Корабль дураков

– Вы обижены на мужа?

Она посмотрела за окно, за которым простиралась водная гладь. По ее лицу пробежала легкая гримаса огорчения: – Нет, – качнула она головой и волосы чуть растрепались. – Раньше, да, а потом поняла, что, наверное, не сумела быть хранительницей очага, что так необходим для жизни. Нельзя измерять жизнь работой. Это плохое мерило.

– Вы хотите поменять жизнь?

– Жизнь поменять нельзя, можно поменять цель в жизни и ее смысл.

Она поднялась и направилась к выходу: – Оставлю вас, еще увидимся.

– В поход за целью?

– Скорее в поход за разумом?

– Не хватает?

Она отрицательно покачала головой: – Вероятнее всего отсутствует вообще, – и вышла за дверь.

Оставшись один, Настройщик окинул взглядом стол, поднялся и подошел к окну. Сцепив руки за спиной, он стал раскачиваться с пяток на носки. Он попытался сосредоточится на тишине, наслаждаясь игрой солнца на воде; иного вида для глаз не было. Эта поездка была для него такой же непредсказуемой, как и для всех пассажиров. Что она даст он еще не знал, но рассчитывал, что все делается к лучшему и неизвестно кто выиграл в своей жизни: те, кто остался или те, кто уехал.

В это время на палубе жизнь продолжалась в обсуждении. Опершись на борт, рядом стояли Нищий и Проститутка. Их соседство было достаточно контрастным, и не могло не вызывать интереса, двух таких разных людей: она яркая, вызывающая, и он серый, в мятой одежде, небритый.

– Вы как-то определились с образом? – спросила она, вглядываясь вдаль.

– А что с ним определяться, он никуда и не девался.

Она с интересом посмотрела на Нищего.

– Неужели останетесь в своем одеянии? – спросила язвительно.

– Знаю одно, ваше не порошу.

– Представляю себе вас в моем виде! Это было бы пикантно и занимательно.

– Не беспокойтесь, у меня природная ориентация сохранилась, мне нравятся женщины.

– Ну, хоть это у вас осталось от мужчины.

– До мозга и костей, – заверил он ее. – А вы что надумали?

– Есть мысль, но пока еще не знаю, моя ли эта.

– Мысль? – засмеялся он.

– Нет, возможность. Хотя каждая женщина – актриса, – улыбнулась она.

– Это точно, – согласился он. – Вы можете быть разными в течение короткого времени, при том, что удивительно, даже не планируете менять роли, они сами у вас получаются. За вашими изменениями, вы и сами порой уследить не можете, не представляя, кем окажетесь в следующую минуту.

– Не надо нас так демонизировать.

– Ему до вас далеко.

– А вы опустились, упали?

– Падать легче, чем подниматься. Кто поумней, тот вовремя жмет на тормоза, а если не успеешь, то их просто срывает, и катишься вниз.

– Страшно было?

– Я даже и не заметил, как все произошло. Как-то само собой, словно кино смотрел про себя. Человек быстро привыкает ко всему.

– Неужели вы не можете достать себе хотя бы другую одежду? – окинув его взглядом, спросила она.

– Зачем? Мне в ней комфортно. Я понимаю, что она смущает. А бриться, – он провел рукой по щеке, поглаживая щетину, – каждое утро бриться лень. Каждое утро бреются те, кому надо проснуться и спешить по делам.

– Ну да, а у вас, когда проснулся тогда и утро!

– Верно, – засмеялся Нищий. – Мне спешить некуда, а что касается одежды, то ваша, вас не смущает?

– Красоту нельзя скрывать, – улыбнулась она.

– Это верно, но не точно. Красоту надо прикрывать, иначе весь шарм от поиска фантазии исчезает. Нагота – откровенность, которая быстро надоедает.

– Так что же произошло с вами?

– Глупый был.

– А сейчас поумнели!

– Нет, просто стал более философски смотреть на жизнь, и привык. Я же не всегда был таким.

– Охотно верю, что такими не рождаются.

– Вот – вот. Когда мысли начинают превалировать над поступками, которыми командует разум, в целях достижения чего-либо, то материальное отступает на второй план, и отдаешься мыслям, а не вниманию, как выглядишь. Стиль одежды поменять легче, чем поменять мысли. Но до моего теперешнего состояния был не простой и длинный путь, как-нибудь расскажу.

– Лучше писателю, это он пишет книгу жизни.

– Пусть лучше описывает свою. А вы, каким образом здесь?

– Как и все пытаюсь сбежать от прошлого, – ответила она уклончиво. – Я же, как и вы не была с рождения такой, как сейчас. Еще, будучи юной, я поняла, что привлекаю внимание мужчин. Я и сейчас почти не пользуюсь косметикой, так лицо ретуширую. Все банально – осталась без работы, накопленные средства заканчивались. Родителей у меня уже нет. Новые предложения о работе были, но все с учетом постели, и я решила, что зачем разделять жизнь на две работы, лучше уж сразу. Важно было решить со своей моралью, и я с ней договорилась. Я поставила на карту в игре под названием жизнь – свое тело, и стала чуть-чуть актрисой, а иначе нельзя.

Нас осуждают: общество, власть, церковь, но без нас не могут. Считают нас падшими, а если вдуматься, то в этом мире мы все падшие: на деньги, на власть, признание, но почему то только нас называют падшими. Хотя мы и не скрываем своих пороков в отличие от других. Может быть, так считают, потому что мы падаем в постель? – весело спросила она, и, обрадовавшись своей веселой мысли сама и ответила. – Так мы не падаем, а ложимся, или все-таки потому, что упали в глазах остальных? Последнее ближе к истине, но где она эта истина? Человек так устроен, что хочет получать удовольствие, при этом испытывать блаженство. Мы отдаем больше, чем получаем от других. А падшие Ангелы? Они захотели жить по-своему, не подчиняясь. Все мы падшие здесь, потому, как не хотим жить по непонятным для нас правилам.

Она замолчала. По ее лицу трудно было понять, то ли думает о своем, то ли закончила свой монолог.

– И что послужило принятием решения уехать?

– Усталость. Тело тоже устает, но не это главное. Усталость от людей, их лжи, их мыслей. Мне столько довелось всего услышать, что хватит на несколько жизней.

– Но она одна.

Она поморщилась: – Вероятнее всего, хотя хочется верить, что еще есть возможность в следующей быть иной…Если вы меня осуждаете, то я это переживу.

– Это ваша жизнь, что вас осуждать, – ответил Нищий. – Я не Бог, чтобы осуждать и прощать. Раз мы на Земле, то и справляться со своими делами должны сами, а не просить помощи. Никто, кроме вас самой не скажет вам больше, чем вы сама себе. Все остальное – эмоции. В каждом из нас живет греховность – это природа человеческая и с ней мы боремся всю жизнь.

– Но почти всегда побеждает она.

– Увы, за редким исключением.

– О грехах лучше поговорить с Монахом, ему ближе эта тема, он ближе к Богу.

– Вряд ли, да и почему Бог будет делать что-то за нас… Когда говорят «С Богом» мне хочется ответить – «Не надо – сам справлюсь». А что собираетесь делать на новом месте?

Она пожала плечами: – Еще не знаю, но что-то доброе, хоть и не вечное… и, помолчав, спросила. – Вы можете представить себе мир будущего?

– Могу.

– И какой он?

– Без меня.

– Да ну вас.

– Вот именно.

О чем разговор? – подойдя к ним, спросил Легионер. – Вы так мило беседуете, что мне стало завидно, но если я помешал, то…

– Не помешали, – ответила Проститутка.

– Да так, в общем. Пытались понять какое оно будущее, – пояснил Нищий.

– И как успехи? Поняли?

– Ясно одно – без нас.

– Зачем же так мрачно. Это смотря как далеко смотреть. Будущее будет и хочется надеяться, что в нем тихо и спокойно, когда можно будет отдыхать, заниматься любимым делом.

– Вы сами-то верите в то, что сказали?

– Чуть-чуть. Ближайшее будущее – это конечно не так, как хотелось бы.

– Ну да, а потом Рай, – сказал Нищий.

– Я не думаю, что в Раю так хорошо, как нам кажется. Рай это место отдыха души, а мозгу и телу там делать нечего. О! Действительно. В Раю же живут души бестелесные, а значит, и мозга там нет! – увлеченно сказала Проститутка.

– Мозг там есть, только один на всех, он и управляет всем, – скептически молвил Нищий.

– Пусть так, но там наслаждения душевные, а мне еще пока нравятся земные, а они, как водится, чаще всего греховные, – убежденно произнес Легионер.

– И в чем это проявляется?

– Люблю думать сам, люблю вкусную еду, люблю женщин, а там ничего этого нет. Давайте спросим у Монаха, как там, в Раю, вот он идет.

– Вы думаете, он уже там был? – с улыбкой, спросил Нищий, а Проститутка фыркнула.

– Как максимум он может оказаться спустившимся Ангелом, чтобы присматривать за нами. Мы же не знаем, что у него под рясой, вдруг он бесполый. Это можно проверить только одним всем известным способом.

– Не надо грубых намеков, – возразила Проститутка. – Без этих экспериментов.

– Ну, что вы, мадам, даже в мыслях не было. А как минимум, он же проповедует, что те, кто безгрешен, попадет в Рай.

– Это его надежда, что он хочет донести людям, – вздохнув, произнес Нищий. – Сказка.

– Оставьте, хоть одну сказку для людей, которую никто из живущих не видел.

В это время к ним приблизился Монах, не торопливо проходя по палубе. Он видимо намеревался пройти мимо, но Легионер его остановил обратившись:

– Вы специалист по духовному. Подскажите нам, что есть Рай. Это место для души?

Монах, остановившись, чуть задумался и ответил: – В общем да. Это место, где обитают души, не зная болезней и печалей, ощущая лишь блаженство и радость. Но для того, чтобы попасть туда, надо очиститься от грехов. Рай понятие больше христианское, а корни имеет персидские и означает «сад», но представления о Рае и блаженстве после смерти присущи для религий многих народов.

– Да, но есть различия: по исламу праведники будут жить со своими гуриями – черноокими полногрудыми девственницами – восстанавливающими каждое утро свою девственность, а прислуживать им будут праведные юноши.

– Как – то однобоко. Опять во главе мужчины, – заметила Проститутка. – А женщины опять второстепенны, в телесном услужении.

– Религию придумали мужчины, – заявил Нищий.

– Что придумано, а что нет, я не берусь судить. И я не хотел бы обсуждать другие религии, – заметил Монах. – Верующему над верующим не следует насмехаться. А гурии я думаю это просто аллегория.

– Но суть одна: все религии призывают жить по их правилам. Извините меня, но я уже говорил, что военные выступают посланцами чужой воли, и часто по воле столкновения религий, между которыми идет столкновение предрассудков, стремление одержать вверх. Разум здесь ни при чем, здесь жажда влияния. Основа религиозных споров – политика. Поверьте мне, как военному, для того чтобы завоевать мир не всегда надо устраивать войны, что сейчас и происходит, параллельно с войнами местного масштаба. Если смотреть более глобально, то надо входить на чужие территории со своими традициями, со своим искусством: тихо и аккуратно. Приучать местное население к своей музыке, своей кухне, а потом по прошествии времени, когда смениться поколение, можно уже и свои правила выдвигать. Беда цивилизованных народов – они испытывают чувство вины, перед теми, кто живет хуже экономически, но в этом и их ошибка; жизнь в худших условиях, не значит более низкая культура, тем более по меркам тех, кто входит к ним. Поэтому они не стремятся насаждать свои правила сразу, силы не хватит, надо приучить к себе. Я думаю, вы понимаете, о чем я говорю, – обратился Легионер к Монаху.

– Думаю, что понимаю, вот потому и уехал, чтобы на новом месте сохранить очаг своей веры.

– Да уж, христианство сдает свои позиции. Рай для меня, когда комфортно и я живу в гармонии с собой и со всем окружающим миром, – заметил Нищий.

– Комфортно живут всякие люди, все дело в совести. Поживем, увидим. Все хотят покоя и счастья, всякая вера одинаково истина. Я оставлю вас, – Монах чуть наклонил голову и пошел дальше.

– Я тоже оставлю вас, мне ваши беседы не интересны, – заявила Проститутка. – В рай я не попаду, да и не стремлюсь, – и направилась в ту же сторону, куда пошел Монах.

В это время к оставшимся мужчинам подошел Бизнесмен.

– Что это вы так обсуждали с Монахом, что он ушел в задумчивости. Да и женщина пошла за ним. Неужели грехи замаливать? – попытался пошутить он, но на его шутку никто не отреагировал, как он рассчитывал.

– Почему же не думать, если есть о чем, – заметил Нищий. – А куда она пошла это ее дело, не надо додумывать о том, чего мы не знаем. А мы вели разговор о душевном.

– О как! Тема на которую убиты века, но так и не нашли ответа на вопросы, которые постоянно задаются. По меркам истории споры еще только начинаются, и время расставит все на свои места.

– Время ничего не расставит, оно просто измеряется отрезком между прошлым и будущим – философски изрек Нищий.

– И на этом отрезке мы должны что-то делать, – парировал Бизнесмен. – Философия отрезка времени… А давайте спросим, что думает Писатель?

Писатель сидел не далеко от них, в шезлонге, глядя перед собой, погруженный в себя. Он слышал частично их разговор, но не хотел вступать в дебаты, рассуждая, что все эти разговоры пустой звук, хотя чем еще здесь на этом корабле было заниматься, как не разговорами ни о чем, и которые не могли повлиять на мир. Он с интересом посмотрел на подошедших.

– Если вы ушли в себя, то разрешите вас попросить вернуться, – обратился к нему Бизнесмен. – Скажите, как вы относитесь к отведенному нам для жизни отрезку времени? Что делать, чтобы было не зря?

– Жить.

– И все?

– И все.

– Как-то сжато.

– Ответ расширяйте сами, по своему усмотрению, для этого вам и дана жизнь. Наслаждайтесь тем, что дано, мир катиться к смерти.

– Какой смерти!

– Вырождению. Вы же видите, что твориться. Власть потакает меньшинству, я имею ввиду, что законодательно разрешается то, против чего возмущено большинство. Например, нарушается институт продолжения рода. Пусть, те, кто хотят жить иначе, не афишируют свое природное отклонение, но им дают возможность показать себя, а это пропаганда культуры жизни, которая противна природе. В мире животных такого нет. И что дальше в нашем обществе? Сломанная психика у подрастающего поколения. Больных не надо афишировать, а то, что они больные я не сомневаюсь, хотя и не глупы. Тогда давайте вести репортажи из сумасшедшего дома, там тоже могут быть умные мысли, и не в угоду власти. Вот мы, сбежали от всего этого уродства в расчете, что другие пусть занимаются, и что в другом месте будет более комфортно и спокойно. Будет, но только в начале.

– Интервью из сумасшедшего дома, – изрек Легионер.

– Скорее сумасшедшего корабля, – возразил Нищий.

– Мрачный у вас финиш, – обратился Бизнесмен к Писателю.

– Я предпочитаю на финише обрадоваться, а не огорчиться. Буду рад, если я ошибаюсь. Если у вас нет ко мне вопросов, то до вечера.

– Пошли вживаться в образ? – спросил Бизнесмен.

– Скорее выходить из существующего.

– Что так надоел?

– Даже не представляете как.

Он поднялся и направился внутрь корабля, оставив за собой последнее слово. Проводив Писателя взглядом, Бизнесмен заметил:

– В его словах есть доля правды, но наши ряды редеют.

– Наши ряды не редеют, а меняются, – ответил ему Нищий.

– Да, а иногда, кажется, что пополняются. Мир тихо сходит с ума.

– Лучше бы уж все сразу. Тогда все будут одинаковы.

Было еще светло, но солнце уже клонилось к горизонту, образовывая на воде полоску на волнах, которая тянулась за кораблем. Мужчины стояли в молчании, и кто о чем думал, было ведомо только им.

8

За окном уже спустились сумерки; шторы в салоне были опущены; мягкий свет струился из бра, закрепленных по стенам, а легкие тени легли в дальних уголках.

В салон вошел Настройщик, катя перед собой столик, уставленный напитками, вазой с фруктами. При движении раздавался легкий перезвон стаканов, стоящих на нижней полке столика. В руках Настройщик нес магнитофон и небольшой пакет. Оставив столик у дивана, он поставил магнитофон на другой столик, который уже стоял освобожденный от бутылок и стаканов, а затем извлек из пакета компакт-диски. Перебрав их, он выбрал один и вставил его в магнитофон, рассчитывая, что выбранная им мелодия, позволит входящим окунуться в атмосферу праздника. Музыка была медленная и приятно ласкала слух. Окинув взглядом салон и оставшись удовлетворенным, он налил себе воды и сел в ожидании.

Минут через пять, когда уже играла другая мелодия, такая же спокойная, появился Нищий, в одежде более строгой, чем была у него ранее: темные брюки, черная рубашка с бабочкой, жилет оливкового цвета. Был он выбрит.

– Я смотрю вам подошла моя одежда? – поинтересовался Настройщик.

Тот пожал плечами: – В целом, да, только обувь оставил свою, она, конечно, не вписывается в общий ансамбль, но иного выхода не было.

– Не думайте об этом. Одежда нужна чтобы подчеркнуть вид самого человека. Считайте ваша бабочка – контраст туфлям.

– Я потом все верну.

Настройщик махнул рукой: – Оставьте себе. Я пытаюсь понять в каком вы образе?

Нищий ничего не отвечая, прошел к роялю, потрогал пальцами клавиши, проверяя звучание, а затем сел на табурет.

– Не могли бы вы выключить магнитофон, – попросил он.

Настройщик, не удивляясь просьбе, словно ожидал ее, и, не задавая вопросов, выключил магнитофон.

Нищий коснулся клавиш пальцами, замер, а затем заиграл мелодию, которая только что звучала из магнитофона. Настройщик был приятно удивлен игрой, подошел и встал рядом. Пальцы Нищего проворно бегали по клавишам, и он, не отрывая взгляда, пояснил:

– Это не сложно, воспроизвести мелодию, если сумел ее понять и услышать, а главное, если умеешь играть. Я умею играть с детства, подавал большие надежды, но жизнь внесла свои коррективы. Я не садился за инструмент много лет, думал, что все забыл, но пальцы помнят.

– Так вы профессионал.

Нищий кивнул головой, не прерывая игры: – Я часто играю мысленно, представляя, как пальцы касаются клавиш. Сам иногда сочинял мелодии.

– Так что же вас заставило уйти от этого?

– Устал играть на потребу публики, ради денег. Увы, это так. Денежные знаки никто не отменял, и мне хотелось их иметь как можно больше, вот и гнался, а как следствие безрассудный образ жизни. Но однажды понял, что если не остановлюсь, то остановит – смерть, а я потеряю жизнь, потерю которой никто в общем, и не заметит особо. Я прошел точку невозврата. Меня прошлого уже нет, а будущее еще не пришло, вот и маюсь в настоящем, хотя чувствую себе не так уж и плохо.

– Неужели не хочется играть?

– Хочется, – согласился Нищий, – но между хочется и мочь, есть разница. Я пока не дошел до момента, когда пора начинать возвращаться.

– А точка не возврата?

– Это точка не возврата к прошлому. Я хочу вернуть себя, когда жажда играть будет сильнее покоя. А сегодня решил побыть музыкантом.

– Вам это удалось.

Двери салона распахнулись, и вошел Легионер в одежде монаха, а Домохозяйка в одежде монашки. Войдя, они с удивлением смотрели на играющего Нищего.

Настройщик, увидев их одеяния, поинтересовался: – Что это вы один образ выбрали?

– Образ, может быть и один, подход разный, – пояснил Легионер.

– Это ваше право, ваш выбор, и свидетельство того, что идея перевоплощения была верна, и каждый проявляет себя в той роли, которую хотел воплотить. Напитки, легкое вино на столике, ухаживайте за дамой, – предложил Настройщик. – Или грех? – усмехнулся он Легионеру.

В ответ Легионер провел Домохозяйку к дивану и когда она села, прошел к столику, наполнил два стакана на половину и один отнес даме. Держа в руке свой стакан, он повернулся к мужчинам, и Нищий, поняв, что тот хочет что-то сказать прекратил играть.

– Еще раз поясню, что мы не договаривались по вопросу образа, так получилось. Что касается греха. Грех – то в капле. – Он опустил мизинец в стакан и стряхнул каплю, что осталась на пальце на пол. – Вот и весь грех, – а затем выпил четверть стакана.

После этого прошел и сел напротив Домохозяйки на другой диван.

В салон вошел Монах в достаточно элегантном виде: темные брюки, светлая рубашка, бежевый пиджак, на котором оттопыривался боковой карман. На левой руке, на безымянном пальце, красовался серебряный перстень, с почти зеркальной поверхностью. Он достал из бокового кармана колоду карт и ловко перетасовал ее, вызывав тем самым всеобщий интерес.

– Кто захочет сразиться – прошу, – предложил он.

– Ну, уж нет, – заявил Настройщик. – Вы видимо игрок, и не плохой.

– На все воля Божья, – смиренно ответил Монах. – Все мы игроки в этой жизни, – и направился к столику с напитками.

Едва он подошел к столику, как в дверь вошла Проститутка в белом халате. Лицо ее было добрым и открытым, его нельзя было даже сравнить с тем видом, который был раньше. Из под халата выглядывало простое, ситцевое платье.

– Медицина нам нужна по жизни всегда – приветствовал ее Настройщик. – Ваш образ говорит о том, что вы стоите на защите нашего здоровья, что радует.

– Ну, не всегда же доводить вас мужчин до состояния, близкого к инфаркту, – засмеялась она.

– Проходите, присаживайтесь. Вы поухаживаете за дамой, – обратился он к Монаху.

– Налить? – спросил тот.

– Не откажусь. В области психиатрии это может помочь развязать языки.

Настройщик внимательно посмотрел на нее. Монах налил и протянул ей стакан, а когда она села рядом с Легионером, и сам сел в кресло.

– Вы будете лечить душу, а я тело, – сказала она ему.

– Препарировать будете?

– Хотелось бы, отдельные особи мужского пола.

– Вы не справедливы.

– Если бы.

Их разговор был прерван появлением новых лиц: появился Бизнесмен, в чистом, но мятом костюме: брюки были велики, так что ложились ботинки гармошкой, пиджак висел, как на вешалке, а рукава его были закатаны. Под пиджаком ничего не было. Нищий улыбнулся, глядя на него, а тот, заметив его взгляд, кивнул головой.

– Именно так, чтобы понять, что такое верх, надо понять, что такое низ. Вы узнали?

Нищий кивнул снова головой, показывая, что образ нищего Бизнесмену удался.

Вместе с Бизнесменом в салон вошла Врач в строгом платье коричневого цвета с белым передником. Волосы были убраны под косынку. Из кармана фартука выглядывала тряпочка. Взгляд был внимательный, участливый.

– Горничная? – спросил Легионер

Врач улыбнулась довольная, что образ ей удался, раз его поняли сразу, и прошла к дивану, сев рядом с Домохозяйкой.

Следом вошли Художница и Писатель. Художница была в длинном платье до пола. Взгляд был чуть грустный, но выразительный, а Писатель был одет клоуном: ярко-красный парик, нарумяненные щеки, разукрашенный рот, комбинезон с короткими брючинами, а под ним футболка. Полосатые носки в желтых ботинках.

– Разрешите представиться, – обратилась Художница к присутствующим, – Актриса, разных драматических театров, а точнее театра жизни, а это Клоун, который видит то, что мы не хотим видеть в себе, – указала она на Писателя.

Они прошли и сели на свободные места.

– Вы где все это взяли? – спросил Писателя Легионер.

– Попрошайничал.

Настройщик налил всем, кто пожелал вина и вернулся к Нищему, тот снова заиграл. Не было еще одного персонажа утреннего сбора – Застенчивой. Все вели разговоры между собой, перебрасываясь репликами. Минут через пять дверь снова распахнулась и на пороге замерла женщина. Нищий прекратил играть, и, как и все, рассматривал ее. Это была Застенчивая, но в каком костюме: короткая юбка открывала стройные ноги в ажурных чулках, блузка расстегнута, открывая до возможного предела грудь, умело сделанный макияж. Все вдруг увидели, что у нее очень красивая фигура, которая ранее пряталась в ее непостижимо невзрачной одежде. Если она хотела произвести эффект, то ей это удалось. Да и что говорить, эффект всегда достигается женщиной при минимуме одежды, важно знать какой эффект она хочет произвести. Если ее легче перепрыгнуть чем обойти, то эффект будут соответствующим. Но в данном случае, она выглядела изумительно.

Насладившись зрелищем, что она произвела, она прошла к дивану.

– Захотелось освободиться от груза серости и попытаться стать иной, может быть даже в чем-то прочной, – пояснила она присутствующим.

– Может быть, и не в меру, – заметил Настройщик, подавая ей стакан с вином, и улыбнулся. Затем он встал посередине салона и обратился ко всем.

– Ну, что. Вот мы и в сборе. У нас не посиделки, не клуб знакомств по интересам. Маэстро, – обратился он к сидящему за роялем. – Сыграйте что-нибудь, что заставит всех не просто подняться, а вскочить с мест. Расшевелите души, я уже не говорю о телах, они слишком обленились. Давайте, не жалейте пальцев.

Нищий ухмыльнулся и резко ударил по клавишам. Он заиграл рок-н-ролл. Уследить за его пальцами было не возможно, да что там пальцы, он сам был весь в движении. Музыка, что он заставлял издавать рояль, не просто звучала, она разрывала тишину.