Карта жизни

(Воображариум доктора Парнаса)

Они снова шагнули вглубь Темного Леса. Темнота приняла их в привычные объятия. Джонасу даже показалось, что теперь его зрение приобрело свойственную ночным обитателям леса остроту и ясность. Мальчишка шел рядом и болтал руками из стороны в сторону. Карта упорно молчала и выглядела обычной застывшей схемой. Не было больше ни движущихся точек, ни парящих жирных букв. Пожелтевший кусок пергамента будто обиделся на путешественников.

– Чего это ты такой радостный? – фыркнул Джонас. Он не злился, но нужно было срочно что-то вставить, потому как тишина с каждой следующей секундой нервировала все больше.

Лука пожал плечами, улыбка растянулась еще шире. Еще бы, мальчишку до сих пор распирала гордость. Еще бы, каков талант! Обвести вокруг пальца разбойников! Должно быть, теперь возомнил себя непревзойденным мошенником и собирался напоминать о позоре Джонаса при каждом удобном случае.

– Карта молчит? – хмуро спросил он.

– Молчит, – вздохнул Лука.

Внезапно раздались громкие крики и знакомое улюлюканье. Они остановились и удивленно озирались, пытаясь понять, откуда исходят эти звуки.

– Кажется, мы попали. Они все это время преследовали нас, – растерянно прошептал мальчишка.

Джонас сглотнул. Теперь понятно, почему на протяжении всего пройденного пути ему казалось, что за ними кто-то внимательно наблюдает, следует попятам и ожидает чего-то. Какого-то знака.

– Это ты во всем виноват! – застонал он и схватился за голову. – Если бы не твой безрассудный поступок, мы бы сейчас спокойненько спали в пусть и в мерзком, но вполне безопасном местечке.

– Ага, конечно! Вали все на меня, ты же к этому привык, богатенький мальчик! Белоручка никогда не виноват. Только напомни мне, чьей идеей было сыграть в карты с предводителем шайки. Скажешь, моей? – мальчишка обвинительно ткнул в него пальцем.

Джонас ничего не успел ответить. Разбойники уже окружили их со всех сторон. Они медленно окружали их и хищно облизывались. На поясе и в руках у них поблескивало, позвякивало самое настоящее оружие.

– Ну что, попались, детки! – прохрипел Красавчик.

Предводитель разбойников вытащил из кармана острый нож и приблизился к Луке, повертев мелькнувшей в лунном свете сталью прямо перед мальчишеским лицом.

– Думал провести меня вокруг пальца, малец? – от него воняло дешевым пойлом и табаком.

Джонас дернулся в сторону. Он надеялся, что внимание разбойников будет полностью сосредоточено на младшем и ему удастся улизнуть. Потом, конечно, он бы обязательно придумал, как вытащить мальца из лап разбушевавшейся толпы разбойников. Однако, кольцо образовалось чересчур плотное. Он сделал лишь один шаг назад и почувствовал, что его пружинкой отбросило вперед. Разбойник позади издевательски хмыкнул.

– Господин Красавчик, – обратился к нему мальчишка. – Мы и не думали обводить Вас вокруг пальца. Как можно! Но игра в этом и заключается, никогда не знаешь, когда выиграешь, а когда проиграешь. Я бы мог, конечно поддаться, если бы знал, что проигрыш Вас так сильно обидит, – глаза Луки были наполненным слезами и детской искренностью.

Будь на месте Красавчика кто-то из города, он бы обязательно поверил и пожалел мальчишку. Однако, перед ними темной и мрачной фигурой нависал жестокий, беспощадный разбойник – главарь всех головорезов в Темнолесье. Разумеется, эти слова вызвали у него лишь новый приступ смеха.

– О, как же я люблю звук детского плача, последние слова, мольбы о пощаде! – он мечтательно закусил губу. – Где, где, спрашивается, были ваши мозги, когда без спросу вступили в НАШИ владения? – зашипел он и внезапно перевел взгляд на Джонаса. – Ты! – ткнул он в него грязным пальцем. – Совсем непохож на старшего брата. Конечно же, вы не братья. Слишком… – он шумно вздохнул, словно пробуя воздух вокруг себя. – Разные. Чужие.

Джонас сглотнул. Замечательно, разбойники догадались и об их главном обмане. Похоже, везение окончательно помахало им ручкой и на этот раз уже вряд ли удастся спастись. Что могут сделать двое мальчишек против вооруженных ножами, палками, возможно, даже револьверами, взрослых мужчин? Да, у них в природе заложена одна цепочка поведения: отнять, побить, убить.

Пусть так. Джонас твердо решил, что не будет унижаться перед этими грязными животными. Он гордо выпрямился и взглянул мерзкому типу прямо в глаза.

– Да. Мы не братья, – ответил он. – Но и вы не те, за кого себя выдавали. Так имеет ли это значение?

Красавчик глубокомысленно кивнул.

– Вообще говоря, никакого. Но есть одно «но»: мы не скрывали, что являемся разбойниками, убиваем и грабим людей. И, чего греха таить, обожаем свою работу! – он повернулся к остальным членам банды. – Так ведь, ребята?

Тут Красавчик поднес к его горлу острое, заточенное лезвие и Джонас тотчас позабыл обо всем на свете. Страх поднялся темной дымчатой струей из глубин сознания и заволок собой все вокруг.

Лука рванулся к Красавчику, вцепился в жилистую желтоватую руку, но был отброшен мужчиной, словно котенок.

– И до тебя очередь дойдет, резвый, – кинул он издевательски. – Вон Подземному царству помолись. А со своим дружком вы уже скоро встретитесь.

Джонас обвел тоскливым взглядом маленький кусочек мира вокруг него. Раскидистое громадное дерево, высокая колыхающуюся от тихого ветерка травка – все казалось таким милым и славным. Словом, умирать совершенно не хотелось. Где-то на периферии его зрения что-то кричал Лука, копошился, брыкался в руках зубастого разбойника.

Внезапно, прямо в тот самый момент, когда сталь мягко коснулась его светлой и нежной кожи, Джонас ощутил это.

Огромная лавина затопила всю его суть: сознание и душу. Цветные огоньки вырвались наружу. Красавчик с удивлением воззрился на красный, зеленый и желтый свет. Они заиграли в танце, подобно друзьям, которые встретились после долгой разлуки.

Сила пробудилась внезапно и медленно, резко и плавно, больно и совершенно легко, нежно, словно перышко. Подобные противоречивые чувства сбивали с ног и оглушали. Почему-то стало ужасно грустно и захотелось плакать.

Джонас не видел, нет, просто не желал замечать ни вытянувшихся от страха лиц разбойников, ни изумленно глядящего на него Луку. Он лишь прикрыл глаза и прошептал что-то совершенно незнакомое, шелестящее и странное. Эти звуки были похожи одновременно на хлопанье крыльев и вой ветра. Медленно, легко и быстро. Взлететь вверх к звездам, резко взмахнуть рукой и податься силе.

Потому что она родная и такая своя.

Джонас выдохнул и открыл глаза.

Разбойники исчезли. Напротив него стоял ошарашенный мальчишка. Держался Лука от него на достаточном расстоянии, чтобы в случае опасности юркнуть в кусты или чащу.

– Что случилось? – спросил он, медленно приходя в себя.

Он попытался встать, но собственное тело не слушалось. Руки, ноги, голова и прочие части тела. Все казалось ватным и чужим.

Только сейчас Джонас заметил, что их окружал яркий голубоватый свет. Неестественно яркий. Потому что подобные, голубовато-фиолетовые свечения являлись лишь результатом магии высшего конца.

***

– Ты вообще ничего не помнишь? – не унимался Лука. – Вообще ничегошеньки?

Джонас в очередной раз покачал головой. Он постарался устроиться поудобнее и закинул ногу на ногу. Эта поза была бы чрезвычайно удобной, окажись он дома, в окружении множества мягкой и удобной мебели. Но сейчас пришлось сменить положение. Природа, увы, умела ограничивать и прививать аскетический образ жизни.

– Да, перестань! Ты должен хоть что-то помнить!

Что он мог ответить? Очередное «Нет, ничего я не помню, говорю же»? Или ткнуть надоедливого, чересчур эмоционального мальчишку палкой, чтобы, наконец, оставил в покое?

Когда Джонас очнулся, мальчишка опасливо оглядел его, затем больно ткнул в бок откуда-то взявшейся у него толстой палкой. Разумеется, он возмущенно заорал на обнаглевшего мальца, на что получил сбивчивые и пугливые извинения. По словам Луки, только что Джонас совершил нечто невероятное и запрещенное.

Волшебное, Тартар бы побрал весь Подземный мир!

Разбойники, увидев магию в первозданном ее виде, развернулись и убежали. Хотя, если верить мальчишке, ничего страшного не происходило. Всего-то три огонька вырвались из Джонаса, некоторое время перелетали, сливаясь друг с другом, а затем образовали правильный треугольник и превратились в яркую желтую сферу…

– …совсем как солнце! – продолжал Лука. – Я вот никогда не видел магию, но читал, что некоторые волшебники в силах взывать к солнцу и отрывать от него маленький кусочек! Конечно, они его возвращают обратно, но раскаленное светило! Владыка, это же настоящая магия… – мальчик нахмурился. – Но потом оно начало менять свет и стало вот таким, – он развел руками, указав на бледное голубоватое свечение.

Джонас посмотрел на него.

– И что? Ты теперь меня боишься?

Лука отрицательно помотал головой.

– Нет, конечно! Просто… – он запнулся и почесал затылок. – Получается, ты меня обманул. Все это время владел магией и слова не сказал. А сколько всего было… леший, болото… и ни разу не воспользовался магией. Для волшебника это странно. Я читал, что это в вашей природе. Внезапный случай, страх, злость, прочие эмоции…

Джонас раздраженно закатил глаза.

– Слушай, ты думаешь я бы тонул в болоте и не воспользовался магией? Стал бы надеяться на помощь такого неряшки, как ты? Действительно? – он выгнул бровь правильной дугой, потому что всегда так делал, когда чужая глупость начинала его слишком сильно раздражать.

– Я не знаю… – растерянно произнес мальчишка. – Вряд ли.

– Давай спать, – сказал Джонас.

В конце концов, сейчас обо всем этом думать совершенно не хотелось.

***

Джонасу снился отец.

Он грустно улыбался и держал его за руку. К сожалению, недостаточно крепко, чтобы удержать.

У отца были вьющиеся каштановые волосы, родинка на правой щеке и смешные очки в роговой оправе. Он любил много работать. Поэтому сын решил не беспокоить его попусту. Дверь с тихим скрипом закрылась.

Джонасу снилась мать.

Она стояла напротив зеркала и примеряла длинное кремовое платье с замысловатыми древнеримскими узорами на подоле. Она поворачивалась так и эдак. В конце концов, поинтересовалась:

– Джонас, скажи, светлый цвет меня не полнит?

Он понимал, что все это – больная иллюзия, то, что сдирают корками с незаживших ран. Но все равно ответил:

– Ты прекрасна в нем, мам. Оно тебя стройнит.

Ее смех звоном разнесся по сну Джонаса. Рыжие распущенные волосы густой копной взметнулись вверх.

– Я опаздываю на прием, дорогой, – она наклонилась и подарила ему легкий поцелуй в щечку.

Джонас хотел крикнуть вслед, чтобы она никуда не уходила, побыла с ним еще чуть-чуть, но не смог. Из горла вырвался лишь хрип.

Прежде чем покинуть комнату, мать внезапно развернулась, пересекла ее и остановилась. Джонасу показалось, что она все понимает. Во взгляде читалось нечто грустное, фатальное.

– Прости, – произнесла одними губами. – Прости меня, мой милый, бедный мальчик…

Горячие слезы лились бесконечным ручьем. Джонас громко закричал. Из его мелко подрагивающего тела яркими неровными вспышками вырвалась магия.

***

Очнулся он оттого, что кто-то с силой его тряс.

– Приди в себя! – далекий голос прорывался сквозь пелену отчаяния и боли. – Джонас!

Он стряхнул с себя остатки сна и принялся озираться вокруг. Лука протянул ему украденную в трактире фляжку с водой.

– Сколько времени я проспал? – спросил он лениво, выхватывая бутылку из тонких мальчишеских пальцев.

Лука поднялся, подошел к пеньку и легко запрыгнул на него.

– Спал до рассвета. Кричал и… – тот запнулся, не решившись продолжить.

– Снова магия? – спросил Джонас бесцветным голосом, так, словно они говорили о погоде.

Что поделать, если все вокруг: друзья, учителя все время повторяли, что волшебство – зло, опасность и никогда не используется во благо. Магия должна контролироваться людьми. А теперь Джонас понимал, что волшебство представляет собой не какой-то абстрактный, отвлеченный предмет, а вполне себе ощутимый и материальный. Магии не существует без носителя. Волшебника.

– Вроде бы, – неуверенно ответил Лука. – Говоря по правде, я не очень хорошо разбираюсь во всех этих магических штуках, – он замялся, – но это и правда было похоже на волшебство. Довольно странное и пугающее. В прошлый раз все выглядело весело. Искры, огоньки, солнце. А в этот… мне кажется ты не контролируешь ее, – Лука резко замолчал и принялся с усиленным интересом рассматривать свои старые запыленные ботинки.

Джонас глубоко вздохнул и выдохнул. Нужно было успокоиться и все хорошо обдумать. Какая магия? У него? Быть такого не может. Даже сама идея казалась ему абсурдной. Чтобы в ком-нибудь проснулось волшебство, нужно, по крайней мере, обладать определенной предрасположенностью к материи вероятного и невероятного одновременно. А именно, магии. Но это не может произойти без магии в его сущности, а также родителей, в чьей крови течет эта незаметная для земного глаза тонкая струйка primordiales magicae [1]. Джонас был полностью уверен в том, что его родители являли собой пример совершенно обычных людей.

– Ты точно уверен, что это была магия?

Лука закивал своей вихрастой головой.

– Полностью. Я видел ее так же хорошо, как и тебя сейчас. Ты горел, и магия пылала вместе с тобой. Мне пришлось перебраться вон в тот конец, – мальчишка махнул рукой в противоположную сторону. – Думал весь лес спалишь. Мне даже на секунду показалось… – он сглотнул и неуверенно продолжил, – что ты обратился в дракона. Все вокруг пылало – глаз не открыть, но в какой-то миг меня будто обдало жаром и на твоем месте лежал дракон. Настоящий такой, огромный, – Лука нелепо взмахнул руками, – с оранжевой и красной чешуей.

– Ты так хорошо разглядел это чудовище и все еще не уверен, видел ли его? – Джонас удивленно вскинул бровь и скептически оглядел мальчишку.

– Ну, я… ээ… – растерялся тот.

– И откуда бы тебе знать, что это я обратился в дракона, дурень? Мы в Темнолесье! Какие только твари не населяют это место! Надо же – обратился в дракона! – он весело хохотнул и почувствовал, что настроение его с каждым мигом улучшается.

Солнце светило ярче. Пели птички и стрекотали кузнечики.

– Значит, если этот дракон был не тобой, то… – Лука закусил губу. – У нас огромные проблемы, Джонас. Что, если это чудовище решит напасть? Что будем делать? Я не читал книги о том, как победить драконов. Эти твари опасны, – медленно произнес последнюю фразу мальчишка.

Джонас закатил глаза.

– Владыка, дай мне сил! Конечно, огнедышащие драконы опасны по своей природе, но кто сказал, что мы его вообще интересуем? Если не напал ночью, то бояться его днем – форменная глупость.

– Мы не знаем наверняка, – упрямо возразил ему Лука. – Драконы хитрые и подлые существа.

– А говоришь ничего про них не читал, – усмехнулся Джонас.

– Говорю же, ни в одной из книг не было сказано, как можно их убить. Кажется, их специально придумали, чтобы пугать детей.

– А ты, оказывается, кровожадный тип. Не жалко дракончика? Он тебя и… лапой не тронул, – издевательски поддел мальчишку Джонас. – Где карта?

Лука недовольно проворчал и кивком указал на соседний пенек.

Пожелтевший пергамент подозрительно подрагивал то ли от ветра, то ли еще отчего-то таинственного и неизвестного. Джонаса уже начинало тошнить от творившейся вокруг чертовщины. Безумно хотелось оказаться дома, где все было просто и понятно.

Тем временем, на пожелтевшем пергаменте обозначилась новая точка.

Дом г-жи Тауэр.

Судя по блеклым, сероватым линиям, идти казалось не так далеко. Нужно было всего лишь свернуть направо, затем снова прямо и налево.

– До вечера должны успеть, – пожал плечами Лука.

– Ну да, конечно, – вздохнул Джонас.

Никто из них в это не поверил.

Примечания

[1] primordiales magicae – первозданная магия

Глава 7

, в которой герои случайно оказываются в Подводном Царстве

Пронзено сердце стрелами амура

И блеск златых богатств несметных

Во мне все будит лишь презренье,

В душе бушуют волны-гребни,

Унять их может лишь веселье –

Искрящий смех мальчишки-моряка…

(вольный перевод музыкального произведения «My Jolly Sailor Bold»)

Дорога до жилища госпожи Тауэр оказалась не только бесконечно долгой, но и весьма ухабистой. Перепрыгивая с кочки на кочку, чтобы снова не угодить в болото, Джонас едва не свернул себе ногу.

Мальчишка, признаться, передвигался шустрее и куда более проворнее. Он то и дело останавливался и нетерпеливо переминался с ноги на ногу, когда сам Джонас, закусив губу, пытался правильно рассчитать расстояние, чтобы не плюхнуться лицом в грязную водянистую массу.

Лука махнул ему:

– Смотри, озеро!

Джонас, наконец, оказался рядом с мальчишкой. Действительно, за карликовыми кустами пряталось зеркально чистое озеро. Солнечные лучи согревали воду. Джонас нагнулся, набрал в ладони горсть воды и брызнул прохладные капли себе на лицо.

– Это все тоже озеро, – заявил он.

Лука пожал плечами.

– Скорее всего, – кивнул он.

Лука набрал воду во фляжку и довольно потянулся.

– Ох, как здесь хорошо! – произнес мальчишка довольно прищурившись.

Джонас только фыркнул. Действительно, царившая в воздухе атмосфера действовала умиротворенно. Он вдруг почувствовал себя совершенно бессильным, неспособным сопротивляться внезапно возникшему желанию остаться здесь ненадолго, окунуться в эту объятую тишиной и покоем водную гладь.

– Не знаю как ты, но я, пожалуй, освежусь, – произнес мальчишка.

Джонас машинально кивнул и принялся стягивать с себя одежду. Ему казалось, что где-то на самой глубине величественно раскинувшегося озера можно найти все, что угодно.

Озерный туман подкрался словно издалека и ниоткуда. Когда вода полностью охватила его тело, он услышал голос. Казалось, это тихий ветер завывал вдалеке, притягивал и снова отталкивал своим чудаковатым и гулким пением. Джонас не мог разобрать слов, но он знал, что эта веселая мелодия из его детства. Смутно знакомая и приятная. Именно эту колыбельную напевала ему мать перед тем, как маленький Джонас закроет глазки и погрузится в сладкий сон.

Затем его накрыло штормом. Огромных размеров волны вздымались перед ним непроходимой стеной, опускались вниз и откидывали все дальше от берега. Мелодия стала звучать громче, резче, сильнее.

Где-то на задворках его сознания настойчиво билась мысль: «Это озеро! Какие волны, какой шторм!» Но угасла, оставляя вокруг него огромное мрачное пространство.

Теперь пение раздавалось прямо у него над ухом. Безнадежно грустное, элегическое, оно напоминало внезапные броски волн на берег. Нестерпимо хотелось коснуться чего-то далекого и недоступного.

Сначала его окатило тоской, а затем чьи-то руки схватили его за талию и потянули вниз.

В самую пучину.

***

Джонас открыл глаза и увидел ее. У девы были длинные золотистого цвета волосы, чуть раскосые глаза и бледная кожа. Тонкая талия, к которой присоединялся рыбий хвост.

Несколько раз моргнул и поморщился. Что-то казалось совершенно необычным, не вписывающимся в привычный для него мир. Движения были замедленными, плавными, вокруг поднимались огромные пузыри. Гигантского размера желтовато-красная рыба приблизилась к нему и уставилась на него с видимым осуждением, которое отразилось в огромных рыбьих глазах.

Тут Джонаса осенило.

Он болтается на глубине озера. И дышит так легко, словно передвигается по земле.

Неужели это конец? Он утонул? Или в легких внезапно проросли жабры?

Хотелось громко рассмеяться. Джонас резко дернулся вперед, но его остановил мягкий, обволакивающий, словно густые водоросли мысли и разум, нежный девичий голосок:

– Куда же ты, милый? Неужели не хочешь погостить еще немного?

Джонас с видимым страхом оглядел русалку. Ее губы тронула легкая улыбка, но глаза оставались по-прежнему стеклянными и равнодушными.

– Сердечно благодарю за Ваше предложение, госпожа русалка, но мне нужно срочно продолжить свой путь.

Она обиженно надумал свои губки.

– Я бы предпочла, чтобы меня называли Озерной Девой. Но у меня есть имя.

Джонасу совершенно точно не хотелось знать имя этой озерной обитательницы, потому что с каждым следующим мгновением становилось все холоднее и более умиротворенно. Чувство беспокойства уплывало наверх, к свету. Он судорожно хватался за страшные мысли и опасения, но глядя на безупречное мраморное личико, забывал обо всем.

– Меня зовут Мира. Я дочь правителя Озерного Царства! Не откажешься ли ты, милый спутник, провести с нами время, насладиться вкусными яствами и испробовать эля? Настоящего озерного эля! – ее голос громким эхом прокатился по водам.

Джонас поморщился. В голове царствовал туман. Голос. Только этот голос, напоминавший звук бьющегося стекла.

Он сжал виски пальцами и поморщился.

– Но мне нужно… – Нужно ли? – Мне нужно вернуться наверх, потому что… – Потому что – что?

Русалка подплыла ближе, взяла его за руку и прошептала:

– Ненадолго. Я очень хочу, чтобы ты остался. Ты очень устал, милый. Очень.

И Джонас сдался. Мысли упорхнули вверх.

– Я устал, – бездумно повторил он. – Чертовски сильно.

Он думал, что «чуть-чуть» продлится недолго и чувства с разумом вновь вернутся к нему.

Подобно безвольной кукле, он последовал за ней. Морская дева ни на секунду не отпускала его руку. На запястье у нее был повязан колючий серый браслет, который, должно быть, сильно впивался в нежную кожу, но она словно этого и не замечала. Неслась мимо водяных кустиков и рыб, все дальше и дальше, в самую глубину, в сторону и снова направо…

Наконец, они остановились у огромного каменного сооружения, напоминавшего замок с соломенной крышей. Верхушка странного строения была заложена различными ветками и растениями. Вокруг него, подобно выцветшему газону, раскинулась хара [1], кое-где поблескивая изумрудами.

– Добро пожаловать в наше Царство, – с гордостью произнесла русалка.

Внутри оказалось так же пусто и безрадостно. Невидимые слуги накрыли огромный стол, на котором возвышался кувшин с вином, мясо косули и еще нечто водянистое и зеленое. Джонас не чувствовал ни запаха, ни аппетита. Ему было все равно. Должно быть, именно так себя ощущает осужденный, которому в последний раз принесли в камеру пищу перед казнью.

Вокруг него живой стеной выстроились чудаковатые создания. Головы их напоминали человеческие, вот только тонкие губы шевелились, не издавая при этом ни звука. Плавники и хвосты у кого-то отливались привычным серым, у одного из рыбы-человека чешуя поблескивала ярким золотым цветом.

– Болот, будь так добр, сообщи отцу, что гость уже прибыл, – произнесла Дева, выпуская при этом пару пузырьков.

Джонаса усадили за стол, налили вино в бокал и продолжили пристально следить за каждым его движением. Напрасно. С подобным рвением они могли бы караулить валявшееся напротив ржавое корыто, которое, по странным стечениям обстоятельств до сих пор находилось в Озерном Дворце.

Мира сидела рядом и смотрела на него немигающим ледяным взглядом. Она была живой и неживой одновременно. Сотканная из водяного пространства, холодная и бледная, русалка напоминала тень в царстве живых. Но в тоже время губы ее время от времени растекались в некоем подобии улыбки, ледяные руки касались его плеча, будто хотели забрать себе хотя бы чуточку человеческого тепла.

Она хотела быть живой.

Джонас понял все это тот час, когда дева поднесла к его губам красновато-черную жидкость и заставила осушить напиток до самого дна. Зелье, а то, что это было именно оно, Джонас ни на секунду не сомневался, обожгло горло и приятной негой разнеслось по всему телу, освобождая его от последних воспоминаний…

Он помнил и в то же время совершенно забыл. Был и одновременно не существовал здесь, в водном пространстве. Единственное, что теперь казалось важным – бледное лицо, тихий, едва различимый шепот и ее холодные губы.

– А вы времени даром не теряете! – раздался громкий, пузырящийся во все стороны бас.

Мира неохотно выпустила его из своих ледяных объятий.

– Отец, – она выплыла из-за стола и поприветствовала Царя легким кивком головы. – Я позволила нашему гостю насладиться вином…

У него был такой же, как и у дочери, только более крупный и мясистый, хвост и широкие, бледные плечи. Белоснежные, седые волосы струились по плечам. На голове поблёскивала корона, обвитая изумрудными растениями.