скачать книгу бесплатно
Молчание.
– Нет, ты не молчи, я же должен понять. Ты за мной уже который месяц таскаешься. Вроде ничего не просишь, не упрекаешь… Но не зря же ты таскаешься? Ты, вообще, живой? Или дух?
– Я – твоя фантазия, – наконец ответил старик.
– Тоже мне, открыл Америку! Я и так знаю, что ты моя фантазия. Но почему моя фантазия – это ты?
– Иншалла! – Исфандияр-ака поднял руки и коснулся лба. – Так захотел аллах.
– Тьфу! – Макеев разозлился. – Вот и говори со своим подсознанием!
С досадой он крутанул ручку радио. Салон заполнил низкий женский голос, чувственно выпевавший:
– Llegue a este lugar donde muere el viento
A tocar la brisa y a oir el silencio.
Музыка вернула Макеева в расслабленное состояние, и подъезжая к Шереметьево, он подпевал:
– No eres mi puerto.
Tu no eres mi puerto…
Шахревич встретил Макеева с раздражением.
– Что так долго? Уже посадку объявили. Документы привезли?
И добавил, принимая папку:
– Вы, русские, слишком безалаберны. Так бизнес не делается.
В другое время Макеев, услышав подобное от человека, родившегося в Мукачеве, в десять лет увезенного родителями в Харьков, а оттуда в тридцать лет женой в Израиль, оскорбился. Однако с некоторых пор он стал замечать, что присутствие Исфандияр-ака делало его нечувствительным к подобным вещам.
Он дружелюбно потрепал Шахревича по плечу.
– I wish you a pleasant flight.
Шахревич с негодованием оглядел рукав своего светлого кашемирового пальто, буркнул:
– What the hell, – и скрылся в толпе.
Макеев взглянул на старика, равнодушно озиравшего аэропортовскую суету.
– Давай, Хоттабыч, выпьем, что ли? – предложил он, кивая на ближайшее кафе. – Только вряд ли они подают твои лепешки.
Макеев заказал чайник зеленого чая и в ожидании облокотился на хлипкий столик, стал рассматривать публику. Было жарковато, Макеев расстегнул пиджак. Перемещение толп, обрывки случайных бесед, мелодичный перезвон, предваряющий объявление очередного прилета-вылета, ввели Макеева в транс. Или он, перегревшись, задремал с открытыми глазами. Погрузился в сон, как в горячую воду.
Неожиданно в поле зрения попало ярко-красное пятно. Сквозь воду Макеев потянулся к нему.
Кажется, вставая, опрокинул столик, но это было неважно. Нельзя было упустить спасительный маяк, который неожиданно раздвоился и стал похожим на чудовищно-красные глаза во мраке.
Макеев шел за красным, точно крыса за гаммельнским флейтистом. Был совершенно беспомощен и безволен, и неизвестно, чем бы все закончилось, если бы под ногу не попалась ступенька.
Макеев споткнулся и пришел в сознание.
Красные пятна оказались всего лишь форменными юбками, плотно обтягивающими задницы двух стюардесс. Те негодующе оглядывались, возмущенно трещали по-французски и, судя по всему, Макеев был всего лишь в шаге от предъявления иска по обвинению в харассменте.
Не вполне очухавшийся Макеев криво улыбнулся, надеясь, что улыбка послужит извинением. Стюардессы затрещали еще громче, и Макеев, спасаясь, ткнулся в ближайшую дверь.
Он оказался в небольшом офисе, увенчанного знакомым логотипом – «Аэрофлот».
– Чем могу быть полезна? – спросила блондиночка, сидевшая за стойкой. Внешность у нее была точь-в-точь, как у той упругой фемины, о которой рассуждал Козихин.
– Я… э-э… Я хотел бы купить билет.
– Превосходно! Куда?
Макеев обвел глазами офис. Из обилия рекламных плакатов взгляд выделил один, нежно-голубой с желтым. Безмятежная гладь океана, неизбежная пальма и тончайший белый песок, такой же, как в его сне.
– Вот сюда, – Макеев ткнул пальцем в плакат.
– Это Куба, – сказала блондиночка, тщательно пряча настороженность, вызванную непонятным посетителем.
– Отлично! – с энтузиазмом воскликнул Макеев. – Давайте до Гаваны.
Блондиночка занесла наманикюренные пальчики над клавиатурой и, все еще колеблясь, сказала:
– Двенадцать часов лету.
– Вот и славно! – Энтузиазм Макеева продолжал бурлить. – Наконец-то высплюсь.
– Желаемую дату, пожалуйста.
– На ближайший рейс.
Глаза блондинки округлились, она оглянулась, выискивая охрану.
– Да вы не волнуйтесь, девушка, – успокоил Макеев. – Я не псих. Просто очень устал и хочу отдохнуть. Деньги есть, – он выложил на стойку пачку пластиковых карт.
Вид верхней, платиновой «Визы» с аэрофлотовским логотипом, подействовал на блондинку успокаивающе. Пальчики с парой скромных колец забегали по клавиатуре.
– Да, билеты есть. Рейс сегодня, в 22.30, прилет в 15.25 по местному времени. Аэропорт Хосе Марти.
– Устраивает. Один билет, пожалуйста. Бизнес-класс.
– Стоимость двести тысяч семьсот тридцать девять рублей.
– И это устраивает, – весело откликнулся Макеев. Мысль о том, что уже завтра он воочию увидит белый песок, привела его в телячий восторг.
Блондинка облегченно перевела дух только, когда терминал высветил: «Покупка совершена, извлеките карту». Распечатала билет и уже совсем другим тоном предложила:
– Давайте я вас и зарегистрирую заодно.
– Будьте так любезны, – согласился Макеев и был награжден долгим томным взглядом.
Поскольку его и фемину разделял надежный барьер из пластика под дерево, Макеев позволил себе подмигнуть. Блондинка зарделась.
Далее по сценарию требовалось выяснить имя прелестницы и посулить авансы, но искомая регистрация была уже готова, и Макеев пренебрег обычаями.
Закрывая за собой дверь, Макеев услышал разочарованный вздох.
– Лечу на Кубу! – Макеев помахал распечаткой перед носом Исфандияр-ака. – На тебя билета не брал, извини. Если хочешь, проникай в самолет при помощи своих подсознательных штучек. Короче, бывай, если больше не увидимся. Я на паспортный контроль.
Контроль Макеев проходил в одиночестве. Металлоискатель тоже. И в зале вылета сколь он ни крутил головой, нигде не видел потрепанного полосатого халата.
«Неужели я выздоровел?» Макеев не понимал, радоваться ли ему неожиданно приобретенной свободе или же пугаться столь же внезапному одиночеству. Ничего не решив, он на всякий случай купил в «Дьюти-фри» бутылку «Чиваса».
У гейта, подавая посадочный талон еще одной упругой фемине, на этот раз брюнетке, он вдруг ужаснулся.
«Как же я буду – один?» – пронзила горькая мысль.
Фемина ослепительно улыбнулась, отдала корешок посадочного и жестом указала на выход.
Спотыкаясь, Макеев потрусил по рукаву.
«Один… на Кубу… без багажа… жене не сказал… Козихина не предупредил… машину бросил…». Мысли скакали, как зайцы.
Макеев был готов повернуть, и повернул бы, если не поток пассажиров. Не сумев пройти против течения, Макеев был буквально внесен в аэробус.
И о чудо! Через проход от его места, невозмутимо восседал Исфандияр-ака. Большего облегчения Макеев в жизни не испытывал.
– Добрался все-таки! – с глупой улыбкой воскликнул он.
– Рановато радуетесь, – сказал сосед Макеева. – До самолета мы добрались, а до Гаваны еще двенадцать часов. Сдохнуть можно.
– Часто летаете? – спросил Макеев, оглядывая собеседника.
Молодой мордатый парень в яркой гавайке и бермудах. И когда только успел переодеться? Макееву стало неудобно за свой темный костюм. Как похоронных дел мастер.
– Уже пятый раз.
– Бизнес? – понимающе спросил Макеев, устраиваясь в кресле.
– Шутите? Какой бизнес может быть с кубинцами? Раздолбай на раздолбае! Там можно только отдыхать. А вы впервые на остров свободы?
– Остров свободы, – усмехнулся Макеев. – Все небось и забыли, о чем это.
– Про барбудос и малахольного Фиделя точно забыли. А свобода осталась. Для холостяка, – сосед подмигнул. – Девушки, ром, сигары. Меня, кстати, Сева зовут.
– Иван.
– Очень приятно. Значит, впервые на Кубу… Даже завидую. Все открытия впереди. Куба – это ж целая философия! Кубинцы говорят: «Веселись, а проблемы подождут. В конце концов, не мы же должны искать их, а они нас».
– Неплохо сказано, – заметил Макеев.
– А то! У них любимое слово – «маньяна». Если переводить дословно, то это «завтра». Но на самом деле, это состояние души, кубинский пофигизм. А вы говорите: бизнес!
Макеев задумался. Потом сказал:
– Если все так, как вы рассказываете, то я завидую. Cам-то я, как белка в колесе, семь дней в неделю, по восемнадцать часов в сутки. Как говорится, ни петь, ни рисовать, одна работа, будь она неладна. А у этих выходит, легкость бытия необыкновенная?
– Легкость – это точно. Нищая страна. Готовьтесь обозреть все прелести социализма. Вплоть до отсутствия туалетной бумаги. У вас, кстати, много багажа?
– Совсем мало, – честно ответил Макеев. – А что?
– В аэропорту вещи прут нещадно. В прошлый раз я чемодан на замок закрыл, скотчем обмотал, так они, суки, пленку содрали. Замок открыть не смогли, просто вспороли чемодан и вытащили вещи. Теплые оставили, а летние все тю-тю. И футболки, и шорты, и кроссовки. Не говоря уже об очках, бритвах и прочей дребедени. Нищие, потому и воруют. Зарплата тридцать баксов, да и те в местных песо, за которые ничего не купишь. Короче, легкость бытия, как вы выразились. Вообще, я думаю, это от того, что кубинцы – потомки рабов. Ну, которых плантаторы из Африки привозили. Наломались в свое время на хозяев, вот и получили идиосинкразию на всякий труд.
Макеев хмыкнул.
– Вы случайно не врач?
– Врач, – согласился Сева. – А как вы догадались?
– По слову «идиосинкразия», в основном.
– Я стоматолог.
Макеев непроизвольно схватился за челюсть.
– Ой, не надо про зубы. Давайте лучше про политику.
– Да про политику надо настроение иметь…
– Намек понял, – сказал Макеев, доставая из портфеля «Чивас». – Давайте по чуть-чуть. Для настроения.
– По чуть-чуть не имеет смысла, – ухмыльнулся Сева. – На Кубу нельзя ввозить спиртное, даже пиво. Все, что не допьем, в аэропорту отберут.
– Ну, тогда подойдем к делу серьезно.
И они подошли.
Алкоголь теплой волной разливался по телу, беседа катилась, как санки с горы. Обсудив политическое положение, перешли к чисто мужским темам.
– Кубинки делятся на три сорта, – вещал Сева, – бланко, мулато и негро. Если будете знакомиться с негрито, сделайте вид, что считаете ее мулато. Для них это гораздо престижней.
– Что же в них такого необыкновенного?
– Ха! Вы посмотрите, как они танцуют сальсу! Да ни одна европейка не сможет так крутить нижним бюстом. Нет, это даже не обсуждается. Старик Хэм знал, где жить. Кстати, в Гаване обязательно попробуйте дайкири по его рецепту. Май моджито эн Бидеджито, май дайкери эн Флоридита, – старательно выговорил Сева. – Угадайте, как по-испански «работа»?
