скачать книгу бесплатно
Попросил коллегу из соседнего отдела, чтобы та позвала заведующую, – технически, так сказать, съехал со скользкой темы.
Распродав все, вытер пот со лба и посчитал выручку. Ту десятку я то вернул, но лишнего рубля не было,– очевидно во время той ажиотажной распродажи, кто-то из персонала магазина "забыл" положить стоимость покупки в карман моего халата.
Продажа субпродуктов описываю не зря. Дело в том, что по подобной схеме продавались абсолютно все дефициты.
В феврале 1976 года нормы завоза мяса настолько снизились, что содержать двух продавцов надобность отпала. Почувствовав, что кто-то из нас скоро станет лишним, мой сменщик меня ловко "подсидел", – нашептал заведующей, что я газеты за прилавком читаю и грублю покупателям. Это, правда, что в свободное время я иногда на рабочем месте газеты читал, – не считал это большой виной и подумать не мог, что кто-то сможет этот факт использовать против меня. Что же касается хамства, то тут Дима уже свои грехи свалил на меня. Хотелось врезать клеветнику по морде, но махнул рукой,– он женат, молодожены снимают квартиру, и только что родившегося ребенка было жаль. Пусть работает, – успокаивал себя, – ему это место нужнее. Забрал халат и вернулся работать на знакомую до слез овощебазу.
Почему ухудшилась ситуация с продовольствием? На кухнях в узком кругу родственников и проверенных знакомых, слушатели зарубежных радиоголосов говорили, что началась гонка вооружений, и еще к тому же цены на нефть упали. В этой ситуации правительство СССР, финансы, предназначенные для сельского хозяйства, кинуло на военные нужды. Делились впечатлениями: в газетах ложь, в колхозах упадок, на фабриках и заводах бардак, в армии дедовщина, в тюрьмах беспредел. Печально констатировали: "Наше руководство в Москве, церкви в Канаде, тюрьмы в Сибири, зерновые созревают в США Канаде и Аргентине". (Все знали, что правительство продает нефть и газ и покупает на Западе продовольствие.)
Овощебазу в шутку называли штрафбатом. Часто к нам привозили мелких правонарушителей, 15 суток искупить вину принудительным трудом. Иногда довольно оригинальные люди среди них попадались. Запомнился хохмач с артистическим талантом. Тому, или иному мерзавцу выговаривал так: "Если бы я имел столько ума и совести как ты, то давно уже заседал бы в Верховном Совете". Показывал пальцем вверх и заговорщицки добавлял: "А может, даже еще выше".
"Торговля – дело исконно воровское". (Петр 1)
Зарплата в торговле была самой низкой: 68 – 80 рублей за месяц работы. Правда, при выполнении плана доплачивали 40% премиальных. Почему такая низкая оплата труда в торговле? Скорее всего, руководство Советского Союза знало знаменитый указ императора России Петра I: "Торговля – дело исконно воровское, потому жалованье им (торгашам) положить мизерное. Да вешать по одному в год. Дабы другим неповадно было".
На первый взгляд император России, а вслед за ним руководители коммунистической империи были правы… Если же проблему исследовать тщательнее, то получался парадокс: мизерная оплата труда, даже честных работников провоцировала на злоупотребления, махинации, обман. Это же так просто: как людям платишь, так они и работают. Каждый порядочный человек в системе советской торговли был вынужден или принять общепринятые правила выживания, или уволиться. Было же так: не обманешь ты,– тебя обведут вокруг пальца. Чтобы выжить, работники торговли были вынуждены всячески обманывать покупателей и друг друга: обвешивать, обсчитывать и тому подобное. Чем выше была должность работника торговли, тем большими были злоупотребления. Наивные, честные трудяги, наверх пролезть не могли.
Интересно отметить, что легковые автомобили, которые властные структуры распределяли для продажи передовикам производства, в торговые организации умышленно не направлялись. Но, несмотря на все ограничения на авто, в основном ездили торгаши, – передовики других отраслей промышленности, которые имели право на их приобретение, выгодно перепродавали дефицитный средство передвижения тем счастливчикам, которые сумели занять калымные места в торговле.
"Они, коммунисты, поднимают, поднимают, а потом как опустят…".
Со временем мне надоела эта гадость, поэтому уволился, и устроился работать сборщиком очков в магазине "Оптика". Достаточно быстро понял, что от системы никуда не уйдешь. Здесь также господствовало телефонное право, процветало подхалимство и соглашательство.
Начальству в импортные оправы ставили импортные линзы. Схема стандартная: посетитель заговорщицким тоном тихонько говорил заведующему что-то вроде: "Я от Леонида Даниловича", или подавал записку соответствующего содержания и срочно получал импортную оправу с вставленными иностранными линзами.
Простые же строители коммунизма вынуждены были выбирать оправы и линзы с витрины. Мы в те страшные оправы ставили отечественные линзы, и трудяга тот заказ получал на следующий день.
По подобному принципу продавалось почти все качественные товары: через знакомого заведующего, кладовщика, продавца или с переплатой у спекулянта. Даже с телеэкрана смеялись над нашим способом выживания: "Растворимый кофе завезли на базу, и там растворимый кофе растворился сразу".
Вещевых рынков, тех которые сегодня на каждом шагу, в то время не было. Перепродажа называлась спекуляцией, и за подобные "нетрудовые доходы" наказывали. Новую или подержанную вещь законно можно было только сдать в комиссионный магазин. Там ее оценивали и деньги выдавали после реализации. Правда, не все – определенный процент магазин оставлял себе, как вознаграждение за услугу.
Бывало, по улице разносилась новость: к какой-то семье приехали гости из-за рубежа (чаще всего из Польши), и предлагают на продажу иноземные товары. Заходишь, а там, на кровати, стульях и столе разложена разнообразная одежда, отрезы тканей, жвачка. Гости нахваливают товар и называют цены. Можно было и поторговаться. Все тогда было, но не для всех, потому что всех было много, а хорошего мало.
Зарплата в магазине "Оптика" составляла, как и в торговле, 68 – 80 рублей за месяц труда. Заведующий брал левые заказы, а за рабочими следил, чтобы, кто-то из нас не заработал рубль на обед. Кажется, сам живешь, то и другим жить дай. Но где там…
И несмотря на все, я понимал суть: в нашей социалистической системе, на его месте, даже я был бы вынужден вести себя так же, – брать левые заказы, чтобы заработать на взятку, для получения импорта. Не подмажешь ответственных работников базы, – не получишь импортных оправ и линз. Не получишь дефицита, значит не удовлетворишь заявки начальства. Не удовлетворишь спрос начальства, – слетишь с "теплой" должности… Оно то так, но на своих же работников издеваться зачем? Я, простой сборщик очков, должен 5 – 6 раз подходить к заведующему, и умолять выдать мне для собственного пользования импортную оправу и пару линз…
Специфика левого заработка была следующей: некоторые хитрецы вызывали кого-то из мастеров и просили за определенное вознаграждение срочно отремонтировать оправу или вставить линзы. Зная жлобский характер заведующего, мы старались заработать на обед в то время, когда его не было за прилавком. Однажды заведующий не взял у клиента заказ, мотивируя тем, что оправа ремонту не подлежит. Мужчина же в ответ ему назидательно:
– А ваш мастер, тот, что в очках, вчера сказал, что подлежит и обещал отремонтировать.
Заведующий бросил мне оправу на стол и сердито:
– Цена ремонта рубль, а работы тут на час!
Через десять минут я положил на прилавок отремонтированную оправу, и заметил вспышку гнева на лице заведующего.
Одна подобная неувязка, вторая, и он стал меня выживать, – придираться до мелочей, так загружать работой, что оглянуться некогда. Я рассматривал этого человека и видел типичное лицо негодяя: глаза завистливые, руки загребущие, сердце жестокое, душа черная. Памятью же обладал феноменальной: знал поименно всех бюрократов города, помнил какое зрение, и какие очки носит каждый руководитель и члены его семьи.
Уборщицей работала пожилая верующая женщина. Она рассказывала нам о Боге, про свою молодость, войну и послевоенные годы, вела задушевные разговоры, а потом… доносила на нас заведующему.
И это не удивительно, – стукачество негласно возводилось системой в ранг добродетели государственного значения. Люди во все века хотят кушать вкуснее, спать мягче, так вот эта пожилая женщина думала только о себе. А что, стукачом быть выгодно: помогают решить мелкие проблемы, к качеству работы не придираются, не обращают внимания на опоздания, отпускают раньше, дают выходной, когда попросишь. Как не крути, а со всех сторон выгода.
Как-то наш магазин посетили ревизоры. Заведующий куда-то позвонил и передал трубку контролерам. Через минуту от них и следа не осталось! Мой напарник прокомментировал это так: "Они, коммунисты, поднимают, поднимают, а потом как опустят…".
Терпеть унижение стало невыносимо, и я подал заявление на увольнение – таки выжил меня заведующий.
Позже узнал, что он покончил жизнь самоубийством. Дело в том, что хозяином всех предприятий было государство в лице партийной бюрократии, а руководители были лишь служащими, то есть покорными исполнителями его приказов, поденщиками. Имел большой кабинет, власть над подчиненными, связи в верхах и чувствовал себя причастным к касте избранных. Часто играл связкой ключей (любил он слышать их звон) и на нас свысока посматривал. И вот его там лишнее слово, неосторожный шаг и… он ноль. Вот в состоянии аффекта и совершил непоправимое, – проник в щитовую ради того, чтобы прикоснуться к проводам высокого напряжения.
Работа в ОВО при ГОВД.
Устроился в отдел вневедомственной охраны электромонтером систем связи и сигнализации. Работа была интересной, и хотя хорошего заработка не приносила, все же имела одно существенное преимущество: свободного времени было вдоволь. Отметился утром, и занимайся день, чем хочешь, если на твоих объектах все хорошо. У меня же на работе порядок был всегда, поэтому свободного времени хватало. Тратил его на книги, газеты, журналы, кино, иногда подрабатывал "халтурой", – монтировал охранно-противопожарную сигнализацию на объектах города, но чаще клеил обои в квартирах начальства.
Интересно было работать в жилищах евреев. Замечал: все евреи города знают друг друга, и их общество представляет собой единую семью. Взаимовыручка была нормой: одному повезет занять доходное место, – всех своих к себе притянет. Та же история была с дефицитными товарами: один получит доступ, – все будут иметь. Недостойный же поступок одного еврея по отношению к другому вызвал всеобщее осуждение. Я понимал: другого выхода у них нет, – только таким образом можно сохранить свой этнос, самобытность.
В одной семье мне недоплатили, и я рассказал об этом при выполнении работы в следующей еврейской квартире. На мое удивление, никаких действий, чтобы пристыдить бессовестных скряг не последовало. Из этого факта я сделал вывод: обмануть не своего у них преступлением не считается.
Дома я работал по хозяйству, по вечерам читал Библию, молился, слушал зарубежные религиозные и политические передачи, посещал друзей. Из программ радио и телевидения любил музыку, спорт, иностранные фильмы, потому что все остальное было пропагандой "всепобеждающей, вечно живой" коммунистической идеи. Правду в наших СМИ было нечего и искать, – на страже разумного, правдивого слова не дремля стояла цензура. Правда свобода была, но то была свобода… всячески восхвалять это "вечно живое и всепобеждающее марксистско-ленинское" учение. Чем карьеристы и приспособленцы и пользовались.
Власть – наркотик.
Власть является довольно сильным наркотиком. Всякая власть развращает, абсолютная развращает абсолютно.
Простой пример. Электрики нашего отдела получали удостоверения, по цвету и размеру похожие на удостоверение КГБ, и не раз убеждались, как магически на людей действует красная книжечка. Учитывая это, почти все мои коллеги, выданные им для поездок по работе проездные билеты, отдавали домашним, а в транспорте предъявляли контролерам электромонтерские удостоверение. Красная книжечка также помогала доставать дефициты, решать мелкие проблемы и тому подобное. И не было случая, чтобы кто-то усомнился в правдивости предъявленного удостоверения.
Венчание в церкви.
Постепенно друзья поженились, у них появились свои семейные заботы. Это заставляло меня задумываться над своей дальнейшей судьбой. Я же верил, что как только здоровье улучшится, тогда стану достойным той, которая является моей первой любовью.
Действительно, чувство влюбленности является сильнейшим наркотиком. Выезжал в город и бродил по улицам, чтобы случайно, хоть издали увидеть любимую. В торговом техникуме, который все в шутку называли девичьим монастырем, красивых девушек было достаточно. Их и в дальнейшей жизни встречалось немало, но суть в том, что самой красивой и самой умной была та, которую любишь. Надеялся на чудо. А зря надеялся!
Постепенно весь мир предстал в темных, неприветливых цветах. Скучно, хоть волком вой. Стал встречаться с девушками, но подобного чувства почему-то не возникало. Чувствовал, что так никогда не женюсь. Горячиться в этом деле никак нельзя, но разве всегда прислушиваешься к голосу разума? Стал пороть горячку. Да и как было не паниковать, – зрение плохое, волосы интенсивно выпадают, зубы тоже, – старею, как говорится, не по дням, а по часам… Кому через год-два я буду нужным? Поэтому и выбрал (на мой тогдашний взгляд) лучшую девушку из тех, с которыми встречался, и мы понесли заявление в ЗАГС.
В канун свадьбы пришла портниха, которой заказал пошив свадебной одежды, и сообщила, что на отрезе ткани есть брак, который будет заметен на брюках выше колен. Покупать новый материал было поздно. Настроение испортилось.
По христианскому обычаю венчаются в церкви. Там невесте стало плохо, и у меня появилось подозрение, что это связано с влиянием недоброжелателей.
Во время свадьбы от перегрузки дважды перегорали предохранители. Почему-то подумалось тогда: это нехорошие знаки, – какая свадьба, такая и жизнь будет…
Тот свадебный костюм я больше не одевал – не хотелось. Висел в шкафу, пока я не стал его использовать как рабочую одежду.
Внеочередное комсомольское собрание.
Церковь послушно передавала безбожной власти списки тех, кто венчался или крестил ребенка, поэтому через несколько дней на работу пришел из горкома комсомола активист, и созвал внеочередное комсомольское собрание, на котором подробно рассматривали мой "позорный" поступок.
Вступил я в ряды того союза молодежи в школьные годы, когда верил партийным вождям больше, чем словам родной мамы. Хоть малая, но выгода от комсомола и тогда была. Классный руководитель подзатыльниками выгоняла забывчивых восьмиклассников бежать домой за пионерским галстуком, а мне подобное не грозило – комсомольский значок на груди висел.
В конце концов, без членства в той организации, я не смог бы, как и каждый гражданин Союза, ни в высшее учебное заведение поступить, ни устроиться на приличную работу. И вот сейчас я вынужден публично лить на себя грязь, каяться, унижаться, чтобы не исключили из рядов ВЛКСМ.
Почему? Опять же ради выгоды. Это же никогда меня и за границу не выпустят! А так, будучи комсомольцем, сохраняю право, к примеру, на туристическую поездку в страны социалистического лагеря. Очень хотелось собственными глазами увидеть, как люди живут за пределами "великого и нерушимого"! У нас же по телевизору жизнь в высокоразвитых странах показывали так: 5 минут роскошные дома и автомобили, все остальное время двое-трое безработных на фоне свалки плачутся, как им тяжело жить в "загнивающем" капиталистическом обществе. В подобных случаях всегда выключал звук и смотрел только пейзажи на заднем плане.
На собрании коллеги проголосовали против исключения из комсомола, за что им в благодарность я выставил магарыч. Так, благодаря поддержке друзей, сохранил право осуществить заветное путешествие в Болгарию. Эту дружественную страну в шутку называли 16-й республикой СССР, однако, это не повлияло на строгость проверки, которую устроили всем кандидатам в горкоме комсомола. Экзамен был настолько унизителен, что двое из кандидатов, громко хлопнув дверью, вероятно, навеки лишились возможности созерцать пейзажи солнечной Болгарии. (Понятное дело, мы тогда не могли знать, что через 12 лет СССР перестанет существовать.)
Тем счастливчикам, которые прошли проверку на высокую коммунистическую нравственность, прочитали длинную лекцию про осторожность и бдительность, поскольку агенты вражеских разведок уже ждут нас и сделают все возможное, чтобы завербовать неискушенных советских комсомольцев.
Солнечная Болгария.
В Болгарии меня приятно поразило отсутствие на домах всяких плакатов, лозунгов и портретов партийных вождей. Я удивлялся: социализм… без дебилизма! Кроме того, еще приятно поражала атмосфера доброжелательности – люди испытывают удовольствие, делая другому какую-то услугу. На чистых улицах не встречал бродяг, алкоголиков или нищих. Спиртное в магазинах дешевое, многочисленные кафе и ресторанчики переполнены, но пьяных не было – компании болгар, бутылки вина хватало, чтобы веселиться целый вечер. Это явление зримо демонстрировало культуру народа.
Сигнализацию видел только в валютном магазине, болгарских же милиционеров увидеть не суждено, очевидно потому, что у них нет преступности. Именно так: в валютном магазине возле стекла висел оторванный датчик, который реагирует на удар. Выбивай ночью стекло, залезай и бери, что хочешь. Не брали…
У нас же оборудовали сигнализацией даже киоски уцененных товаров! И это все при том, что стоимость установки сигнализации и ее обслуживание, часто была больше цены тех уцененных товаров.
Однажды одна из девушек радостно похвасталась:
– А я сегодня болгарского милиционера видела!
Той девушке повезло: преступности почти нет, поэтому и правоохранители на улицах встречаются довольно редко.
Жили болгары по-разному, но все дома были на удивление опрятные, аккуратные, а дороги, хоть и не широкими, но без выбоин. Понимал: объясняется это тем, что болгары чувствуют себя хозяевами собственного государства. У нас же каждый гражданин чувствует себя хозяином только своей квартиры или дома. Это означает, что все остальное,– государственное, то есть не мое. Вот и воруем из государственных колхозов, заводов, фабрик, и несем в свой дом, чтобы государственное стало своим. Такое же отношение у нас к улицам, паркам, лесам. Делал вывод: способ их мышления значительно отличался от нашего.
Наглядный пример: возле школы молодежь устроила дискотеку. Один протянул из дома кабель, второй принес магнитофон, третий – цветомузыку. Молодежь танцевала. Был слышен смех, шутки, но никто не распивал спиртное, не ругался, не размахивал кулаками. Если бы не видел собственными глазами, что так можно веселиться на трезвую голову, – не поверил бы. У нас же подобная ситуация вызывает со стороны молодежи жалобы: "Заливаем тоску самогоном, потому что никто о нас не беспокоится – ни колхоз, ни комсомол, ни управление культуры".
Вспомнилось, как однажды зашел с ровесниками в колхозное девичье общежитие. Ребята перед визитом, как у нас принято, выпили спиртного. (Как у нас говорят, остограммились.) Один из нас, очевидно, перебрал меру (окилограммился), потому что заснул на постели девушки, и… описался. Владелица кровати к нам насмешливо: "Вот такие казаки сейчас на Украине!" И возразить было нечем, – народ, действительно, деградирует.
Экскурсоводом нашей группы был лысоватый, склонный к полноте мужчина лет тридцати. Я спросил, имеет ли он друзей в банках, и услышав утвердительный ответ, попросил обменять рубли на левы. На мое удивление, мужчина в обещанный срок обменял деньги по официальному курсу и отказался взять за услугу вознаграждение. Его любила очень красивая молодая девушка. Я заподозрил, что та юная красавица, скорее всего, любит его деньги. Однажды в конце дня, я бесшумно шел по почти безлюдному пляжу. Положив голову на грудь любимого, девушка с закрытым глазами счастливо улыбалась. Подумалось тогда: даже любовь у них без лицемерия…
Болгары красивы. Особенно девушки и молодые женщины. Гибкий стан, густые темные волосы, карие глаза, смуглое тело. Если наши люди, чтобы хорошо выглядеть, покупают модную одежду, украшения, косметику, то у болгар красота естественная.
Еще в первый день пребывания на земле солнечной Болгарии руководитель нашей группы (что он работник КГБ догадывались все) предостерег всех нас против любовных романов с иностранцами. Долго объяснял, что в загранпаспорте зарегистрировать акт бракосочетания невозможно.
Однажды вечером, в рамках культурного обмена, повели нас на дискотеку. Меня приятно поразила атмосфера доброжелательности, искренности. Не было подогретых спиртным, не было парней уголовного вида, не слышно грязной брани. Непривычно это было. Поразила доселе невиданная атмосфера раскрепощенности, открытости, искренности. У нас же обычно люди закомплексованные, зажатые, запуганные, – каждый кого-то подозревает, и каждый раз долго думает: то ли правду сказать, выгоднее соврать… Почему-то вспомнилось сравнение из песни: "Снег без грязи, как долгая жизнь без вранья". Взаимоотношения у них без грязи и поэтому жизнь приятнее, и соответственно, дольше…
Давно мечтал приобрести иностранный радиоприемник. В валютном магазине был представлен широкий выбор радиоаппаратуры. Одно плохо: нет валюты. Попутно обратился к нескольким ребятам из нашей группы: "Может, какой-то иностранец будет продавать доллары или марки, сообщите, пожалуйста, мне".
Вечером того же дня ко мне подошел руководитель группы и сказал: "Интересуешься валютой? Подожди, дома в КГБ мы еще поговорим об этом". Настроение испортилось – растворившись в атмосфере раскованности, искренности, потерял бдительность. Как же я устал от нашей продажности.
Повезли на экскурсию посмотреть панораму исторических сражений. А там, на зеленом травяном фоне крупными камнями выложено: МОСКВА, КИЕВ, ОДЕССА и тому подобное. Другими словами, всем нам надоевшие, вездесущие, надписи, визитки вроде "Здесь был Вася". Названий же чужих городов не было. Возможно это объясняется тем, что иностранцы ленятся таскать и выкладывать тяжелые валуны для того, чтобы прославить свой край?
Вспомнились слова песни Владимира Высоцкого: "Распространенье наше по планете особенно заметно вдалеке, – в общественном парижском туалете есть надписи на русском языке!".
Иностранцы такие же люди как и мы: такая же голова, туловище, руки, ноги. Отличаемся мы только тем, что мозговые извилины у нас закручены в противоположном направлении…
В столовой рядом с нами питались молодые сторонники коммунистической идеи из Греции. (Что-то вроде наших комсомольцев.) Наблюдательные парни и девушки из нашей группы обратили внимание, что их кормят значительно лучше. Все пришли к логическому выводу: они, граждане так ненавистной им капиталистической системы свое пребывание валютой оплачивают, а мы, жители "социалистического лагеря", – "деревянными" рублями.
На ступеньках ресторана, среди группы туристов, молодой чех, используя общепонятные слова, мимику и жесты, возмущенно объяснял, как жестоко советские войска летом 1968 года раздавили их жажду правды и свободы. Больно стало, что и я являюсь молчаливым соучастником преступлений нашей власти.
Повели нас посетить мавзолей ихнего "Ленина", – Георгия Димитрова. Чем ближе я подходил к усыпальнице, тем хуже стал себя чувствовать. При входе, и в каждом закоулке стояли "гайдуки" – молодые охранники в национальной одежде: белые приталенные штаны, белая с красным куртка и высокая баранья папаха. Пахло затхлостью, каким-то дезинфицирующим раствором.
Когда же стал спускаться по лестнице к саркофагу, стало совсем плохо. Такое впечатление, будто из меня выкачали всю энергию, силу. Чувствую: вот-вот потеряю сознание. Это же какой конфуз будет мне и скандал нашей группе! Чтобы избежать худшего, устремил взгляд на затылок предыдущего человека, и стал искренне молиться: "Господи, помоги, дай силы выйти на чистый воздух". Едва поднялся по лестнице из могилы вверх. Медленно кое-как оклемался. Вот так я был в склепе, а идола так и не видел.
Две ночи плохо спалось, только задремлю – снится дед (по отцовской родословной). Появилось предчувствие беды.
Следует заметить, что в социалистической стране, наши развлечения в свободное от экскурсий время руководители группы не очень-то контролировали, поэтому все отдыхали как хотели и могли. Я уже говорил, что болгары красивые. Тут еще и оказалось, что они очень галантные ухажеры. В последний день, наивные девушки, которые забыв предостережение, имели неосторожность влюбиться, горько плакали в объятиях любимых – понимали, что прощаются навсегда.
Валюту я все-таки купил. И оказалось, что тех 2 долларов и 20 немецких марок на радиоприемник мало. Докупить же валюты не мог – уже не было денег. А я не очень то и переживал – твердая валюта она и в Африке валюта. Докуплю, – думаю, – дома и приобрету радиоприемник в "Березке". (Так назывались валютные магазины в столицах союзных республик.) Хранение капиталистических денежных знаков у нас каралось законом, (нашли более 100$ – заключение гарантировано) поэтому те иностранные купюры я спрятал за подкладку модного тогда кошелька. (Были такие с фотографией подмигивающей японки.)
Возвращение домой.
Вернувшись на родную Украину, попал, словно на другую планету. Бросались в глаза серые дома с облупленными фасадами, кучи мусора и мрачные, всегда чем-то озабоченные люди. В первый же день на родной земле, тот кошелек я взял с собой в город, но заметил, что он перегибается, когда я сажусь. Жалко было фотографию подмигивающей красавицы, и поэтому я попросил девушку из нашей группы, чтобы она сохранила его до вечера в сумочке. Согласилась. В конце дня девушка горько плакала, – кошелек украли, когда она стояла в очереди за пирожками. К обворованной подходили подруги и, поглядывая на меня, успокаивали, что-то шептали на ухо. Я догадывался: они убеждают подругу в том, что я блефую, то есть вменяю ей, наивной, пропажу несуществующих денег. Ситуация была идиотской: понятное дело, я ничем не мог доказать свою правоту. Девушка же плакала, и обещала переслать похищенную сумму почтовым переводом. Я догадывался, что не вышлет ни копейки. Так и случилось.
А впрочем, я не таил на нее зла,– потому что понимал: всему виной наш образ жизни, который породил такую преступность.
Дома родители встретили печальной новостью: "А мы деда похоронили". Но эта трагическая весть для меня уже не была неожиданной, – вещий сон правдиво указал дату смерти. Переживал, что будут неприятности за то, что интересовался валютой, но обошлось.
Глава III
Планирование акта самопожертвования.
Мне очень нравился поступок Моисея, который перед всем оголтелым, развратившимся народом разбил, и сжег золотого идола. Вот и я, по его примеру, мечтал ценой собственной жизни разрушить мавзолей советского идола – Ленина, который находится в столице социалистической империи. Именно этот объект, считал я, стоит того, чтобы пожертвовать своей жизнью. Из программ радио "Свобода" слышал о подобных попытках своих предшественников. Особенно запомнилась рассказ о взрыве в середине мавзолея в сентябре 1971 года. Тогда вместе с подрывником погибла супружеская пара, несколько человек, в том числе дети, были ранены. Тело вождя было накрыто пуленепробиваемым стеклом и потому не пострадало. Очевидно, чтобы не вызвать подозрения, смертник не рискнул больший заряд на теле поместить.
Конечно, наши средства информации эти факты замалчивали. Итак, – рассуждал я, – достаточное количество взрывчатки в середину усыпальницы не пронесешь. А впрочем, похожий план не устраивал меня по другой причине, – погибнут невинные люди.
Выкристаллизовался вариант: нужно поместить солидный заряд вплотную к боковой стене. Взрыв прогремит на весь земной шар, – такое невозможно скрыть, а тем более восстановить к моменту начала их сатанинской демонстрации. От взрывной волны вылетят окна в Кремле, слетят звезды с погон у многих партийных генералов, а самое главное,– этот взрыв разбудит народы Империи от рабского сна.
Своей жизни мне было, не жаль, ибо кто я такой в нашем социалистическом раю? Я ничтожный, бесправный раб, такой же, как все мои соотечественники, кроме, конечно, коммунистической элиты. Кроме этого, уже надоело работать на аптеку и оптику.
Смелость часто является следствием чувства обесценивание жизни, тогда как трусость, всегда, – следствие ложного преувеличения ее ценности. (Ф.Искандер)
С чем у каждого ассоциируется старость? Плохое зрение, отсутствие зубов и волос на голове, запах лекарств. Так таким же я был уже в молодости: зрение испортил книгами, плохие зубы унаследовал от родителей, волосы выпадали вследствие осложнения после травмы, случившейся из-за колдовства, всевозможные болезни прилипали сами. Жалко было только маму, потому что, как в одной русской песне поется: "Жена найдет себе другого, а мать сыночка – никогда".
Знал: ни один патриот во время вражеского нашествия не откажется идти в армию. Не откажется, даже зная, что на войне убивают, и что дома в случае его смерти останутся на произвол судьбы родители, жена и дети…
Конечно, страшно умирать, но еще страшнее прожить всю жизнь подлым трусом, ничтожным рабом. Нас же долгое время воспитывали на идеологии самопожертвования ради светлой цели. Обычно в молодости одни фанатики посвящают свою жизнь революции, другие – Богу. Я же выбрал эти два пути одновременно. По примеру Моисея, планировал уничтожить мавзолей коммунистического идола, и просил на это Божьего благословения. Просил благословения, потому что знал: мавзолей является культовым сооружением коммуносатанистов, которое охраняет сам сатана!
Считал, что просить благословения Всевышнего – это очень мудрый ход. А и действительно, почему Моисею можно, а мне нет? Знал: за уничтожение идола еще ни один мужчина не назвал Моисея преступником. Знал из Библии, что наш Бог является Богом не мертвых, а живых. У Него все живые, поэтому пострадавшие во все века за правду и веру, в потустороннем мире встретят меня с почестями.
Когда Иисус Христос прибыл в Иерусалим, прекрасно зная, что там Его приговорят к высшей мере наказания – распятию. Ученики, а позже последователи, во время гонений на веру смело проповедовали учение Христа, прекрасно зная, что их за это ждет. Вот и становились священномучениками. Так и я…
Ленин – основоположник сатанинской идеологии!
За что же я так ненавидел организатора так называемой Великой Октябрьской социалистической революции? В каждой нации есть порядочные люди, и есть негодяи. В сознании каждого из нас борются добро и зло, любовь и ненависть. Порядочные люди живут честно, потому что они так воспитаны. Подлых в нормальном обществе сдерживает от зла страх Божьего наказания, страх перед правосудием, стыд перед людьми. А Ленин отменил стыд, узаконил беззаконие!
Первая мировая война затянулась во времени, захлебнулась в крови. В результате неслыханной коррумпированности и некомпетентности всех слоев властных структур, в Российской империи образовался хаос, который, что вполне логично, вызвал недовольство населения. Вот этим и поспешили воспользоваться различные революционеры. В трудное для государства время коммунисты пообещали легковерным обывателям земной рай: Равенство, Братство, Свободу. Марксистско-ленинские проповедники уверяли, что Вселенная, и наша планета Земля возникли в результате эволюции, то есть, сами собой. Бога нет, а раз так, то все позволено! Долго революционеры кормили обывателей сладкой словесной отравой, – зомбировали сознание, и так-таки достигли цели.
Откуда мятежники взяли деньги на революционную деятельность? Сначала они проводили "эксы", – грабили государственные кассы и экспедиции, которые перевозили деньги. Вспыхнула Первая мировая война, и правительство враждебной Германии стало щедро финансировать коммунистов, чтобы изнутри развалить Российскую империю. И это логично: на войне цели оправдывают средства.
В начале 1917 года русская армия на фронтах достигла значительных успехов, – до победы было уже рукой подать. Оно-то так, но вождь коммунистов, Ленин, оказался на удивление талантливым популистом. Он честно отрабатывал немецкие марки: обещал прекращение войны, мир – народам, хлеб – голодным, заводы и фабрики – рабочим, землю – крестьянам. Бросил клич: "Мир хижинам – война дворцам", и этим узаконил грабеж. Говорил про кухарку, которая при советской власти сможет научиться управлять государством.
