По обе стороны моста

Я протолкнулся еще дальше, чтобы взглянуть на мужчину. Не знаю, зачем это мне надо было и почему я все еще здесь находился. Но казалось, что это очень важно, словно они мне знакомы, будто я их где-то видел и знал. Меня тянуло мое же сердце. Но взглянув на мужчину, я понял, что это не так. Я их никогда и нигде не видел. Взрослый мужчина, лет сорока, лежал с открытым переломом руки. Вид тот еще. Кость выглядывала из серого, словно кожа слона, пиджака, покрывая его кровью. По бледному лицу стекали капли и заплывали под шиворот белой рубашки. Рыжие волосы уже давно смешались с грязью и кровью, текущей из затылка. Оба темно-синих глаза были раскрыты. Правая нога была сломана. Его голова была повернута к женщине, возможно, это его последнее действие перед смертью.

Не мог я тут долго стоять. Тем не менее, меня почему-то потянуло к незнакомым людям? Почему я теперь сильно за них переживаю и сочувствую их родственникам? Я бы хотел предотвратить эту аварию. Крикнуть, чтобы они стояли на месте. Но они бы послушали меня? Вряд ли… Да и не успели бы понять, что-либо. Или мог же подбежать и оттолкнуть их? Сразу двоих. И не важно, умер бы я или нет. Главное, что, скорее всего, они бы остались жить. Я бы сделал то, чего хотел. Но уже не могу. Время не вернуть. Мужчина-убийца на машине уже уехал, и его вряд ли кто поймает.

Я дошел до дома, зашел в свою квартиру и долгое время ничего не мог делать. Сидел на кровати и смотрел в одну точку. Ко мне подходили родители, пытались расспросить. «Илья? Что с тобой? Расскажи… Сынок?». Но я не отвечал. Не мог ответить. Передо мной стояла картина: двое погибших людей лежат в крови. В моем горле застрял комок, не дающий даже вдохнуть. Но через некоторое время я не выдержал. Разрыдался. В этот момент рядом со мной сидела мать, и я просто упал к ней на плечо со слезами. От нее пахло лилиями и цитрусом. Мне этот запах всегда нравился, но даже он не мог меня успокоить. Слезы текли и текли, и черно-красный в цветах халат быстро промок. Она ничуть не удивилась и просто обняла меня. Так мы сидели почти весь вечер, пока я, запинаясь и всхлипывая, все не рассказал. Она молча выслушала, только обняла еще крепче.

Нет, конечно, нельзя это место строго назвать мрачным. Из всего, что здесь произошло, я сразу вспоминаю лишь этот момент. А ведь здесь часто проходят праздники. Иногда выступают уличные музыканты, вокруг которых собирается толпа. И все эти люди поют песни вместе. Что может быть прекраснее и уютнее? Через это место проходят парады. Красочные такие. Новый год иногда празднуют тоже здесь, ведь тут большое, открытое пространство и дерево, почти заменяющее елку.

Странно, что я помню преимущественно драматичные моменты. Не сказать, что счастливых было меньше, даже больше. Но почему, когда люди в печали, то они видят лишь плохое? Как и я. Зачем я убиваю сам себя? Добиваю? Может быть, это сделает меня счастливым. Надо просто, чтобы закончились все эти эмоции. А если этого не случится? Вдруг все станет еще хуже.

Я дошел до одного из мостов в нашем городе. С него открывается отличный вид. Город в разрезе, канал, над которым висит мост. Что-то прекрасное в этом есть. Вода, иногда покрывающаяся прозрачной пленкой в виде льда, соединяет две части города. Каменная укладка из серо-бирюзового кирпича, словно волны. По бокам лежат большие плиты из гранита, а на них стоят металлические ограждения с изображением заката. Через каждые четыре метра в ограждении стоят колонны с висящими на них небольшими прямоугольными фонариками, они похожи на старые автоматы с телефонами.

Ступив на первую плиту, я ощутил что-то неприятное. Здесь всегда ходило много народа, но сейчас никого нет. Неужели этот мост закрыт и мне не стоит идти дальше? Да нет. Ничего рядом не написано. Лишь дома с табличками улиц и номерами. Кое-где знаки движения. Но ничего запрещающего нет. Я прошел еще немного и тут заметил. На другой стороне стоял Костя. Мы оба не двигались и смотрели друг другу в глаза. Я заметил слезы на его лице, но ничего не мог с этим поделать. Не мог поверить, что это он. Даже шага сделать не удавалось. Может быть, крикнуть? Я открываю рот, но не могу издать ни звука. Тишина. Я. Костя. Мы стоим по обе стороны моста. Лишь наблюдаем.

В этот самый момент Костя начинает двигаться. Он одет в черный костюм, белую рубашку с не застёгнутой верхней пуговицей. На нем нет обуви. Костя пошел на середину моста, остановился и взглянул на меня. На его шее темно-синие, почти фиолетовые синяки от веревки. По его лицу текут слезы, а черные волосы медленно развеваются на ветру. Он вновь поворачивает голову в сторону реки, неспешно ступает босыми ногами, словно это причиняет ему жуткую боль, подходит к ограждению справа от меня и торопливо залезает на него. Я пытаюсь выкрикнуть его имя, выдавить из себя хоть какое-то слово. Он прыгнул.

Ко мне вернулся контроль над телом. Я подбежал к тому месту, на котором Костя стоял еще несколько секунд назад, взглянул в воду. А там… Никого не было. Лишь несильное течение, омывающее огромные каменные колонны, держащие мост. Я постоял еще несколько секунд в надежде, что сейчас он всплывет. Вот-вот появится его тело, я вызову кого-нибудь на помощь. Но нет. Я же видел, как он умер. В моих мыслях возник образ еще висящего на веревке Кости, и по спине пробежала дрожь. На что я вообще надеюсь? Что он несколько часов назад воскрес и пошел именно сюда? Нет, нет…

Я обернулся и увидел, что весь мост забит людьми. Тут даже протолкнуться сложно, не то, чтобы бегать. Но что со мной происходит? Скорее всего, это мысли не дают мне покоя. В небе стояло холодное солнце, вокруг которого толпились ледяные облака. Словно ничего не изменилось с самого утра. Вокруг пахло рыбой, хотя в реке ее не могло быть. Пробираясь сквозь толпу, я пошел туда, куда планировал еще с самого утра. К своим родителям.

Прошагав еще около получаса, я прибыл на место. Блекло-розовый дом с небольшими вставками белого, в девять этажей, стоял прямо передо мной. Я подошел к домофону и позвонил, только не в свою квартиру. Мне кажется, что если я сейчас услышу чей-то родительский голос, то что-то во мне замкнет. Это не увидеть их глаза, они меня не обнимут, не поддержат взглядом. Это лишь звуки, которые изредка могут что-то сделать. Конечно, не с первого раза, но мне открыли дверь. Я зашел в подъезд, поднялся на их этаж и встал напротив двери. «А вдруг это не их дверь?»– испугался я. Но я точно помнил, что это она. Я потянулся к звонку и задумался: «А что я скажу?». Немного постояв в таком положении и не придумав ничего, решил просто говорить, что придет в голову. Я нажал на кнопку звонка.

Я еще чуток постоял перед дверью с кислым, опущенным вниз лицом, как услышал звуки шагов. Послышался звук открывающегося замка, и темно-коричневая дверь отворилась. Передо мной стояла мама. По ней было видно, что она только встала. Еще не расчесанные, русые до плеч волосы, были растрепаны. Сонные зеленые глаза рассеяно смотрели на меня. Лицо ее медленно стало оживать, глаза засияли, заулыбались. Маленький заостренный носик чуть приподнялся. Она стояла в своем старом черно-красном халате, усыпанном разнообразными цветами, и в серых пушистых тапочках. При ее виде мне стало только хуже. Я вновь вспомнил Костю. Ту пару, сбитую машиной. Мой взгляд помутнел, ноги и руки задрожали. Мне бы забыть все это немедленно, бесследно. Но этому не бывать.

В конце коридора, слева, в двери горит свет. Скорее всего, там умывается мой отец. Справа – арка в зал. Как помню, там всегда уютно. Но что сейчас, не знаю. Прямо за маминой спиной была кухня. Стоял стол, покрытый очень яркой скатертью, вокруг него несколько металлических с мягкими, желтыми сиденьями стулья. Я заметил на столе красную чашку, от которой еще исходил пар. Обычно вход на кухню был завешен прозрачными шторами, но сейчас их не было. Я снова взглянул на мать.

–Илья прилетел!– она резко, чуть ли не подпрыгнула, подошла ко мне и обняла. Я кисло улыбнулся, хоть и улыбкой это назвать сложно, но она этого не заметила.– Коль, выходи, Илья прилетел!– крикнула она, обернувшись назад, зовя моего отца.– Ну что! Рассказывай! Все говори, все показывай. Что видел? Как работа?– мама будто проснулась, заметив мой взгляд, мои уставшие глаза. Это был тот самый момент. Меня трясло.– Илюша! Что случилось?

Она потянула меня в квартиру и, когда я зашел, закрыла дверь. Я не ступил еще шагу, не стал снимать обувь. Я ничего не делал, просто стоял. Моя мать стояла напротив меня. Она была чуть ли не на две головы ниже меня, и я видел эти глаза. Словно она что-то знает, понимает. Я скинул обувь и пошел на кухню, место, которое, как казалось, было ближе всего. Присел на стул и вновь осмотрел ее. Обои были все те же любимые, много апельсинов, будто летящих вниз. Ох, как же мне это напоминает мое детство.

–Лена, ты что-то сказала?– приглушенно послышалось из ванной.

В этот момент из ванной вышел мой отец, отпустивший бороду и усы. Я вновь увидел его серые глаза, его большой нос, мокрые, но все те же черные волосы. Даже одежда была на нем знакомая, как и много лет назад. Папа редко носил тапочки, и сейчас он был без них. Он очень удивился, увидев меня, но пытался не подать виду. А глаза и хитрая улыбка его выдавали. Он сразу почувствовал мое состояние, быстро подошел и сел рядом. Папа хотел что-то сказать, но открыв рот, не выдавил ни звука. Я и не предполагал, что все будет именно так. Я словно подросток. Тот мальчик, который впервые увидел чью-то смерть. Меня бросало от той пары к Косте и обратно. Их тела не давали мне покоя. Голова на все кричала – нет, и мотала меня по мыслям. Сердце молчало, ему явно не хорошо.

Ко мне подсела мама. Ее улыбка уже давно ушла, а на лице появился страх. Тут я, наконец, понял, что нужно что-то сказать:

–Костя… Он… Его больше нет с нами.

VIII

В вечер ссоры Костя не чувствовал вину. Он считал себя правым и не хотел ни за что извиняться. Он шел по темному городу, смотрел пьяными глазами на ночное небо, изредка вспоминая обо мне. Костя ненавидел меня всею душой. «Даже через столько лет,– думал он,– Илья все еще мне не доверяет. Видимо, нет, и никогда не доверял». Костя зашел к себе в квартиру. Там был бардак, Костя редко убирался. Он разулся, кинул куртку на маленький стол, прошел в свою комнату и упал на кровать. Спать ему не хотелось, и Костя просто смотрел в потолок, пытаясь отыскать там что-то. Он чувствовал себя словно на качелях. Мы садились, нас закручивали до того момента, когда уже сжимало ноги, и отпускали. Эффект был по силе как у карусели. Так и сейчас. Глаза еле удерживали взгляд на одной точке, но его не тошнило. Костя старался не думать о том, что произошло ровно час назад, но мысли сами лезли в еще пьяную голову.

«Может быть, я все же не прав?»,– единственный вопрос, на который он пока не мог дать ответа. Костя путался, шагал от одного варианта к другому. Он замечал все, что с нами происходило. И особенно, как Катя от меня отдалялась. Костя решил, что у этого лишь одна причина. Добра ли он мне желал, сказав про это, я не знаю. Но сейчас он меня ненавидел. Я ему не поверил, оскорбил и выгнал. Но что-то внутри Кости твердило: «Он не специально. Дай ему еще шанс. Ведь ты тоже виноват…». И он счел, что так будет правильней. Костя и не мог по-другому. «Может завтра спросить? Написать ему и ждать, что он ответит…»– эта мысль была последней, перед тем как Костя уснул.

Солнце стояло в зените и било ему прямо в лицо. Я уже давно ездил по магазинам с Катей, а он только встал. Голова Кости болела, хотелось ледяной воды. Комната пропахла алкоголем. Он поспешил в ванную. Костя умылся и вышел более-менее с хорошим настроением, словно вчера ничего не произошло. Ему казалось, что он что-то сделал не так, не то сказал, а может быть и хуже, но не помнил, что именно. Костя жадно выпил воды и начал вспоминать, что произошло вчера.

Он пошел в свой небольшой зал и сел на диван, опершись головой о стенку. Тут Костя вспомнил. Понял, что сам сделал, и что, скорее всего, не прав. На его лице выступили капелька пота. Нервы, стыд – все вместе. Он не знал, что и сказать. Какую отмазку придумать? «Был пьян. Серьезно!? Нет, точно не то. Так, что еще? Накипело? Вряд ли… Илья не простит такое. Может быть, сказать, что сожалею? Случайно обронил эти слова. Нет, не подойдет. Сейчас, сейчас. Он ничего не написал мне? Где мой телефон?»,– подумал он и ушел в поиски. Перерыл почти все, свою комнату, зал, кухню, ванну. И только в самом конце он вспомнил, что телефон был в кармане куртки, которая лежала на самом видном месте.

Костя взял в руки телефон с треснутым экраном, чуть потрепанным чехлом. Он в любой момент мог его починить, но просто не хотел. Костя посмотрел: сообщений не было. Ни от кого. Костя почесал голову, чуть наклонился, открыл диалог со мной и начал думать. Мысли не шли. Свет от экрана телефона то гас, то снова загорался. «И что же ему сказать? Прости? Прости за то, что наплевал в твою душу, на любовь всей твоей жизни? За то, что начал эту бессмысленную драку? Нет, это глупо… Глупо. Но ничего другого нет… Может быть, это хоть как-то загладит все?». По экрану стали бегать пальцы, слова набирались, превращаясь в не очень длинные сообщения: «Слушай, Илья, прости! За все, что произошло вчера. Нет, не только за вчера, вообще! Надеюсь с тобой сейчас все хорошо, у тебя рейс еще не скоро же, так что, может быть, встретимся? Если не хочешь, не надо, я не обижусь. Просто не хочу, чтобы ты улетал с обидой на меня. Прости». Костя отправил сообщение.

Ответа не было. Мой друг не из очень терпеливых людей, и поэтому он решил посмотреть страницу моей девушки. Катя была в сети, но даже не знала об этом. Ее телефон всегда так работал. Костя решил ее расспросить, не зная обо всей ситуации:

–Привет. Как там Илья, не знаешь?

Катя от звука сообщений чуть не подскочила на кровати. Она надеялась, что это был я, что я одумался и принял решение остаться. Но это был не я. Катя еще сильнее расстроилась, но проигнорировать вопрос она не могла.

–С ним все замечательно! Но прошу, не пиши мне больше никогда. Пожалуйста!!!

Огорченный Костя, прочитав, положил телефон на стол. Этот резкий ответ много объяснил. В особенности то, что Илья все рассказал ей. И теперь, скорее всего, она настроена против Кости. Вести этот диалог больше не имеет смысла. «Может быть, она сейчас вместе с ним, сидит, ждет, пока Илья ей купит билет? Просто повезло, что там осталось место, специально для нее? Неважно же, что не рядом сидят, главное, что вместе ведь, правда? Или она останется в городе и будет его ждать. Столько вариантов»,– думал Костя. Но он забыл, что есть и плохие варианты. О том, что мы могли расстаться Костя и подумать не мог. До самого конца он будет уверен, что мы с Катей вместе и счастливы.

–Может быть, мы снова встретимся когда-нибудь позже, когда он приедет? Когда мы оба изменимся и, наконец, повзрослеем,– тихо, почти про себя, сказал Костя с надеждой. Но где-то внутри он думал: «Пусть окажется, что это все неправда, что это всего лишь глупая ссора, и я не потерял тебя, пожалуйста».

Через некоторое время его жизнь, действительно, изменилась. Костя изменился. Стал более жизнерадостным, стал больше общаться с семьей, а особенно со своим братом. Любил помогать ему с учебой, хотя тут скорее, наоборот. Саша показывал ему, как он решает, а Костя смотрел, иногда спрашивая, что и как. Они любили проводить время друг с другом.

У Кости появилась девушка, Виктория. Костя встретил ее в автобусе. Сначала он в своей черной куртке и чуть мятых штанах, стоя рядом, только и делал, что рассматривал ее. Она была одета в удлинённую темно-синюю куртку, обычные джинсы, девушка спряталась в зеленый капюшон, из-под которого мило выглядывали светлые локоны. Ее загадочный образ манил его. Тонкие, розовые губы, и небольшие ушки. Улыбка, в которую Костя влюбился. Они вышли на одной остановке, словно сама судьба их связала. Словно она пришла заменить меня. Костя недолго решался, взял свою волю в кулак и неловко подбежал к ней.

–Привет, слушай, ты мне очень симпатична, может быть, сходим куда-нибудь?– он стоял, все время растирая руки, словно хотел согреться.

Она даже ничего не ответила. А может и ответила, но Костя от переизбытка чувств даже не услышал. Вика лишь удивленно взглянула на него, чуть зажато улыбнулась, кивнула, и стала ждать, что скажет Костя.

С этих слов все началось. Их чувства закрутились, он, наконец, познал любовь. Они вместе ходили гулять в кино, в рестораны. Она сильно отличалась от Кати. Не было долгих тоскливых вечеров, когда она приходила вся заплаканная к нему. Она вообще редко была грустная. Вика всегда сияла рядом с Костей. Она звонила ему по ночам, посыпая его, словно дождь с неба, разговорами на самые странные темы. Косте это нравилось. Вика любила носить его одежду, его большие и теплые свитера, помятые футболки у него же дома. Костя ради нее даже начал убираться в своей квартире. Считала, что человек обязан разбираться в фильмах, музыке и живописи. На первый взгляд, тихоня, но в душе – вулкан. Для окружающих – стеснительная девушка, но Косте она открывалась по-другому. Вика стала особенной для него. Любила фотографировать и даже могла стать профессионалом, но она пока искала себя и не знала, на чем именно остановиться.

На первый взгляд, они казались слишком не похожими, но сами знали, что это не так. Они любили наблюдать за закатом, держась вместе за руки. Вика через некоторое время переехала к нему и нисколечко не пожалела. Они даже по квартире ходили рядом, вдыхая окружающую тишину, иногда разбавляя ее долгим разговором на бесконечное количество тем. Вставали вместе. Вместе готовили завтрак. Вместе смотрели фильмы и сериалы. И все вместе. Ее сердце было для него уютным домом. Для него это было что-то идеальное.

–А наши отношения… Они навсегда?– как-то спросила Вика. Это было в магазине, пока Костя катался с тележкой, а она решала, какие конфеты купить. Она очень любила конфеты. Выбирала между одними шоколадными и другими, и случайно, даже не задумываясь над ответом, который должен был сказать Костя, проговорила почти про себя.

Но на моего друга это сильно подействовало. Костя задумался, ведь когда-то он задал этот вопрос близкому человеку, который в итоге его бросил. Навсегда – слово, которое когда-то было чем-то прекрасным, просто стало ничем.

–Навсегда? Ох, не знаю. Навсегда ничего не бывает, все когда-нибудь умрет. И вряд ли мы исключение. Но я постараюсь, любой ценой, вставать каждое утро, любить тебя, выбирать именно тебя, Вика, быть рядом с тобой и так до самой ночи. А потом снова…– проговорил Костя и застыл, остановив тележку рядом с Викой, буквально за ее спиной. Он хотел что-то добавить, но мысли застряли. Он еще чуток неподвижно постоял, неловко улыбнулся, сказал себе под нос: «Так, о чем я говорил? Ай, ладно»,– и вновь поехал на тележке.

На лице Вики застыла улыбка от удивления, а сердце забилось еще сильнее, но она, не подавая вида и не поворачивая головы в сторону Кости, продолжила выбирать конфеты. Она поняла, что Костя хотел еще что-то сказать, но это было уже не важно. Эти слова – все, что было ей нужно знать. Костя любил ее, а она его.

В этот же период Костя получил профессию, он стал хирургом. Он был готов к тяжелому труду. Ему еще, конечно, доверяли не все операции. Говорили, что не хватает опыта. Но он уже показывал хорошие результаты. Из обычного ученика Костя вырос в одного из подающих надежды лучших хирургов в городе. На работе, среди коллег, появились хорошие друзья, которые ему во всем помогали, поддерживали. Но Костя их старался не подпускать к себе слишком близко. Зачастую эта дружба ограничивалась посиделками в баре после работы. Его жизнь вроде наладилась, но она уже не была такой, как раньше. И только Костя мог решить, стала она лучше прежней или нет.

В этой новой жизни было место воспоминаниям обо мне. Он помнил нашу дружбу и не забывал ни на секунду. Когда мы уходим, мы никогда не уходим до конца. Мы всегда оставляем частичку себя тому, с кем прощаемся. Когда он был один, его бросало, как корабль во время шторма. Он то ненавидел меня, то самого себя за все то, что произошло между нами. Мои слова стучали в его голове, но корабль не разбивался, а становился даже крепче. Костя устал повторять про себя «прости». Все время проматывал наш возможный разговор в голове, который должен был все расставить на свои места. Он считал, что счастья без настоящего друга у него никогда не будет, и все время ждал подвоха. Момента, когда все закончится.

IX

Лица моих родителей не описать. Шок, грусть, страх читались на них, но о чем они думали, я не понимал. Отец встал, взявшись за голову руками, и выглянул в окно. Мать встала рядом со мной. Она хотела обнять меня, но, потянувшись одной рукой ко мне, резко откинула ее назад, словно от еще неостывших углей. Молчание. Пар из чашки медленно поднимался и растворялся в воздухе. Я тяжело вздыхал. Где-то за окном пролетела стая птиц.

Наконец папа повернулся, вновь сел, сочувственно глядя мне в лицо, и спросил:

–Как давно?

Я поднял глаза, подбородок задрожал, я готов был расплакаться и сразу ничего не смог сказать. Как будто его слова летали вокруг моей головы, как бумажные самолетики, которые все время не долетают. Но я промолвил:

–Вчера…– и снова опустил голову.

Мой папа помолчал, будто что-то вспоминая. Он нервничал.

–Прямо в свой день рождения… Но как он погиб?

Передо мной встала картина. Костя на веревке, но еще живой. Он шатался на веревке, ничего не предпринимая, чтобы выбраться. Стул также лежал под ним, но он даже не пытался до него дотянуться ногой, зацепиться за жизнь. Для него она не имела ценность.

–Скорее всего, п-повесился,– сказал я, запнувшись,– так ты знал, что у Кости был день рождения?

Я поднял глаза на отца. Он смотрел прямо на меня, как будто ждал, что я еще что-то добавлю. Но я молчал.

–Да… Конечно, знал, и мать тоже, это же твой лучший друг.

–Но почему не поздравили? Вы же не знали, что я приехал. Могли бы что-то подарить, от меня!– я уже совсем сошел с ума, обвиняя своих родителей.

Отец был слегка шокирован резким вопросом. По его рукам пробежала легкая, чуть заметная дрожь. Он хотел было что-то сказать, но не решился.

–Мы как-то об этом не подумали…– выдавил из себя мой отец.– Если бы ты хотя бы написал, попросил, мы бы, конечно, зашли …А так..

«Уже слишком поздно»,– подумал я, словно договаривая за отцом. Я посмотрел на маму. Она с поникнувшим взглядом и мокрыми от слез глазами смотрела то на меня, то на отца. Но ничего не говорила.

–Но то есть, теперь это моя вина? Может быть, он из-за этого и умер? Когда я пришел к нему, никого не было! Никого! Лишь он один, истощенный, качался на веревке. Я опоздал, значит…– я, уже срываясь на крик, не сдерживал чувств.

–Нет, нет, ни в коем случае,– хором сказали мои родители, но продолжил отец.– Ты же пришел. Это не твоя вина…

–Но чья же!?– вскрикнул я, резко встал и пошел по кухне,– чья же это может вина? Это я его бросил тут одного! Никто другой… Я бы помог ему… Помог…

Я снова сел и увидел огорченные лица родителей. Ведь я им и не говорил, что поссорился с Костей. Они и не могли ничего знать. Ко мне подошла ближе мать и чуть заметно, пытаясь меня никак не встревожить, со спины обняла, положив голову на мое левое плечо. Ее нежные руки были холодные. Я почувствовал это, когда она дотронулась до моих ладоней. Я давно не чувствовал таких добрых прикосновений.

–Илья, нам очень жаль,– сказал отец и опустил голову.

Я ничего не ответил. Прошло немного времени, которое показалось вечностью. Семья – это то место, где залечиваются любые раны. Я думал, что забота и поддержка матери и отца, наши теплые разговоры помогут. Но моя рана была глубже. В родном доме мне не стало лучше.

Я встал и пошел к двери. Мать порывалась меня остановить, но папа сказал:« Не надо. Ему нужно побыть одному».

Обувь, дверь, лифт, улица. Солнце пригревает. Ветер обдувает волосы. Но у меня все также опущены руки. Словно поделать с этим ничего не могу. Пойти домой для меня единственно правильное решение.

Снова серый город. Снова скучная дорога. Снова ненавистные люди, готовые играть любые роли. Тебе плохо? Они скажут, что им жаль. Но эти люди не понимают, что от их слов ничего не изменится. Или они так и хотят. Тебе хорошо, тогда они сделают все, чтобы это исправить. И пусть бывают поступки чистые, в них все так же сидят демоны, готовые в любой момент уничтожить тебя.

Вот сзади меня толкнул плечом быстро идущий человек. Даже не извинился. Вот девушки, покрытые тонной косметики. Зачем им это надо? Неужели они и вправду думают, что от этого зависит их личное счастье? Тому, кто тебя по-настоящему полюбит, не важно, как ты выглядишь. Он должен почувствовать родственную душу. А хотя правильно ли я сужу? Можно ли судить о людях по внешности, когда ты даже их не знаешь? Ведь у них внутри могут быть целые галактики, которые так легко спрятать. А вдруг ты пройдешь мимо, считая, что там пустота…