каких-то дурацких этических принципов! Я разнесу ко всем таркам этот корабль, который уже столетие висит надо мной как каменная глыба на краю обрыва! Пол-планеты за открытые двери!

– Десять миллиардов жизней за твоё спокойствие? Ты жесток. Удивляюсь: как ты попал в Предназначенные?

– Столетие назад я был, так же, как и ты сейчас, соплив и наивен. И тоже стремился преобразить мир. Однако очень быстро понял: настоящий мир один – тот, что внутри меня. Внешний исчезнет вместе с моей смертью, так что не стоит о нём особенно заботиться.

– «После нас хоть потоп»? Идеология типичного эгоиста. А меня вот почему-то заботит судьба этого мира, хотя моим он стал совсем недавно. Поэтому я не только не открою тебе Подземный Город, но и сделаю всё от меня зависящее, чтобы ты туда не попал.

– Вот как? Ты меня разочаровал. К тому же, ты теперь слишком много знаешь. Изыди…

Лишь только император произнёс эти слова, раздался довольно мощный взрыв: вздрогнули горы, поползли лавины. Взорвался дальноговорник. Хорошо, что он находился в нескольких десятках метров от меня: сам-то я пользовался прибором, который ранее принадлежал атак-редеру Эдону.

Одесса,

16 сопоната 8855 года

Утром мы с Петей вновь встречали отряд, со вчерашнего вечера ушедший в очередной рейд: от разведки поступил сигнал, что из Амиса в Суонар следует небольшой конвой с каторжниками. Портал я открыл в условленное время. С того момента прошло уже около часа, но никто не появлялся. Наконец на тропинке показался бегущий одинокий боец. Стало понятно, что произошло что-то непредвиденное.

– Что случилось? – бросился к солдату Петя, едва тот пересёк порог портала.

– Это… там… ну… это…

– Перестань мямлить, сержант! Докладывай, как надлежит военному!

– Есть докладывать, как надлежит военному, господин полковник! – подобрался тот.– Докладываю. Вчера, пятнадцатого сопоната, перед заходом солнца лейтенант Рови с отделением в двенадцать бойцов-скорострельщиков отправился в рейд по захвату конвоя.

– Это я энаю! Что случилось?

– Мы устроили засаду на дороге и, как только конвой приблизился, напали на него. Но вместо каторжников в колонне оказались переодетые Неутомимые, которые встретили нас плотным огнём из скорострелов. Отряд захвачен в плен. Есть потери. Мне удалось… спастись.

– Сколько было Неутомимых?

– Около трёх дюжин.

– Лейтенант жив?

– Кажется, да. Не уверен.

– Понятно… Свободен,– отпустил солдата Петя и, обернувшись ко мне, хмуро спросил.– Что думаешь, Светлый?

– Сможем мы их догнать? – спросил я.

– Вряд ли. Засаду мы сделали очень близко от Суонара. А если и догоним – вряд ли справимся. Три дюжины Неутомимых – серьёзная сила.

– Наше положение может очень осложниться. Если Рови посадят на «пытальник», то он расскажет о порталах, и вскоре у каждого из известных ему будет стоять по блокпосту. Координат Априи Рови не знает, но, тем не менее, имперские галеры будут искать нас по всем морям. Думаю, что пора переходить к более активным действиям. Готовь диверсионную группу: наведаемся в логово врага. Пять человек, не больше, но самых надёжных.

– Наведаемся? Уж не хочешь ли ты сказать, что сам собираешься возглавить группу?

– Да.

– Но я как начальник гвардии отвечаю за твою безопасность и не могу позволить…

– Это приказ, полковник!

– Но ты же не можешь…

– Отвечай, как надлежит военному!

– Есть подготовить разведывательно-диверсионную группу, генерал!

В группу Петя включил себя и четверых капитанов гвардии – своих бывших сослуживцев по отряду Неутомимых. Вопреки всем армейским доктринам получилось, что в тыл врага отправлялся почти весь Генштаб.

– Почему такой состав? – возмутился я.– Случись что – и армия обезглавлена!

– А случись что с тобой – и армия вообще не нужна,– резонно возразил Петя.– К тому же, сам приказал: самых надёжных.

Мойилет – Суонар,

17 сопоната 8855 года

Когда мы подошли к задворкам трактира «Дует ветер», близилась полночь. Пробираться приходилось скрытно, прячась от патрулей, которые во множестве ходили по улицам Мойилета: император объявил военное положение. С того места, где меня взяли в плен, я, отсчитывая шаги, повёл группу по памяти тем же маршрутом, которым ранее вели меня Неутомимые. Вскоре мы подошли к маленькому кособокому домишке, в дверь которого я постучал условным стуком.

– Кого Оба послали? – раздался знакомый равнодушный голос.

– Тех, кто бережёт вместе с ними,– ответил я, одновременно готовясь вырезать дверь, если, паче чаяния, окажется, что пароль изменился. Однако всё прошло гладко. Загремели засовы, и человек совершенно неприметной наружности пустил нас внутрь дома. Не задавая вопросов, он распахнул дверь чуланчика, за которой начиналась металлическая винтовая лестница. Спустившись по ней, мы оказались в узком подземном ходе с осклизлыми стенами, который скудно освещался маленькими электрическими светильниками. Длинный, без ответвлений ход заканчивался ведущей вверх лестницей с несколькими пролётами каменных ступеней. Поднявшись по ним, мы прошли ещё немного и остановились перед мощной железной дверью, которая, как я помнил, вела в тюрьму.

Петя осторожно потянул дверь за ручку. Заперто. Он занёс кулак, намереваясь стучать, но я остановил его. Приложил ухо к щели и прислушался. Из-за дверей доносился разговор:

–…значится, назначили ему пятьсот плетей. Дык я себе всю руку отмахал, плечо болит! – жаловался один голос.

– Всему тебя учить надо! – ответил другой.– Ты вот как делай: первые полсотни ударов бей усердно, с оттяжкой. А уж потом, когда кожа полопается и вся спина окровавится, можно хлестать и в четверть силы, только вид создавая: никто уж ничего и не заметит, а ты силы сбережёшь!

Я провёл невидимым лучом Меча сквозь дверь. Засовы с той стороны, гулко сбрякав, упали на каменный пол.

– Что за тарковы выходки? – раздалось оттуда, и я услышал, как кто-то подошёл к двери.– Силк, ты посмотри, что творится!

Больше ждать мы не стали. Петя распахнул дверь, а Дима буквально влетел внутрь, сбив тюремщика ударом ноги. Остальные вломились следом. На мою долю драки не досталось: когда я вошёл, на полу без движения уже лежали шесть человек в серой форме тюремщиков. Этой тюрьмы я не помнил: в камеру меня вели с завязанными глазами, а на допрос несли на носилках уже ничего не соображающего, накачаного наркотиками. «Зверинец» же находился где-то в другом месте.

Полтора десятка камер, расположенных по обе стороны длинного коридора, запирались на толстые засовы с большими навесными замками. Лишь одна дверь оказалась приоткрытой. Петя сделал знак Гене, и они ворвались в камеру. Послышался звук удара, за ним – тонкий вскрик и шум упавшего тела.

– Дима, найди ключи и отопри все камеры,– распорядился я и следом за гвардейцами вошёл в камеру. Здесь стоял смрад, издаваемый деревянной бадейкой, приспособленной под отхожее место. У стены стоял топчан из толстых, грубо оструганных досок, на котором, опутанный верёвками, лежал с закрытыми глазами лейтенант Рови. Тут же стоял поднос. На нём тускло блестели различные склянки, между которыми я заметил шприц с остатками розоватой жидкости. На полу лежал седой человек в зелёном балахоне. Он пошевелился и сел на голом каменном полу, держась руками за лицо.

«Странно, что он вообще шевелится,– подумал я.– Те, в коридоре, хоть и здоровее намного, а «отдыхают» в полном нокауте».

– Чёй-то пожалел я его,– словно отвечая на мои мысли, сказал Гена.– Старенький, да без оружия…

– Как это жестоко! Как это жестоко – бить человека по лицу! – произнёс лежащий старческим дребезжащим тенорком, медленно опуская руки. И я узнал его. Именно этот старик поставил мне инъекцию наркотика перед допросом. Судя по пустому шприцу на подносе, Рови тоже уже успел получить дозу.

– А это не жестоко? – я покрутил шприц перед носом старика.

– Это… Да, это, конечно… Очень, очень… Но это же по приказу императора! Сам я не желаю ничего плохого этому человеку.

– Да ведь и я, лейб-лекарь, тоже на тебя зла не держу,– ответил ему Гена.– Будь по-другому, ты, может быть, и не встал бы уже.

– Так это сам лейб-лекарь? – удивился я.

– Он,– кивнул гвардеец.

– Вот именно! – гордо задрал старичок свою бородёнку.– Я лейб-лекарь императора лэд Тико Тони, и требую уважения к моему званию, к моим знаниям и, в конце концов, к моему возрасту. Я пожалуюсь императору, и вас примерно накажут. Кто здесь старший? Как звать? Чин?

– Старший здесь я, лад-лэд Олин Апри. Генерал.

У старичка мигом отвалилась челюсть и пропала спесь.

– Апри? Здесь? Ты меня убьёшь?

– Нет. Объявляю тебя военнопленным, а потому отвечай на вопросы. Его пытали? – кивнул я в сторону Рови.

– Н-нет. Я ещё только лишь подготовил его для допроса.

Я про себя облегчённо вздохнул и продолжил:

– Когда за ним придут?

– Скоро. Вот-вот должны…

– Ещё вопрос. Куда выходят двери тюрьмы?

– Одни – в подземный ход, по нему, догадываюсь, вы и проникли сюда. Вторые – в караульное помещение подземной части дворца. Там Неутомимые, отдыхающая смена.

– Понятно. Гена, отвечаешь за лейб-лекаря. Доставить его в Одессу.

В камеру заглянул Коля:

– Готово, Светлый, всех отомкнули!

– Наших сколько?

– Шестеро. С лейтенантом – семь. И, кроме них, ещё дюжины две острожников. Что с ними делать?

– Потом разберёмся. Забирайте всех и отходите. Лейтенанта придётся нести на руках, сам он дня два ходить не сможет. Со мной в группе прикрытия остаются Петя и Дима.

За ведущими в караулку дверями никакой тревоги не чувствовалось. Видимо, там привыкли к раздающимся отсюда ударам и крикам, а потому и беспокойства не проявляли. Однако, по словам лейб-лекаря, сюда вскоре придут, чтобы доставить лейтенанта на «пытальник» и, увидев разгром, кинутся вслед, а с нами – усталые, измождённые люди. Надо задержать погоню.

Пока я аккуратно по всему периметру заваривал Мечом ведущие в караулку двери, Петя и Дима растащили до сих пор валяющихся кулями тюремщиков по камерам и заперли их там. Пока-то до них доберутся, пока те расскажут, что произошло! Выйдя через заднюю дверь в потайной ход, я также добросовестно заварил и её.

Я отходил последним и, уже подходя к концу подземного хода, к железной винтовой лестнице, подумал:

«Жаль, Аррутара нет. Завалить бы эту нору к чёртовой бабушке! А может, и без Аррутара справлюсь?»

Я подождал до тех пор, пока последний человек поднимется по лестнице, а потом представил, как из потолка подземелья вываливается огромный кусок базальта. И монолит рухнул, сотрясая всё вокруг. Заискрили передавленные провода, погас тусклый электрический свет, поднялась пыль. Я включил Меч в режиме светового луча и увидел гладкую стену на том месте, где только что проходил подземный ход.

– Светлый, что случилось? Ты цел? – послышался сверху встревоженный голос Пети.

– Всё нормально, сейчас вылезу. Ещё только одно дело сделаю,– бодро ответил я. Внутри меня опять взыграл живущий в душе пацан, и, подталкиваемый им, я вырезал на стене большими буквами: «Здесь был Олин Апри. Горячий привет императору. 17 сопоната 8855 года», и только после этого поднялся наверх.