скачать книгу бесплатно
Август 1914 года. Россия вступила в войну с Германией. Сбор пожертвований бедствующим и жертвам войны, отправка добровольцев в российскую армию…
Февраль 1917 года. Переворот в Петрограде… Апрель… Отец Константин отстранен Временным правительством от занимаемой должности секретаря дипломатического отдела Российской миссии в Буэнос-Айресе… Октябрь… Новая революция в России, новая волна иммиграции: офицеры и нижние чины Врангелевской армии, православные священники, купцы, помещики, газетчики, инженеры… При Соборе открыто общество взаимопомощи. Теперь наступила и моя очередь влиться в очередную волну соотечественников, выплеснутых из родной колыбели.
Неделю спустя иду в российское консульство за своими документами и переводами. Господин Пташинков, кажется, сегодня ничем не занят. Угощает черным чаем с рафинадом, расспрашивает о России, революции, гражданской войне, затем о моем житии у отца Константина.
– Значит, работу пока не нашли, милейший? Пожалуй, у меня есть чем Вам помочь на сей раз. Обратитесь к господину Баковскому. Он бывший подпрапорщик, держит кафе "Украина" в порту. Думается, Вы с ним сойдетесь на почве прежней военной службы. Попроситесь управляющим. Можете сослаться на меня.
Крайне неожиданное и своевременное предложение! Сразу же направляюсь в порт.
Бывший подпрапорщик жил здесь уже несколько лет и превратился в настоящего буржуя. Спокойная жизнь владельца кафе подействовала на него вполне предсказуемым образом – потерялась военная выправка, отвис живот и распустились щеки. Баковский курил бразильскую сигару и слушал меня со скучным лицом. Видимо, ему не раз приходилось выслушивать подобное. Все иммигрантские истории похожи, разнятся лишь деталями. Управляющим он меня не взял, но предложил начать разноразрядным персоналом. Я с радостью согласился.
Мой быт в корне изменился. В шесть утра я уже был в кафе. Начинал с уборки помещения после ночных посетителей, опрокидывал стулья на столы, драил пол, мыл стекла и зеркала. Днем убирал со столов, мыл посуду, приносил продукты на кухню и присматривал за двумя подростками, числившимися тут официантами и не отличавшимися особым усердием. Заканчивал в шесть вечера.
Двенадцатичасовой рабочий день выматывал основательно. Придя домой, я падал в постель и засыпал. О чтении книг и газет пришлось забыть, а испанский я теперь осваивал общаясь с посетителями кафе, в обеденное время открывал учебник перед тарелкой борща и стаканом черного чая, накрытым ломтем ржаного хлеба. Публика заходила самая разная – аргентинцы и моряки с иммигрантами со всего света. Однажды даже зашел долговязый офицер-пограничник, который проверял мои документы на пароходе. Сел у окна, поинтересовался, как я устроился в Буэнос-Айресе, и взял по моей рекомендации галушки со сметаной.
Баковский мне платил сто песо в месяц и обеспечивал провиантом. Через месяц, заметив мое прилежание, прибавил пятьдесят песо. Почти все заработанное я откладывал – надо было думать о переезде из церковной библиотеки и поиске жилья.
Мне нравился Буэнос-Айрес со множеством кафе и ресторанов, подобных нашему, где постоянно звучала музыка, а посетители по вечерам танцевали танго. Я уже подумывал остаться здесь на ближайший годы, но дальнейшие события перечеркнули сии планы, а заодно и надежды на спокойную жизнь благополучно устроившегося в Аргентине иммигранта.
Из служебной папки штабс-капитана Проскурина.
Донесение агентуры. Берн. Конец 1914 г. – начало 1915 г.
Ульянов (Ленин) критикует Плеханова за оборонческие позиции. Выступает в Женеве, Кларане, Цюрихе и Берне, организует Бернскую конференцию Революционных партий.
Заметка Проскурина:
Настоящий агент влияния!
Донесение агентуры. Константинополь. Январь 1915 г.
Революционер Гельфанд (Парвус) встречался с германским послом в Константинополе фон Вагенхеймом. Представил план революции в России, уничтожения Императорского правления и разделения России на несколько государств.
Донесение агентуры. Берлин. Март 1915 г.
В Берлине Гельфанд (Парвус) встретился с сотрудником Имперской канцелярии Рицлером. Представил план подготовки революции в России, которая начнется массовой политической забастовкой весной 1916 г. под лозунгом «Свобода и мир». Организация и руководство возлагается на революционные партии и группы. Им будет предложено временно объединиться ради победы над монархией и последующего разделения власти. Предлагается оказать финансовую поддержку группе большевиков, руководители которой находятся в Швейцарии. Для осуществления революции Гельфанд просит 20 миллионов рублей.
Донесение агентуры. Копенгаген. Февраль 1915 г.
Государственный советник Дании Андерсен вернулся из Петрограда, где выполнял посредническую миссию и встречался с Императором и министрами Сазоновым и Витте, а также со вдовствующей императрицей Марией Федоровной. Последняя согласилась помочь в заключении мирного договора. Все другие отказались.
Донесение агентуры. Берлин. Апрель 1915 г.
Глава германской контрразведки Штейнвакс получил от Министерства иностранных дел 150 тысяч марок на издание листовок и брошюр на русском языке. Весь материал переправлен через агентурную сеть в Россию.
Заметка Проскурина:
А где же наши контрмеры?
Донесение агентуры. Берн. Май 1915 г.
По неуточненным данным Гельфанд (Парвус) встречался с Ульяновым (Лениным). Подробности неизвестны.
Донесение агентуры. Копенгаген. 1915 г.
Гельфанд (Парвус) открыл в Копенгагене институт по изучению причин и последствий мировой войны с участием русских революционеров-эмигрантов Фюрстенберга (Ганецкого), Урицкого (Борецкого), Чудновского и др.
Донесение агентуры. Петроград. Июль 1915 г.
Государственный советник Дании Андерсен повторно прибыл в Петроград с предложением начать переговоры о заключении мира. Император и министр иностранных дел Сазонов ответили отказом.
Донесение агентуры. Копенгаген. 25 января 1916 г.
Немецкий посланник в Копенгагене Брокдорф-Ранцау доложил канцлеру, что выделенный министерством финансов 1 миллион рублей на организацию революции Гельфандом (Парвусом) доставлен в Петроград и используется по назначению.
Донесение агентуры. Берн. Август 1916 г.
Немецкий посланник в Берне Ромберг завербовал эсера Цивина, ранее работавшего на австро-венгерскую разведку с общим вознаграждением в 140 тысяч швейцарских франков. Немцы выплатили Цивину 25 тысяч швейцарских франков. Ромбергом завербован также финский социалист Кескюла. Оба имеют связи с большевиками Ульяновым (Лениным), Радомысльским (Зиновьевым), Бухариным и др.
Донесение агентуры. Берлин. Октябрь 1916 г.
По результатам проведенного нами расследования сообщаем, что Гельфанд (Парвус), известный марксист-революционер, уроженец Минской губернии, с 1911 г. завербован германским Генеральным штабом. Сейчас активно Действует в Константинополе при генерале Лимане фон Сандерсе. Склоняет правительство Турции к войне против России.
Донесение агентуры. Берлин. Октябрь 1916 г.
В лагерях военнопленных немецкая разведка создала «Комитет революционной пропаганды» в Голландии, «Союз освобождения Украины» в Австрии, «Комитет интеллектуальной помощи русским военнопленным в Германии и Австрии» в Женеве.
Заметка Проскурина:
Союз освобождения Украины… Немцы работают не только по революционным элементам. Разыгрывают и национальную карту.
Донесение агентуры. Берлин. Ноябрь 1916 г.
Статс-секретарь иностранных дел Германии Ягов направил запрос министру финансов о выделении 5 миллионов марок на революционную пропаганду в России.
Донесение агентуры. Берн. Ноябрь 1916 г.
Финский реворюционер Кескюла передает немецкой контрразведке корреспонденцию Ульянова (Ленина) с большевиками в России. Глава немецкой контрразведки Штейнвакс просит Министерсто иностранных дел Германии выплачивать Кескюле 20 тысяч марок в месяц для издания газет и брошюр Ульянова.
Отчет директора французского детективного бюро «Бинт и Самбин», поданный на имя управляющего зарубежным представительством Департамента Российской Императорской полиции Красильникова. Цюрих. 30 декабря 1916 г.
Согласно Вашему заданию сообщаем, что 28 декабря русский революционер Ульянов (Ленин) покинул место своего проживания в Цюрихе и поехал в Берн, где вошел в здание германского консульства и оставался там до следующего дня.
Петроград. 31 декабря 1916 г.
– Валерий Сергеевич, благодарю Вас, что соизволили задержаться сегодня. Как Ваша работа? Меня интересуют, прежде всего, Ваши выводы и рекомендации.
Кладу на стол папку с докладной запиской.
– Первые двенадцать страниц – анализ полученных сведений из конфиденциальных и общедоступных источников. Последние три – мои рекомендации по нашим дальнейшим действиям.
– Доложите суть.
– Слушаюсь. В начале войны наша Империя страдала недугом германофобии и шпиономании, что совершенно оправдано. Но перебор был явный. Мы оттолкнули от себя русских немцев, большинство которых немцами себя уже давно не считают, многие приняли православие, обрусели, а немецкий учили только в гимназиях. Фамилии им остались только как напоминание о происхождении. Больше всех из них, конечно, досталось тем, кто имеет определенный ранг в обществе – заводчики, фабриканты, банкиры, ученые, профессоры, землевладельцы. Затем мы бросились подозревать друг друга независимо от вероисповедания, происхождения и сословия. Германия в первый год войны исправно вела боевые действия, но с 1915-го года начала активно искать возможность подписания мирного договора.
– Отчего?
– Думаю, немцы поняли, что Австро-Венгрия не самый сильный союзник и справиться с нами в союзничестве с Францией и Англией будет не под силу. Сие упомянуто в одном из донесений на восьмой странице моего доклада. Как вариант рассматривался вывод из войны одной из стран Антанты через заключение мирного договора. Желательно России. Тогда у Германии появлялась возможность перебросить все свои армии на западный фронт и после победы над Англией и Францией вновь воевать с нами, но уже один на один.
– Разумно.
– Немцы настойчиво стучались в двери наших Высочайших особ, чтобы с их помощью получить желаемый мир, но безрезультатно. Поэтому поменяли тактику – переключились на работу среди наших пленных, иноземцев и население на неоккупированной ими территории. В последнее время они в больших количествах печатают и распространяют агитационную литературу, а мы до сих пор работаем по инерции 1914 года – ищем шпионов и вредителей. Германия же практически не разыгрывает карту русских немцев, а пытается в целом изменить настроения населения. Считаю необходимым соответственно переориентировать наших агентов в Империи и жандармерию.
– Согласен. А что по революционерам?
– Вы были правы. Германская разведка и Министерство иностранных дел активно вербуют и финансируют наших революционеров. У Парвуса объемный и детальный план саботажей и диверсий на нашей территории с последующим перерастанием в революцию. Парвус – крупная фигура с не менее крупными связями и поддержкой в коммерции и немецкой разведке. Запрашиваемый им объем финансирования огромный, но для немцев игра будет стоить свеч. Наши революционеры имеют не один десяток лет опыта по организации стачек, пропаганды и террористических действий. К тому же большинство из них находятся в Германии и Швейцарии. Только вот сидят без гроша, кормятся собиранием средств у сочувствующих заводчиков и европейских социал-демократов на издание своих публикаций, проведение конференций и достойный быт. Если немцы вольют в них хотя бы часть из запрашиваемых Парвусом миллионов и помогут перебраться в Россию, то Германии останется только ждать, когда они развалят наш тыл.
Демид Елизарович глубоко вздохнул.
– Прямо как вагонетка в шахте: нагрузи, подтолкни и поедет, набирая скорость и ломая все на своем пути.
– Приблизительно так.
– Что еще?
– Думаю, необходимо больше сотрудничать с французской разведкой. У них также есть информация по нашим революционерам в Европе.
– Резонно, – подполковник открыл мой доклад и бегло просмотрел несколько страниц. – Валерий Сергеевич, не имеете ли желания поприсутствовать на одном из революционных совещаний или съездов? Думаю, сие будет полезно для Вашей работы. Посмотрите на них вблизи, лучше поймете революционные мотивы и настроения.
– Слушаюсь.
– У Вас, по всей вероятности, не имеется подходящего гардероба. Позаимствуйте в Департаменте внешнего наблюдения. И главное, не брейтесь несколько дней. Усы поставьте щеточкой и никакого парфюма, – с улыбкой произнес подполковник. – А теперь о жизни и праздниках. Надеюсь, Вы не забыли, что сегодня встречаем Новый 1917-ый год?
– Никак нет.
– Где встречаете?
– Дома.
– Неужели в одиночестве?
Я кивнул.
– Никуда не годится! Пожалуйте ко мне. И не отказывайтесь. Вы произвели на мое семейство самое благоприятное впечатление. Дочь даже спрашивала о Вас, – подполковник снова улыбнулся и, как всегда, поправил усы и погладил бороду, а у меня дрогнуло сердце.
– Не смею отказаться.
Буэнос-Айрес. Июнь 1921 г.
Как-то вечером, придя с работы в уже родную для меня церковную библиотеку, я обнаружил трех новых постояльцев, прибывших на пароходе из Копенгагена: моряк с колчаковского фронта Сластницкий, корабельный гардемарин Рудзевич и унтер-офицер кавалерии бородач Бабашев. Отныне жизнь моя потекла малой иммигрантской общиной. Оказалось, что они проделали тот же путь, что и я – порт, консульство, собор. Поскольку я уже довольно неплохо знал местную жизнь, то счел своим долгом поделиться опытом, дать рекомендации относительно жизни в Буэнос-Айресе и поиска работы. Мои соотечественники оказались отменными патриотами – над дверью повесили привезенный с собой портрет адмирала Колчака и флотскую фуражку Сластницкого, а по бокам прикрепили фотографии генерала Деникина и Врангеля. Впрочем, общаться подолгу не удавалось из-за моего длительного рабочего дня, почти полного отсутствия выходных и постоянной усталости. По вечерам за стаканом чая мы вспоминали войну с Германией, революцию и гражданскую. Как-то я им рассказал о случае на пароходе, когда аргентинский офицер спросил меня, почему мы, кадровые офицеры Императорской армии, все проиграли. Сказал, что мы плохо воевали, и я не нашел, что ответить. Бородач Бабашев страшно возмутился, стал доказывать, что сие не его дело, а воевать мы умеем намного лучше, чем местная армия. Только записываться туда не будем, ибо у них все устроено по-немецки.
– Господа, – не унимался Бабашев, – мы должны создать Союз русских офицеров, истинных патриотов Отечества. Объединим всех, кто бежал в Бразилию, Аргентину, Чили, Боливию. Установим связи с Европой – там большая часть нашего офицерства. А затем и с теми, кто остался в России.
Оказалось, что Сластницкий и Рудзевич давно вынашивали такую же мысль. Оба сразу же включились в разговор.
– Истомин, наша война не окончена. Чем Вы хотите тут заниматься? Всю жизнь работать разноразрядным персоналом и лет через десять открыть такое же кафе? Пить матэ и вино? Достойно ли такое звания русского офицера? Отечество в руках большевиков, всем правят Советы. Наш долг – свергнуть их и восстановить монархию.
– Не получится, – возразил я, – Императорская семья расстреляна.
– Но остались еще члены Императорской фамилии. Надо их разыскать. Все российское офицерство объединится вокруг них.
Я согласился, что прожект грандиозный и достойный, но работа предстоит трудная. Поначалу нужно объединить третью волну русской иммиграции в Буэнос-Айресе, ибо именно мы более всего разобщены и неустроены. Первая волна – еврейская – живет своей жизнью и рада, что сбежала от черносотенцев. Вторая – обиженные царским правлением, уехавшие после первой революции и возможно в ней участвовавшие. А вот третья – это мы, Императорские офицеры, чиновники, инженеры и купцы. Еще не успели укорениться в Аргентине и готовы вернуться при первой возможности.
– Вот именно! – воскликнул Рудзевич. – Третья волна! Самая свежая! Правильно рассуждаете Истомин. Завтра же пойдем в Министерство юстиции и зарегистрируем Союз русских офицеров. Мы четверо будем исполнительным комитетом.
– Превосходно, господа, – согласился я. – Вот только со временем у меня трудновато. Сами понимаете – работа и потерять ее я не могу.
– Истомин, – не унимался бородач Бабашев, – Вашу жизнь надо менять по-революционному!
– Как?
– Немедленно… – смутился он.
– Давайте сначала все продумаем, – возразил я, – устав, задачи, полномочия. Затем уже приступим к действиям. А сейчас, господа, позвольте откланяться. Я в постель. Мне к шести на работу в кафе разноразрядным персоналом. Спокойной ночи.
Кажется, я разочаровал моих друзей. Они переглянулись и последовали моему примеру. Теперь следовало повернуться спиной к стене и как следует обдумать неожиданный разговор.
Если мы создадим Союз, то мне придется стать общественной фигурой, постепенно раскрыть им подробности моей службы в России, указать кого из моих сослуживцев в Европе и в России можно привлечь к сотрудничеству, раскрыть приемы и методы работы. Готов ли я к сему? Пока нет. Сколько мы знакомы? Несколько недель. Чем связаны? Общим местом проживания и тем, за кого боролись в России.
Бабышев знает, что наши офицеры осели в Бразилии, Аргентине, Чили и Боливии. Откуда? Мне сие до сих пор неизвестно. До настоящего момента я искренне полагал, что вся белая иммиграция Южной Америки осела в Буэнос-Айресе. А ведь я здесь нахожусь дольше него, общаюсь с прихожанами церкви и местным населением. Он же на церковные службы почти не ходит, по-испански не говорит, как и Рудзевич со Сластницким. Сластницкий… Он сказал "члены Императорской фамилии"… Обычно говорят "особы Императорской фамилии"… Бабашев знает о германском влиянии в аргентинской армии, а я до сих пор не знал. Так вот почему аргентинский пограничник предпочел со мной говорить по-немецки, а не на другом языке.
Как унтер-офицер кавалерии, несколько недель назад приехавший в Аргентину, может знать больше, чем..? Откуда у младших чинов такие грандиозные планы по созданию южноамериканской белой организации и объединению офицерскими союзами в Европе и России? Пить матэ и вино… Они заходили в местные рестораны! Искали там работу? Вряд ли, не говорят по-испански. А в наших иммигрантских кафе подают черный чай с рафинадом и водку с соленым огурцом. Об их поисках работы я знаю только с их слов. Испанский не учат, о своих планах в Аргентине, кроме создания союза, не говорят. О желании уехать в другую страну не упоминают. Они здесь временно! А значит, по заданию. "Вашу жизнь надо менять по-революционному! Немедленно…" По-революционному… Исполнительный комитет Союза русских офицеров… Странное сочетание слов для белого офицера… Ну что ж, начинаем игру, господа. Или товарищи?
Из служебной папки штабс-капитана Проскурина
Донесение агентуры. Петроград. Январь 1917 г.
Революционерами распространяются слухи о нехватке хлеба в городе.
Заметка Проскурина:
Продовольствия у нас достаточно.
Донесение агентуры. Петроград. Январь 1917 г.
Рабочие заводов требуют повысить зарплаты наполовину.
Заметка Проскурина:
