Пузырь, Соломинка и Лапоть. Оттепель

Андрей внимательно посмотрел на жемчужное ожерелье, украшающее тонкую, почти без морщин, шею женщины.

– Я вижу, Вы продали всё же не все украшения, – усмехнулся сыщик.

– Знаете, я люблю выглядеть красиво, привыкла к этому за годы безбедной жизни, – Зинаида Артемьевна покачала головой. – То, что Вы на мне видите, это всего лишь бижутерия, очень качественная подделка. У меня много такого добра. Каждый раз, расставаясь с очередным ювелирным шедевром, я заказываю копию из дешевых материалов. Это моя страсть, я не могу жить без моих украшений. Может, Вам покажется это странным, но я уже старая женщина, и у меня есть свои слабости, от которых я не могу отказаться.

– Ну что ж, действительно, у каждого есть свои слабости, – кивнул Пузырев. – А Вы не опасаетесь, что Вас опять захотят убить?

– Знаете, сначала я очень испугалась. Но потом…  Немного страха осталось, но я не думаю, что кто-то в ближайшее время предпримет еще попытку меня убить.  И я ума не приложу, кому нужна моя смерть. Я доживаю свой век, я укрылась в этом доме ото всех, у меня нет ничего, кроме этого дома. Если я умру… Знаете, мне кажется, это не будет так уж страшно. Впрочем, у меня есть чем защитить себя.

– Что Вы имеете в виду? – удивился детектив.

– У меня есть пистолет, остался после смерти мужа… Вы не смотрите так, это вполне легальное оружие, я после смерти Сергея смогла переоформить разрешение на себя. Правда, я пистолет из сейфа ни разу не доставала, и пули нашли только полицейские, когда осматривали дом после смерти Виктории, я забыла за эти годы, куда их положила.

– А кто унаследует дом, если с Вами что-то случится? – задал Пузырев очень важный вопрос.

– Я лет пять назад написала завещание, о котором знают все мои родственники. Там написано, что всё имущество, оставшееся после моей смерти, мои потомки должны продать и деньги поделить между собой поровну…

– А Виктория упоминается в завещании? – насторожился сыщик.

– Нет, она всего лишь служанка, – некоторое время пожилая женщина внимательно смотрела на Пузырева, а потом продолжила. – Раньше она жила во флигеле… По ночам я спала, выпив снотворное… Но я знаю, что мой муж ходил в это время во флигель. Он был уже немолод, а она была очень молода. Но я всегда знала, в качестве кого он привез в наш дом Викторию. Ей достаточно было того, что ей дал Сергей, и того, что я приютила ее после его смерти, приютила любовницу моего мужа… Какое уж ей наследство?

– Она знала, что Вы знали об их связи?

– Думаю, нет. Я ни разу в жизни не дала ей этого понять, впрочем, как и мужу. Он мог догадываться, что я о чем-то догадываюсь, но у нас никогда об этом не было разговора.

– Дети часто навещают Вас? – задал детектив очередной вопрос.

– Нечасто. Если не считать внучку Машу, чаще других, как ни странно, приезжает Михаил, хотя он и наиболее занятой из всех. У него ответственная работа, он идет по стопам отца, хотя ему, конечно, до него очень далеко. У него к тому же семья: жена и дочь, которым тоже нужно уделять внимание. Но Миша чуть ли не каждую неделю обязательно ко мне заскакивает.

– А дочь Кристины Маша, я так понимаю, бывает здесь еще чаще.

– Да, это так. Машу я вижу намного чаще, чем ее мать, мою дочь… Девочка любит приезжать ко мне, а ее мать появляется тут раз в полгода. Кристине уже за сорок, но на вид ей и тридцать не дашь. Они с Машей выглядят, как сестры. Кристина рано выскочила замуж, в двадцать уже родила. Ее мужа, отца Маши, я вижу еще реже, чем дочку. Он даже на мой день рождения в последние годы не приезжает.

– А жена и дочь Михаила часто здесь бывают?

– Очень редко. Летом последний раз приезжали, целую неделю гостили, пока Михаил ездил в командировку в Китай. В этот раз они даже на мой день рождения не приехали, сказали, что приболели, Миша был один.

– Мы еще не поговорили о втором Вашем пасынке, Алексее, – сказал Пузырев.

– С ним у меня отношения еще сложнее, чем с остальными, – женщина задумчиво покачала головой. – Алексей был моряком. Почти всю жизнь он провел на кораблях, много лет я его вообще не видела. Пока плавал, он здесь не появлялся. У него с отцом были какие-то разногласия, которые отразились и на отношении Алексея ко мне. Год назад, отметив свой сорок пятый день рождения, он перебрался на берег. В субботу я его увидела впервые за двадцать лет, приехал на мой день рождения он совершенно неожиданно, познакомил нас всех со своей молодой спутницей жизни… Ну как молодой? Лера на три года всего его моложе. Но, вот сошлись уже не совсем молодые люди. Кажется, они вполне довольны, что встретились.

– Зинаида Артемьевна, а вот в Вашем завещании, там деньги делятся между конкретными наследниками, или сумма зависит от количества людей в семье? – поинтересовался детектив.

– Думаете, кто-то захочет оттяпать себе кусок побольше, нарожав детишек? – женщина весело рассмеялась. – Нет, это не так. Деньги должны быть разделены между тремя наследниками: Миша, Леша и Кристина получат равные доли вне зависимости от состава их семей.

– Значит, в субботу все праздновали Ваш день рождения… – Пузырев задумался, подсчитывая состав семьи. – Вас было шестеро, то есть, с Викторией семеро…

– Можно считать, что и семеро, – кивнула женщина. – Виктория хотя и подавала еду на стол, но она и сидела за столом вместе со всеми. И после того как ужин закончился, она убрала посуду, а потом присоединилась к нам в гостиной. Да, она была служанкой, но в последние годы была почти как член семьи, я старалась держать ее по возможности рядом с собой.

– И в ночь с субботы на воскресенье все решили заночевать здесь?

– Да, в ту ночь здесь оставались все. В моем доме наверху есть шесть спален, все очень хорошо разместились.

– А на чем к Вам приехали гости? – спросил детектив.

– У всех, кроме Маши, есть свои машины… хотя постойте… – женщина слегка задумалась. – Отсюда из окон стоянку ведь почти не видно. Это раньше всё было на виду. Но теперь деревья выросли и загораживают обзор. Мне кажется, в субботу там стояло только две машины… Чьи, я не видела, зрение у меня уже не столь острое. Да я специально в окно и не смотрела, было не до того.

Пузырев подошел к окну гостиной. Отсюда, с первого этажа, стоянку вообще не было видно из-за густых зарослей кустарника.

– А когда гости уехали?

– Весь воскресный день в доме работала полиция, и все гости вынуждены были ждать здесь. Только вечером их отпустили.

– И на чем они уезжали?

– Я их не провожала до стоянки, оставалась в доме, – хозяйка покачала головой. – Вы ведь и сами видите, что машин отсюда не видно. Впрочем, даже если у кого-то не было тут машины, это ведь не единственный вид транспорта.

– На чем обычно приезжала к Вам, например, Маша?

– На такси, – госпожа Сидорцова пожала плечами. – К сожалению, автобусная остановка от нас далековато. Летом можно еще прогуляться до автобуса или до электрички, но зимой… Если нет машины, приходится вызывать такси. Я тоже обычно езжу на такси, если нужно выехать в Пушкин. В Питер я уже давно не выбираюсь.

– Зинаида Артемьевна, а я могу осмотреть Ваш дом? – спросил детектив, отходя от окна.

– Конечно, – на лице женщины вновь появилась милая улыбка, – я ведь для этого Вас и пригласила. Делайте всё, что сочтете нужным.

На первом этаже, кроме богато убранной гостиной, Пузырев осмотрел кухню, столовую, ванную, туалет, просто гигантскую почти пустую кладовку, библиотеку, кабинет и бильярдный зал. По убранству остальных помещений было заметно, что госпожа Сидорцова живет не богато. На кухне вся техника, когда-то явно передовая, не обновлялась уже пару десятков лет. То же самое относилось и к санузлам. Ванна с джакузи, вычурный унитаз… и на всем хорошо заметный налет старины.

По широкой деревянной лестнице Пузырев в сопровождении хозяйки поднялся на второй этаж. Из просторного коридора в две стороны вели шесть дверей, и еще одной дверью в торце коридор заканчивался.

– Здесь шесть спален, а в торце еще душевая, совмещенная с туалетом, – сообщила женщина.

– Где Ваша спальня и спальня Виктории? – спросил детектив.

– Моя спальня самая первая справа, Виктория жила в следующей.

– А гости в ту ночь где расположились?

– Так, дайте подумать… Маша всегда ночевала напротив меня, и в ту ночь я с ней столкнулась, так как она выскочила мне навстречу… Ее мать, моя дочь спала в ту ночь по соседству с Машей. Дальше у душевой Леша со своей женщиной, и напротив них, рядом с Викторией располагался Михаил.

– Давайте войдем в Вашу комнату, – предложил Андрей.

– Хорошо, как скажете, – женщина открыла первую дверь справа.

– Двери спален закрываются на замки? – спросил сыщик, проходя следом за хозяйкой в комнату.

– Да, изнутри во всех спальнях можно закрыться, – улыбнулась пожилая женщина.

– Зинаида Артемьевна, расскажите мне по порядку, что происходило в тот вечер в Вашей спальне? – встав у окна, Пузырев внимательно посмотрел на женщину, расположившуюся в мягком кресле. – Следователь мне сказал, что в тот вечер к Вам в комнату заходили все.

– С чего начать? – старушка мило улыбнулась.

– Вы свою сонную настойку приготовили до того, как к Вам стали заходить родственники?

– Да. Но, пожалуй, я начну с того, что я почувствовала жар. Мы после ужина все сидели в гостиной, и тут мне стало немного дурно. Я померила температуру, было тридцать семь и три. Виктория растворила мне в кружке порошок от простуды, я его выпила, а минут через десять решила, что мне пора в постель.

– И Вы поднялись в спальню. Одна?

– Да, поднялась я одна. Бывало, что мне помогала Виктория, но в этот раз она была на кухне, убирала там посуду после ужина. Я приготовила себе, как обычно, по привычке, микстуру для сна, а потом подумала, что, наверное, и так смогу заснуть. Я чувствовала сонливость после лекарства от простуды. Я оставила рюмку на тумбочке у кровати и легла. А потом в дверь постучались…

– Кто пришел первым?

– Машенька пришла пожелать спокойной ночи. Она очень хорошая девочка, ей девятнадцать, учится в университете, она единственная из всей семьи помогает мне, часто привозит мне провизию.

– А кто вообще этим занимается, в смысле продуктов?

– По магазинам уже много лет ходила только Виктория, – Зинаида Артемьевна с виноватой улыбкой пожала плечами. – Я вообще за продуктами в последние лет тридцать не выходила.

– Ладно, продолжим, – Андрей кивнул, – Машу Вы всё время видели, пока она находилась в Вашей комнате?

– Вы имеете в виду, не могла ли она подсыпать в рюмку отравы? – женщина нахмурилась. – Скажу прямо, это мог сделать любой, кто входил в комнату. Я особо не смотрела на них. Я лежала и смотрела в основном в потолок. Но я не верю, что кто-то из них мог это сделать. Зачем им это? В чем смысл?

– Значит, Маша пожелала спокойной ночи и ушла?

– Да, она поцеловала меня в щеку, как часто делала и раньше, и ушла. Потом зашла ее мать, Кристина…

– Вы так говорите… – Пузырев с интересом посмотрел на хозяйку, – такое ощущение, что внучку Вы любите больше, чем дочку… Да и вообще, Кристина как-то в Ваших устах…

– Нет, нельзя сказать, что я не люблю дочь, – перебила сыщика Зинаида Артемьевна, – просто… знаете, Андрей Вадимович, мне кажется, как раз вот моя дочь никого и не любит, ну, кроме себя, разумеется. Она довольно прохладно относится к дочери, ну а мужа… я уверена, что Кристина ему изменяет, причем делала она это всегда. Может, и Маша у нее вовсе не от мужа.

– Ясно, – Андрей покачал головой, отметив про себя, что не мешало бы проверить связи Кристины. – Что делала Ваша дочь в комнате?

– Она прошла к окну, выглянула… Вряд ли она там могла что-то увидеть. Было уже темно, а фонари ночью я не включаю, экономлю электричество. Потом она сказала, что скучно тут в деревне. Она наш поселок всегда так называет. Потом развернулась, сказала: «спокойной ночи, мама», и ушла.

– К тумбочке она подходила?

– Проходила мимо, но я на нее не смотрела.

– Кто дальше?

– Потом зашли Леша с Лерой… – пожилая женщина слегка покачала головой, – вместе. Я не думала, что они захотят, но они пришли.

– О чем говорили?

– Я ведь Алексея много лет не видела. За столом он особо не разговаривал, в основном молчал, девушка его тоже… А тут он сразу почему-то про драгоценности мои заговорил. Он сказал, что Лера искусствовед, интересуется ювелирными изделиями, представляющими художественную ценность. Он попросил меня показать Лере мою коллекцию, но я ответила, что у меня больше ничего нет, я вынуждена была всё продать.

– И как он к этому отнесся? – удивленно спросил Пузырев.

– Мне показалось, спокойно, но вот Лера, кажется, расстроилась. Впрочем, я ее совсем не знаю, не могу о ней судить.

– Сразу за двоими Вы, конечно же, следить не могли, поэтому возможность подсыпать что-нибудь в рюмку у них была, – сыщик не спрашивал, а утверждал.

– Леша прохаживался по комнате, несколько раз подходил к тумбочке… Конечно, он мог.

– И последним пришел Михаил? – перешел Андрей к последней кандидатуре.

– Да, с Мишей я встречаюсь частенько, поэтому ни о чем мы с ним не разговаривали, только…

– Да? – спросил Пузырев, заметив, что женщина вдруг смолкла.

– Миша был единственным, кто поинтересовался микстурой на тумбочке. Он спросил, собираюсь ли я ее выпить, или ее можно вылить.

– И что Вы ему ответили? – заинтересовался сыщик.

– Я сказала… Да, я сказала ему, что выпью. От мельтешения людей, сонливость у меня прошла. Тогда Миша наклонился ко мне, поцеловал в щеку и пожелал спокойной ночи.

– Тумбочка стоит у изголовья, – Пузырев посмотрел в сторону кровати. – Любой, кто целовал Вас, мог незаметно провести рукой над рюмкой…

– Да, это возможно, – согласилась хозяйка.

– Почему Вы не выпили лекарство, раз сонливость прошла?

– Я лежала, ждала, когда придет Виктория. Она всегда приходит ко мне перед сном, чтобы проверить, как я себя чувствую. Она пришла минут через десять, принесла градусник. Я померила температуру, было тридцать шесть и семь, жар прошел… Но пока я ждала Викторию, пока мерила температуру, я почувствовала, что засыпаю. Тогда я и сказала ей забрать рюмку.

– И она взяла рюмку, и ушла, – констатировал детектив.

– Да, так и было. А я почти сразу же уснула.

– И во сколько Вы проснулись? – до Пузырева только теперь дошло, что время смерти Виктории он до сих пор не узнал.

– У меня на стене висят часы, – Зинаида Артемьевна кивнула в сторону больших часов с маятником, – они показывали без четверти четыре.

– Я так понимаю, что ничего больше Вы той ночью не слышали.

– Нет, я на удивление хорошо спала и без лекарства, – мило улыбнувшись, женщина пожала плечами.

– Ладно, я тогда пойду, – Андрей отошел от окна. – Мне нужно будет еще поговорить со всеми членами Вашей семьи. Думаю, я смогу у следователя найти их адреса.

– Я знаю, что их уже всех вызывали в полицию, – хозяйка дома легко и грациозно, несмотря на возраст, поднялась из кресла. – Уверена, их адреса там есть. Вы не будете возражать, если я не пойду Вас провожать? Я помашу Вам в окошко.

– Конечно, Зинаида Артемьевна, до свидания, – Андрей вышел в коридор, но потом заглянул снова в комнату. – Еще вопрос. Вы будете ночевать одна?

– Мне это не впервые, – вновь милая улыбка осветила лицо женщины.

– Не боитесь?

– Если в доме никого нет, то кого бояться? – Зинаида Артемьевна беззаботно пожала плечами.

Дорожка до ворот была полностью расчищена, садовника нигде видно не было, и Пузырев, помахав рукой в сторону тени в окне второго этажа, пошел к машине. В салоне было холодно, и Андрей, включив мотор, отправился в путь не сразу, давая возможность двигателю прогреться.

Детектив сидел, ждал, когда станет потеплее, и размышлял. Но сколько он ни думал, ничего придумать не мог. Как Андрей ни крутил в голове обстоятельства смерти домработницы, получалась какая-то ерунда. У всех была возможность положить яд в рюмку, но совершенно непонятно было, зачем кому-то могло это понадобиться. Но самым непонятным во всей этой странной истории было, зачем вообще Виктория выпила противную, горькую настойку хозяйки, она ведь, по словам ее хозяйки, бессонницей не страдала.

Единственное, что могло бы подтолкнуть мысль Пузырева в правильном направлении, было понимание взаимоотношений в этой семье. Пока он слышал только мнение хозяйки большого дома, что из себя представляют другие члены семьи, и как они между собой связаны было неясно.

Андрей набрал номер Рыбина.

– Я Вас внимательно слушаю, о Великий! – раздался шутливый голос следователя.

– Володя, а ты не мог бы мне скинуть телефоны и места жительства всех фигурантов этого запутанного дела? – Пузырев не ответил на шутку.

– С удовольствием, – ответил Рыбин. – Хотелось бы потом, после разговоров, сверить наши мнения об этих интересных людях.

– Обязательно сверим. Ты с ними только в отделе разговаривал? Вызывал всех?

– Да, все с удовольствием приезжали, никто не отказал в аудиенции, – настроение у Рыбина явно было веселое, ему было по кайфу, что он спихнул непростое дело на лоха-детектива.

– Еще такой вопрос, – Андрею вдруг пришла в голову одна мысль. – Врачи не могли ошибиться в причинах смерти?

– Андрюша, мышьяк ни с чем не спутаешь, – укоризненно произнес следователь. – Впрочем, если Ваше Величество хочет, я могу попросить…

– Нет, ты лучше попроси проверить, что делала погибшая в последние часы своей жизни.

– Ты имеешь в виду интим? Мне как-то в голову не приходило попросить это проверить… Там ведь ясно, что смерть с этим не связана.

– Пусть проверят. Мне интересно, кто чем занимался в доме той ночью.

– Хорошо, я понял, – Рыбин стал серьезным. – Но остальных, тех, кто жив, мы вряд ли сможем проверить.

– Остальных я сам проверю, – усмехнулся Пузырев и повесил трубку.

Минут через пять по ватсапу пришло сообщение от Рыбина с телефонами и адресами. Андрей прикинул, до кого ехать ближе всего, и набрал номер Кристины Белогоровой, фамилия у дочки Зинаиды Артемьевны, наверное, была по мужу. Объяснив женщине, что он частный сыщик и пытается разобраться со смертью домработницы по поручению мамы Кристины, Андрей напросился к ней в гости.

Все родственники госпожи Сидорцовой жили в Санкт-Петербурге, и Пузырев рассчитывал за день объехать их всех. Он не любил выезжать на машине из Пушкина, стоять в городских пробках, тем более в такой мороз, поэтому не хотел растягивать поездку на два дня.

Пока Андрей ехал по шоссе в сторону Питера, мысль о том, что надо бы позвонить Соломинке, то и дело мелькала в голове, но Пузырев безжалостно отметал эту мысль прочь. Он не был готов к разговору, тем более на ходу.

Глава 4

Это был высокий точечный многоквартирный дом. Дверь Пузыреву открыла миниатюрная, очень живая и симпатичная женщина, на вид лет тридцати. Немного подумав, Андрей всё же решил, что это мама Кристина, а не дочка Маша.

– Я детектив Андрей Пузырев, – представился сыщик, изобразив широкую улыбку.

– Проходи, Андрей, – женщина тоже улыбнулась, – ничего, что на ты?

– Я не против, – детектив кивнул, – а ты, значит, Кристина.

– Ну, по-видимому, да, – усмехнулась женщина, предлагая жестом пройти на кухню.

На ней был надет легкий короткий халатик, и фигура у нее была совершенно девичьей.

– Я так понимаю, что ты хочешь узнать, что я делала в ночь убийства? – прямо спросила Кристина, садясь на стул и закидывая ногу на ногу. Ноги были стройные и красивые.

– Ну, во-первых, я хотел узнать, одна ли ты сейчас в квартире? – усмехнулся Андрей, с трудом отводя взгляд от голых стройных ног.

– Даже так? – женщина рассмеялась. – Муж сейчас где-то бродит, Маша у себя в комнате… но она нас не слышит, она у компьютера сидит в наушниках.

– Почему муж где-то бродит? – детектив изобразил удивление.

– Он художник, любит рисовать городские пейзажи. Он часто бродит по улицам, выискивая места, которые потом можно будет перенести на холст.

– Он тебя ревнует? – неожиданно спросил Пузырев.

– Я думаю, да, – взгляд женщины оценивающе пробежался по телу Андрея. – Когда мы поженились, мне было девятнадцать, ему двадцать семь. Тогда мы выглядели почти как ровесники. Тогда он любил рисовать меня… голой. Сейчас он выглядит на шестьдесят, а я на тридцать… Но он перестал меня рисовать.

– Тебя рисуют другие, – детектив с иронией посмотрел в светло-голубые глаза, у матери Кристины глаза были такими же.

– Только ты ему об этом не говори, – усмехнулась женщина, – у нас крепкая семья.

– А Маша знает?

– О чем? – рассмеялась Кристина. – О том, что у нас крепкая семья?

– О том, что к тебе в окно в ночь убийства забирался… другой художник.

– А почему ко мне? – Кристина продолжала весело смотреть на детектива. – Может, это к ней забирался… садовник. Маша девочка взрослая, парни за ней толпами бегают.

– У нее с садовником что-то есть? – Пузырев сначала удивился, но потом сообразил, что частые приезды Маши к бабушке могли быть связаны именно с этим вполне симпатичным парнем.

– Думаю, да. Но мы с ней не лезем в дела друг друга, каждая занимается тем, что считает нужным.

– Вы с ней не очень близки, – Андрей не спрашивал, а утверждал.

– В какой-то момент наши пути немного разошлись, мы не часто беседуем по душам.

– Так что ты мне можешь сказать о своем художнике? – улыбка вернулась на лицо детектива.

– А это имеет какое-то отношение к убийству?

– Мне было бы приятно узнать именно из твоих уст, что лестница позади дома была приставлена именно к твоему окну. Это значительно облегчило бы мне поиски убийцы.

– А ты можешь мне дать гарантию, что муж об этом не узнает? – на лице Кристины появилась напряженная улыбка.

– От меня он точно ничего не узнает, – Пузырев пожал плечами.

– Хорошо, уговорил. Да, в моей спальне в ночь убийства находился один молодой человек. Он приехал около полуночи на своей машине. Мы с ним занимались любовью. А потом мы услышали крик, и он быстро сбежал через окно.

– Ладно, этот вопрос мы прояснили, можем забыть, – кивнул детектив. – Скажи, Кристина, что ты делала в комнате матери, когда она тем вечером ложилась спать?

– Ты подозреваешь, что это я хотела ее отравить? – женщина нахмурилась.

– Я подозреваю всех, но я так понял, что у тебя с матерью были довольно напряженные отношения.

– Да, это так, – Кристина задумчиво кивнула. – Еще в детстве я поняла, что мать меня не любит. Она вообще никого никогда не любила, в том числе и моего папу.

– Почему ты так решила?

– Это видно. Пока была маленькая, я этого не понимала, а когда начала что-то понимать в жизни, сразу это увидела. Вы ведь были у нее в поместье. Вы видели там хоть одну фотографию ее мужа, дочери, внучки? Их там нет. А между прочим, мой сводный брат Миша в молодости увлекался фотографией, он часто делал снимки, когда мы все были молодыми, когда у нас дети родились. Фотографий у мамы должно быть много, но она их прячет, они ей не нужны… Но моя нелюбовь к матери не может быть причиной смерти Виктории. Мне нет смысла покушаться на ее жизнь.

– В финансовом плане у вас в семье всё в порядке? – поинтересовался детектив.

– Да, я хорошо зарабатываю, и у меня очень хорошие и теплые отношения с директором фирмы, в которой я работаю, – усмехнулась Кристина.

– Я понял, – Андрей покачал головой. – Кристина, а с дочкой твоей я могу поговорить?

– Пойдем, посмотрим, захочет ли она тебя принять, – женщина легко вскочила, сверкнув голыми ногами.

Через большую, обставленную модной мебелью комнату, Кристина прошла к закрытой двери. Без стука женщина открыла дверь и заглянула внутрь.

– Накинь на себя что-нибудь, – сказала мать, – с тобой молодой человек хочет поговорить насчет убийства в доме твоей бабки.

Дождавшись, по всей видимости, когда девушка оденется, Кристина повернулась к сыщику.

– Заходи, беседуй.

Она чуть посторонилась, пропуская Андрея в комнату. Ему пришлось повернуться боком, чтобы не задеть женщину.

Маша сидела у компьютерного стола в большом вращающемся кресле, подвернув под себя голые ноги. На маму она была почти не похожа, была крупнее, с более развитыми формами, только светлые глаза выдавали родство. Эти глаза смотрели на сыщика с вызовом.

– Я полиции уже всё рассказала, – скривив красивые, полные губы, произнесла девушка.

– Ну, я не полиция, – усмехнулся Пузырев, – и меня интересуют немного другие аспекты произошедшего.

– Да? И какие же? – некоторый интерес появился в светлых глазах, устремленных на сыщика.

– Ты ведь чаще других членов семьи общаешься со своей бабушкой, – не дождавшись приглашения, Андрей опустился на край широкого, раздвинутого дивана.

– Ну, дядя Миша не реже меня появлялся у бабули, – усмехнулась Мария.