Илиада

Песнь седьмая

Единоборство Гектора и Аякса. Погребение мертвых

Так сказав, из ворот устремился блистательный Гектор,С ним его брат Александр. Пылали горячим желаньемОба как можно скорее начать воевать и сражаться.Так же, как бог морякам, ожидающим жадно, попутныйВетер в то время дает, как они рассекать уж усталиГладкими веслами море и члены гребущих расслабли, –Так пред троянцами, жадно их ждавшими, оба явились.Там Александр ниспровергнул Менесфия, жившего в Арне,Ареифоева сына, которого палиценосецАреифой породил с волоокою Филомедусой.Гектор поверг Эйонея, ударивши в шею под меднымОбодом шлема копьем своим острым, и члены расслабил.Главк, Гипполохом рожденный, ликийских мужей предводитель,Пикою в яростной схватке в плечо поразил Ифиноя,Диксия сына, когда в колесницу вскочить он пытался.Тот с колесницы на землю упал, и расслабились члены.Только увидела их совоокая дева Афина, –Как меднолатных ахейцев в могучем бою они губят,Бросилась тотчас с вершин олимпийских и бурно помчаласьК Трое священной. С Пергама увидев богиню, навстречуВыступил ей Аполлон: желал он победы троянцам.Встретились боги друг с другом у дуба, и первым владыкаЗевса-Крониона сын Аполлон обратился к Афине:«Зевса великого дочь, для чего низошла ты с Олимпа?Что пожелалось тебе? Чем дух твой взволнован великий?Или желаешь полнейшую дать аргивянам победу?Жалости нет у тебя к погибающим в битве троянцам.Мой исполни совет, – полезнее было бы это.Бой и войну между ними, давай, прекратим на сегодня,После же пусть меж собою сражаются вволю, покудаТрои конца не увидят, уж раз, о богини Олимпа,Так непременно желается вам этот город разрушить».Фебу сказала в ответ совоокая дева Афина:«Так, Дальновержец, да будет! С такою же мыслью с ОлимпаЯ и сама низошла к ополченьям троян и ахейцев.Как же, однако, желаешь ты бой прекратить между ними?»Ей отвечал Аполлон повелитель, рожденный Зевесом:«В Гекторе мы конеборном возбудим могучую смелость.С вызовом пусть обратится он к лучшим данайским героямВыйти один на один и сразиться с ним в яростной битве.Меднопоножных ахейцев заденет он этим, и самиВыдвинут мужа они, чтоб с божественным Гектором бился».Так он сказал. Совоокая с ним согласилась Афина.Духом почуял Гелен прорицатель, рожденный Приамом,Это решенье, к какому пришли, посовещавшися, боги.К Гектору он подошел и такое сказал ему слово:«Гектор, рожденный Приамом, по разуму сходный с Зевесом!Я тебе брат, – не исполнишь ли ты, что тебе предложу я?Пусть все усядутся наземь, – троянцы, равно как ахейцы, –Сам же ты сделай храбрейшим мужам меж ахейцами вызовВ единоборство с тобою вступить и нещадно сразиться.Нынче тебе не судьба умереть и предела достигнуть:Голос такой я богов, рожденных для вечности, слышал».С радостью очень большою слова его выслушал Гектор.Вышедши быстро вперед и копье ухватив в середине,Строй удержал он троянцев – Они, успокоившись, стали.Тотчас тогда и ахейцев своих удержал Агамемнон.Оба бога, Афина и Феб-Аполлон сребролукий,Коршунов образ принявши, уселись вдвоем на высокомДубе Отца-молневержца, эгидодержавного Зевса,И любовались мужами. Густые ряды их сидели,Шлемами, острыми жалами пик и щитами щетинясь.Как от Зефира, – внезапно подувшего, частою рябьюГладь покрывается моря и сразу становится черной, –Так почернела равнина от севших троян и ахейцев.Гектор же, став между тех и других, обратился к ним с речью:«Слушайте, Трои сыны и ахейцы в красивых поножах!Слушайте то, что в груди меня дух мой сказать побуждает!Выполнить клятвы не дал нам высокоцарящий Кронирн,Но, замышляя плохое, готовит нам битвы, покудаЛибо возьмете вы наш крепкобашенный город священный,Либо погибнете сами близ ваших судов мореходных.В ваших рядах здесь – герои храбрейшие меж всех ахейцев.Тот, у которого сердце желает сразиться со мною,Пусть сюда выйдет и в битву с божественным Гектором вступит.Так говорю я, и будь нам свидетелем Зевс молневержец:Если противник меня поразит длинножальною медью,Снявши доспехи, пускай их снесет к кораблям крутобоким,Тело ж мое пусть домой возвратит, чтоб имели возможностьТруп мой огню приобщить троянцы и жены троянцев.Если же я его свергну и славу мне даст Дальновержец, –Снявши доспехи с него, отнесу их в священную ТроюИ середь храма метателя стрел Аполлона повешу,Тело ж назад возвращу к кораблям обоюдовесельным.Пусть похоронят его длиннокудрые мужи ахейцы,На берегу Геллеспонта широкого холм пусть насыплют.Некогда кто-нибудь скажет из поздно живущих потомков,По винночерному морю плывя в корабле многовеслом:«Воина это могила, умершего в давнее время;Доблестный, был умерщвлен он блистательным Гектором в битве».Скажут когда-нибудь так, и слава моя не погибнет».Так он сказал. В глубочайшем молчаньи сидели ахейцы.Вызов стыдились отвергнуть, равно и принять ужасались.Встал, наконец, Менелай и, жестоко мужей упрекая,Заговорил, – и душа разрывалась от тяжких стенаний:«Горе мне! О самохвалы! Ахеянки вы, не ахейцы!Срам для данайских мужей из ужасных ужаснейший будет,Если из них ни один не посмеет на Гектора выйти!Пусть превратитесь вы все, тут сидящие, в воду и в землю!Сердца в груди у вас нет, и бесславие в будущем ждет вас!Сам я с оружием выйду на этого! Знаю, что свышеЖребий победы находится, в воле богов всемогущих!»Так он сказал и в блестящие стал одеваться доспехи,Тут для тебя, Менелай, неминучий от рук ПриамидаЖизни пришел бы конец, ибо много могучее был он,Если б тебя удержать все герои не кинулись разом.Сам повелитель мужей, Агамемнон пространнодержавный,Брата за правую руку схватил и сказал, убеждая:«Зевса питомец, с ума ты сошел, Менелай? Не годитсяГлупости делать тебе. Сдержи огорченное сердце!Из раздраженья на битву не рвись с человеком сильнейшим, –С Гектором, сыном Приама. Его и другие трепещут.Сходится с ним, содрогаясь, в бою, прославляющем смертных,Даже сам Ахиллес, который тебя посильнее.Ты же пойди и усядься в толпе сотоварищей верных.Гектору кроме тебя средь ахейцев противник найдется.Как ни отважен он, как он до свалки кровавой ни жаден,Все-таки с радостью, верь мне, колено согнет, если целымСможет спастись от ужасной войны и погибельной схватки».Словом таким отвратил Агамемнон намеренье брата,Отговорив справедливо. И брат подчинился. ДоспехиРадостно с плеч его крепких товарищи верные сняли.Нестор же встал и с речью такою к вождям обратился:«Ох, великая скорбь на землю ахейскую сходит!Горько теперь зарыдает Пелей, престарелый наездник,Славный оратор и мудрый советник в земле мирмидонцев!Радостно в доме своем говорил он со мною, о каждомРазузнавая ахейце, о предках его и потомках.Если б теперь он услышал, как Гектор их всех ужасает,Верно, не раз бы к бессмертным он руки простер, чтоб скорееДух из членов его погрузился в обитель Аида!Если б, о Зевс, наш отец, и вы, Аполлон и Афина, –Молод я был, как в то время, когда при реке КеладонтеС войском копейщиков славных аркадцев сражались пилосцыОколо Фейских твердынь, недалеко от струй Иордана!Еревфалион стоял во главе аркадийского войска.Был облечен он в доспехи властителя Ареифоя, –Дивного Ареифоя, которому дали прозваньеПалиценосца мужи и красивоодеждные жены,Так как сражался обычно не луком, не длинною пикой, –Палицей рвал он железной фаланги врагов устрашенных.Был умерщвлен он Ликургом, но хитростью только, не силой, –В узком проходе, где смерти не мог отвратить он своеюПалицей: быстро Ликург его упредил, проколовшиОстрою пикой насквозь. И на землю он навзничь свалился.Снял победитель доспех, подаренный медным Аресом.В битвах аресовых долго он сам в тот доспех облачался.После того же, как старость Ликургом в дому овладела,Эревфалиону, другу любимому, отдал доспех он.В этот доспех облеченный, на бой вызывал он храбрейших.Все трепетали, боялись, никто не осмелился выйти.Но многостойкий мой дух подстрекнул меня выступить смелоВ битву с надменным, хоть самый я был молодой между всеми.С ним я сразился, и мне торжество даровала Афина.Большего всех и сильнейшего всех я убил человека!В судоргах некто огромный туда и сюда разметался.Если б я так же был молод и прежнею силой владел бы,Скоро противника б встретил себе шлемоблещущий Гектор!В вашем же воинстве сколько ни есть всех ахейцев храбрейших,Сердцем никто не пылает противником Гектору выйти».Так укорял их старик. И девять их всех поднялося.Самым выступил первым владыка мужей Агамемнон;Следом за ним поднялся и Тидид Диомед многомощный;Следом за ними Аяксы, дышавшие бурною силой;Вслед за Аяксами Идоменей и его сотоварищ,Вождь Мерион, истребителю войск Эниалию[49] равный.Этим вослед – Еврипил, блистательный сын Евемонов,Сын Андремона Фоант и затем Одиссей богоравный.Столько их встало, желавших с божественным Гектором биться.Нестор, наездник геренский, опять обратился к ним с речью:«Бросьте-ка жребий теперь. Которому выпадет жребий,Выступит тот и на пользу красивопоножным ахейцам,Выступит также на пользу себе самому, если целымСможет вернуться из страшной войны и погибельной схватки».Так произнес он. И каждый, пометивши собственный жребий,В шлем его бросил царя Агамемнона, сына Атрея.Войско же, руки к бессмертным богам воздевая, молилось;Так не один говорил, на широкое небо взирая:«Зевс, наш отец! Пусть Аяксу достанется иль Диомеду,Иль, наконец, и царю самому многозлатной Микены!»Так говорили. Встряхнул ему данные жребии в шлемеНестор, и вылетел жребий, которого все и желали, –Жребий Аякса. И вестник, понесши кругом по собранью,Справа подряд всем героям ахейским показывал жребий.Знака никто не признал, отрекался от жребия каждый.Вестник собранье кругом обошел и приблизился к мужу,Кто этот жребий пометил и в шлем его бросил, – к Аяксу.К вестнику руку простер он, и вестник, приблизившись, подал.Жребий увидевши, знак свой узнал Теламоний, в восторгеПод ноги бросил на землю его и вскричал аргивянам:«Мой это жребий, друзья! Всем сердцем и сам я доволен!Думаю, верх одержу над Гектором я многосветлым.Все же прошу вас, пока облекаться я буду в доспехи, –Зевсу владыке молитесь, великому Кронову сыну,Между собою, безмолвно, чтоб вас не слыхали троянцы.Впрочем, – молитесь и громко! С чего мы их будем бояться?Как бы кто ни желал, меня ни искусством, ни силойПротив воли моей отступить не заставит. Надеюсь,На Саламине и сам не таким уж я вырос невеждой!»Так он сказал. И молились они молневержцу Крониду;Так не один говорил, на широкое небо взирая:«Зевс, наш родитель, на Иде царящий, преславный, великий!Даруй победу Аяксу, укрась его светлою славой!Если ж и Гектора любишь, если и им озабочен, –Равную силу и славу пошли одному и другому!»Так говорили. Аякс в многояркую медь одевался.После того же, как всеми доспехами тело покрыл он,Двинулся он на врага, как огромный Apec выступает,Если идет на войну меж мужами, которых КронионСвел на сражение силой вражды, разъедающей душу.Так и огромный Аякс подвигался – защита ахейцев;Грозным лицом усмехался, а по низу шагом широкимКрепко шагал, потрясая в руке длиннотенною пикой.Все аргивяне, смотря на него, восхищались душою.Трепет ужасный объял у троянца у каждого члены;Даже у Гектора сердце в могучей груди задрожало.Но уж не мог он никак отступить и в фаланги троянцевСкрыться назад, ибо первый же сам его вызвал на битву.Быстро Аякс подходил, пред собою неся, словно башню,Медный щит семикожный, который герою сработалШорник прекраснейший Тихий, живущий в дому своем в Гиле.Ярко блистающий щит для него из семи он составилКож от жирнейших волов, и покрыл их пластиною медной.Сын Теламонов Аякс, неся этот щит перед грудью,Близко пред Гектором стал и сказал ему голосом грозным:«Гектор, теперь, как один на один мы с тобою сойдемся,Ясно увидишь ты, есть ли средь нас и другие герои,Кроме Пелида, фаланг разрывателя с львиной душою.Праздно лежит он близ гнутых своих кораблей мореходных,На Агамемнона гневом пылая, владыку народов.Тоже, однако, и мы таковы, – и таких нас немало, –Что не боимся с тобою сойтись. Начинай же сраженье!»Тотчас ответил ему шлемоблещущий Гектор великий:«Богорожденный Аякс Теламоний, владыка народов!Полно со мною тебе говорить, как с бессильным ребенком,Иль как с женою, которой неведомо ратное дело!В мужеубийствах и битвах я опыт имею немалый,Щит сухокожный умею ворочать и вправо, и влево,С ним управляюсь искусно и храбро в кровавом сраженьи;На колеснице умею ворваться и в конную свалку,Пляску Ареса смогу проплясать и в бою рукопашном.Но на такого, как ты, не хочу нападать я украдкой,Высмотрев тайно. Открыто я бью. Посмотрю, попаду ли!»Так он сказал и, взмахнувши, послал длиннотенную пику.В щит семикожный ужасный он пикой своею ударил, –В яркую полосу меди, что сверху восьмою лежала.Кожаных шесть в нем слоев пронизала блестящая пика,В коже седьмой задержалась. Тогда в свою очередь быстроБогорожденный Аякс размахнулся огромною пикойИ поразил ею Гектора в щит, во все стороны равный.Щит светозарный насквозь пролетела могучая пика,Гекторов панцырь пронзила, сработанный с тонким искусством.И против самого паха хитон Приамида рассекла.Он увернулся однако и гибели черной избегнул.Вырвав обратно руками свои длиннотенные пики,Сшиблися оба опять наподобие львов кровожадныхИли лесных кабанов, у которых немалая сила.Гектор копьем в середину щита Теламония грянул,Меди однако на нем не пробил, – острие изогнулось.В щит, налетевши, ударил Аякс и насквозь его пробилПикой. Назад отшатнулся к врагу порывавшийся Гектор.Шею царапнуло жало, и черная кровь заструилась.Не прекратил поединка, однако, божественный Гектор.Чуть отступивши назад, захватил он могучей рукоюКамень, лежавший средь поля, – огромный, зубристый и темный,Махом швырнул и в ужаснейший щит семикожный АяксаГлыбой в средину ударил. Взревела вся медь щитовая.Быстро Аякс подхватил несравненно огромнейший камень,Бросил его, размахав и напрягши безмерную силу,В щит угодил и пробил его камнем, похожим на жернов,Милые ранив колени. Назад опрокинулся Гектор,Щит свой притиснув. Но тотчас воздвиг Аполлон его снова.Тут бы, схватившись, мечами они изрубили друг друга,Если бы вестники Зевса и смертных, глашатаи обаНе подошли, – от троянцев один, а другой от ахейцевМеднодоспешных, – Идей и Талфибий, разумные оба.Между героев жезлы протянули они, и сказал имВестник троянский Идей, преисполненный мудрых решений:«Будет, любезные дети! Кончайте войну и сраженье!Любит равно вас обоих Зевес, собирающий тучи.Оба лихие бойцы вы, и в этом мы все убедились.Уж надвигается ночь, – хорошо покориться и ночи».Сын Теламона Аякс, отвечая Идею, промолвил:«То, что сказал ты, Идей, пусть и Гектор мне это же скажет.Он вызывал ведь на битву храбрейших героев ахейских,Он и начни; подчинюсь я охотно, коль он это скажет».Снова ответил ему шлемоблещущий Гектор великий:«Так как, Аякс, одарен ты от бога и ростом, и силой,Также и разумом светлым, и лучший боец ты на копьях,То прекратим на сегодняшний день и борьбу, и сраженье.После же снова мы будем сражаться, пока не разниметНас божество, одному из двоих даровавши победу.Уж надвигается ночь. Хорошо покориться и ночи.Всех ты обрадуешь храбрых ахейцев, к судам воротившись,Больше всего же – собратьев и близких, каких ты имеешь.Я же обрадую, в город великий вернувшись Приама,Всех конеборных троянцев и длинноодеждных троянок,Кто за меня помолиться сберется в божественном храме.Сын Теламонов! Почтим же друг друга дарами на память,Чтобы любой из ахейцев сказал и любой из троянцев:«Бились герои, пылая враждой, пожирающей сердце,Но разлучились они, примиренные дружбой взаимной».Так он сказал и отдал Теламонию меч среброгвоздныйВместе с ножнами и вместе с ремнем вырезным перевесным.Гектору ж отдал Аякс свой блистающий пурпуром пояс.Так разлучились они, и один к аргивянам направилШаг свой, другой же – к троянскому шумному войску. Троянцы,Радуясь сердцем, смотрели, как шел, невредимый и здравый,Гектор, избегнувший силы и рук необорных Аякса.В город его повели, уж не ждавшие видеть живого.Также, с другой стороны, повели и ахейцы АяксаК сыну Атрея, его восхищенному славной победой.После того как пришли они все к Агамемнону в ставку,Ради пришедших быка пятилетнего царь АгамемнонВ жертву зарезал владыке Крониду, сверхмощному Зевсу.Кожу содрали с быка, всего на куски разрубили,На вертела нанизали, разрезав на мелкие части,Сжарили их на огне осторожно и с вертелов сняли.Кончив работу, они приступили к богатому пиру;Все пировали, и не было в равном пиру обделенных.Теламонида особо длиннейшей хребетною частьюЦарь Агамемнон почтил, повелитель пространнодержавный.После того как питьем и едой утолили желанье,Ткать размышления первым из всех меж собравшихся началНестор. Советы всегда наилучшие всем подавал он.Благожелательства полный, сказал он собранью ахейцев:«Сын Атреев, и вы, остальные вожди всеахейцев!Длинноволосых ахейцев немало погибло тут в битвах.Берег Скамандра прекрасноструистого кровью их чернойЗалил горячий Apec, и в Аид их отправились души.Нужно, чтоб утром с зарей ахейцы войну прекратили,Сами ж, собравшись, сюда мы свезем на волах и на мулахТрупы убитых с равнины, и все предадим их сожженьюНевдалеке от судов, чтобы кости отцовские детямКаждый с собою привез, возвращаясь в отчизну родную.Холм над костром мы насыплем могильный, один на равнине,Общий для всех. И вплотную к нему без задержки построимСтену высокую, – нам и самим, и судам в оборону.В этой стене мы устроим ворота, сплоченные крепко,Чтобы проехать чрез эти ворота могли колесницы,Выроем ров за стеною снаружи большой и глубокий;Он, обегая кругом, колесницы задержит и пеших,Если когда-либо войско надменных троянцев нагрянет».Так говорил он. И с ним остальные цари согласились.И у троянцев кипело в акрополе Трои собранье,Страшное, бурное, перед дверьми владыки Приама.С речью такой Антенор рассудительный к ним обратился:«Трои сыны, и дарданцы, и вы, о союзники наши!Слушайте то, что в груди меня дух мой сказать побуждает!Нужно решиться! Давайте, назад возвратим МенелаюВместе с богатствами всеми Елену аргивскую. КлятвыМы же нарушили! В битвах, поверьте, добра никакогоМы не получим, пока не поступим, как вам говорю я».Так он сказал и на место уселся. Немедленно следомВстал Александр бог обидный, супруг пышнокудрой Елены,И, отвечая ему, слова окрыленные молвил:«Очень мне мало приятно, что здесь, Антенор, говоришь ты!Мог бы ты слово другое, получше, чем это, придумать!Если же то, что я слышал, сказал ты от чистого сердца, –Сами бессмертные твой, очевидно, похитили разум!Вот что хочу я троянцам сказать, укротителям коней:Прямо я всем заявляю: супруги моей не отдам я!Все же богатства, какие привез я из Аргоса в дом наш, –Их я согласен отдать, и своих к ним прибавить сокровищ».Так он сказал и на место уселся. Пред ними немедляСтарец Приам поднялся, – советчик, подобный бессмертным.Лучших намерений полный, к собранию он обратился:«Трои сыны, и дарданцы, и вы, о, союзники наши!Слушайте то, что в груди меня дух мой сказать побуждает!Ужинать в городе нынче вы будете так же, как прежде.Помните стражу ночную и бодрствуйте каждый на страже.Завтра ж с зарею Идей к кораблям пусть отправится полымИ перескажет царям Агамемнону и МенелаюТо, что сказал Александр, от которого ссора возникла.Пусть и такую им скажет разумную речь: не хотят лиОстановиться с злосчастной войною, доколе убитыхМы не сожжем, а тогда и опять завоюем, покаместНас божество не разлучит, кому-нибудь давши победу».Слушали все со вниманьем Приама и с ним согласились.Ужинать стали войска, по своим разместившись отрядам.Вместе с зарею Идей отошел к кораблям мореходным.Были уже на собраньи данайцы, Аресовы слуги,Возле кормы корабля Агамемнона. Став в середине,И с речью такою ко всем обратился Идей голосистый:«Царь Агамемнон и вы, наилучшие меж всеахейцев!Мне поручили Приам и другие знатнейшие мужиВам передать, – не найдете ли вы и приятным, и милымТо, что сказал Александр, от которого ссора возникла:Те из сокровищ, которые он в кораблях изогнутыхВ Трою с собою привез (о, лучше б он прежде погибнул!), –Их он согласен обратно отдать и своих к ним прибавить.Что ж до законной жены Менелая, покрытого славой, –Той, говорит, не отдаст, – хоть троянцы того и желают.Также поручено мне и другое сказать: не хотите льОстановиться с злосчастной войною, доколе убитыхМы не сожжем, а тогда и опять завоюем, покаместНас божество не разлучит, кому-нибудь давши победу».Так он сказал. В глубочайшем молчаньи сидели ахейцы.Громкоголосый тогда поднялся Диомед и воскликнул:«Нет, уж теперь не должны принимать мы богатства ПарисаИль хоть Елену саму! Для глупцов, и для тех очевидно,Что над троянцами скоро готова уж грянуть погибель!»Так он сказал. В величайшем восторге вскричали ахейцы,Слову дивясь Диомеда Тидида, смирителя коней.И обратился тогда Агамемнон владыка к Идею:«Слышал и сам ты, Идей, что ахейцы сейчас говорили,Как отвечали тебе. И с ними вполне я согласен.Что до сожжения мертвых, – нисколько тому не противлюсь.Каждого долг – ничего не жалеть для людей опочивших;Раз они умерли, нужно немедля огнем усладить их.Зевс мне да будет свидетель, супруг громомечущий Геры!»Так он сказал и свой скипетр ко всем небожителям поднял.Вестник троянский обратно пошел к Илиону святому.Трои сыны и дарданцы на площади в сборе сиделиИ дожидались, когда от ахейцев Идей возвратится.Он возвратился и все сообщил, что сказали ахейцы,Став в середине. Поспешно готовиться стали троянцы,Эти – свозить мертвецов, а другие – деревья из леса.Также, с другой стороны, от судов и ахейцы спешили,Эти – свозить мертвецов, а другие – деревья из леса.Только что новыми солнце лучами поля осветило,Выйдя из тихо текущих, глубоких зыбей океанаВ путь свой небесный, как оба народа сошлись на равнине.Каждого мужа узнать было трудно, чужой ли он, свой ли.Лишь от запекшейся крови обмывши водой, различалиИ на повозки их клали, роняя горячие слезы.Громко плакать Приам запретил. И безмолвно троянцыМертвых своих на костер возлагали, печаляся в сердце,После ж, предавши огню, в Илион возвращались священный.Также, с другой стороны, и ахейцы в красивых поножахМертвых своих на костер возлагали, печаляся в сердце,После ж, предавши огню, возвращались к судам изогнутым.Перед зарею назавтра, еще середь сумрака ночи,Возле костра собрались отборные мужи ахейцы,Холм над костром тем воздвигли могильный, один на равнине,Общий для всех. И вплотную к нему возвели без задержкиСтену высокую, – им и самим, и судам в оборону.Сделали в этой стене и ворота, сплоченные крепко,Чтобы проехать чрез эти ворота могли колесницы,Вырыли ров за стеною снаружи, большой и глубокий,Все обегавший становье, и колья За рвом вколотили.Так в своем стане широком трудились ахейские мужи.Боги меж тем восседали вкруг Зевса, метателя молний,И на большие дела меднолатных ахейцев смотрели.Начал меж них говорить Посейдон, сотрясающий землю:«Зевс, наш отец! На земле беспредельной какой же из смертныхСтанет теперь сообщать свои мысли и цели бессмертным?Разве не видишь, какую построили стену ахейцыПред кораблями своими, какой вкруг стены глубочайшийВывели ров? А богам принесли ли они гекатомбы?Слава о ней разойдется, куда лишь заря достигает,И позабудут о той, которую мы с АполлономЛаомедонту герою с такою построили мукой!»Сильно разгневавшись, Зевс, собирающий тучи, ответил:«Бог многомощный, землей потрясающий, что говоришь ты?Пусть бы уж замыслов этих другой из богов устрашился,Кто пред тобою намного слабей и руками, и духом.Слава ж твоя разойдется, куда лишь заря достигает!Не огорчайся! Когда меднолатные мужи ахейцыВ милую землю родную в судах отплывут крутобоких,До основания стену ты смоешь и, в море обрушив,Сызнова берег высокий покроешь морскими песками,Чтоб и следа от великой ахейской стены не осталось».Так меж собою вели разговоры бессмертные боги.Солнце меж тем закатилось, окончили дело ахейцы,В станах своих закололи быков и за ужин уселись.Прибыло много судов в это время, вином нагруженных,Посланных с Лемноса сыном Язона Евнеем ахейцам;Пастырь народов Язон с Гипсипилой его породили.Двум Атрея сынам, Агамемнону и Менелаю,Тысяча мерок вина посылалась Евнеем отдельно.Все остальные ахейцы вино с кораблей получали,Эти – медью платя, другие – блестящим железом,Шкуры волов приносили, коров на обмен приводилиИли же пленных людей. И устроили пир богатейший.Всю эту ночь напролет длиннокудрые мужи ахейцыВ стане своем пировали (в стенах городских же – троянцы).Всю эту ночь напролет, замышляя недоброе, в небеЗевс промыслитель гремел, и бледнели ахейцы от страха.Наземь вино проливали из кубков. Никто не решалсяПить, не свершив наперед возлиянья сверхмощному Зевсу.Все улеглись, наконец, и сна насладились дарами.

Песнь восьмая

Прерванная битва

В платье шафранном Заря простиралась над всею землею.Созвал Зевес молнелюбец бессмертных богов на собраньеНа высочайшей вершине Олимпа, горы многоглавой.Сам он к богам говорил. А бессмертные молча внимали.«Слушайте слово мое, о боги, и вы, о богини!Слушайте то, что в груди меня дух мой сказать побуждает.Чтобы никто из бессмертных, ни женщина-бог, ни мужчина,Чтобы никто мне перечить не смел, чтобы все без изъятьяТо, что скажу, исполняли! Пора с этим делом кончать мне!Если ж замечу, что кто из богов, отделясь потихоньку,Будет стараться троянцам ли помощь давать, иль данайцам, –Тот на Олимп возвратится, позорнейше мною избитый.Либо, схвативши, швырну я ослушника в сумрачный Тартар,Очень далеко, где есть под землей глубочайшая бездна,Где из железа ворота, порог же высокий из меди, –Вниз от Аида, насколько земля от небесного свода.Там он узнает, насколько могучее всех я бессмертных.Иль вот попробуйте, боги, – чтоб всем вам самим убедиться, –Цепь золотую спустите с высокого неба на землю,Все до последнего бога и все до последней богиниЗа цепь схватитесь, – и все же не стащите с неба на землюВы устроителя Зевса всевышнего, как ни старайтесь!Если же я, не на шутку решившись, повлечь пожелаю, –С морем самим и с самою землей эту цепь повлеку я;После вокруг олимпийской вершины ее обмотаю, –И средь воздушных просторов весь мир на цепи той повиснет.Вот я насколько сильнее и смертных, сильней и бессмертных!»Так говорил он. Молчанье глубокое боги хранили.Грозная речь молневержца Кронида их всех поразила.Заговорила тогда совоокая дева Афина:«О наш родитель Кронид, повелитель, меж всех высочайший!Знаем прекрасно мы сами, что сила твоя необорна.Но глубоко мы жалеем душой копьеборных данайцев:Скоро погибнут они, исполняя свой жребий жестокий.Все мы однако от битвы воздержимся, если велишь ты.Мы только дать бы хотели полезный совет аргивянам,Чтобы под гневом твоим не погибнуть им всем без остатка».Ей отвечал, улыбнувшись, Зевес, собирающий тучи:«Тритогенея, не бойся, дитя мое милое! ЭтоЯ говорю не всерьез, а к тебе я вполне благосклонен».Так он сказал и запряг в колесницу коней медноногих,Пару быстрых коней с золотою и длинною гривой,В золото тело и сам облачил, и сработанный дивноБич захватил золотой, и, в блестящую став колесницу,Коней ударил бичом. Не лениво они полетели,Между землею паря и усеянным звездами небом.Прибыл Кронион на Иду, зверей многоводную матерь,К Гаргару, где его роща и жертвенник в ней благовонный.Остановил лошадей там родитель бессмертных и смертных,От колесницы отпряг и густым их туманом окутал.Сам же, могуществом гордый своим, на вершинах уселся,На корабли аргивян и на город троянцев взирая.Длинноволосые мужи-ахейцы, поспешно поевши,Стали в становьях своих облекаться для битвы в доспехи.В городе в бой, со своей стороны, снаряжались троянцы, –В меньшем числе; но и так они к битве рвалися кровавой:Необходимость гнала их за жен и детей своих биться.Настежь раскрылись ворота. Войска через них устремилисьКонные, пешие. Всюду стоял несмолкающий грохот.Сблизясь, на месте одном очутились враждебные рати.Сшиблися разом и щитные кожи, и копья, и силыМеднодоспешных мужей. Ударялись щиты друг о другаВыпуклобляшные. Всюду стоял несмолкающий грохот.Вместе смешалося все, – похвальбы и предсмертные стоныТех, что губили и гибли. И кровью земля заструилась.С раннего утра все время, как день разрастался священный,Тучами копья и стрелы летали, и падали люди.Но лишь приблизилось солнце к средине широкого неба,Взял промыслитель Кронид золотые весы, и на чашкиБросил два жребия смерти, несущей печаль и страданья, –Жребий троян конеборных и меднодоспешных ахейцев.Взял в середине и поднял. Ахейских сынов преклонилсяДень роковой. До земли опустилася участь ахейцев.Участь троянцев наверх поднялась до широкого неба.Страшно с Идейской вершины Зевес загремел и ударилМолнией яркою в войско ахейцев. Увидевши это,Остолбенели ахейцы, и страх овладел ими бледный.Тут уж остаться не смели ни Идоменей знаменитый,Ни Агамемнон, ни оба Аякса, аресовы слуги.Нестор геренский, защита ахейцев, один лишь остался, –Но не по собственной воле: коня его ранил стрелоюБогоподобный Парис, супруг пышнокудрой Елены,В голову, в самое темя, где первые волосы конейИдут от черепа к шее, – опасное место! От болиКонь поднялся на дыбы; стрела ему в мозг погрузилась.Вызвал смятенье и в прочих конях он, крутяся вкруг меди.Острым мечом размахнувшись, старик отрубить торопилсяПристяжь у лошади. Вдруг быстроногие Гектора кониВ самую свалку влетели, отважного мча властелина, –Гектора. Тут же свой дух погубил бы старик неизбежно,Если б всего Диомед не заметил могучеголосый.Голосом страшным он крикнул, стремясь ободрить Одиссея:«Богорожденный герой Лаэртид, Одиссей многоумный!Что ты бежишь, повернувшись спиной, как трусливый меж толпищ?Как бы при бегстве тебе кто копья не всадил меж лопаток!Остановись! Защитим старика от свирепого мужа!»Так он сказал. Не услышал его Одиссей многостойкий,Мимо промчался, несясь к кораблям изогнутым ахейским.Но Диомед, и один оставаясь, вперед устремился,Стал впереди лошадей престарелого сына НелеяИ обратился к нему, устремляя крылатые речи:«Старец! Жестоко тебя молодые бойцы утесняют!Сила ослабла, тебя удручает тяжелая старость,Хил твой возница-товарищ, и кони твои непроворны.Стань же ко мне в колесницу. Тогда, каковы, ты увидишь,Тросовы кони, как быстро умеют они по равнинеМчаться равно и туда, и туда, и в погоне, и в бегстве.Пусть о твоих лошадях позаботятся наши возницы,Я их на-днях у Энея отбил, возбудителя бегства.Этих же мы на троянцев направим, чтоб Гектор увидел,Что и в руке у меня способна свирепствовать пика».Так говорил он. И внял ему Нестор, наездник геренский.Коней его под свое попечение взяли возницы, –Мощные оба, Сфенел с безбоязненным Евримедонтом.Сами ж они в колесницу вошли Диомеда Тидида.Нестор владыка руками взялся за блестящие вожжи,Коней стегнул, и тотчас очутились пред Гектором оба.Прямо на них он летел. Диомед в него пикой ударил, –Но промахнулся, попал же в возницу, стоявшего рядом,В сына Фивеева, духом отважного Эниопея.В грудь близ соска он ударил возницу, державшего вожжи.Тот с колесницы свалился. В испуге попятились кониБыстрые. Там у него и душа сокрушилась, и сила.Страшная скорбь о вознице окутала Гектору сердце.Все же его наконец он оставил лежать, хоть и жалкоБыло товарища. Стал смельчака подбирать он другого.Кони недолго нуждались в вознице. Тотчас же нашел онХраброго Архептолема, Ифитова сына. Ему онНа колесницу взойти приказал и вручил ему вожжи.Гибель пришла бы тогда, и свершилось бы тяжкое дело,Были бы загнаны в город троянцы, подобно баранам,Если б всего не увидел родитель бессмертных и смертных.Он, загремевши ужасно, блестящую молнию бросил.Пред колесницей Тидея ударила молния в землю.Пламя ужасное кверху взвилось от пылающей серы.Кони, подавшись назад, под ярмом задрожали от страха.Вон из Нестора рук убежали блестящие вожжи,В сердце он ужаснулся и так Диомеду промолвил:«В бегство, Тидид, лошадей поворачивай однокопытных!Или не чувствуешь ты, не тебе от Кронида победа?Этому славу сегодня дарует Зевес промыслитель.Может быть, после дарует и нам, если так пожелает.Зевсовой воли ни в чем человек изменить не способен,Как бы он ни был силен, ибо много сильней Громовержец».К старцу с ответом Тидид обратился могучеголосый:«Все, что старик, говоришь ты, конечно, вполне справедливо.В сердце и в дух мне, однако, ужасное горе приходит:Гектор когда-нибудь в речи своей пред троянцами скажет:«Вождь Диомед от меня убежал к кораблям испугавшись!»Скажет, хвалясь, и тогда – расступись ты, земля, подо мною!»Нестор, наездник геренский, на это Тидиду ответил:«Храбрым Тидеем рожденный, – ну, что, Диомед, говоришь ты!Если бы даже назвал тебя Гектор бессильным и трусом,Веры не дали б ему ни троянцы, ни дарданионы,Веры не дали б и жены лихих щитоносцев троянских,Жены, цветущих супругов которых поверг ты на землю».Так он сказал и назад повернул лошадей быстроногих,В самую гущу бегущих. Вдогонку троянцы и ГекторСыпали с криком и гамом стенящие стрелы и копья.Громко Тидиду кричал шлемоблещущий Гектор великий:«Раньше тебя, Диомед, быстроконные чтили данайцы,Местом тебя отличали, и мясом, и полною чашей.Вряд ли теперь отличат! На женщину стал ты похожим!Баба трусливая, прочь убирайся! Расстанься с надеждойНа стены наши подняться, меня отразивши, и женщинНаших к судам повести. Я смерти предам тебя раньше!»Так он кричал. Диомед колебался в жестоких сомненьях, –Не повернуть ли назад лошадей, не вступить ли с ним в битву?Трижды на умысел этот он сердцем и духом решался,Трижды с Идейской горы грохотал промыслитель Кронион,Знаменье тем подавая троянцам о полной победе.Гектор троянцам кричал, созывая их голосом громким:«Трои сыны и ликийцы, и вы, рукопашцы-дарданцы!Будьте мужами, друзья, о храбрости вспомните бурной!Знаю, что мне благосклонно владыка Кронид обещаетВ битве победу и славу великую, им же – погибель!Эти глупцы для своей обороны построили стены, –Слабы те стены, ничтожны! И нашу ли силу сдержать им!Лошади наши легко через вырытый ров перескочат.Но лишь у выпуклых я окажусь кораблей мореходных, –Помните, будьте готовы: чтоб был мне огонь под рукою!Пламенем я истреблю корабли и самих пред судамиВсех перебью аргивян, суетящихся в дыме пожарном!»Так произнесши, к коням обратился и так говорил он:«Эфон, и Ксанф, и Подарг, и божественный Ламп, отплатитеМне сегодня, о кони, за то попеченье, с которымДочь Гетиона владыки, супруга моя Андромаха,Пищу давала вам первым, насыпавши сладкой пшеницы,В воду мешала вина, сколько вашему духу желалось,Раньше, чем мне самому, ее молодому супругу.Ну же, вперед, мои кони! Настигнем врагов и захватимНесторов щит, о котором молва достигает до неба,Будто из золота весь он, – и сам, и его рукоятки.Также и с плеч совлечем Диомеда, смирителя коней,Пестрый панцырь; над ним Гефест утомился, работав.Если мы это захватим, надеюсь, что тою же ночьюБросятся в бегство ахейцы к своим кораблям быстроходным»Так говорил он, хвалясь. Возмутилась владычица Гера,Двинулась в троне своем, и великий Олимп всколебался.И обратилась она к Посейдону, великому богу:«Широкомощный Земли колебатель! Ужель не жалеетСердце в груди у тебя погибающих в битве данайцев, –Их, что тебе так усердно в Гелику и в Эги привозятСтолько приятных даров! Помоги же добыть им победу!Если бы все пожелали мы, – все, что стоим за данайцев, –Трои сынов отразить, удержав громоносного Зевса,Сильно бы он загрустил, в одиночестве сидя на Иде!»Ей, рассердившись, ответил могучий земли колебатель:«Смелоречивая Гера, какие слова говоришь ты!Нет, не желал бы никак я, чтоб мы, остальные все боги,Стали сражаться с Кронидом: намного он всех нас сильнее».Так меж собою вели разговоры бессмертные боги.Все близ судов между рвом и высокой стеною пространствоБыло забито толпами коней и мужей щитоносных,Страшно теснимых. Теснил Приамид их, стремительный Гектор,Бурному равный Аресу. Давал ему славу Кронион.Сжег бы тогда же огнем корабли равнобокие Гектор,Если бы Гера царю Агамемнону в мысль не вложилаБыстро народ возбудить, хоть спешил он и сам это сделать.Тотчас пошел он, ускорив шаги, к кораблям и становьям.В сильной руке он держал огромный пурпуровый плащ свой.Стал Агамемнон на черный, громадный корабль Одиссея,Бывший в средине, чтоб голос его отовсюду был слышен, –В стане Аякса царя, Теламонова славного сына,Так же, как в стане Пелида: на самых концах они обаСтали с судами, на силу и храбрость свою полагаясь.Громко Атрид закричал, чтобы всем было слышно данайцам:«Стыд вам великий, ахейцы, о трусы, лишь с виду герои.Где похвальбы, что от вас я когда-то на Лемносе слышал, –Как заявляли мы гордо, что нет нас на свете храбрее!Мясо быков пряморогих в обилии там поедая,Чаши до дна выпивая, вином до краев налитые,На сто, на двести троян, говорили вы, каждый из нашихВыступит смело на бой. А теперь одного мы не стоимГектора! Скоро огнем уже наши суда подожжет он!Зевс, наш родитель! Кого из царей многомощных такоюТы ослеплял слепотой, отнимая великую славу?В многовесельном судне, как сюда на несчастье я ехал,Было ли так, чтобы где твой прекрасный алтарь миновал я?Бедра и жир от быков я на каждом сжигал тебе в славу,В сердце желаньем горя разорить крепкостенную Трою.Нынче, о Зевс, хоть такое исполни мое пожеланье:Дай хоть самим нам счастливо уйти и спастись от троянцев,Не допусти, чтобы так, как сейчас, они нас губили!»Жалость отцом овладела, как слезы его он увидел.Дал обещанье ему, что спасется народ, не погибнет,Тотчас орла ниспослал, безобманную самую птицу.Был в его лапах детеныш проворного в беге оленя.Бросил того олененка вблизи алтаря он, которыйСоорудили ахейцы всевещему Зевсу владыке.Лишь увидали они, что от Зевса явилася птица,Бросились жарче на войско троянское, вспомнив о битве.Много там было данайцев. Однако никто между нимиНе похвалился б, что раньше Тидида коней своих быстрыхВыгнал за ров, на троянцев ударил и с ними сразился.Первым из всех Диомед шлемоносца убил Агелая,Сына Фрадмонова. В бегство своих лошадей обращал он.В спину меж плеч в это время его Диомед многомощныйОстрым ударил копьем и чрез грудь его выгнал наружу.Тот с колесницы упал, и доспехи на нем зазвенели.За Диомедом вослед устремилися братья Атриды,Следом за ними Аяксы, дышавшие бурною силой,Вслед за Аяксами Идоменей и его сотоварищВождь Мерион, истребителю войск Эниалию равный;Этим вослед – Еврипил, блистательный сын Евемонов.Тевкр появился девятым. Упругий свой лук напрягал он,Став под прикрытием щита Теламонова сына Аякса.Щит свой немного Аякс отстранял, и тогда, осмотревшись,Быстро герой из толпы выбирал иль того, иль другого,И поражал его. Раненый, пав, расставался с душою.Тевкр же бросался назад и, как к матери сын, прижималсяК брату Аяксу. И этот щитом прикрывал его светлым.Первым кого поразил меж троянцами Тевкр безупречный?Прежде всего Орсилоха, потом Офелеста, Ормена,Дайтора, Хромия и Ликофонта, подобного богу,Амопаона Полиэмонида и с ним Меланиппа, –Всех одного за другим уложил он на тучную землю.В радость пришел Агамемнон, владыка мужей, увидавши,Как из могучего лука он губит фаланги троянцев.Близко к нему подошел и такие слова ему молвил:«Тевкр, голова дорогая, властитель племен, Теламоний!Бей их вот этак, и станешь ты светом для рати данайскойИ для отца Теламона: тебя возлелеял он с детства,И хоть побочный ты сын, – но воспитывал в собственном доме.Как ни далек он, доставишь ему ты великую славу!Я же тебе говорю и свое обещанье исполню:Если эгидодержавный Зевес и Афина дадут мнеТрою разрушить, прекрасно отстроенный город Приама,Первому после себя вручу тебе дар я почетный:Или треножник блестящий, иль пару коней с колесницей,Или жену, чтоб с тобою всходила на общее ложе».Сыну Атрееву Тевкр безупречный сказал, отвечая:«Сын знаменитый Атрея, зачем, раз и сам я стараюсь,Ты побуждаешь меня? Ни на миг, покуда есть сила,Не прекращаю стрельбы я. С тех пор, как мы их к ИлионуПрочь отогнали, я их истребляю, стрелами встречая.Восемь уж выпустил острых я стрел длинножальных из лука,Все они в тело вонзились бойцов молодых и искусных.Только вот бешеной этой собаки никак не убью я!»Молвил и снова стрелу он спустил с тетивы своей крепкой,В Гектора метя; его поразить разгоралось в нем сердце.Но промахнулся. Стрела изостренная в грудь поразилаМощного сына Приама, отважного Горгифиона.Был он рожден от жены, из Эзимы отцом его взятой, –Кастианиры прекрасной, по виду подобной богиням.Так же, как маковый цвет поникает средь сада головкой,И семенною коробкой, и вешним дождем отягченной,Так же поникнул и он головой, отягченною шлемом.Тевкр же спустил уж другую стрелу с тетивы своей крепкой,В Гектора метя; его поразить разгоралось в нем сердце.Но промахнулся опять. Отклонен был удар Аполлоном.Архептолема, возницу при Гекторе, смелого мужа,В грудь близ соска поразил он в то время, как в битву он мчалсяТот с колесницы свалился, в испуге попятились кониБыстрые. Там у него и душа сокрушилась, и сила.Гектору сердце сдавила ужасная скорбь о вознице.Все же его, наконец, он оставил, хоть было и жалко,И близ стоявшему брату велел своему, Кебриону,Вожжи взять лошадей. И послушался он, лишь услышал.Гектор же сам с колесницы сияющей спрыгнул на землюС криком ужасным и, камень огромный схвативши рукою,Ринулся прямо на Тевкра; убить его рвался он духом.Тот между тем из колчана стрелу окрыленную вынулИ приложил к тетиве. Но когда тетиву напрягал он,Шлемом блистающий Гектор в плечо его, там, где ключицаГрудь отделяет от шеи, – опасное самое место! –Камнем зубристым ударил в то время, как тот в него метил,И тетиву перервал. Онемела рука возле кисти.Тевкр на колено склонился, и лук из руки его выпал.Без попеченья Аякс не оставил упавшего брата.Быстро к нему подбежал и укрыл под щитом круговидным.Двое товарищей близких подсунули руки под Тевкра, –Ехиев сын Мекистей и божественный видом Аластор, –И понесли к кораблям крутобоким стонавшего тяжко.Тотчас же вновь пробудил Олимпиец отвагу в троянцах.Прямо погнали они меднолатных ахейцев к окопу.Силой своей упоенный, меж первыми Гектор понесся.Как на охоте собака, на быстрых ногах нагоняяЛьва или дикого вепря, хватает бегущего сзади,В бедра иль в зад изловчаясь куснуть его, как он ни вьется, –Так же преследовал Гектор могучий ахейцев, все времяМужа последнего пикой сражая. Бежали ахейцы.После того же, как в бегстве поспешном они очутилисьЗа частоколом и рвом, и уж многих троянцы убили,Остановились они у судов и недвижно стояли.Там ободряли друг друга они и, высоко поднявшиРуки к бессмертным богам, горячо и усердно молились.Гектор же грозный носился вокруг на конях пышногривых,Взором подобный Горгоне иль мужеубийце Аресу.Тут их увидев, исполнилась жалости Гера богиня.Тотчас к Афине она окрыленную речь устремила:«Зевса эгидодержавного дочь, неужели данайцам,Гибнущим здесь, мы с тобою в последний хоть раз не поможем?Верно, жестокий свой жребий исполнят они и погибнутВсе от руки одного. Совсем нестерпимо лютуетГектор, рожденный Приамом! Как много уж бед натворил он!»Ей сказала в ответ совоокая дева Афина:«Этот давно бы и силу, и душу свою погубил быЗдесь же, на отчей земле, сокрушенный руками аргосцев,Если б недоброй душой не свирепствовал Зевс, мой родитель, –Лютый и вечно лукавый, и всем моим целям помеха.Хоть бы припомнил он то, как я часто когда-то спасалаСына его, Еврисфеем томимого в подвигах тяжких.[50]Горько он к небу взывал. И меня с высокого небаСыну его помогать посылал молневержец Кронион.Если бы раньше умом проницательным я это зналаВ дни, как в жилище Аида привратника был он направленПса увести из Эреба у страшного бога Аида,[51] –Не избежал бы стремительных вод он глубокого Стикса!Нынче ж меня ненавидит и волю свершает Фетиды.Та целовала колени ему, подбородка касаласьИ умоляла, чтоб честь он воздал градоборцу Пелиду.Будет, когда он опять назовет совоокую милой!Ты поскорее теперь запряги лошадей в колесницу,Я между тем поспешу во дворец Эгиоха-Кронида;Там облачуся в доспехи на бой, и тогда мы увидим,Очень ли будет нам рад Приамид, шлемоблещущий Гектор,Если мы обе с тобою на битвенном явимся поле.О, не один из троянцев насытит собак и пернатыхТелом и жиром своим, пред судами ахейскими павши!»Так говорила, и с ней согласилася Гера богиня.Тотчас сама устремилась коней запрягать златоуздыхДочь великого Крона, богиня старейшая Гера.Зевсом рожденная дева ж Афина в чертоге отцовскомМягкий пеплос сняла и струей его на пол спустила, –Пестроузорный, который сготовлен был ею самою.Вместо него же надевши хитон молневержца Зевеса,Для многослезного боя в доспехи она облеклася.В светлую став колесницу, тяжелой, огромной и крепкойВооружилася пикой, сражавшей фаланги героев,Гнев на себя навлекавших богини могучеотцовной.Гера проворно бичом погнала лошадей быстроногих.Сами собой распахнулись у неба ворота, где ОрамВверено стражу нести для охраны Олимпа и неба,Вход открывать и опять загораживать облаком плотным.В эти ворота богини коней своих быстрых погнали.С Иды их увидавши, ужасно Кронид рассердился.Тотчас Ириду он к ним златокрылую с вестью отправил:«Мчись поскорее, Ирида, назад вороти их, не дай имПуть продолжать свой. Иначе в бою не к добру мы сойдемся!Так говорю я, и то, что сказал я, исполнено будет:Быстрых я обессилю коней в колеснице, самих жеСброшу обеих с повозки, у них разобью колесницу.И через целый десяток годов круговратных богиниЯзв не залечат, какие я молнией в теле их выжгу.Пусть совоокая знает, по силе ль с отцом ей бороться!Ну, а на Геру не так я сердит и не так негодую:Что б ни сказал я, она выступать уж привыкла напротив».Молвил он так. Сорвалась вихреногая с места ИридаИ от идейских вершин на великий Олимп устремилась.Там, пред воротами многовершинной горы ОлимпийскойВстретив богинь, удержала и зевсов приказ возвестила:«Что вы задумали? Что за безумье вам в душу проникло?Не позволяет великий Кронид защищать аргивян вам!Так вам грозит Громовержец, и это он точно исполнит:Быстрых он обессилит коней в колеснице, самих васСбросит обеих с повозки и вам разобьет колесницу.И через целый десяток годов круговратных, богини,Вы не залечите язв, какие он молнией выжжет.Пусть совоокая знает, по силе ль с отцом ей бороться.Против же Геры не так он сердит и не так негодует.Что б ни сказал он, она поступать уж привыкла напротив.Ты же ужасна, ты – сука бесстыдная, ежели вправдуПику огромную смеешь поднять на родителя Зевса!»Так и сказав, быстроногая прочь удалилась Ирида.Гера тогда обратилась к Афине с такими словами:«Нет, Эгиоха-Крониона дочь, я ничуть не желаю,Не допущу я, чтоб мы против Зевса за смертных сражались!Пусть себе гибнут одни, остаются живыми другие,Как случится кому. Что придумает в сердце Кронион,Пусть, как ему подобает, противникам сам и присудит».И повернула назад лошадей она однокопытных.Оры тотчас же у них распрягли лошадей пышногривыхИ к амвросическим яслям поводьями их привязали,А колесницу богинь прислонили к блистающим стенам.Сами же обе они в золотые уселися креслаМежду другими богами с печалью глубокою в сердце.Зевс же отец в колеснице красивоколесной от ИдыКоней к Олимпу погнал и принесся в собранье бессмертных.Славный Земли колебатель отпряг лошадей его быстрыхИ колесницу, покрыв полотном, на помосте поставил.Сам же широкогремящий Зевес на престол золотой свойСел, и великий Олимп задрожал под ногами владыки.Дева Афина и Гера одни, вдалеке от Кронида,Вместе сидели, не смея начать ни вопроса, ни речи.Мыслью в сердца их проник он и так обратился к богиням:«Чем это так опечалены вы, Афина и Гера?Слишком устать не пришлось вам в мужей прославляющей битве,Гибель троянцам неся, ненавидимым вами так сильно!Что ж до меня, то и сила, и руки мои необорны.Не отразили б все боги меня, что ни есть на Олимпе.Вам же блестящие члены испуг охватил даже раньше,Чем увидали войну вы и тяжкое ратное дело.Так говорю я, и то, что сказал, я исполнил бы точно:На колеснице своей пораженные молнией жгучей,Вы б на Олимп, где жилище богов, не вернулись обратно!»Так он сказал. Негодуя, вздыхали Афина и Гера.Рядом сидели они, измышляя несчастья троянцам.Слушала молча Афина, ни слова в ответ не сказала;Лютою злобой она волновалася в гневе на Зевса.Гера же, гнева в душе не вместивши, сказала супругу:«Как ты безжалостен сердцем, Кронид! Что за слово сказал ты?Знаем прекрасно мы сами, что сила твоя не ничтожна.Но глубоко мы жалеем душой копьеборных данайцев:Скоро погибнут они, исполняя свой жребий жестокий.Все мы однако от битвы воздержимся, если велишь ты.Мы только дать бы хотели полезный совет аргивянам,Чтобы под гневом твоим не погибнуть им всем без остатка».Ей отвечая, промолвил Зевес, собирающий тучи:«О волоокая Гера владычица! Если желаешь,Завтра увидишь, как больше еще сверхмощный КронионСтанет огромную рать аргивян истреблять копьеборных.Не остановится Гектор могучий в своем нападеньиПрежде, чем возле судов не воспрянет Пелид быстроногийВ день тот, когда уже будут сражаться войска пред кормами,В страшной столпясь тесноте вкруг патроклова мертвого тела.Так суждено! Ну, а гнев твой меня очень мало заботит!Если бы даже дошла ты до самых последних пределовСуши и моря, туда, где сидят в заточеньи суровомКрон и Япет, ни лучами, которые Гелиос льет нам,Не наслаждаясь, ни ветром. Кругом же них Тартар глубокий.Если бы даже туда ты, скитаясь, дошла, – и тогда быГнев твой не тронул меня, ибо нет тебя в мире бесстыдней!»Так говорил он. Молчала в ответ белорукая Гера.Пал в глубину океана блистающий пламенник солнца,Черную ночь за собою влача на широкую землю.Не были этому рады троянцы. Но трижды желанна,Радостна темная ночь для ахейцев была меднолатных.Созвал блистательный Гектор троянских мужей на собранье,Прочь от судов отведя их, к реке, водовертью богатой,В чистое поле, где было свободное место от трупов.С коней сошли они наземь и слушали, что говорил имГектор, любимый Зевесом. В руке он держал многомощныйПику в одиннадцать целых локтей, и сияло над неюМедное жало ее и кольцо вкруг него золотое.Он, опираясь на пику, с такой обратился к ним речью:«Слух преклоните, троянцы, дарданцы и рати союзных!Нынче я ждал, что, суда и самих аргивян уничтожив,Мы, торжествуя, в открытый ветрам Илион возвратимся.Раньше однако настигла нас тьма, и она-то всех большеВозле берега моря спасала и суда, и ахейцев.Что ж, покоримся и мы наступающей сумрачной ночи!Будемте ужин готовить. Пока же коней пышногривыхИз колесниц поскорей выпрягайте, задайте им корму,Быстро из города жирных овец и быков пригоните,Хлеба доставьте сюда и вина, веселящего сердце,Из дому; дров для костров натаскайте побольше из леса,Чтобы до рано рожденной зари всю ночь непрерывноМного горело костров, чтобы зарево к небу всходило,Чтоб длиннокудрые мужи ахейцы в течение ночиНе попытались бежать по хребту широчайшему моря,Чтоб ни один не взошел на корабль безопасно и мирно,Чтобы и дома потом он удар переваривал мощный,Крепким копьем нанесенный или острой стрелою в то время,Как на корабль свой он прыгал. Пускай и другие страшатсяНа конеборных троянцев идти с многослезной войною!Вестники, Зевса любимцы, пусть в город идут и объявят,Чтобы ребята-подростки и старцы с седыми вискамиСтражу вкруг Трои несли на богопостроенных стенах.Слабые женщины ж каждая пусть у себя, в своем доме,Яркий огонь разведет. Чтоб охрана все время следила,Как бы, в отсутствие войска, отряд в Илион не ворвался.Так пусть и будет, троянцы отважные, как говорю я!Слово, которое нужно сегодня, уж сказано мною,Слово другое скажу конеборным троянцам с зарею.Твердо я сердцем надеюсь на Зевса и прочих бессмертных, –Выгоню вон я отсюда собак этих, к нам набежавших,Посланных в черных судах лихою судьбой на погибель.Но и самих не оставим себя без охраны средь ночи!Завтра же рано с зарей, в боевые облекшись доспехи,Мы пред судами ахейцев возбудим свирепую сечу.Там я узнаю, меня ли Тидид, Диомед многомощный,Боем к стенам от судов отразит, или я, ДиомедаМедью убив, в Илион возвращуся с кровавой добычей.Завтра пред нами покажет он мужество, если посмеетВстретиться с пикой моей. Но надеюсь, что завтра из первыхБудет, пронзенный, лежать он средь груды друзей перебитых,Только что солнце взойдет. О, если б настолько же верноСтал я бессмертен и стал бы бесстаростен в вечные веки,Был бы в почете не меньше, чем Феб-Аполлон и Афина, –Сколько то верно, что день этот гибель несет аргивянам!»Так говорил он. В ответ раздалися всеобщие клики.Стали троянцы коней отпрягать, под ярмом запотевших;Каждый своих к колеснице своей привязал поводами;Быстро из города жирных овец и быков подогнали,Хлеба доставили в стан и вина, веселящего сердце,Из дому; множество дров для костров натаскали из лесаИ безукорные вечным богам принесли гекатомбы.Запах горящего жира с земли возносился до небаСладкий; блаженные боги, однако, его не вкусили,Пренебрегли: ненавистна была им священная Троя,И повелитель Приам, и народ копьеносца Приама.Гордо мечтая, троянцы на месте сраженья сиделиЦелую ночь. И огни их несчетные в поле пылали.Словно как на небе звезды вкруг ясного месяца яркоСветятся, видные четко в то время, как воздух безветрен;Видным становится вдруг и кругом все, – высокие мысы,Скалы, долины; воздушный простор наверху необъятен.На небе видны все звезды. И сердцем пастух веселится.Столько в пространстве меж Ксанфом рекой и судами ахейцевВиделось ярких троянских огней впереди Илиона.Тысяча в поле пылала костров, и пред каждым сиделоПо пятьдесят человек, освещаемых заревом ярким.Белый ячмень поедая и полбу, стояли их кони,Прекраснотронной зари близ своих колесниц ожидая.