скачать книгу бесплатно
– Это просто китайский чай. Успокаивающий. Мой знакомый гомеопат считает, что хороший чай – лучшее средство для заживления ран и на теле, и на душе…
– С моей душой все в норме, – возмутился Сэм, делая маленький глоток. – Ты ведь не считаешь, что мне может нанести психическую травму какая-то вшивая дворняга? – Он хохотнул, и я постаралась ничем не выдать себя, невозмутимо улыбаясь в ответ. – В меня несколько раз стреляли, куколка. Уколы от бешенства после такого, как царапины на коленках.
– Но спать ты ведь и впрямь стал крепче, – подметила я, закручивая банку и ставя ее на видное место у подоконника. – Не забудь: пить надо два раза в день, утром и вечером. Закончишь эту банку, и все. Считай, переродился. Коул договорится, и тебя вернут на работу.
Сэм пожал плечами и глянул в свою кружку, где плавал лист папоротника.
– К сведению, я пью этот чай только потому, что он мне нравится сам по себе. Приятный вкус. Чем-то похоже на молочный улун.
– Это и есть молочный улун, просто с добавками, – соврала я, дожидаясь, когда Сэм допьет при мне всю кружку.
Градины пота еще блестели на его коже, покрытой шрамами то тут, то там. Под ребрами действительно виднелся бледно-розовый крест от пулевого ранения. Такой же был и на спине. Вдоль правой руки тянулась татуировка из щупалец осьминога – монстр Кракен. На левой же по-прежнему зияли углубления от снятых швов: плечо, растерзанное оборотнем в клочья, едва зажило. Рубец там остался не хилый – выпуклый, широкий и повторяющий форму волчьих зубов.
Возвращаясь к боксерской груше, Сэм вылил себе на голову половину бутылки с водой, чтобы остыть, и его волосы примялись, рыжие, как языки пламени.
– А где бутылки из-под виски? – шутливо спросила я, обойдя комнаты и даже мельком заглянув в мусорное ведро.
– Я завязал.
Я прыснула со смеху, и Сэм, ударив по груше, обиженно насупился.
– Что? Я, по-твоему, совсем алкоголик? Можешь сама проверить холодильник.
Из чистого любопытства я открыла его, но обнаружила внутри лишь кучу свежих овощей, пару полуфабрикатов и свежевыжатые соки. Тогда, недоверчиво взглянув на банку с травами Зои, я пригляделась к ней поближе. Интересно, что еще она туда добавила? Свой кокаин?
– Слушай, давно хотел спросить. – Сэм поймал раскачивающуюся грушу и обнял ее, покачиваясь. – Я почти ничего не помню с того дня в доме Хармондов, но… Почему с тех пор меня преследует дикое чувство стыда, когда я тебя вижу?
Я поперхнулась, не зная, что ответить. Магия магией, но Сэм все равно помнил, что натворил. Раковина, подпирающая мне поясницу, его руки под моей одеждой и воспаленные, горячие губы, целующие с утробным рыком. Откровение и чувства, на которые я не могла ответить взаимностью. Мне хотелось, чтобы гримы тогда сожрали их вместе с его воспоминаниями, но, судя по всему, они проросли слишком глубоко, как сорняки.
Задумавшись, я тоже толкнула грушу и ушибла пальцы. Сэм перехватил их своей рукой, массируя костяшки, чтобы унять боль.
– Не знаю. Ты вел себя не грубее обычного, – попыталась отшутиться я, ловко выскользнув из его хватки и отступив. Сэм будто не заметил этого, сохраняя угрюмо-равнодушное выражение лица. Сигнал будильника, вдруг раздавшийся нараспев, спас нас обоих.
– Черт! – выругался Сэм, подрываясь к сотовому телефону. – Уже пора собираться.
– На свидание? – поддела я, и Сэм неожиданно кивнул.
– Да.
Я вскинула брови.
– Ее зовут Зои. Милая, но… Тараканов у нее в голове пруд пруди! Впрочем, в этом даже что-то есть.
«Это не мое дело!» – повторила я про себя десять раз, пока брала рюкзак со стула и пятилась к двери. Похоже, Сэма влекло к ведьмам как магнитом. Но…
«Это не твое дело, Одри!»
– Тогда удачи. Не забывай пить свой чай!
– Да, мам.
Уже уходя, я поймала его усмешку, а затем выскочила из квартиры. Воткнув наушники, я немного побродила вдоль оживленных улиц города, а после зашла в одну из кофеен с полками книг и уселась за стойку возле окна, открыв гримуар.
Каждую ночь в дополнение к снам о Джулиане мне снилось, как я открываю Книгу на последней странице. А затем не спеша переворачиваю и ее, чтобы всковырнуть обложку канцелярским ножиком. Там я нахожу несколько слов на арамейском, и они позволяют мне читать главу Шепота так, будто она вовсе не написана на немецком, которого я не знаю. Я распробую эти заклятия, как блюда молекулярной кухни, и нет ничего приятнее, чем наконец-то чувствовать себя могущественнее Джулиана.
– Ваш апельсиновый лимонад, – улыбнулась официантка, ставя передо мной стеклянный кувшин.
Я растерянно кивнула, снова обнаружив, что уткнулась в главу Авроры носом. Поспешно захлопнув гримуар из сизого бархата, я закинула его в сумку и сделала глоток лимонада, стараясь сосредоточиться на том, что происходило за панорамным окном кафе.
– Ты сейчас уронишь телефон, а ты споткнешься, – бормотала я себе под нос, пялясь на прохожих. – А тебя собьет автобус на переходе… Ладно, шучу, не собьет. Черт, ничего не получается.
Радуясь хотя бы тому, что одно из десяти названных мною событий произошло, – мужчина действительно споткнулся, забыв завязать шнурки, – я, немного разочарованная, провела так несколько часов и уже выпила не один графин лимонада. Но мой «третий глаз» упрямо не хотел открываться.
«Жду тебя у причала», – сообщил телефон, мигнув и завибрировав.
Отправив Коулу в ответ сердечко, я поспешила оплатить счет в кафе и побежала к озеру, но не устояла и заглянула по пути в местный молл, чтобы прикупить новую красную помаду. В результате к Шамплейн я, конечно, явилась с опозданием.
Коул уже давно ждал на мощеной набережной. На волнах колыхались белые катера, а вокруг не было ни души, хотя рабочий день уже подходил к концу. По пятницам жители больше предпочитали шумные бары, нежели тихие прогулки по лесу, как мы с Коулом. Наши свидания за эти недели проходили здесь не раз, поэтому я знала, на каком причале именно его искать. Завернутый в теплое серое пальто, под которым скрывалась кобура со значком, он растирал замерзшие руки, любуясь, как лес, окружающий Шамплейн, поредел и окрасился в яблочно-желтый.
Я мягко обняла Коула сзади, подкравшись со спины, хотя знала, что все равно не сумею застать его врасплох.
– Тебя отпустили пораньше? – спросила я, утыкаясь носом ему в плечо.
Коул повернулся, и его холодная рука легла мне на талию. Я тут же переняла ее в свою, делясь теплом.
– Ага, я снова вышел на свои прежние показатели эффективности. Дело о жертвоприношениях взяло ФБР, так что я пока занялся другими. Как детектива меня это удручает, но как охотника и… – Коул сделал паузу, собираясь с духом, прежде чем произнести это: – твоего парня, даже радует. Поехали?
Он кивнул на машину, припаркованную на углу, и я подозрительно нахмурилась.
– И куда мы едем? – спросила я, забираясь внутрь и замечая несколько пакетов с продуктами и теплыми вещами, сложенных сзади. Похоже, Коул успел побывать дома.
– За город, – улыбнулся он, заводя мотор, и я устало застонала. – Зои сказала, тебе нужно больше единения с миром. Нельзя освоить дар предвидения, запершись в четырех стенах.
– Вы оба преувеличиваете, – буркнула я. – Я гуляла сегодня. Даже к Сэму зашла, чтобы занести травы…
– Ты была у Сэма? – переспросил Коул напряженно. – Одна?
Я взглянула на него с непониманием.
– Ты всерьез думаешь, что он может мне навредить? К сведению, он почти пропил курс трав. Его давно можно выпускать в общество.
– Я не об этом. – Коул вдруг стушевался, и мне стало еще интереснее. – Я мог бы сам завезти ему травы по пути. Он… начал слишком часто расспрашивать о тебе.
Я закусила нижнюю губу, чтобы не улыбнуться.
– И ты ревнуешь?
– Нет! – выпалил Коул чересчур громко, чтобы я ему поверила. – Просто у меня такое ощущение, будто я чего-то не знаю. Когда Сэм был укушен, он ведь ничего тебе не сделал, правда?
Я стиснула пальцами кожаную обивку кресла и покачала головой.
– Сэм идет на свидание сегодня, – решила сменить тему я. – С Зои, представляешь?
– Ого, – Коул криво улыбнулся. – Спорим, он не продержится и часа?
– Полчаса, – поддержала я.
– Особенно если узнает про ее… «вдыхательную» практику, – хмыкнул Коул, и я в очередной раз тщетно попыталась выгородить Зои:
– У ведьм нет таких зависимостей, как у людей. Мы крепче во всем: генетика, психика, иммунитет, сила воли… Конечно, я не одобряю кокаин, – поспешила добавить я, когда Коул бросил на меня красноречивый взгляд. – Но она первая ведьма в моем ковене, причем весьма полезная и умная. У нее особые привилегии.
Коул зацокал языком, но я тут же включила диск Бритни Спирс, чтобы не дать ему разойтись. К пятидесятой песне, которой Коул подпевал, как и первой, мы остановились у коттеджа с васильковой крышей, который я запомнила по тому, что нашла однажды внутри.
– Вы снова в родных краях, – шепнула я золотому браслету, где прятались трое демонических котов.
Те среагировали мгновенно, расползаясь по капоту автомобиля с воплями, когда один хвост болезненно тянул за собой другой.
– Когда ты нас покормишь? – жалобно мяукнул Блуд. – Кушать хочется.
Я встретила неоднозначный взгляд Коула и невинно улыбнулась, пожав плечами.
– Все мы немножко Блуд, – пошутила я. – Мне тоже не помешало бы подкрепиться, как и тебе после работы. Мы будем что-то готовить?
Коул достал с заднего сиденья несколько пакетов и отдал мне самый легкий.
– Да, я кое-чему научился у Зои, – ответил он. – Так что сегодня черед моих кулинарных изысков. На всякий случай я взял аптечку.
Я засмеялась, и мы вошли в дом, холодный и унывающий без жильцов. Небо на улице затянуло промозглыми тучами: те не пропустили закат, и ночь подкралась незаметно. Поставив пакеты на диван, Коул принялся на ощупь искать выключатель. Тот щелкнул, однако свет так и не загорелся.
– На той неделе была гроза, – задумчиво протянул он. – Некоторые постояльцы жаловалась на перебои в электричестве. Здесь иногда выбивает пробки из-за непогоды. Надо посмотреть щиток в подвале.
– Пусть этим займется кто-то другой, – отмахнулась я и взглянула на гримов, льнувших к пакетам с закусками и урчащих в предвкушении их любимой ветчины. – Для вас есть дело, мальчики.
– Мы тебе не электрик! – огрызнулся Спор, но Блуд быстро приструнил его:
– Я голоден, а без электричества они ничего не приготовят. Нет света – нет кушанья!
– Здесь газовая плита, – фыркнул Эго. – Уж как-нибудь справятся.
– Нет-нет, Блуд говорит верно, – подхватила я, подмигнув Коулу. – Нет электроэнергии – нет еды. По крайней мере, для вас.
Гримы зашипели и встали на дыбы, но, переглянувшись, синхронно двинулись к двери, ведущей в подвал. Конечно, не пренебрегая при этом проклятьями на латыни.
– А ты не хотел их заводить, – усмехнулась я и кинула в руки Коулу батон хлеба, вытащенный из пакета. – Давай пока займемся продуктами.
Мы прошли на кухню и принялись раскладывать в темноте продукты. Коул принес из спальни несколько увесистых свечей, и я зажгла их одним взглядом, демонстрируя свои новые возможности, на что Коул восхищенно поаплодировал. Из-за тающего воска в воздухе запахло чем-то масляным, а когда я закатала рукава свитера и встала плечом к плечу с Коулом, чтобы размять мягкий сыр для спагетти, эта сладость смешалась с его парфюмом. Аромат, острый, как морозная свежесть, и горько-сладкий, как зимние ягоды с шафраном. Я улыбнулась, наблюдая, как он нарезает овощи, пододвинув к разделочной доске свечу, чтобы не порезаться. Кожа зудела, желая дотронуться до кожи его, но я держалась. Такой домашний, расслабленный и увлеченный, Коул мурлыкал что-то в унисон своим мыслям, стараясь приготовить нечто особенное.
– Так, теперь соль… Стоп, а сколько соли надо? Черт, я забыл.
Я увидела нотку паники в его глазах и хихикнула, беря солонку и приправляя овощи, шкварчащие на сковороде.
– Спасибо, – сказал Коул, мягко целуя меня в щеку, но тут же отобрал солонку и осторожно отодвинул от плиты. – Но вообще-то сегодня готовлю я, так что брысь!
Я запрыгнула на высокий стул и заболтала ногами, поглядывая на открытую дверь подвала, откуда, зайдя, гримы так и не вышли.
– Похоже, мы останемся без электричества, – вздохнула я. – Впрочем, так даже романтичнее.
Пламя свечей танцевало на деревянных стенах кухни и на бледной коже Коула, окрашивая ее в солнечный цвет. С приходом осени его волосы стали виться еще сильнее, и кудри падали ему на глаза, мешаясь. Сейчас он был воплощением спокойствия, которого нам обоим так не хватало. Я любовалась им, поставив подбородок на сложенные руки. На кухне все сильнее пахло специями и жареным луком.
– Ты очень красивый, – заметила я.
Коул не повернулся, но по одному звуку его голоса я и так поняла, как его до сих пор смущает подобное:
– Знаю. Ты уже говорила. И ты, кстати, тоже ничего. В смысле… – Он отвлекся от разделывания куриного бедра и застонал, пытаясь подобрать лестные слова, которые никогда ему не давались. – Не «ничего», а очень чего. То есть…
– Ага, я геометричная и симпатичная, как ромб. Я помню, – серьезно кивнула я, поправляя свои волосы, уже отросшие, но так и не достающие до плеча.
Коул ударился лбом о дверцу шкафа, доставая тарелку, и я, развеселенная, спрыгнула со стула.
– Пойду разберу наши вещи, – сказала я, двинувшись в гостиную. – И заодно принесу молоко. Мы ведь сегодня пьем какао, да?.. Ну вот, я почти провидица! – обрадовалась я, действительно достав из пакета пару бутылок молока, какао-порошок и маршмеллоу.
Коул затарахтел чем-то на кухне, а я, копаясь в наших вещах, вдруг свалила с дивана его расстегнутую сумку. Оттуда выкатилась еще одна, поменьше, набитая доверху чем-то тяжелым и звонким. Поднимая упавшее, я заглянула внутрь, проверяя, не разбилось ли чего.
Первым в моей руке оказалось бронзовое зеркальце Коула, которое должно было лежать у меня в рюкзаке вместе с гримуаром. А затем, растерянная, я вытащила из сумки еще кучу странностей: фонарик, разобранные факелы, банку с морской солью, маленькую бутылочку с вином и нож-атам из чистого серебра, перевязанный красной лентой.
Я открыла зеркальце и, увидев в нем свое отражение, перевела взгляд на атам.
«Первый шаг – принести в жертву вещь, самую близкую твоему сердцу, ибо отныне лишь ведьма имеет на него право».
Я читала это. Я знала это наизусть. Заклятие из книги ковена, которому мама меня учила, чтобы, когда она умрет, я смогла дать Рэйчел вескую причину не отправляться следом за ней.
Коул собрал почти все ингредиенты, необходимые для ритуала атташе.
Запихнув все вещи обратно в злополучный мешок, я на дрожащих ногах вернулась на кухню и застыла, глядя на Коула, пританцовывающего во время готовки.
– Как ты запомнил? – спросила я в лоб, и Коул повернулся, непонимающе хмурясь. Тогда я швырнула мешок ему в ноги. – Ты успел переписать свиток Рафаэля до того, как я сожгла его?
Лицо Коула не изменилось. Он убавил огонь на плите и поднял одной рукой мешок, по-прежнему удерживая в другой руке нож, испачканный в томатном соке.
– Я же охотник, Одри. А еще у меня синдром Аспергера. Это часто подразумевает феноменальную память. Называется эйдетизм, – принялся снисходительно объяснять Коул, глядя мне в глаза. – Я могу закрыть глаза и назвать каждый твой шрам, родинку или веснушку. Я помню, на каком плече у тебя висел рюкзак, когда мы впервые встретились. Я помню каждую минуту своей жизни, начиная с четырех лет. Я могу пересказать тебе каждую из них точь-в-точь. Как думаешь, сколько времени мне надо, чтобы прочитать и запомнить одну страницу? – спросил он риторически. – Семь секунд.
Мне не хотелось верить в то, что я слышала, но хладнокровное спокойствие Коула говорило само за себя: все происходит взаправду. И ни разговоры с ним, ни сожжение свитка не уберегли его от того, что я обещала Гидеону не делать никогда в своей жизни.
Я обещала не убивать Коула, но он, как всегда, решил все сам.
– Ты поэтому привез меня сюда? – прошептала я. – Этот ритуал надо проводить в лесу. Ты хотел сделать это, когда я буду спать, да?
Он не ответил. По крыше забарабанил дождь: гнусно-серое небо наконец-то изверглось. Ветер за окном выл, и мне хотелось кричать вместе с ним: нет, нет, нет! Дома словно резко похолодало, хотя Коул приоткрыл работающую духовую печь, чтобы жар шел наружу. Он не сводил с меня глаз, черных и блестящих, как два агата. А затем вдруг сделал шаг вперед. Его пальцы вокруг рукояти ножа сжались так крепко, что побелели сухожилия.
