скачать книгу бесплатно
– Что там?
– Посыльный от его светлости! – сообщили снаружи. – Велено передать: ждут. Проводить прямо к коменданту в кабинет.
– Хорошо, – лаконично ответил капитан. Захлопнул оконце и повернулся к Марте.
Противно засосало под ложечкой. Всё, прибыли? Вот сейчас-то и начнётся самое страшное? В сумраке недолго и ошибиться, но почему-то Марте показалось, что в синих глазах военного мелькнуло сочувствие. На секунду её охватило желание – рухнуть на колени, целовать руки этому человеку и умолять, умолять не вести её никуда, оставить здесь, в возке, заступиться перед страшным герцогом. Она не хочет на кол! За что? Она ни в чём не виновата! Словно угадав её намерение, военный подчёркнуто энергично положил ладонь на эфес шпаги.
– Итак, сударыня, – голос его был сдержанно-суров и непреклонен, и Марта как-то сразу поняла всю бесполезность задуманного. Этот не пожалеет. – Мы на месте. Напоминаю: вам запрещено говорить с окружающими до самой встречи с его светлостью, нам запрещено слушать, если вдруг вы не выдержите. Предупреждаю: меры в случае ослушания будут применены куда более жёсткие, чем раньше. Держите себя в руках.
Девушка молчала, чувствуя только, как в груди зарождается дрожь. Пустой живот свело. Голода Марта не чувствовала, напротив – её даже подташнивало, от дорожной тряски, от вновь зарождающейся паники; да и разбитая голова давала о себе знать.
– У вас ещё есть шанс, – неожиданно быстро прошептал капитан. – Вы слышали, мне велено доставить вас к коменданту? В кабинет, а не в пыточную. Значит, поначалу с вами попытаются договориться. Хотите жить – не упрямьтесь. Вы поняли? – Взглянув на него дикими глазами, Марта истово кивнула. – А сейчас молчите, Бога ради. – И первым вышел из возка.
Руку Марте никто не предложил, да она и не ожидала. Не было у неё такой привычки. Подхватили с двух сторон, как тогда, на поляне, и молча повлекли через необъятный мощёный двор, в тяжёлые двери, хлопнувшие за ней, как крышка гроба, по длинному коридору, освещённому масляными лампами, мимо зарешеченной арки в подвал, и наверх, по лестнице, на второй этаж… Собравшись с духом, Марта приготовилась храбро взглянуть в лицо человеку, от единого слова которого зависело, жить ей или умереть. Но старания пропали втуне: она оказалась всего лишь в приёмной, большой, почти пустой комнате с двумя широкими скамьями вдоль одной из стен. В углу проступал фигурный торец печи, очевидно, призванной отапливать и соседнее помещение, но сейчас от голубых, безумно дорогих изразцов веяло не теплом, а холодом. То ли августовский вечер напоминал, что не за горами осень, то ли Марту лихорадило. Перед дверью, обитой медными полосами, капитан остановился. Взялся за внушительное кольцо, негромко стукнул. Дождавшись отклика изнутри, распахнул, обернулся к пленнице и сделал приглашающий жест. Сопровождающие при этом вытянулись, как на параде, словно тот, кто находился за дверью, уже прожигал их взглядом.
Помедлив и не дождавшись действий от пленницы, капитан выразительно приподнял бровь, отступил, энергично кивнув в сторону дверного проёма. Марта скорее почувствовала, чем увидела, как рейтар справа занёс руку – наверное, чтобы подтолкнуть. Не дожидаясь, пока к ней прикоснётся тот, кто обсуждал её за стеной сортира, она поспешно шагнула вперёд. Скорей бы уж… Пусть всё решится, она больше не выдержит этого страха.
***
В кресле напротив камина, вытянув к огню ноги в высоких ботфортах, сидел мужчина в чёрном. При Мартином появлении он даже не шелохнулся, продолжая мрачно глядеть на пламя. Красноватые отблески плясали на его лице, в полировке тяжёлого кресла, и непонятно было: то ли это живой человек застыл, как мёртвое дерево, то ли кресло под ним оживает, дышит, хочет погреться и подтянуть подлокотники к огню… Марта робко сделала несколько шажков. Остановилась. Чёрный человек повернул голову – и девушка замерла, как мышь, парализованная предсмертным ужасом перед котом.
Он был уже немолод, герцог д’Эстре, наверняка лет тридцати пяти, а то и сорока, почти старик… с точки зрения молоденькой девушки. Старый – а совсем не седой, в копне иссиня-чёрных волос – ни единой белой нити. Марта даже не догадывалась, сколько женщин мечтали вцепиться в эту гриву в порыве страсти; а уж сколько мужчин жаждали небрежно поднять её, отделённую от туловища, и отбросить прочь… Ей вообще было не до мыслей. Она и лица-то светлейшего разглядеть не могла, потому что от волнения перед глазами зарябили какие-то пятна.
– Итак, Анна, – обманчиво спокойным голосом проговорил всесильный герцог и наконец, поднялся, заложив руки за спину. – Ты всё-таки здесь. Не могу сказать, что рад тебя видеть. Полагаю, это взаимно. Тем не менее, объясниться нам придётся.
С каждым шагом он неотвратимо приближался, пересекая бесконечную, как Марте казалось, комнату с неотвратимостью тяжёлой ледяной глыбы, крошащей на своём пути рядовых мелких товарок. Если бы девушка знала язык жестов, она бы поняла, что руки его светлости, сцепленные в замке за спиной, чесались слишком уж сильно – в порыве либо закатить дражайшей супруге оплеуху, либо вообще придушить на месте. Потому и прятались от греха подальше.
– … А ведь обстоятельства таковы, что тебе надо бы радоваться нашей встрече, ибо дела твои любым судом могут рассматриваться не просто как прелюбодеяние и кража, но в первую очередь как государственная измена. Каково при этом наказание – ты знаешь. Только я могу защитить тебя перед королём.
Марта открыла рот, чтобы вставить хоть словечко, но «супруг» пресёк её попытки.
– Помолчи.
Приблизился вплотную, сжав губы. Над верхней – розовым усиком тянулся рубец знаменитого шрама, из-за которого герцог и получил своё прозвище – «Троегубый». Марта не сводила с него глаз. На какое-то мгновение ей вдруг показалось, что всё это – во сне: не может такого случиться на самом деле! Никогда не встретятся в реальной жизни настоящий герцог, живая легенда – и она, простушка из забытой богом приграничной деревеньки…
– Будешь говорить, когда разрешу. Я готов закрыть глаза на твою распущенность и даже оставить тебе свободу – в определённых рамках, ибо намерен впредь установить за тобой самый жёсткий контроль. Но всё это – при условии, что ты немедленно возвращаешь украденное. Твой любовник так ничего и не сказал о тебе, скорее всего, не по стойкости – таких женщин, как ты, не выгораживают – а просто по незнанию. Думаю, он сам не прочь был бы воспользоваться результатами твоих трудов, но, к сожалению, – герцог развёл руками, – подробностями ему уже не поделиться. Вынужден огорчить: его кончина не была лёгкой.
Он выдержал паузу, но, не дождавшись ожидаемой реакции, подчёркнуто недоумённо приподнял брови.
– Как! Ни слёз, ни горестных воплей о почившем? Впрочем, правильно, самое время подумать о себе. Итак, я жду ответа.
«Вы ошиблись!» – попыталась сказать Марта, но из пересохшего горла вырвался лишь невнятный сип. Нахмурившись, герцог взял с письменного стола и протянул ей серебряный кубок.
– Вот, выпей. Не бойся, в отличие от тебя, не имею привычки травить собеседников.
Послушно хлебнув, Марта закашлялась от неожиданности: горло обожгло вином, которое она сроду не пила, разве что на причастии в церкви, да и то – оно было разбавленным и всего-то ложечка, а тут… в волнении Марта хватанула от души. Даже в глазах поплыло.
– Можно… воды? – с трудом спросила она. С непривычки хмель ударил в голову и придал храбрости. Во всяком случае, хоть голос прорезался.
– Пей, что дают, – резко ответил мужчина. – И брось свои игры, я не собираюсь тут перед тобой вытанцовывать. Анна, ты же хитрая женщина, раз уж хватило сообразительности провернуть всю эту аферу; но уже пора понять, что разжалобить меня не получится. Я жду ответа: где оставшиеся письма?
Тянуть было нельзя. Вряд ли в дальнейшем у Марты будет случай ввернуть словечко, чтобы хоть как-то оправдаться. Вот тут-то и пригодились вытверженные за дорогу слова. Начало заготовленной речи покатилось на удивление гладко.
– Я не та, за кого меня приняли, – Марта заговорила быстро, опасаясь, что её прервут. – Я простая деревенская девушка, господин герцог, меня зовут Марта… У меня даже прозвища нет, потому что отца нет, я незаконнорожденная, правда. Должно быть, я просто похожа на ту, кого вы ищете…
И запнулась. Слова кончились. Там, в возке, она ловко приводила доказательства того, что она – это она, а не чья-то сбежавшая супруга; но сейчас – не осталось ни единой мысли. И, на беду свою, она даже не поняла, что слишком уж пригладила свою речь, дабы не опростоволоситься. Вот эта правильность её и подвела.
– Так и думал услышать что-нибудь в этом роде, – угрюмо отозвался собеседник. – Ты совсем изолгалась, Анна. Что это за игры? Разве так говорит деревенщина? Ну-ка, скажи что-нибудь ещё. Серьёзно, скажи, что-то мне твой голос кажется странным. Тебе так старательно затыкали рот? Кляпом – или чем-то ещё?
Марта в отчаянии заломила руки.
– Вы всё равно не поверите! – вырвалось у неё. – Что бы я ни сказала!
– Вот! – Герцог торжественно поднял указательный палец. – Совершенно верно! Всегда поражался твоему неумению не замечать очевидное. Говоришь, деревенская девушка? Святая простота… – Он медленно обошёл Марту по кругу, высокий, широкоплечий, она чувствовала себя рядом с ним этакой былинкой, которую вот-вот сломают и не заметят. – Ну, давай рассуждать логически. Ты выглядишь точь-в-точь, как моя жена; хоть и немного потрёпанная, похудевшая, но три дня в бегах – не шутка. На тебе платье моей жены, обручальное кольцо моей жены; письма, которые нашли рядом, были выкрадены моей женой… – Он возвысил голос. – И после этого ты ещё имеешь наивность… наглость, я бы сказал, заявить, что ты не моя жена? Хватит!
Последнее он словно выплюнул Марте в лицо, и та, невольно зажмурившись, пригнулась и вжала голову в плечи – ей показалось, что сейчас её ударят.
– Прекрати! – чуть ли не с ненавистью бросил герцог. – Что ты ломаешь комедию? Да я тебя ни разу в жизни пальцем не трогал! – Внезапно тон его переменился. – Что это? А ну-ка… к свету…
Цепко схватив Марту за локоть, он поволок её к столу, на котором горели в нескольких канделябрах свечи. Повернул спиной к себе, коснулся Мартиного затылка – как раз в том месте, где волосы были испачканы красным.
– Тебя что – били?
– Я – Марта, – невпопад чуть слышно отозвалась девушка. – Меня кто-то ударил по голове. Оглушил так, что я… как это? Без чувств упала, да. – От страха она начала сбиваться и путать слова. – Я ничего не помню – кто это был, где… Пришла в себя в лесной избушке, переодетая вот в это, – дёрнула манжету рукава. – А тут – ваши люди… Всё, – выдохнула. И прижала руку ко рту, сдерживая рыдания. Она боялась, что если сорвётся и заревёт в голос – тут-то её и побьют, наконец, или отправят в пыточную. А ещё – боялась герцога, который отчего-то молчал, и пока она говорила – всё прощупывал шишку у неё на затылке, не побрезговал проверить.
– Зная тебя хорошо, могу предположить, что ты и сама ударилась о дерево, лишь бы меня запутать, – сообщил он. И Марте стало совсем плохо. Не верит! – Или упала откуда-то – с лошади, например, а теперь выдаёшь ушиб за последствия нападения. Простая крестьянка? Большей глупости ты не могла придумать. С твоими-то изящными ручками…
Он бесцеремонно, как куклу, развернул девушку к себе, перехватив ладонь, затем другую. И умолк, изучая неумело подровненные, кое-где обломанные ноготки, пальчики, хоть и тонкие, но в заусенцах, мелкие шрамы и царапины… и твёрдые мозольки, набитые черенком лопаты. Не барские были у Марты ручки, это точно, хоть её, как хорошую вышивальщицу, работой не мучили, задавали только самое лёгкое.
– Идиоты, – сказал медленно и устало. – Кого я держу? Дали себя провести. Похожее личико, богатое платье… А на руки-то никто взглянуть не удосужился. Ноги покажи, – бросил коротко. Повторил, глянув: – Идиоты. Почему в сабо? В атласном платье – и в деревянных башмаках, ничего глупее не придумали… Почему, спрашиваю?
– Туфли были велики, – чуть слышно ответила Марта. – Слетели.
Ещё когда её поволокли к возку, господская обувь начала сваливаться с Марты при каждом шаге. Капитан рейтаров, однако, не растерялся: зорким оком углядел в кустах того самого пастушка-доносчика, жаждавшего узнать, чем всё дело закончится, дабы растрезвонить затем по всей деревне. Любопытного наградили подзатыльником, а заодно вытряхнули из башмаков, которые, к счастью, пришлись Марте впору.
– Велики? – Его светлость глянул ещё раз на её ноги. Скептически приподнял бровь. Чёрт его знает, в этих колодках не разберёшь… – Ну-ка, разуйся. Однако… Да ты и ростом кажешься чуть меньше Анны…
Заложив большие пальцы за жилет, пристально разглядывая, обошёл несколько раз вокруг девушки.
– Нет, всё-таки не пойму, Анна – не Анна… Марта, говоришь?
Со вздохом вернулся в кресло.
– Ну, давай, раздевайся, Марта.
Ей показалось, что она ослышалась.
– За… зачем?
– Затем. Врёшь ты или нет – навскидку определить затрудняюсь; вызывать каких-то возможных родственников из деревни для официального установления личности – нет времени, поскольку, если ты не моя жена, надо успеть снарядить людей на поиски… Будем проводить опознание скорейшим методом. У Анны на теле есть кое-какие отметины, которые я хорошо помню. По ним и определим. Если ничего не найду – ступай на все четыре стороны; а найду… – Он, прищурившись, сообщил ласково: – На всё моя высочайшая воля. Я здесь и казню, и милую. Поняла?
– По…поняла, – прошептала Марта. Взялась за край лифа – и застыла, краснея.
– Так не тяни, милая. Или мне позвать солдат на помощь? Вот будет для них потеха, ничего не скажешь…Тебе ведь иногда чем больше зрителей, тем лучше?
Похоже, он упорно пытался разглядеть в ней сбежавшую супругу, несмотря на собственные логические доводы. Медлительность жертвы лишь выводила его из себя.
– Ну что ты возишься! – рыкнул он, потеряв терпение, и Марта вновь непроизвольно зажмурилась, что-то прошептав. – Что? Говори громче!
– Не могу…Завязка на спине, ваша светлость… шнуровка. Простите, ваша светлость, я её сама не развяжу.
Герцог внезапно остыл. Задумчиво посмотрел на жертву. Была ли это его родная змея подколодная или и впрямь волею насмешницы-судьбы вляпавшаяся в крупную интригу деревенская простушка, но… она была права. Снять самостоятельно, без посторонней помощи платье с тугой шнуровкой от лопаток до самого копчика не представлялось возможным, если только ты не знаменитый королевский шут Гудди, прославившийся на всю страну умением освобождаться от любых пут.
– Прикажешь самому тебя раздевать? – фыркнул сердито. Молча зашёл девушке за спину и отыскал узел, хитроумно запрятанный в специальный потайной кармашек на верхней пышной юбке. Сильно ослабив шнуровку, отвернулся:
– Дальше сама!
И отошёл – подальше от соблазна. Неопределённость положения выводила его из себя. Допрос давно сбился с намеченного плана, приходилось импровизировать; в иное время эта игра показалась бы ему интересной и увлекательной, но не сейчас. Он сам не знал, чего ему больше хочется: чтобы жертва оказалась всё-таки сбежавшей стервой – и тогда, в соответствии с озвученными недавно условиями, пришлось бы сохранить ей жизнь, сделав, конечно, невыносимой, но его честь, репутация не пострадали бы, а главное – угроза новой разорительной войны растаяла бы, как дым. Или же присмотреться к этой милой простушке, если она такова, как на первый взгляд кажется, проверить, остались ли ещё на этом свете чистые, свежие, не изолгавшиеся… Свою благоверную он ещё найдёт, из-под земли достанет, это лишь вопрос времени, а пока… Что-то зашуршало, герцог стремительно обернулся, хватаясь за кинжал. Расслабился, болван, потерял бдительность, размяк! А что, если за это время…
У него перехватило дыхание.
В ворохе упавших юбок Марта напоминала некую юную богиню, выходящую из морской пены; такую герцог однажды увидел на незаконченном полотне в мастерской одной столичной знаменитости. Впрочем, богиня вряд ли носила короткую, выше колен, сорочку, из-под которой пикантно выглядывали кружевные зубчики панталон, и уж точно на точёных Венериных ножках не красовались белые чулки, подхваченные под коленами подвязками. Его светлость аж глаза прикрыл, дабы избежать вожделения. Не помогло. Какая сволочь вздумала на неё это напялить? Это же так… соблазнительно. Нет, как хитро продумано! Мол, была бы герцогиня фальшивая – подменным было бы только платье, но посмотрите хорошенько, приглядитесь: на этой особе ещё и нижнее бельё от лучшей швеи! Конечно, это та, которую ищут!
Глянув в широко открытые, полные стыда и отчаянья, карие глаза, его светлость словно пропустил удар кулаком под дых. Ему нужно больше доказательств. Больше. Он не купится на этот кроткий ангельский взгляд. Пусть сперва докажет свою невиновность… невинность…
– Чулки можешь оставить. – Герцог с неудовольствием отметил, что по непонятной причине охрип. – Всё остальное долой. И ближе к свету, быстро, – добавил сквозь зубы. Его реакция на Марту – Анну, черт её дери, Анну! – совершенно ему не нравилась. – Не стесняйся. Жену свою я и не в таком виде лицезрел, даже не одну, а с несколькими кавалерами, а если ты – простая деревенская девушка, как утверждаешь… В деревне ведь и нравы просты, наверняка уже кувыркалась с кем-то не сеновале, а? Признайся, было?
Это что же, теперь он ей все обиды припомнит, на жену накопленные?
– Зачем вы так? – прошептала Марта. Но больше ничего говорить не стала. Бесполезно что-то доказывать; скорее бы это всё закончилось, ей уже всё равно, как, лишь бы закончилось… Медленно стянула через голову чужую сорочку, пропахшую душным цветочным запахом. И почему это его светлость всё время заходит ей за спину? Ненормальный какой-то. Девушки рассказывали, что мужчин в первую очередь интересует грудь, а потом уже остальное…
– Тебя что, наказывали? – Герцог провёл ладонью по вздрогнувшей от прикосновения обнажённой спине с трогательно торчащими лопатками. – Не понимаешь? У тебя вся спина в отметинах от розог, и давнишних, и свежих, кто тебя так?
– Пастор Глюк…
Голос у Марты сел. Потому что именно сейчас, стоило услышать о наказании, водворился на место кусочек памяти, рассыпавшийся в лесной избушке, и стало ясно, отчего временами горит и чешется спина. Шрамы заживать не спешили, кожа у Марты была, не в пример прочим, нежная; видать, от неизвестного отца доставшаяся… Метки от лозины, вымоченной в солевом растворе, покрывались коростой, горели от проступающего во время работ пота, пачкали, бывало, сукровицей нижнюю рубаху. И ещё она вспомнила, каково это – быть привязанной к столбу, вздрагивать от каждого удара и ощущать, как впиваются в незащищённые груди и живот острые выступы бывших сучков, лишь слегка сглаженные телами тех, кто здесь отбывал своё до Марты. Три столба были крепко вкопаны в земляной пол в специальной комнате при домике святого отца, три «столпа смирения и умерщвления плоти и страстей человеческих…»
– Что ты натворила? – уже мягче спросил герцог.
– Ничего. Это не… наказание. – Марту пробила дрожь. – Он всех красивых девушек порол. Особенно постом. Чтобы не соблазнялись и других не вводили в искушение.
– Не заговаривай мне зубы. Продолжаем. И бельишко снимай; у тебя как раз на попке должна быть родинка.
– Ваша светлость, – не выдержав, взмолилась Марта, пытаясь обернуться, но была жёстко удержана за плечи, – а если там действительно что-то есть? Бывают же совпадения…
Сильные мужские пальцы побарабанили по её плечу.
– Бывают. А что ты так разволновалась? Сама не знаешь, как выглядишь? Ты что, в зеркало на себя не глядела?
– Откуда у нас зеркала, ваша светлость?
– Довольно. – Окончательно потеряв терпение, герцог одной рукой перехватил её поперёк живота, пригнул к столу, а другой – сдёрнул с девушки панталончики, как с малого дитяти, которого собираются высечь. И гневно выдохнул, не обращая внимания на сдавленный писк Марты. Родимое пятно в форме сердечка было на месте.
– Ах ты… – тихо проговорил герцог, чувствуя, как глаза заволакивает багряная пелена гнева. – Ты всё-таки… и ты осмелилась плести тут…
Ещё немного – и он убил бы её на месте. За наглую ложь. За то, что едва не повёлся на эти чудесные, кроткие, как оказалось, лживые глаза, на краснеющие ушки и плечики, на россыпь веснушек, с которыми Анна безуспешно боролась. Убил бы… И только собственная ярость дала ему понять, как же, оказывается, он хотел, чтобы эта… эта дрянь оказалась не потаскухой, а милой прелестной девочкой, свежей и незапятнанной, о которой он когда-то грезил…
Он оттолкнул Марту с такой силой, что та впечаталась животом в край стола и распласталась на столешнице, как лягушка, а сам навалился сверху. Она даже не успела понять, что происходит, а железные пальцы уже сомкнулись на её шее, пригвоздив, не позволяя поднять головы. Что, что он увидел? Чем она его прогневала?
– Не дёргайс-с-ся, – от злости светлейший зашипел, как разъярённый питон. – Лживая дрянь…
– Ваша светлость! – придушенно вскрикнула Марта, поняв, что вот сейчас и произойдёт непоправимое. – Не надо, пожалуйста! Я девственница!
– Молчи! – коротко и страшно рыкнул он, заламывая ей руки за спину. Ещё немного – и он вывернул бы их из суставов, и никакая дыба не понадобилась… В дверь сильно ударили. Марта зарыдала в голос.
– Ваша светлость, – послышался голос синеглазого капитана. – Вы просили предупредить, если чересчур расшумитесь.
– Вон! Убью! – коротко выдохнул мужчина, ещё сильнее придавив девушку. Рыкнул – и только сейчас воспринял её последние слова.
Бог мой… Анна, конечно, притворщица… но такого не сыграешь.
Стиснул зубы.
Вынудил себя ослабить хватку.
Приподнявшись, залепил себе пощёчину. Боль отрезвила, привела в чувство.
– Винсент! – окликнул гневно. – Ты ещё здесь?
– Да, ваша светлость, – отозвался из-за двери капитан. – Я вам ещё нужен?
– Нет. Иди. Я в порядке.
Герцог шумно вздохнул и перевёл взгляд на распластанное под ним, дрожащее тело. И ведь убил бы… Вот из-за подобных вспышек его и боятся. И ходят о нём различные слухи. Да пусть боятся, лишь бы подчинялись, но не всегда оно к месту. Кажется, он перепугал девчонку до смерти. Неужели и впрямь – невинна?
Потёр лицо ладонями. Третьи сутки на ногах, демоны дери его дражайшую беглую половину, не удивительно, что сорвался. Надо взять себя в руки. Осталось недолго.
– Ну, ну, Марта, – погладил девушку по бедру. – Всё, я не сержусь. Не бойся.
Она приподняла голову, попыталась обернуться – да так и замерла, боясь лишним движением вызвать очередную бурю. Думала, что ко всему готова, а оказалось – чуть не умерла только от намерения герцога, что же будет, когда он приступит к делу? Ведь наверняка теперь не остановиться: уже и раздел, и разложил под себя, сейчас просто успокоит, чтобы не дёргалась и не мешала получать удовольствие… И продолжит. На всё его высочайшая воля. Он тут царь и бог. Вздумает Марта сопротивляться – позовёт солдат, один раз уже грозился…
Обречённо закрыла глаза. Услышала властное:
– Лежи так. Не двигайся.
Так и есть. Сейчас начнётся…
Мужская ладонь погладила напрягшуюся ягодицу. Это герцог, не устояв перед зрелищем оголённых полушарий, бережно огладил одно, то самое, что пробудило в нём недавно зверя. Потайное девичье местечко, светящееся золотистым пушком в изножье, так и притягивало взгляд, но его светлость, сдержавшись, отвёл и глаза, и потянувшуюся было к запретному руку… Не мальчик – кидаться на женские прелести, как на леденец. Слава Богу, навидался и напробовался на своём веку, чтобы не сходить с ума от доступного тела. «Но, Бог мой, какая кожа…» – думал, невольно оттягивая то, что должно было последовать.
