скачать книгу бесплатно
Глава седьмая. Прикованная
* * *
– Там кто-то есть, – насторожился Дрёма.
– Там пост стражи. Да не бойся ты. Идём.
– Но я чужой.
– Идем же, окольцуешься и делов-то.
– Окольцуешься?!
Подросток остановился как вкопанный. Он вспомнил, как окольцовывают перелётных птиц. Ему совсем не хотелось беспомощно трепыхаться в чьих-то руках.
– Идем же. Навязался на мою голову. Окольцевание – это процедура такая. Ничего страшного. Я много раз проходила, и, как видишь, до сих пор хожу.
Дрёма набрал побольше воздуха в лёгкие и мотнул головой:
– Идём.
Миновав огромный ветвистый дуб, росший прямо на повороте они упёрлись в четырёх одинаково одетых мужчин. Форма (а это была форма) в которую были облаченный стражники, напомнила Дрёме картинки из учебника по истории. Длинные камзолы, воротники стоечки и головной убор в виде таблетки с козырьком. Мальчик приготовился лицезреть «металлистов», но, увидав четырёх стражников, не смог сдержаться и разинул рот. Надя на их фоне выглядела блекло. Дрёме они напоминали, то новогоднюю ёлку, то героев супербоевика обвешенных пулемётными лентами и гранатами. Но больше всего его поразила цепь, которой стражники были скованы между собой. Цепь волочилась за ними в пыли, издавая глухое дребезжание. Это ж надо, – только и подумал он.
– Стоять! Кто вы? Куда?
– Я из Видного. Вот мой Яжив.
– Так с тобой ясно – слепая из Видного, – старший страж с красным пером на головном уборе, внимательно рассмотрел Я на девочке. А вот с этим…
– Он чужой, но он со мной, – поспешила Надя на выручку ошарашенному видом стражников Дрёме.
– Чужой, говоришь, что-то не заметно.
Дрёму интересовала одна единственная мысль: от этих «скованных одной цепью» можно убежать? Наблюдая за ловкими манёврами четвёрки, он засомневался.
– Отвечай, откуда ты?
– Вы знаете, – вперёд вышла Надя, прикрывая собой Дрёму, – я встретила его на берегу моря. Вид у него был, я вам скажу, ну просто потерянный. Мне кажется, он участник какой-то морской катастрофы и его выкинуло к нам на берег. Взгляните, он до сих пор не может придти в себя. Бедненький. Дар речи потерял.
– Дар, даром, а непорядок. Следует задержать до выяснения.
– Да вы его Ячу окольцуйте. Он у нас поселится. Так мы завтра же в администрацию Яжив получать. Они заметят Ячу и сами справки наведут. Такой порядок у нас. Я знаю.
– Шустрая однако, – старший страж одобрительно ухмыльнулся. Потом обернулся к подчинённому, – страж! Исполнить процедуру номер триста пятьдесят с неокольцованным объектом.
– Во имя Вирта! – отчеканил страж и быстро подошёл к Дрёме.
Тот весь напрягся, успокоила Надя:
– Ничего страшного. Совсем простенькая процедурка, у нас её все проходят, чик и всё.
В следующую минуту страж привычным движением пристегнул к запястью мальчика браслет с короткой цепочкой и брелоком размером с грецкий орех. На миг Дрёме показалось, что ему сниться дурной сон, как сквозь туман он видел склонённого перед ним стража. Вот он выпрямился, чётко повернулся к старшему и браво отрапортовал. Старший напыщенно выслушал, наклонился к нему и стал поздравлять. Голос был ватным. Слова растянутыми. Особенно запомнились последние:
– … вечных цепей вам!
Прозвучало это примерно так же, как в его мире произносят: «Всех благ вам!»
Дрёма потерянно брёл за Надей, не отрывая взгляда от «украшения».
– Что нравится? Новенькое Ячу.
– А?.. Что?.. Да, новенькое. Похоже на детские кандальчики. Что я сделал им плохого?
– Глупый. Вот ты и стал частью этого мира. Нам часто повторяют учителя: «… цепи символизируют неразрывную связь прошлого и будущего через настоящее». Во как – запомнила. Кем ты был там на пляже? Да никем. Вообще никем. И даже не чужим. А теперь у тебя собственное Я.
– Да, спасибо тебе. Без тебя беда просто. И что бы я делал без тебя.
– Да не я, а Я, – девочка красноречиво взяла Дрёму за плечо и подняла Ячу к его глазам, – понял теперь.
Дрёма грустно смотрел на браслет и цепочку.
– Понял, я – это Я. Куда уж проще.
– Умница! А то, что непривычно – привыкнешь. Видишь, – Надя в свою очередь подняла свои руки, – я их даже не замечаю, будто они неотъемлемая часть моего тела. И ты также, – авторитетно заключила она.
– Угу. На фоне тебя мне грех жаловаться.
Надя остановилась.
– Пойми, – попыталась она взывать к разуму, Я – это жизнь. Это то, без чего жить просто невозможно. Пропустила бы нас сейчас стража, не будь у меня Яжив и Ярод? Да любой, взглянув на меня, сразу скажет: она одна из нас, ей можно доверять.
– А не будь стражи?
– Не будь стражи?.. А куда бы они делись, что у вас стражи, что ли нет?!
– Не…, – Дрёме захотелось поразить девочку другой реальностью, и вдруг осекся, он вспомнил как много людей в форме в его мире и какой властью они обладают, – есть.
– Так я и думала! А иначе как жить? Пойдём.
Какое-то время они шли молча.
– А всё-таки ты молодец.
– Почему?
– Ну, знаешь, если бы я очутилась в подобной ситуации, я бы сразу умерла от страха. Да что я, любой взрослый. Практически голый и на чужом берегу… Бр-р ужас!
– Папа говорил: «Терпение это шаг к мудрости, а для мудрости мир – открытая книга…», – Дрёма впервые улыбнулся.
– И меня папа такой, как скажет, стоишь потом и соображаешь: о чём это он?
Впереди забрезжило. И вскоре они вышли к посёлку, где жила Надя.
– Вот и наш Видный. Ну как тебе?
Спросила, заметив удивлённый взгляд Дрёмы.
– Я будто и не покидал нашу узкую улочку. С той лишь разницей, – Дрёма окинул взглядом раскинувшийся перед ним посёлок, – да практически никакой: ограды, заборы, стены и тут главные, общие улочки сохраняются для прохода. Только… только такое впечатление, что у вас так было всегда, а у нас только начинают городить.
– Всё зависит от того или иного Я. И высота стен, и широта дворов.
Посёлок Видный являл собой кусок лунной поверхности, сплошь покрытый кратерами-дворами. Были тут кратеры высокие и низкие, широкие и тесные. В каждом кратере пряталась крыша, и виднелись верхушки деревьев. Этакая обжитая Луна.
Они быстро проследовали по узким улочкам, где едва могла разъёхаться конная упряжь. Встречались и совсем узкие, нечто вроде тропинки между заборами, чаще всего они были захламлены. На одной из таких улочек, зажав нос, Дрёма нырнул вслед за Надей в узкую калитку и очутился в небольшом, но весьма уютном садике. Среди деревьев прятался небольшой побелённый домик с мансардой.
– Ух, ты!
– Хорошо, правда!
– Спрашиваешь.
Контраст с улицей впечатлял.
– Вот и я люблю свой дом и садик. Мама, ты дома, у нас гости! – Крикнула Надя, подходя к невысокому крыльцу.
Послышались лёгкие шаги, и под стрельчатый навес над крыльцом вышла миловидная слегка полная женщина, средних лет и среднего роста.
– Что, стрекоза, пришла, – звякнула она цепями. Тут она заметила Дрёму и остановилась. – Здравствуйте. Вы не местный?
Дрёма поздоровался и смущённо замолчал.
Как всегда выручила говорливая Надя:
– Понимаешь мама…
И она начала сбивчиво пересказывать все подробности их встречи с Дрёмой. Не преминув упомнить о своей версии появления подростка в Прикованной. Мама недоверчиво слушала, иногда бросая косые внимательные взгляды на Дрёму.
– Так, так… значит из ниоткуда, – мама вздохнула, – у нас пожить…
Было видно, женщина пребывает в растерянности и пытается найти бесконфликтный выход.
– Ну, Надя, ты как чего-нибудь отчебучишь. Хоть стой, хоть падай. И когда ты повзрослеешь? И как ты себе всё это представляешь?
– У нас имеется же комната для гостей? Поживёт до приезда папы, а там вместе и решим.
– Комната? Может папин брат, дядя Сергей приехать. Может? – Мама Нади укоризненно покачала головой, но упоминание о приезде мужа было как нельзя кстати. Она уже решила уступить дочери.
– Зачем из-за меня ругаться? Я не напрашивался – Надя сама предложила. Я пойду.
– И Дрёма уже было направился к выходу.
– А вы с норовом, молодой человек, постойте. Куда вы? – Мама едва заметно усмехнулась (парень был не из наглецов и это располагало). Интересно, а как ваша мама бы прореагировала на подобную ситуацию, а? Вот то-то и оно. Я думаю, оставайся до приезда Владимира, а там видно будет.
– Мама! Какая ты у меня умница!
Надя повисла на шее матери.
– Ох, стрекоза ты, стрекоза. Проголодались, небось? Мойте руки и к столу. Надя помоги мне.
Дрёма присел на лавку у стола и упёр тяжёлую голову в ладони. Что-то тяжёлое глухо ударилось о струганные доски. Ячу, – он проследил подкатившийся к локтю металлический «орех». – Чужой. Может все это сон. Чересчур явный, вон и руку слегка натёрло. Что же произошло? Куда я попал и как? Тут всё реальное, реальней некуда, и Надя, и мама, и даже те стражи. Призрак не может так клепать. Прикованная, – мальчик проследил за порхающей бабочкой, – надо же – как у нас порхает, а ни в одном учебнике, ни по истории, ни по географии я о такой стране не читал. Бабочки порхают, я дышу, как и прежде, но, ни города моего, ни людей которых я знал. Так, будто в театре. Герой остался, а декорации заменили, людей? Вот где закавыка. А что? – актёров переодели, а сами люди – не актёры – как были, так и остались. И разговаривают и ведут себя узнаваемо. Не инопланетяне – это точно.
* * *
В этом мире сумерки наступали несколько раньше – высокие глухие заборы проглатывали солнце ещё до того, как оно успевало доползти до горизонта. Верхушки деревьев продолжали радоваться солнечным лучам, а трава, кусты и люди приготовлялись ко сну. Тускнели.
– Так, дочка, иди постели гостю в гостиной. Видишь, у Дрёмы совсем глаза слипаются!
А Дрёме действительно очень хотелось спать. Причиной этого были и необычные события уходящего дня, и ужин, и сгущающиеся тени.
Через некоторое время он блаженно вытянул ноющее тело на мягкой постели. Поёрзав, стараясь приловчиться к Ячу, он, наконец, принял удобную позу и замер. Голова гудела, словно туго натянутый барабан, среди сплошного гула метались обрывки мыслей, и не находя своей законченности сталкивались друг с другом в бесформенный ком. А ещё через пару минут он уже спал крепким сном.
Он был зрителем необычного карнавала, участниками которого выступали те, кто остался в том, исчезнувшем мире. Музыки он не слышал, но движения героев явно подчинялись мелодии. А так как это был необычный карнавал, то каждый слышал только его любимые звуки и ритмы, что создавало впечатление хаотичности и суеты.
Вот мама в чёрно-белом бальном платье, плавно и очень красиво кружась, приблизилась к нему. Её глаза смотрели нежно и участливо. «Сынок, ты куда пропал? Я приготовила твои любимые пельмени, пора кушать!» – Она замерла перед ним белой стороной платья. «Мама, я не хочу кушать. У меня жажда. Я хочу пить». Мама изящным движением сделала ещё оборот, и теперь Дрёма видел сразу два цвета воздушного платья. «Нет, сначала покушай, а потом будешь пить. Этот мир любит свои порядки». «Ну, мама…» Платье снова стало белым, что придавало лицу мамы снежную чистоту. «Дрёма, я хочу, чтобы ты вырос и нашёл своё место под солнцем. А для этого нужно хорошо учиться и быть послушным». Наверное, грозовая туча, подумал Дрёма – лицо мамы потемнело. Он поднял голову, светило яркое солнце. Удивлённый, он снова взглянул на маму. Платье было чёрным. Она глядела куда-то в сторону. Дрёма тоже оглянулся. К ним, в костюме кота, грациозно скользил отчим. У Дрёмы даже глаза полезли на лоб – настолько необычным было это зрелище. Кот, что-то мурлыча себе под нос, подошёл к маме. «Жизнь похожа на праздник. Вечером весело, утром не хочется просыпаться. Вывод – нужно как можно дольше продлевать вечерние часы» – и он довольно заулыбался. «Точно кот на солнце» – улыбнулся сравнению Дрёма. Заулыбалась чему-то своему и мама. Семейную идиллию разрушила чистая случайность.
Дело в том, что всё это время, пока длилась описываемая сцена, вокруг кипел и бурлил карнавал. В масках и без масок, в колпаках клоунов и в строгих смокингах, наряженные книжными героями, строгие и весёлые, крикливые и не очень, – сплошным потоком мелькали вокруг лица участников сновидения. Многие из них были знакомы Дрёме. Эта бесшабашная жизнь-река, толкаясь в спину, пыталась сорвать с места всё, что не вписывалось в жизнерадостный поток. Конечно, она не могла, по своей природе, остаться безучастной к троице, мешающей общему движению.
«Осторожней! – взвыл отчим, – мой хвост! Вы оторвали мой хвост!» – Отчим сорвался с места и, увлекая за собой маму, исчез в пёстрой толпе. До Дрёмы некоторое время доносились возмущённые крики отчима, пока их не поглотили шорохи многочисленных шагов. Перед ним последним застывшим воспоминанием, стояло растерянное лицо мамы. В нём читалась молитва, надежда, печаль…
И тут раздался ужасный грохот, люди в панике стали разбегаться, кто-то сильно дёрнул за руку…
Дрёма проснулся, сразу осознавая причину странного грохота – Ячу упало на пол, пробуждая и прогоняя сумбурный сон. Какое-то время он смотрел на странный предмет, не связывая его с собой, а потом досадливо поднял его и положил рядом, ощущая холодное и неприятное прикосновение металла.
«И сон странный, и пробуждение глупое» – резюмировал мальчик, глядя на деревянные потолочные балки и простенькие шторы на окне. Лежать не хотелось, и он вскочил с постели.
– А, соня! Проснулся! – приветствовала его появление Надя. – Да, поспать ты мастак. Ладушки, иди умывайся, и будем завтракать.
Дрёма, недоумевая, слушал девочку. Он помнил, что произошло вчера, но никак не хотел пускать это «вчера» в день сегодняшний.
– Надя!?
– А кто же ещё. Ты что, не проснулся до сих пор! Знаешь, сколько ты спал.
– Сколько? – спросил скорее машинально, чем заинтересованно.
– Да без малого часов двенадцать.
– Ага, – пытаясь пристроить непослушную цепь, пробубнил Дрёма и направился к умывальнику.
