Сборник страшных рассказов. Voice

Денис постарался встряхнуться. Что, интересно, на него так действует? Неужели совещание? Он вроде не должен выступать, работа выполнена в срок, отчитывать его не за что. Не могла же эта царапина так выбить его из равновесия? Он же не ребёнок.

«Не ребёнок, зато жалкая рыба, – подсказало сознание. – Раненая рыба, истекающая кровью, уязвимая». И тут в голове зазвучал голос начальника:

– Вы просто мелочь! Планктон! Барахтаетесь у поверхности и ждёте, когда вас поглотит кто-то побольше. Смешно смотреть!

Да, его тяжёло было назвать приятным человеком. А вот муреной или пираньей? Самое то. Он всегда появлялся в офисе неожиданно, выплывал из-за стола секретарши, начинал рыскать по рядам одинаковых столов работников, как хищная рыба Амазонки в поисках добычи в зарослях водорослей.

Тебя нет на месте во время очередной проверки? Вышел покурить или ответить на нерабочий звонок? Будь уверен, тебя отчитают перед всем отделом, как провинившегося школьника. В этом и был смысл – преуменьшить твою и так невеликую значимость, опустить тебя до состояния беспомощного ребёнка, который ещё не понимает, что можно дать отпор даже тому, кто старше и важнее.

В туннеле вспыхнули огни фар, загрохотал поезд. Входя в вагон, Денис испуганно задержал дыхание, как перед прыжком в бассейн. Почему-то именно сейчас он вспомнил, как в детстве, когда он от ужаса перед глубиной отказывался сдвинуться с места, под дружный гогот старших товарищей тренер по плаванию столкнул его в воду с вышки. Он ударился грудью и животом о воду и почти утонул. Его вытащил какой-то дядька.

Денис привалился к стене вагона. Хотелось упасть на сиденье, но мест не было. Кондиционер слегка охладил его. Поезд тронулся. Он попробовал было вдохнуть, боясь, что в ту же секунду в лёгкие хлынет солёная вода, но всё было как обычно.

Самый обычный вагон метро, обычный воздух. Денис прислонился к дверям и выдохнул. Всё нормально. Надо успокоиться.

* * *

Ближе к центру люди стали чаще выходить из вагонов. Наконец-то стало свободнее. Две девушки перед Денисом обнялись. Одна направилась к дверям.

– Ты там осторожнее, – окликнула её подруга. – Я видела её недавно. Смотри, не попадись ей!

Девушка улыбнулась подруге и махнула рукой, выпрыгивая на станцию. Мурашки пробежали по затылку Дениса, как от холодной капли, попавшей за шиворот. Мелькнула паническая мысль, что ему тоже стоит выйти, подняться скорее на улицу – к свету, к дневному шуму, но он не успел.

Грохот закрывшихся дверей ударил по ушам. Поезд снова нырнул в темноту.

Денис загнанно огляделся. Всё было совершенно нормальным. Люди сидели, толпились в проходе. Никакого беспокойства, тупое ожидание нужной станции. Чем он отличается от них? Только ощущением дикого страха внутри.

Поезд вдруг затарахтел, под железным брюхом пробежала механическая судорога. Всё медленнее плыли мимо окна стены туннеля и трубы. Выпустив воздух с громким выдохом, поезд встал.

Денис вцепился в поручень, прижался к нему лбом. Сейчас машинист скажет что-то типа: «Будьте осторожны, поезд скоро отправится», – ведь так происходило всегда, но на этот раз успокаивающий голос не зазвучал.

Денис оторвал себя от ледяного металла и осмотрел вагон.

Было темно, свет исходил только от экранов телефонов и казался синеватым, как солнечные лучи на глубине. Никто не был встревожен остановкой. Раз надо ждать – будем ждать.

Пора будет плыть – поплывём.

Вдруг что-то промелькнуло за дверями. Денис дёрнулся в сторону. За дверью вагона медленно проплыла большая блестящая рыба. Денис прилип к стеклу, провожая её взглядом. Он хорошо знал рыб. Это была гуаса. Она плыла неспешно и совершенно ничем не интересовалась: ни тем, что она оказалась не в океане, а в московском метро, ни громадой поезда под боком.

В глубине туннеля блестели спинки самых разных рыб. Целые стайки кружили мимо окон вагона. Большие и маленькие, они рассекали тёмное пространство. Где-то наверху, где просто не могло быть ничего, кроме потолка туннеля, с бешеной скоростью пролетели остроносые океанские гонщики – марлины, оставляя за собой след из весёлых пузырей и распугивая разноцветных коралловых малышек.

Денис осмотрел окна. Всё были плотно закрыты, словно он оказался в подводном туристическом батискафе из фантастической книги. Может быть, он и правда путешествует на борту удивительного корабля, а вся его скучная, мутная жизнь – просто сон?

Вдруг большой косяк резко сменил направление и юркнул куда-то наверх. Рыбы стремительно покидали туннель. Исчезли и марлины, и громадная гуаса. Неужели их всё-таки напугал поезд? Дениса вдруг кто-то грубо дёрнул за рукав. Неприятный мужик держал его за куртку.

– Не высовывайся! Совсем сдурел? – прошипел он.

– Что вам надо? – Денис вырвал руку.

– Она кого-то ищет. Сиди тихо!

– Кто ищет? – испуганно произнёс он.

Вдруг что-то огромное и тёмное проплыло мимо вагона. Поезд сильно шатнуло в сторону. Мужик сгорбился и забился на крайнее сиденье. Люди не поднимали головы, всё стихло.

Денис сел на пол. Гул движения раздался теперь сверху. Что-то кружило вокруг вагонов, исследовало поезд от начала и до конца. Денис не мог вспомнить, чтобы подземные туннели были таких размеров, чтобы вместить кого-то настолько огромного.

Как бы Денису ни хотелось, чтобы поезд рванул с места и набрал максимальную скорость, удаляясь от этого пугающего места, тот не трогался, даже двигатель молчал. В своей неподвижности он теперь напоминал Денису не туристическую подлодку, а затонувший корабль.

Он осторожно выглянул в дверное окно. Темноту у самого поезда всколыхнул огромный заострённый рыбий хвост. Денис вжался в пол. Ему показалось, что он слышит тяжёлый, гулкий рык. Он зажал уши.

Акулы не рычат. Акулы не рычат!

Кто-то вдруг оторвал его руку от головы и стиснул. Денис вскрикнул. Мужик с остервенелым лицом со всей силы давил на рану. Денис попытался оттолкнуть его, пнул в живот, но тот даже не ослабил хватку.

– Сейчас проверим! Сейчас мы узнаем, тебя ли она ищет! – зашипел мужик.

Кровь уже пропитала весь пластырь. Денис ударил мужика в щёку свободной рукой. Тот ухнул и упал на пол. Боль, выпущенная из дикой хватки, рванула наружу, заполнила тело.

Денис прижал горящую руку к животу и взвыл.

За спиной он услышал шаги. Неужели кто-то наконец обратил внимание на происходящее? Боясь, что приливы боли возобновятся, он осторожно обернулся. Весь вагон поднялся с мест и теперь стоял за спиной Дениса. Люди молча смотрели на него. В темноте их лиц было почти не разобрать.

– Это не я начал, – пролепетал Денис. – Он меня схватил!

Люди молчали. Рыбы не издают звуков. Вдруг одна фигура сдвинулась с места. В ушах, как чешуя, блеснули серёжки. Девушка поднесла к глазам его руку, осветила её фонариком. И тут вдруг всё одновременно посмотрели в окно.

Денис не осмелился повернуться в ту сторону. Он вжал голову в плечи, пытаясь спрятаться. Девушка дёрнула его за руку, поворачивая окровавленную ладонь к стеклу. Поезд содрогнулся от чудовищного рыка.

В окно смотрел огромный рыбий глаз. Вдоль других окон переливами отсвечивала чёрная блестящая кожа. Денис не мог понять, где заканчивается рыбье тело.

Множество рук приподняли ослабевшего Дениса. Он пытался кричать, но звук истончался и исчезал ещё внутри. Рыбы не издают звуков. Двери вагона открылись, словно машинист только и ждал, когда же найдётся жертва. Внутрь хлынула вода.

Дениса окатило холодом. Он думал, что сразу захлебнётся.

Он надеялся на это, но он был жив. Он неуклюже левитировал в пространстве. Где-то гулко грохнули двери вагона. Рык заполнил всё вокруг.

Новостная сводка

Молодой человек, который пропал в метро несколько дней назад, найден мёртвым в одном из туннелей. Основная версия следствия – мужчина покинул вагон при длительной остановке поезда в туннеле и попал под состав. Очевидцы рассказали, что мужчина сам открыл двери и покинул вагон. Они также утверждают, что перед этим он странно себя вёл, будто захлёбывался, и всё твердил о какой-то рыбе. Его пытались остановить, но он оказал сопротивление. Есть пострадавшие. Нам удалось поговорить со следователем, который занимается этим делом.

Интервью

– Геннадий, скажите, вы были первым, кто прибыл на место, когда сообщили о найденном теле?

– Да… Только тело так и не нашли. Так… останки.

– Как такое возможно? Неужели поезд может нанести человеческому телу такие повреждения?

– Слушайте, это же официальная версия! Что вам ещё надо знать?

– Как человек смог самостоятельно открыть двери вагона?

– Ну, надо было постараться.

– Получит ли наказание машинист? Насколько я знаю, он не дал объяснений такой долгой остановке в туннеле.

– Не получит. «Помеха на путях» для вас не объяснение?

В метро всякое бывает, знаете ли.

– А всё же скажите, как человек мог добровольно выйти из вагона и почему он так пострадал? Мог ли кто-то напасть на него в туннеле? Например, маньяк, который скрывается под землёй от полиции, или какое-то животное?

– Слушайте, дамочка. Мой вам совет: не лезьте в омут! Барахтайтесь себе на мели, вам дороже будет. Не стройте из себя невесть что! Вы же мелкая рыбёшка, по вам видно. Ну не обижайтесь! Я такой же. И этот парень такой же был. Не лезьте вы в эту дрянь! Ведь не выплывете.

Анна Елькова

Мэтч

– Чувак, ну ты и дал…

– Ну, знаешь, как бывает. Сегодня я дал, завтра – мне дадут.

Фортуна переменчива.

Стас перешагнул порог квартиры, прижимая телефон к уху.

В телефоне посмеивался Вадим, с которым они расстались всего час назад, но при обстоятельствах, которые Вадиму не терпелось обсудить. Поэтому, пока Стас неловко нашаривал ручку входной двери, тот выдавал глубокомысленные «м-да-аа», «эх», «это фиаско» и прочие важные комментарии по поводу случившегося. Стас равнодушно слушал его, стаскивая влажные кроссовки, потом положил телефон на тумбочку в прихожей, чтобы стянуть пальто, зная, что не пропустит ничего интересного. Когда динамик вновь оказался около уха, Вадим наконец разродился более-менее связным предложением:

– Чем ты вообще думал, не поделишься?

– Я не думал. – Стас жадно присосался к открытой утром бутылке минералки и с удовольствием рыгнул. – Считаешь, стоило?

– Что? Подумать? Ну, если ты не хочешь слить тёлочку, то стоит, да. Мне кажется, даже для тебя это был перебор.

– О не-ет. Какой я плохой, – устало покривлялся Стас, падая на диван.

– Морда не опухла?

Он пошевелил челюстью. Она саднила, но болью это назвать было нельзя. Зато левая щека была всё ещё теплее правой, будто совсем не замерзла на октябрьском ветру. Похоже, Катя не только ударила его, но и поцарапала. Стас подумывал подойти к зеркалу, чтобы проверить, но желание скоро потонуло в мягких диванных подушках.

– Нормально. – Стас прикрыл глаза, утомлённый бессмысленным разговором. – Ладно, Вад, давай. Спишемся, услышимся.

– Ок. Одно тебе пообещать могу: в «правда или действие» я с тобой больше не играю. Это треш. Без обид, – хохотнул Вадим и отключился, оставив Стаса в упоительной тишине.

Несмотря на усталость, спать не хотелось. В животе всё ещё царапалось странное возбуждение, запущенное Катиной оплеухой. Не давало покоя, требовало действий.

Стас открыл приложение в телефоне, нашёл чат с Катей и открыл его. Пролистав сегодняшние скучные сообщения, обсуждение места и времени встречи, нашёл вчерашние – томные, будоражащие, приправленные парой её «особенных» фотографий, которые нельзя показывать в приличной компании.

Насмотревшись, Стас перебрал пальцами по клавиатуре:

«Успокоилась?»

Надпись «была час назад» тут же сменилась на «онлайн». Он улыбнулся. Галочка под его сообщением превратилась в две, но ответа не последовало. Дуется, ясное дело.

«Уже дома? Лапки тёплые?»

На этот раз галочек было сразу две. Значит, не выходит из чата. Ждёт извинений.

«Кать. Я же вижу, ты читаешь. Кончай в молчанку играть.»

На этот раз молчание длилось всего секунду, после чего выскочило сообщение:

«Что тебе надо?»

«Успокоилась?)»

«Я вопрос задала.»

«Я тоже)»

«Пока тогда.»

«Давай ты успокоишься и нормально поговорим)»

«Давай ты больше не будешь мне писать, Стас)»

«Чё ты завелась-то? Ты мне по морде дала, между прочим, я же не хамлю)»

«Ты мне какое желание загадал? Какое, мать твою??»

«Это вообще-то шутка была, Кать)»

«Залезть под стол и отсосать твоему Вадиму – это ШУТКА???»

«Ну, ты ж меня знаешь, должна была понять) Харош, кароч. Закрыли тему. Что тут обмусоливать? Я пошутил, ты не догнала, отлупила меня. Лежу тут, лёд к челюсти прикладываю. Приезжай мириться.»

Катя замолчала.

«Ну, Крош) Хватит) Давай ко мне. Я такси тебе вызову.»

С нетерпением Стас смотрел на надпись «пишет…» рядом с её аватаркой.

«Дурку себе вызови. И фотки мои удали. Сайонара, козлина.»

Стас несколько раз вчитывался в сообщение, чувствуя, как кровь приливает к лицу и сжимаются челюсти. Гневную ответную реплику, которая должна была раз и навсегда поставить обнаглевшую на место, срезало запретом на отправку сообщений. Он ударил пальцем по её аватарке. «Катерина Резина ограничила вам доступ к своей странице».

– Не понял, – сказал он вслух, растерянно моргая.

Пальцы поскакали по ярлычкам других мессенджеров, открывая диалоги, но всюду Стаса ждала непреодолимая стена бана.

– Быстрая какая, – процедил он сквозь зубы, тыкая в Катин номер в списке вызовов, только чтобы послушать нескончаемые гудки.

Это что получается? Его слили? Вот так просто?

– Ну и пошла ты!

Он уронил телефон на ковёр и потёр лицо руками. Щека снова зажглась. Стас поморщился. Катя, конечно, и раньше выкобенивалась. Он относился к этим капризам как к базовым настройкам, которые легко сбрасывались парой-тройкой правильных фраз. По крайней мере, с его женщинами это всегда работало. Теперь система дала сбой. И Стас в какой-то мере это предчувствовал. Чем ближе девка к двадцати, тем дурнее.

А Кате двадцать два. Лет на пять просрочена как минимум.

Предыдущей было семнадцать, и загонами не страдала. Вот она его не бортанула бы. И в баре бы только посмеялась, ну, может быть, надулась ненадолго. Но сейчас была бы здесь, исполняла загаданное им желание, только без Вадима. А не руками махала и банила. Слово ещё такое мерзкое – «козлина». Знает же, что в детстве его до энуреза пугал дедушкин козёл. Бездушная зверина подбиралась к Стасу сзади и блеяла как сатана. Пару раз гоняла его по двору, намереваясь не то боднуть, не то трахнуть. Словно чувствовала страх и издевалась. С козлом на хвосте и под хриплое дедовское хихиканье, роняя сандалии, Стас с ультразвуковым визгом наворачивал круги. Ему даже несколько лет снилась эта вонючая скотина.

Впервые за всю историю отношений Катя назвала его так.

Специально, чтобы ещё больше взбесить. И Стас бесился, пока пытался смириться с мыслью, что упёртая баба только что бросила его куковать этим вечером в одиночестве. «Да хрен там плавал», – подумал он, снова открывая диалоги.

– Вад, как называлась та приложуха для съёма, про которую ты рассказывал?

* * *

Вдыхая горький аромат свежесваренного кофе, Стас пролистывал фотографии. Для начала не фильтруя, чтобы просто ознакомиться с местным контингентом и оценить, стоит ли вообще тратить время.

Ассортимент был богат. Не только по типажам, но и по анкетам. Здесь люди вкладывали в описания максимум своей фантазии, что поначалу Стаса забавляло. Но вскоре многочисленные постироничные статусы начали скрипеть на зубах.

Вся эта показная «нетаковость», всё эти нежные девочки с подписями «могу посидеть у тебя на лице или на амфетаминах», «соблазню твоего отца, стану мачехой и накажу за то, что сидишь в этом приложении» вызывали раздражение. Он не понимал, как им удавалось быть такими разными и одновременно совершенно одинаковыми. За полчаса поиска Стас так и не решился никому написать. В каждом милом личике ему чудились какой-то подвох и фальшь. Он не мог этого объяснить, поэтому сознательно искал в них любые изъяны, непременно находил и со спокойной душой смахивал очередное фото влево. У этой на всех снимках только лицо, ага, значит, карлица или жирная. У той – слишком много косметики, значит, без неё там может оказаться кто угодно, вплоть до переодетого мужика. Одна на двух фото из пяти позирует с кошкой: наверняка от неё этой кошкой и воняет. О, ну, этой двадцать пять, ищет серьёзных отношений. Если до двадцати пяти никто не подобрал, то очень всё плохо. Так, а это кто?

Стас остановился и придирчиво всмотрелся в фотографию, резко контрастирующую с предыдущими. Зелёное поле с коричневыми проплешинами простиралось до горизонта. Закат тускло догорал, проглядывая сквозь облака там, где земля упиралась в небо. В центре стояла девушка. Худая, бледная, в белом платье, настолько длинном, что его подол лежал на траве. Создавалось впечатление, что девушка росла из земли, как причудливый полупрозрачный цветок. На плечи было накинуто короткое пальто, полы которого она придерживала тонкими длинными пальцами. Она смотрела вдаль, мимо фотографа, с таинственной грустью на миловидном лице, а длинные русые волосы чуть приподнимал лёгкий ветер.

Стас приблизил её силуэт, чувствуя, как разгорается интерес. Вблизи девушка оказалась ещё милее. Гладкие, детские черты, несвойственные ни одной из просмотренных кандидаток, у которых на лбу горел счётчик половых партнёров.

Ева. 16 лет. Да, нам тоже провели интернет. 5 км от вас.

* * *

«У вас произошёл мэтч! Общайтесь!»

«Привет».

Стас отхлебнул остывший кофе и стал ждать ответа. Надпись «была на сайте в 14.05» почти тут же сменилась на «в сети».

Он улыбнулся.

«Привет:), – всплыло синее облачко. Зазвучало в голове высоким кротким голосом».

«Скучаешь?)»

«Есть немного)»

«Значит, я не помешал отбиваться от толп поклонников в личке?»

«Хах. Я почти никому не отвечаю уже. Чаще всего мне пишут всякие озаботы, с порога предлагающие секс, эскорт, продать нижнее бельё и прочие мерзости. Редко с кем завязывается адекватный разговор, да и он в конце концов сводится либо к молчанию, либо к предложениям покататься по ночному городу».

«А ты вся такая порядочная», – подумал Стас и хмыкнул.

«А почему мне ответила? Вдруг я тоже изврат, озабот и хочу тебя покатать, и не только на машине?)»

«Ну-у, не знаю. У тебя глаза добрые. Лицо открытое. В анкете всё вежливо и просто. Вот, решила посмотреть, что из этого получится…»

«Да я счастливчик. Вызываю доверие. Приятно)»

«Хах. Да, мне тоже приятно)»

«Так сколько стоят твои трусики?)»

«Аххахах! Тебе двадцать три, да? Извини, что спрашиваю, просто тут, сам знаешь, возраст указывают не всегда верный.

Некоторым просто лень долистать до нужных цифр…»

«Да, двадцать три, почти двадцать четыре. А тебе сколько?»

«Ну…»

«А что так неуверенно?»

«Мне пришлось соврать, скажем так, чтобы зарегистрироваться».

«Та-ак. А на самом деле?»

«Если я скажу, ты не станешь со мной общаться(»

«Нет, я вызову полицию)»

«Хах. Ну правда. Вот на сколько я выгляжу?»

«На указанный возраст, в принципе. Так, давай проясним.

Тебе не восемнадцать, правильно?»

«Правильно…»

«А я не староват?»

«Нет, мне всегда нравились постарше. В плане общения, имею в виду. С ровесниками мне скучно. Но сложно найти таких друзей. Многие сливаются, когда узнают. Я для них ребёнок и скучная».

В животе заискрился азарт. Защипал, как щиплет во рту газировка. Стас вытер кончиками пальцев уголки губ и проглотил слюну.

«Ну и дураки. Уверен, ты очень интересная. Даже по фото можно понять, что у тебя хороший вкус и стиль. А кто снимал?»

«Друг. Единственный взрослый друг. Так что, наверное, это его вкус ты похвалил)»

Стас почувствовал укол ревности. Неужели кто-то его опередил? Может, даже видел то, что под этим платьем?

«Жаль, что оно всего одно у тебя(»

«Моё любимое) Год назад сделала».

«А только одно почему? Ты же очаровательна, наверняка это знаешь и любишь фотографироваться. Мне было бы очень интересно посмотреть на тебя ещё)»

Набрав сообщение, Стас снова открыл её профиль. Аватарка действительно смотрелась эстетично. И приглушённые цвета, и уходящий свет, благодаря которому бледная кожа казалась припорошенной цветочной пыльцой. Ему показалось, что фото стало чуть темнее с тех пор, как он увидел его в первый раз. И лицо вовсе не шестнадцатилетней Евы, ранее повёрнутое к нему изящным профилем, будто бы немного развернулось к камере.

Стас надавил пальцами на глаза и снова открыл диалог.

«Да нет… совсем не люблю. Вот, откопала одно и поставила».

«Ты серьёзно целый год не фотографировалась?) Так бывает?»

«Как видишь) Снимать меня больше некому, а селфиться не нравится».

«А как же твой друг?»

«Он оказался плохим другом. Мы на этой фотосессии виделись в последний раз».

«Он посмел тебя обидеть?»

«Посмел. И обидел. Но я не хочу об этом говорить, это слишком грустно. С тех пор я мало кому доверяю. Горький опыт».

Стас хмыкнул. Нет никого доверчивее раненых девочек. Отбившись от какого-нибудь урода, они тут же начинают искать утешения и ластятся к любому, кто по головке погладил.

«Извини, что напомнил. Он однозначно гондон. Осуждаю. Маленьких и беззащитных обижать нельзя».

«Спасибо. Я рада, что ты понимаешь)»

«Ты правда сейчас улыбнулась?»

«Правда)»

«Может, сфоткаешься для меня?) Покажешь свою улыбку?»

«Хах. Попозже. Мне неудобно сейчас. А у тебя есть девушка?»

«Нет. А у тебя?)»

«Нет) Никого нет, ни девушки, ни парня, ни кота)»

«Знаешь, мне очень захотелось тебя обнять. Чтобы не чувствовала себя одиноко и забыла всё плохое».

«))) Спасибо. Ты милый очень. Мы, в сущности, не знакомы, а ты уже так добр ко мне…»

«Можем поиграть в «вопрос-ответ», чтобы лучше познакомиться)»

«Звучит интересно) Да, давай».

* * *

«Только сразу надо обговорить темы, которые мы не затрагиваем, чтобы всем было комфортно. Какие у тебя табу?»

«Я почему-то уверена, что ты лишнего себе не позволишь, так что давай без табу)»

Ну, вот тебе и «горький опыт». Стас снова отвлекся на её анкету. И на пару секунд оторопел.

Ева смотрела в камеру. Не мимо, не вполоборота, а прямо в объектив. На него.

Стас зажмурился, потом сморгнул муть с глаз и опять посмотрел. Никакой ошибки: она действительно развернулась к камере, хотя раньше совершенно точно была в другом положении. Но изменилось и что-то ещё. Закат. Он порозовел. А подол платья, лежащий на траве, стал выше и слегка натянулся, словно Ева сделала шаг вперёд. Навстречу ему.

Стас передёрнул плечами, стряхивая мурашки. Сел прямо. И рассмеялся. Ну конечно. Приколистка просто сменила фотографию, пока он зависал в чате. Не фоткалась год, как же.

«Я начну?) Какого ты роста?»

«Метр шестьдесят три) Когда ты впервые влюбился?»

«О, с козырей зашла) Дай подумать… наверное, в десятом классе. В девушку из той же параллели. До сих пор об этом самые светлые воспоминания. Школьная любовь, она такая. Особенная. Где ты живешь?»

«Некрополь знаешь?»

«Прям рядом? Жуть. Зато соседи тихие, да? Как в том анекдоте) Я бы тебя даже днём обязательно домой провожал в таком месте».

«Ой, да. Та ещё дыра. Но нам тоже провели интернет)))»

«И я им благодарен до гроба)»

«Моя очередь. Хм-м-м. Какой у тебя размер… ноги?»

«Ты уверена?) Окей, сорок пятый».

«Ну, знаешь, как говорят, размер ноги у мужчины связан с… ну…»

«У кого-то игривое настроение, да?)»

«Так это правда?)»

«Не хочу хвастаться, конечно… там не сорок пять, слегка поменьше) Но совсем слегка)) Так, теперь я. В чём ты сейчас?»

«М-м-м… я в платье)»

«Опиши его)»

«Ну, оно белое. Длинное, мягкое, полупрозрачное. Но у него несколько юбок, так что не просвечивает. Рукава-фонарики.

Да, знаю, забавно совпало, что на фото я в нём же))»

«Я считаю это подарком судьбы) А под ним что?))»

«Черви и могильная земля)»

У Стаса прострелило за ухом. В ту же секунду приложение моргнуло и вылетело. Чертыхнувшись, он снова открыл его и развернул окошко чата.

«Стас, ты тут?»

Он в замешательстве смотрел на сообщение, не зная, как реагировать.

«Эм. Ева, ты в порядке?»

«Да. Это кладбищенский юмор, знаешь) Годы такого соседства накладывают отпечаток)»

«М-да. Ну и шуточки. Я прям животик надорвал».

«Ладно тебе) Просто ты нарушил правила. Была моя очередь задавать вопрос)»

Стас раздражённо цокнул языком. Приятное предвкушение словно обрубило топором. На его место пришло отвращение. Воображение вмиг нарисовало мерзкую червивую картину, которая никак не хотела уходить из головы. Белый подол, измазанный чёрным. Пальцы, крадущиеся к девичьему лону, увязают в клёклой комковатой жиже. И кожа под маленькой ямкой пупка не тёплая. Не покрывается мурашками от его прикосновений. Она на ощупь как сырая рыба, и под ней что-то шевелится.