скачать книгу бесплатно
Взрослое лето
Владимир Михайлович Голубев
В мире приключений. Детектив
Долгожданный детектив Владимира Голубева, в недавнем прошлом – следователя по особо важным делам!
Алёнке четырнадцать лет, она проводит каникулы в лесной сторожке. Но сейчас ей не до купания в озере и не до сбора грибов… Три года назад в глухом лесу от пуль неизвестных преступников погибли дедушка и бабушка девочки. Следствие подозрительно молчит и топчется на месте. Сколько ещё потребуется лет и новых жертв, чтобы, тайное стало явным? Устав ждать, Алёнка принимает решение начать собственное расследование – и немедленно оказывается между молотом вероятных убийц и наковальней правоохранительных органов. Да и родная мать не очень поддерживает стремление дочери… и подозрительно прячет от неё семейные тайны, и в том числе главную… кто же отец Алёнки?
Книга стала финалистом премии «Алиса» 17 Международной литературной конференции по вопросам фантастики «РосКон» 2017 года.
Владимир Голубев
Взрослое лето
© Голубев В.М., 2019
© СКОЛ, СДФЛК, 2019
Когда человек взрослеет?
Вопрос «Когда человек взрослеет» на первый взгляд кажется риторическим. А между тем, в каждой стране существуют четкие правовые нормативы – с какого возраста можно приобретать спиртное и сигареты, с какого смотреть эротические фильмы, а с какого вступаться в брак… И все-таки, этот вопрос звучит снова и снова. «Мам, а когда человек взрослеет, ну совсем или почти совсем?» – спрашивает Алёнка, юная героиня этой повести свою маму. Ответу на этот вопрос, в сущности, и посвящена эта повесть.
В прекрасном фильме «Шанс», снятом режиссером Александром Майоровым по повести Кира Булычева «Марсианское зелье», утверждается, что есть люди, которые состарились еще в молодости, а есть такие, которые до преклонного возраста остались молодыми. Но повесть Владимира Голубева немного не о том. Кир Булычев и Александр Майоров говорили о свежести восприятия мира, о способности веселиться и быть непосредственным… Будьте, как дети, учит Священное писание… Но повесть Владимира Голубева о другой стороне взросления – о способности брать на себя ответственность за себя и своих близких, за умение решать самостоятельно любые проблемы. В конце концов именно поэтому детям и не продают спиртное и сигареты – потому что они неспособны сами принимать решения по поводу того, что приносит им вред, а что нет, что для них хорошо, а что плохо. Помните Маяковского: «Кроша-сын к отцу пришел…» Сын не знает, что такое хорошо и что такое плохо, а отец знает. И должен объяснить это сыну. В этом суть взросления.
Герои повести Владимира Голубева – мать и дочь. Хотя их взаимоотношения часто больше похожи на взаимоотношения двух подружек. Мать доверяет дочери, и это вполне заслуженно – дочь не по годам понятлива. Она понимает, что мать не в состоянии обеспечить ее всевозможными радостями жизни, и терпеливо сносит все тяготы небогатого быта. Они даже вынуждены жить в лесу, в сторожке, построенной дедушкой Алёнки, потому что квартиру пришлось сдать на лето… А других близких у них нет, помочь некому…
Повесть Владимира Голубева «Взрослое лето» можно смело назвать «три в одном». В ней есть тайна и криминальный сюжет. Так что, во-первых, это детектив. В ней есть фантастическое допущение. Даже несколько. Но они предельно аккуратно вплетены в канву истории. Так что любители фантастики обнаружат в этой повести дополнительную пикантность, а те, кто фантастику не жалуют, их, пожалуй, даже не заметят. И все же, во-вторых, это фантастика в лучшем ее проявлении. Когда элемент нереального не бросается в глаза, а воспринимается, как часть единой картины мира. Ну и самое главное… То, о чем говорилось выше. То, что логические выводится уже из самого названия произведения… «Взрослое лето». В-третьих, это повесть взросления.
На наших глазах героиня этой повести, Алёнка, учится разбираться в том, что хорошо, а что плохо. Она учится понимать мир и принимать его. Видеть в нем добро и зло. И видеть истоки добра и истоки зла. Аленка учится находить друзей и выстраивать с ними взаимоотношения. И оказывается, что близких ей людей в этом мире у Алёнки гораздо больше, чем она думала. Но это уже спойлеры, спойлеры…
Андрей Щербак-Жуков, писатель, поэт,
зам. Главного редактора литературного
приложения «Экслибрис» «Независимой газеты»
Глава 1
Сорока
Мы знаем, что ныне лежит на весах
И что совершается ныне.
Час мужества пробил на наших часах,
И мужество нас не покинет.
А. Ахматова
Каждый год первого сентября учителя, рассадив за скрипучие парты нарядную детвору и заполонив все вазы и банки яркими букетами, встав у доски, сообщают нам, что ещё одни каникулы канули в лету, мол, будьте посерьёзнее, ведь ваше детство навсегда сгинуло под пёстрой листвой во дворе или на даче, а может, с концами затерялось в лопухах – у бабушки в деревне. Эти слова – просто острым ножом по сердцу, ведь тебе уже целых четырнадцать лет, ты давно ходишь в школу, умеешь считать и писать, научилась всякой всячине, оттого первоклашки смотрят на тебя, как на небожителя, и ты практически не боишься темноты. Родители давно отпускают тебя одну в магазин, и ты по утрам выгуливаешь во дворе собаку, но тебе ещё так хочется поиграть в игрушки и выдумывать свои собственные словечки, непонятные взрослым, а порой и необъятные фантастические миры. И поэтому, сидя за партой, ты смотришь в окно на утекающие облака, и у тебя перехватывает дыхание от запахов школьной столовки и раздевалок, и ты не глядишь на повзрослевших за лето одноклассников. Но всё это приключится только в гадком сентябре, а сейчас мелкой монетой разменялись лишь первые золотые червонцы июня, и можно надолго позабыть про школу и про несносный переходный возраст!
Девочка Алёнка, четырнадцати полных лет, худенькая и угловатая, как кузнечик, курносая пацанка с обгрызенными ногтями, нынешним летом живёт в настоящем лесу, на заимке своего деда. Оттого, что их с мамой дом на все каникулы превратился в гостиницу для приезжих строителей – они возводят комбинат в их родном посёлке, а мама и дочка теперь ютятся в кособокой сторожке, доживающей свой век на лесной опушке. Хорошо, дедушка после выхода на пенсию успел поправить дом, подлатать крышу, восстановить забор. Но отсюда без малого полчаса топать по тропинке среди зарослей лещины и волчьей ягоды до ближайшей автобусной остановки. По ней каждое утро мама спешит на автобус, чтобы уехать в город на работу, как она говорит: «Мыть полы». Она вкалывает уборщицей в одном загадочном доме и возвращается к дочери только вечером.
Алёнка знала свой распорядок на всё лето, день за днём спешил по вечному кругу: завтрак – на столе, обед – в холодильнике, книги – на этажерке, а друзья-знакомые в недоступном посёлке. Тоска. Телевизор пылится на тумбочке, под расшитой накидкой – не показывает, а только шумит: нет в лесу приёма, какой тут интернет или сотовая связь, хорошо хоть можно слушать радио. Скука. Зато если хочешь – не причёсывайся и ходи весь день в старой сиреневой футболке с Винни-Пухом и пятном от вишнёвого варенья.
А ещё в огороде полно клубники и смородины, крыжовника и вишен, яблок и груш. Настырная лесная земляника уже какой год заселяет сад и лужайку перед домом. Даже олени заглядывают на участок через пролом в заборе полакомиться душистым клевером. Правда, из друзей только ёжик по кличке Колючий колобок или просто Колобок, в сумерки он появляется из зарослей крапивы полакать из блюдца молочка с белым хлебом.
По воскресеньям они с мамой выбираются в родной посёлок. Посещение начинается с церкви, а после магазины, библиотека, а заканчивается всё походом в гости к маминым друзьям. Алёнке удаётся заскочить на несколько минут к ребятам с родной улицы – проверить электронную почту и навестить социальные сети. Но в почтовом ящике пустота, писем нет, только реклама и спам, да и откуда взяться общению, письмам или лайкам, если ты целыми неделями вне зоны доступа, точнее, в глухом лесу. Как говорит странный сосед, дядя Петя: «Из нуля не родишь и червя».
Иногда они заходят домой: мама забирает у жильцов оплату за проживание или берёт понадобившиеся вещи. Грустно, пахнет чужими людьми и грязными вещами. Ещё хуже, когда наблюдаешь за устроенным рабочими в любимых комнатах бардаком. И от этого такое досадное ощущение, словно это внутрь тебя самого проникли посторонние существа и нагадили, а ты не можешь ничего сделать, даже убраться за ними. И ты шепчешь маме: «Скажи этим, чтобы навели порядок, ну сама посмотри». А она краснеет и начинает размахивать руками и даже повышать голос на строителей, но как-то нескладно, нестрашно, не то что тётя Люба. Но и с этими ощущениями надо как-то жить.
Только вечером, в 19 часов 15 минут, на предпоследнем автобусе мама с дочерью, обнявшись, трясутся в автобусе по дороге на свою заимку. Девочка бубнит без конца себе под нос или на ухо матери детские мольбы:
– Мам, мне надоел лес, я хочу домой! Ведь сижу целыми днями одна! Из-за этого у меня совсем не осталось друзей! Я хочу интернет и чтобы телефон работал. Ну я же не прошу отправить меня на Полярную звезду.
В ответ неизменные, надоевшие до оскомины слова:
– Потерпи. Всё сама понимаешь.
Вот так многозначительно говорила мама и клала ладонь на белобрысую голову дочери, и от её пальцев приятно пахло свежестью и чистым бельём.
– Конечно, мама! Я всё понимаю, – соглашается Алёнка, и дальше, сойдя на пустой остановке, они молча спешат мимо мрачных елей, чтобы поспеть до темноты в сторожку. При этом каждая размышляет о своём. Молодая женщина, убирая прядки с лица, – о бедности и о долге перед погибшими родителями. Девочка желает одного – не расплакаться, горюя о своей несчастной доле, из-за безотцовщины, сделавшей несбыточной мечту о поездке на неведомое море, теперь ей достались каникулы в проклятом лесу. Терпеть эти мысли становилось всё тяжелей и тяжелей, а в памяти, как назло, всплывали одноклассники, которых баловали отцы и отчимы. Будто в калейдоскопе мелькали ноутбуки, планшеты, скутеры и смартфоны.
В сторожке, отдышавшись с дороги, мама, накладывая мармеладки в вазочку и желая подсластить пилюлю, вещала бодрым голосом:
– Иди пить чай, тебя ждут «Морские» конфетки.
– Давно пора перейти с конфет на настоящее море, вон в классе почти все ребята его видели и не по одному разу. А некоторые летают в Египет или Эмираты даже зимой…
– Лена, надо научиться терпеть, в жизни это очень-очень пригодится.
– Не хочу терпеть! Я здесь живо обернусь колючей ёлкой! – тут девочка надувала губы. – Они насмехаются надо мной!
– Кто «они»?
– Девчонки, особенно Макарова. Она на переменах устраивает шоу на весь класс.
– Ну, я задам этой Макаровой!
– Мам, не надо, а то станет ещё хуже! Хорошо хоть мальчишки за меня!
– А почему?
– Я даю списывать домашнее задание… Иногда стою на воротах, когда они играют в футбол и у них не хватает вратаря. Пацаны лучше, чем девчонки, почти не врут, и не притворяются. Бывает, конечно, привирают, но хотя бы краснеют, и мне даже звон не нужен, и так понятно, когда они сморозят какую-нибудь глупость.
– Ты опять про этот перезвон, умоляю: перестань! Врач сказал, у тебя нормальные уши, абсолютно здоровая барабанная перепонка, а во внутреннем ухе нет ни-ка-кого колокольчика, который бренчит или звенит, якобы от неправды! Не верю! Ты все придумываешь!
– Не верь, но, понимаешь, у меня все равно звенит! Вот сегодня тётя Света лепетала о новой работе для тебя, а у меня-то зазвенело! Хочешь, мамочка, верь, а хочешь, нет.
– Значит, всё-таки врёт Светка!
– Я не стала тебе сразу говорить, думаю «зачем любимую маму расстраивать». Хочешь, давай условимся, я в таких случая буду тебе подмигивать левым глазом или нос чесать, или, например, говорить кодовое слово, может: «колокольчик» или «лютик», и ты будешь всё понимать!
– Не придумывай, какой «лютик»! С ума можно сойти, если сразу станешь узнавать что тебя, как последнюю дурочку, водят за нос. Только умоляю: никому не рассказывай об этом своём…
– Феномене, ты хотела сказать?
– Я тебе сейчас задам тряпкой, тоже мне «феномен»!
– Всё мамочка, больше не буду.
– Заруби себе на носу: в жизни больше такого, что нам не по нутру. Надо терпеть. Ты же не станешь бранить дождь или снег?
– Стану!
– Упрямая девчонка! Иди спать, что ты всё со мною споришь! Всё, я тушу свет, мне завтра рано вставать.
– Иду-иду. Мам, а когда человек взрослеет, ну совсем или почти совсем?
– Ты всё о своём? Совершеннолетие наступает в восемнадцать лет, забыла?
– Не, я не об этом. Когда по правде становишься большим?
– По-разному, можно в пятнадцать, а можно дожить до пенсии, а быть без царя в голове. Кому какая выпадет судьба и кто к чему стремится. Вон Аркадий Гайдар в шестнадцать лет полком командовал, а в наши дни многие детки зубами цепляются за родительские кошельки.
– Правда? Ничего себе… А я ведь читала Гайдара. Здорово, мне понравилось про «Голубую чашку», будто про меня, я правда постарше, а вот Маруся почти твоя ровесница. И сидели они втроём с папой под луной и звёздами.
– Вот и почитай ещё его биографию. Я тоже хотела стать самостоятельной, но судьба крепко привязала меня к родителям, считай, только три года назад моя пуповина оборвалась. А теперь давай спать, нам не с кем сидеть под звёздным небом, и ещё – мне всё-таки завтра рано вставать.
– Спокойной ночи, и прости, что мучаю тебя.
Они расходятся по комнатам. Старшая укладывается и, засыпая на самом краю, размышляет, как несладко в тридцать два года пребывать матерью взрослеющей дочери, да ещё как назло не с кем посоветоваться, если только с лесом, может, с той могучей елью, прикрывшей половину крыши сторожки? А ещё подружка Светка, такая-рассякая, в какой уж раз подвела, лучше бы и не обнадёживала с новой работой, а она так надеялась…
Рядом, за рассохшейся перегородкой с лопнувшими обоями, засыпает Алёнка, в полудрёме прислушиваясь к шорохам за окном. Мечтая, как пойдёт по знакомым улицам посёлка с папой и мамой, крепко-накрепко держась за их руки. Соседи, одноклассники будут идти рядом и улыбаться прекрасному миру, озарённому тёплыми лучами оранжевого солнца.
Лес в июньские ночи даже часок не вздремнёт, выспавшись за холодную зиму, он день и ночь примеряет новую кору, ощетинившись ветками и распуская листву, пробиваясь к небесам тонкими ростками. Зверьё в сумерки только продирает глаза вместе с Колобком и принимается колобродить. Поначалу, до мурашек по коже, истерят сычи, потом ветки ели бухают по крыше сторожки, а в придачу соловей с хором лягушек веселит округу до утра. Только с предрассветным туманом лесная глухомань забывается тревожным сном, но ненадолго: птахам пора кормить птенцов, пчёлкам собирать нектар, оленям объедать слащавые листочки… Вот и испёкся в неведомой печи новый румяный денёк.
Проснувшись, девочка думает о скуке, царившей на заимке, ведь уже прочитаны привезённые с собой книги, заданные Марией Ивановной на каникулы, а ещё изрисовано два альбома и фломастеры надоели хуже горькой редьки. До переезда в сторожку, две недели назад, Алёнка не представляла, что может так возненавидеть родную глухомань за полное одиночество, с каждым следующим летом это неприятие только приумножается, до нервного тика.
Разбавляет тоску только ёж, который изредка заглядывает в сад похлебать из блюдца. Но при её приближении он сворачивается клубком, ощетинившись во все стороны противными иголками. Девочка в отместку бережно закатывает шар под куст чёрной смородины, где он вскоре раскрывается и драпает через заросли подорожника в островок цветущего чистотела. Просто ёжик, то есть Колючий колобок.
По субботам или в пятницу вечером около домика урчит мотоцикл, приезжает бывший одноклассник мамы – Дмитрий, сероглазый, с начавшим редеть пробором светлых волос. Вместе с ним в дом врывается запах бензина вперемешку со сладковатым запахом одеколона, а ещё от него пахнет гаражом, далёким и неинтересным, как сам мамин ухажёр. На плите свистит чайник, из подпола на белый свет выуживается тягучее земляничное варенье под пыльной крышкой. Гость по-хозяйски усаживается спиной к окну, кладёт руки на белую скатерть, не сводит глаз с мамы, с её тонких точёных пальцев и рассыпанных по плечам волосам, изредка он отвлекается и дежурно улыбается девочке. Но ей не по душе эти ухмылки и визиты. Даже тортик, возвышающийся горой в центре стола, среди чашек и блюдец, не особо радовал Алёнку. Ей казалось, что дядя Дима только и ждёт минутки, когда она отвернётся, а он схватит маму крепкими пальцами с чёрными занозами под ногтями и утащит её, как злой Черномор, навечно, в далёкое тридевятое царство. Потому она неотступно следила за ними, стараясь ни на секунду не оставлять взрослых наедине.
– Алена, расскажи какой нибудь стишок! – просил дядя Дима, слащаво растягивая губы в улыбке.
– Давай доча, давай! – подбадривала мама.
Алёнка, закрутив косичку петлёй вокруг шеи, забиралась на стул и декламировала:
– Огния Барто, стихотворение «Мишка»:
Уронили мишку на пол,
Оторвали мишке лапу.
Всё равно его не брошу —
Потому что он хороший.
– Молодец, браво! – хлопая в ладоши, ревел дядя Дима, при этом косясь на маму, словно спрашивая, поступает он правильно или нет, а не получив чётких указаний, продолжал: – Ну, просто настоящая артистка!
– Лен, куда тебя несёт, расскажи нормальный стих! – просила мама. – И растолкуй, почему Барто у тебя зовут не Агния, а Огния?
– Ой, я перепутала, думала, это странное имя от слова «огонь» – «Огния», а что красиво…
Постояв ещё несколько секунд и не услышав колкостей в ответ, девочка кланяется и прибавляет серьёзным голосом:
– Всё! Супер-чат продвинутых рэп-исполнителей закончен! До новых встреч на нашем молодёжном канале!
Алёнка соскочила со стула, сильные руки гостя подхватили её на лету и осторожно поставили на скрипучие половицы. Концерт завершён.
А после резали торт и пили чай. Мухи слетелись со всей терраски на белую скатерть и, кружа над столом, портили всё очарование чаепития. Приходилось накрывать сладости и ещё размахивать салфетками, чтобы на время избавиться от назойливых гостей.
Когда дядя Дима наконец-то уезжал, и рычание стального коня стихало за поворотом, она справлялась у мамы:
– А что, дядя Дима идиот, или только делает вид, что не знает, что стих про мишку учат в младшей группе детского сада?
– Успокойся, у дяди Димы пока нет детей, и в детский сад он не ходил, его растила бабушка в глухой деревне! Откуда ему знать про этот стишок! И перестань ёрничать в его присутствии, пяти минут не посидишь спокойно! Веди себя нормально. Вот наказание-то на мою голову!
– Я не могу при нём сидеть нормально! А стихотворение клёвое, его любят все малыши.
– Объясни мне, пожалуйста, почему ты не воспринимаешь Дмитрия всерьёз? Он давно за мной ухаживает, помогает нам. Мне ведь тридцать два, я не могу всю жизнь провести одна, без нормального мужа, в бесконечном ожидании твоего отца, как ты этого не можешь понять! У женщины годы куцые, короче, чем у мужчин, заруби это себе на носу! А ещё умные книжки читаешь! Рассуждаешь о героях, а то, что мать в одиночку бьётся, как рыба об лёд, в упор не замечаешь. Да, славную я вырастила дочку.
Мила отворачивается к окну. Девочка знает, что из-под век соскочили непрошенные капельки, но остановиться не может:
– Ну, ты-то знаешь, иногда у меня звенит в ухе, вот когда твой дядя Дима говорит, что нам надо жить вместе у его родителей, а нашу бедную сторожку приспособить под дачу для городских, тогда мой колокольчик бренчит как сумасшедший! Для чего наш прадед строил дом перед войной, чтобы какие-то дачники здесь хозяйничали! Почему ты мне ничего не говоришь о моем отце? Ты всё скрываешь, почему?
– Оставь в покое наших предков, царство им небесное и вечный покой. Я пока ничего не решила… А что, твой отец? Он бросил нас давным-давно. Скажи, зачем он сдался тебе? Тебе плохо со мной?
После этих слов мама умолкала и уходила к себе. Девочка знала, что в эти минуты её лучше не трогать и вести себя потише. Мама ложилась на кровать и, свернувшись калачиком, плакала, чуть вздрагивая под пледом. В эти минуты Алёна жалела, что надерзила маме, и сквозь слезы мечтала, не медля ни секунды, сорваться на неведомый Север и разыскать бродягу-отца. Но разве она сестра Питера Пена? Или стоит продать свою почку, ведь, наверно, можно это сделать как-нибудь по-тихому, чтобы мама не узнала? И на вырученные деньги отправиться на поиски неведомого папаши. Хотя, с другой стороны, дядя Дима тоже не плох, столько лет, ещё со школы, любит маму, не пьёт, работящий. Да и кто чинит краны или мебель, кто-кто – он самый! Ох, как тут разобраться? Почку тоже жалко. Если это так, пустяк, то все бы оставались с одной. Но так жить больше нельзя, надо найти неведомого отца и понять, почему он не с ними…
Рано утром в понедельник одна самая обычная девчонка, обняв руками мамину шею, нашёптывала на ухо:
– Мамуля! Ну, пожалуйста, не уходи, не оставляй свою Маугли одну-одинёшеньку в жутком лесу. А давай, я лучше расскажу тебе свой сон. Слушай, мы с тобой будто утром выходим из дома, я в розовом платье, а ты в новой блузке, а около дома, представляешь себе, стоит большущий самолёт и мы заходим вовнутрь, садимся в кресла и улетаем прямо в небо. Вдобавок смеёмся без остановки, как две дурочки, пока живот не разболелся. А рядышком несутся райские птицы, бабочки, олени…
– Э! Куда тебя занесло? – спрашивает мать, пряча улыбку. – Откуда в небе олени-то взялись…
– Ну, насочиняла лишнего, с кем не случается. Ты тоже иногда наобещаешь с три короба, а потом даже с места не поднимешься.
– Да ладно, было всего-то пару раз. А ты помнишь все мамины огрехи, вредина! Ну, ладно, слезай с коленок, тебе всё-таки уже четырнадцать лет! А мне давно пора бежать на остановку, а то опоздаю на автобус.
– Беги, – со вздохом сказала девочка и отвернулась к окну, где от сквозняка, как маятник настенных часов, болталась паутина с чёрной мушкой.
– Постой, на море мы с тобой махнём в следующем году, вот только установим памятник на могиле бабушки и дедушки. Уже почти три года пролетело, а на кладбище до сих пор всего-навсего деревянный крест! Теперь понимаешь, почему я коплю деньги? Но, всё равно, обещаю, мы с тобой слетаем в Египет или Турцию. Что, думаешь, тебе одной хочется, а мне нет? Да ещё как! Девчонки взахлёб обрассказывались, а я им обзавидовалась! Да, кстати, мне начальник снова пообещал хорошую премию! Так что осенью, как только начнутся распродажи, мы с тобой немедля помчимся покупать модные купальники!
