Смотрящий

– А как ты всё это тащил? – я кивнул на картонные ящики с тушёнкой.

– Наверху, за столом, стоит тачка и санки. Ты не заметил.

– Да, не обратил внимание. Не до этого было.

– Ещё вопросы есть? Потому что дальше начнётся самое интересное.

– Как ты нашёл этот домик?

– А, не поверишь. Пацаны высадили меня на окраине, как сейчас помню, был солнечный апрельский день. Я стоял и ждал, когда машина скроется из вида, потом повернул голову в сторону леса, и мне навстречу из кустарника выбежал Дурачок.

– Кто?– спросил я, мотнув головой тоном человека, который теряет нить разговора.

– Помнишь волка, который был около твоего шалаша. Вот это он. Я его так называю.

– Кстати, его не было там, среди остальных.

– Он одиночка, как говорится, не от мира сего. Ходит сам по себе, ест всякую хрень, то корни, то шишки грызёт, то на дерево пытается залезть, то на дятлов лает. Убогий, одним словом Дурачок, его никто и не трогает. Ты, наверно, заметил. Так вот, он выбежал, виляя, как уличная дворняга хвостом, затем развернулся и не спеша пошёл в лес, постоянно оглядываясь на меня, зовя за собой. Он казался абсолютно не опасным. Вот так и привёл меня сюда, за что отломал ему кусок колбасы и даже почесал за ушком. Днём, он, как и все волки, где-то спит, а вечером иногда приходит сюда. Наверно, бывший хозяин его приручил.

– Скорей всего. Пока вопросов больше нет.

– Ну, что же, тогда продолжим. Первое, с чем мы столкнулись, это найти хороших химиков. Приехать в такую дыру и рисковать получить конкретный срок, даже за хорошие деньги, желающих мало. Мы не могли создать конкуренцию чехам и эстонцам, куда готовые заработать таким способом специалисты уезжали толпами. Качество нашего продукта хромало. И я вспомнил про одного человека из деревни, получившего пять лет по 225-ой за выращивание опиумного мака. Интересный был экземпляр. Самородок. У него не было специального образования, химию изучал по книжкам и эксперименты проводил на домашнем скоте, веселя нас рассказами о том, что вытворяют свиньи, коровы, собаки, особенно петухи под кайфом. Его срок должен был подходить к концу, и я дал команду привести сюда сразу, как выйдет из зоны. Все равно в селе ему нечего делать, кроме как бухать. Через пару месяцев он уже обживался на заводе и довольно скоро клиенты были довольны нашим качеством. Дела пошли в гору. И вот когда всё настроилось, мне стало скучно. Я вспомнил его рассказы о животных под наркотой и заказал что-нибудь для Дурачка. Как уже говорил, он часто вечерком захаживал. Мне передали какие-то таблетки, никогда не мог запомнить эти химические термины и в тот же день, положив на ладонь, дал этому сумасшедшему волку. Он без всякого страха слизал и словно конь во весь апорт, ринулся в лес. Я не видел его три дня. А когда снова пришёл, был полностью истощён. Такое ощущение, что все эти дни Дурачок бегал, не останавливаясь. Наверно, был перебор. Он вырубился прямо у двери и проспал больше суток, а когда пришёл в себя, с взглядом попрошайки хотел ещё. Я вынес ему, только теперь половинку. Как и в первый раз, он сразу бросился в лес, а вернулся на следующий день с белым волком, тогда и увидел его впервые. Дал им по дозе и заметил, что они не глотали, а прижали таблетки нёбами и понесли в лес. Так продолжалось неделю. Из двора я практически не выходил, но однажды решил прогуляться подальше и наткнулся на небольшую стаю волков, где во главе был белый с пятном. Он дружелюбно подошел ко мне и уткнулся носом в колено, прижав хвост, демонстрируя своё поклонение. Остальные, окружив меня, сделали тоже самое. Я стал для них тем единственным, кто может угостить очередной дозой. И теперь вся стая приходила ко мне сюда, и они, ожидая, садились в ряд, согласно своей иерархии. Первым вожак, затем охранники или воины, потом опекуны, это юнцы, которые ещё не стали воинами, но уже не щенки. А, чуть не забыл, еще сигнальщик был, это глаза стаи, он предупреждает об опасности. Матерей никогда не было, они оставались следить за потомством. Иногда вместе с ними приходил и Дурачок. Чувствовать власть над волчьей стаей, то ещё ощущение. Меня это забавляло.

– Честно сказать, Лесник, никогда не поверил бы в эту историю, но ты не похож на сказочника.

– Меньше текста, – резко оборвал он меня, – дальше ещё интересней. В одной из редких дальних вылазок в лес я натолкнулся на дикого кабана, который явно был не рад нашей встречи. Он, ускоряя шаг начал бежать на меня в атаку. Вскинув ружьё, я готов был уже размножить его толстую лобную кость, как услышал зловещее шипение и тут же из-за дерева, словно тень, пролетел силуэт рыси. Она запрыгнула ему на спину и оседлала, словно всадник. Кабан не понимая, что произошло, остановился, как вкопанный, и сразу когти большой кошки трезубцем вонзились снизу в районе шеи. Она лапой, словно работая заточкой, несколько раз с молниеносной скоростью, продырявила толстую кожу, превратив его шею в лоскутки. Затем спрыгнула с него, вальяжно отошла в сторону и тупо смотрела, как он умирает. Кабан продолжал стоять на месте, не двигаясь, а из дырок небольшими струйками текла темно багровая кровь. Потом он рухнул набок. Я перевёл ружьё на рысь, но она, не обращая никакого внимания на это, опустив голову, пошла ко мне.

Несколько таблеток теперь я всегда носил с собой в накладном кармане сзади и она, будто знала об этом. Наверно, по запаху. Как кошка, начала тереться об ногу, выгибая спину, а мордой уткнулась в карман, оставляя носом влажный след. Я достал одну и положил на ладонь, с которой тут же её слизала. В отличие от волков, рысь не ушла сразу в лес, а присев на задние лапы, уставилась в небо, не обращая никакого внимания на меня.

На следующей встрече братва, помимо всего, передала ещё полный пакет крупы с приветом от химика и словами, что это для птичек и проверено на воробьях. Около хижины я видел висевшую на дереве дряхлую кормушку, которая уже давно не наполнялась. В этот же вечер насыпал туда горсть, а на утро она уже была пустая. И только днём, недалеко, увидел небольшую стаю синиц, которые напоминали разбросанных под деревом чучел, лишь только еле заметные дергающие лапки говорили, что они ещё живы. На следующий день их уже не было.

Дальше, больше. Я начал замечать, что хищники этого леса, которые на генном уровне враги, начали находить общий язык. Волк спокойно мог вместе с рысью обгладывать убитого зайца, как будто они заключили мировую. Но поражало другое. Наркотики в этом лесу стали самой твёрдой валютой. Их количество у меня было ограничено, и теперь я давал только Белому, его бойцам и Дурачку. Поверь, я видел, как одна волчица, прямо за кустами на заднем дворе, зарабатывала полтаблетки, подставляясь по очереди под трёх волков. Прямо, как у людей, за дозу готова на всё. Белый стал в лесу непререкаемым авторитетом и даже рыси, после ночной охоты тянули ему убитую косулю, чтобы обменять на кайф. Не мне тянули, а ему. До меня поздно дошло, что за год я для них не стал хозяином, а был источником, который надо тщательно оберегать. Хотя со стороны казалось по-другому. Белый и его стая всегда беспрекословно слушали меня, часто дежуря около хижины в роли охраны. И это спокойствие расслабило, давая ощущение, что всё под моим контролем. Так я думал до сегодняшнего утра.

В последний раз братва мне не привезла ничего. В городе начались разборки и все легли на дно. Лабораторию остановили. Догадываешься, почему?

– Да, – я кивнул в ответ и спросил с сомнительным непониманием, – в чём проблема была выдать меня?

– Толян, которого ты отправил к праотцам, не нравился мне. Вроде и предъявить ему нечего было, но гниловатый он. Когда-то мы начинали с ним вместе. Меня закрыли, и он сразу переметнулся к “центральным”. Они помощнее, да и дела у них посерьёзней. Думаю, он сюда ехал с посланием на языке, что бы отвести меня в сторону и самому заниматься лабораторией. Очень любит деньги и власть, а природа одарила его только бычьей силой, прокинув с мозгами. Кстати, знаешь, как его иногда называли?

– Откуда?

– Толик “ Две пачки”. Догадываешься, почему? Он упорно считал, что у настоящего мужчины постоянно в кармане должны лежать не меньше 20-ти тысяч долларов и всегда таскался с двумя упаковками стодолларовых купюр. Меня не интересует, куда ты их спрятал, это были не мои деньги. А выдать тебя? То это на данный момент было бы ошибкой. В ходе разборок “центральные” обязательно перейдут черту, и вот тогда, мы находим тебя, показываем в качестве нашего алиби и на сходке предъявляем претензии за беспредел. По крайней мере, до сегодняшнего утра, план у меня был такой.

Ладно, вернёмся к нашим волкам. Вчера вечером вышел во двор и увидел Белого, который пришел со своей стаей за очередной порцией. Я постучал по пустому карману, показывая, что сегодня они ничего не получат и пусть уходят. Впервые за это время Белый приподнял губу и обнажил оскал, высказывая недовольство. Со мной так не надо. Я направил на него ружьё, показывая, кто здесь хозяин, и он, тихо рыча, медленно попятился назад, явно не готовый к такой ситуации. За ним последовали другие. Немного посидев на улице, удостоверившись, что они ушли, спустился сюда и лёг спать. Последние дни просыпался рано утром. Из-за постоянных дождей, здесь в подвале влажность зашкаливала, и приходилось вставать, выходить наружу, чтобы отхаркаться. Камера, а особенно карцер, не лучшее место для профилактики здоровых лёгких. Иногда казалось, что выплюну их, аж в глазах звёзды появлялись.

Недалеко от дома есть небольшой овраг, куда я ходил постоянно справлять нужду. В лесу было тихо, небо наконец-то избавилось от туч, ничего не предвещало беды. И только возвращаясь к хижине, почувствовал, что за мной следят. Ты знаешь это ощущение. Делая вид, что ничего не замечаю, я дошёл до входа в кустовой забор и увидел на крыльце совершенно одного Белого. Он стоял с высокой осанкой и смотрел на меня, хвост медленно покачивался из стороны в сторону. Всё говорило о его агрессивном настрое. Сзади услышал небольшой хруст, обернулся и понял, что два патрона в моём ружье будет маловато. Остальная стая, уже не скрываясь, стояла полукругом сзади в метрах тридцати. Я поднял ружьё и быстрым шагом направился к Белому, который, чувствуя, что свинец в его голове будет лишним компонентом, резко отскочил в сторону и скрылся за углом хижины, открывая мне дорогу к двери. И ту же раздался топот бегущих волков. До входа оставалось метра три, когда я услышал дыхание сзади. Развернулся как раз в тот момент, когда один из охранников стаи готов был уже свалить меня на землю. Дальше тебе рассказывал.

Я, с трудом воспринимая, переваривал услышанное, не зная, что и сказать. Не каждый день слушаешь такие истории, но и не верить у меня не было не единого повода. Вытянув пистолет из-за пояса, достал магазин и положил его на колено.

– Здесь осталось пять сырых патронов. Высушить не проблема. Ещё надо прочистить ствол. Это всё, что у меня есть, ну, кроме ножа. Не густо для такой войны. Слушаю предложения, Лесник.

– Сам не знаю, что делать. Впервые у меня такое. Надо тщательно обдумать. Там в ящике, рядом с тобой, лежит сигнальная ракетница с тремя патронами.

– Зачем она тебе здесь?

– На всякий форс-мажор. Я должен был дать знак и меня начали бы искать. Как говорится, пригодится. Не бог весть что, но мало ли.

– Да, с ней много не навоюешь. А что ещё в ящиках?

– Прибор ночного видения, аккумуляторные батареи к нему. Пару фонариков – динамо, пару дымовых шашек, также на всякий случай, свечи, спички, несколько книг. Короче, боец, гранат и Калашникова там нет.

– Догадался.

– Да, задача нелёгкая. Волки не уйдут и я уверен, что они сейчас обдумывают, как нас отсюда выкурить. Есть какие-нибудь соображения?

Все до единого лучшие мои преподаватели с университета под названием “Жизнь” вдолбили мне, что выхода нет только из гроба, и то не факт, были случаи. Он всегда рядом, его не надо долго искать, всего лишь, быть внимательным и тогда найдешь. А самое главное, это не теория, это закон, он работает в 99 процентах, то есть смело можно назвать наукой, в отличие от пустых разговоров лженаучных психологов. Никогда не понимал, как можно выучиться на эту профессию. Дар понять правильно человека, увидеть его насквозь, даётся от рождения в сочетании с огромным жизненным опытом. Таких очень мало и люди, во все времена, называли их мудрецами. А эта “наука” предоставляет возможность в уютно обставленной комнате копаться в чужой душе и давать с умным видом дежурные советы любому юнцу с улицы, получившему диплом. В отличие от медиков, они не отвечают за последствия, а их книги всегда благосклонно опишут причину ошибки, дабы не упала самооценка. Вообще, само стремление человека всю жизнь залазить в сердца незнакомых людей уже говорит о необходимости посещения отделения психиатрии. Но “пациенту” от этого не легче, с таким же успехом он мог сходить к гадалке или астрологу.

Именно спокойный тон соседа выдавал в нём мудрого человека, который также считал, что выход всегда есть. И отсутствие его сейчас, никоим образом не может повлиять на психологическое состояние. Я уставился на люк подвала и представлял картину, происходящую наверху: разбросанная по всей комнате мебель, пару дремлющих, скрученных в калачик, волков и наступающая темнота. Никакой зацепки. “Смотрящий” же снова прикрыл глаза, и его лицо не отражало ничего. Но без сомнений, он тоже сейчас упорно ищет решение нашей проблемы.

Я перевёл взгляд на деревянный шкаф и только сейчас поймал себя на мысли, что это излишний атрибут в подвале. Тем более, чтобы спустить его сюда потребовалось бы немало усилий. Думая об этом, как бы невзначай спросил:

– А что в шкафу?

– Нам это не поможет. Теплые вещи, – не затрудняя себя открытием глаз, ответил Лесник.

– Как ты его сюда затащил?

– Это не я, это прежний хозяин. Судя, что он сбит гвоздями, то в разобранном виде.

– И что он в нём хранил?

– Без понятия. Он был пуст, когда я появился здесь. Может банки с законсервированными ягодами или ещё что-нибудь подобное. Кто его знает.

– Как-то странно. Банки хранят на полках.

– К чему ты ведёшь? – он приоткрыл глаза и бросил внимательный взор на меня.

– Ещё сам не знаю. Разреши посмотреть и фонарик возьму.

– Валяй, – и его веки, словно дверь лифта, снова медленно захлопнулись.

Я встал со стула и услышал, как наверху поднялись волки, обеспокоенные моим движением. Аккуратно вытащив полный комплект зимней военной формы, под прерывистое жужжание фонарика, начал изучать шкаф изнутри. Ничего необычного. Тут меня осенило, и дабы проверить свою догадку с левой руки нанёс прямой удар кулаком в заднюю стенку. От неожиданности отпрянул на шаг, и сосед, словно мертвец из дешевого фильма ужасов, поднял верхнюю половину тела и уставился на меня.

– Ты это слышал? – волнительно спросил я, чувствуя впрыск адреналина в кровь.

– Да… там пустота. Мне очень хорошо знаком этот звук, – и видя моё нарастающее возбуждение, он в мгновение потушил своё, а затем невозмутимо продолжил, снова принимая лежачее положение, – этим надо будет заняться завтра, сейчас поздно, да и волки уже на стрёме. Не надо лишний раз их беспокоить. Ночь всё-таки скоро. Уберём шкаф днём, когда они хотят спать.

Его доводы было более чем доходчивые, а, понимая, что долго ещё не смогу уснуть, занялся изъятием пули из ствола, разложив оставшиеся патроны на сушку и иногда бросая взгляд на резную дверь шкафа, гадая, что скрыто за ним.

Насыщенный выдался день.

Глава 6. Открытие

Мне всегда хватало хотя бы одной точки опоры для сна, поэтому спать на стуле не было большим неудобством, а в такой ситуации, это даже роскошь. Я знал людей, которые умели спать стоя, а были и такие, кто в дрёме мог ходить в карауле. Организм человека ещё тот механизм. Прекрасно помню слова своего командира о двадцатиминутном сне, что каких-то тысяча двести секунд, и ты восстановлен на сорок процентов, которых вполне хватить на требуемую концентрацию сил и внимания, чтобы остаться в живых. Сейчас этих секунд было больше в десятки раз и, открыв глаза, я чувствовал себя так, как, наверное, ощущает болид 24-часовой гонки Ле-Мана с залитым полным баком высококачественного любимого бензина и новыми прогретыми покрышками в ожидании взмаха стартового флага. Единственная разница, в отличие от меня, четырёхколесный чётко знал план действий, требуемых для победы.

Сосед уже проснулся и с отрешенным взглядом человека, уставившегося на водную гладь озера после тяжелого рабочего дня, смотрел в потолок.

– Доброе утро, – тихо усмехнулся я.

– Ну да, как-то так.

– Что слышно наверху?

– Ночью немного бродили, такое ощущение, как смена караула, а под утро полный штиль. Не нравиться мне всё это.

– Ты не спал всю ночь?

– Нет, просто очень чуткий сон. Привычка. Я думаю пора посмотреть, что там за шкафом. Один справишься? Нога ещё не чешется.

– Легко.

Как оказалось, с ответом я погорячился, пришлось приложить немалые усилия, чтобы сдвинуть эту, как выразилась бы моя мама, гробину. Отодвинув шкаф на ладонь от стены, подвал сразу наполнился затхлым холодным воздухом. Лесник глубоко втянул его ноздрями.

– Запах рыхлого цемента. Его я знаю хорошо. Почему остановился, продолжай. Слышишь, зашевелились, – он поднял палец вверх, указывая на потолок.

И, действительно, в возникшей тишине четко были слышны цоканье когтей быстро перемещающихся по небольшому кругу. Волки явно волновались, не зная, что делать. Дальше дело пошло легче и через двадцать минут мы смотрели на темный тоннель с рост среднего мужчины.

– Как думаешь, боец, что там? – сосед присел на кровать, взявшись рукой за раненую мышцу.

– Сейчас узнаю.

Прерывистые пучки света выхватывали лишь только серые забетонированные стены коридора и полностью растворялись дальше в темноте. Метров через пять появились очертания прохода, наполовину закрытого стальной дверью. Я вернулся назад за свечкой и решительно направился в темноту проёма, прикрыв ладошкой ещё не разгоревшееся маленькое пламя. То, что увидел, впечатлило. Передо мной предстала комната площадью около пятнадцати квадратов, полностью предназначенная для жизни. Небольшой стол, стул, две вместительных больничных тумбочки, металлическая кровать со скрученным на ней матрасом и другими постельными принадлежностями, полки на стене. В дальнем углу ниша, плотно закрытая брезентом, обустроенная под туалет с выгребной ямой и небольшой в диаметре вентиляционной трубой с прикрепленной на цепочке заглушкой. Света от одной свечи было недостаточно для полного изучения помещения и, оставив её на столе, я вернулся ещё за двумя. Этого добра была целая коробка.

– Что там? Не томи.

– Ещё одна комната. Сейчас полностью осмотрю и всё расскажу. Лежи, не напрягай ногу. Быстрей залечишь, быстрей двинемся отсюда.

Три огонька восковых продолговатых изделий осветили бункер, другое название было сложно подобрать этому помещению, и сразу натолкнули меня на давно услышавшее рассуждение (уже не помню кем), вызвав ухмылку, что доходнее торговли наркотиков и оружием является именно торговля свечками в церкви. Прибыль в сорок раз и в сотню безобидней. Но сейчас не об этом. Справа от входа за дверью с большим засовом только изнутри, опершись под углом на бетонированную стену, стояла добротно сделанная лестница. Причина её присутствия открылась сразу. Прямо по центру в потолке был врезана металлическая крышка, очень напоминавшая верхнюю створку люка десанта БТР 80. Судя по всему, выход наверх был сразу за домом в метрах восьми.

Я открыл первую тумбочку. На верхней полке в глаза бросился забытый с детства вид килограммовых пачек соли с синим цветком на посеревшем картоне и пожелтевшие упаковки сахара с указанной ценой 94 копейки за килограмм. Низ полностью занимала высокая деревянная коробка, под завязку наполненная сухой фасолью. Как говорится, дешево и сердито. Разогретое не на шутку любопытство сразу переключило моё внимание на вторую тумбочку. Здесь, на верхней полке, уже было всё гораздо интереснее. По пять штук в три ряда стояли плотно запечатанные полулитровые бутылки со слегка желтоватой жидкостью, заложенные сверху упаковками сухого спирта. Без всяких сомнений, это был керосин. Надо отдать должное заготовителю, никакого запаха и место для его хранения было выбрано идеально: полная темнота и прохлада. На дне тумбочки нашел своё место старенький по возрасту, но молодой по виду примус, рядом с которым лежала керосиновая лампа. Было заметно, что порядок здесь постоянно поддерживался. Под кроватью я обнаружил ящик с инструментами и только сейчас заметил, что весь бункер на самом деле был обшит досками с нанесенным на них слоем цементного раствора. Также там стоял средних размеров тазик, судя по всему для гигиенических нужд. На подсознательном уровне открытие этого сооружения мне упрямо вторило, что это и есть тот искомый выход из сложившегося положения.

Потушив свечи, я вернулся и подробно описал всё увиденное. Сосед внимательно выслушал, изредка открывая глаза, как будто удостоверяясь, что это не сон и после окончания моего повествования рассудительно проговорил:

– Ты, сто процентов, застал лишь те времена, когда Горбачёв за ручку ходил с Рейганом по Рейкьявику, а я постарше тебя и прекрасно помню, что не всё было так мило. Знавал я одного похожего экземпляра. Тот панически боялся ядерной войны, и подвал своего гаража прямо во дворе нашего дома превратил в подобный бункер. Он даже тихо тронулся со своей этой паранойей. Всем ходил и рассказывал, кого он возьмёт с собой, когда сбросят бомбу, а кого нет. К нему даже с “конторы” приезжали, обсматривали всё, потом оставили в покое. Не буйный, безобидный, а самое главное, ненавидит американцев. Такие, тогда как раз и нужны были. Правда или нет, но говорили, что у него там бюст Ленина стоит. Смотрю, здесь похожий случай, главное, что от этого есть польза. Волки, конечно, не бомба, но тоже смертельно опасны, а значит, нет никакой разницы.

– И что дальше случилось с твоим соседом?

– А, там всё просто. Через год попал в аварию на машине и погиб. А жена продала тот гараж, хм, вместе с бюстом или нет, не знаю. Вот как-то так.

– Интересная история.

– Только для тех, кто не живёт сегодняшним днём. За свою жизнь я поверил в провидение. Этот параноик, сам не подозревая того, уже похоронил всех вокруг, представляя, как он единственный останется в живых на районе. Не надо было баловаться такими мыслями, неправильные они.

– Я думаю, ты в своей жизни тоже делал много неправильных вещей.

– Хочешь пофилософствовать? Давай. Что такое в твоём понимании правильно и неправильно? Начнём с этого.

Надо признать его вопрос поставил меня в тупик. Ответить, что надо лишь соблюдать законы, которые в свою очередь также могут делиться на эти две категории и так до бесконечности, было бы, по крайней мере, глупо. А найти формулу, описывающую эти понятия, было бы бесполезно. Я сам поднял эту тему и загнал себя в глухой угол. “Смотрящий” видя мои блуждания в поисках хоть какого-нибудь вразумительного отзыва, голосом, которым произносят обыденные истины, сказал:

– Чем сложнее вопрос, тем проще ответ. Правильно, это когда ты не думаешь о причинении боли или убийстве людей, которые этого не заслужили. И тем более не делаешь этого. Как видишь, ничего замысловатого. Неправильные мысли рождают плохие поступки.

– А кто определяет степень вины этого человека?

– Тут тоже всё однозначно, только ты сам, находясь в здравом уме и твёрдой памяти, полностью проверив и удостоверившись.

– Тогда поставим вопрос по-другому. Кто дал тебе право судить человека?

– Зачем мне кто-то, если я сам с этим отлично справляюсь? Хорошо, ответь тогда, кто даёт право судье выносить приговор?

– Государство, законная власть.

– А кто даёт такое право государству?

– Народ, – неуверенно ответил я, не понимая, к чему он клонит.

– В политическом смысле, народ понятие абстрактное, а значит – никто не даёт это право, посмотри на свой город, – он кивнул в сторону него. – Что и требовалось доказать. Но это ж тебя никогда не смущало. Ещё есть вопросы, разведка?

– А наркота? Она не приносит боль людям, которые этого не заслуживают?

– Например?

– Одинокая мать, хорошая женщина, а сын наркоман.

– Ты, боец, здесь не путай святое с праведным. Боль ей приношу не я, а отпрыск, которому, заметь, не силком засовываю эту дрянь внутрь. Это ему плевать на неё, а не мне.

– А воровство, грабёж? – у меня создавалось чёткое впечатление, будто он знает все мои вопросы.

– По крайней мере, отвечу за своих пацанов. Ни один из них не украдёт пенсию у бабушки, зарплату у работяги, который живет от получки до аванса, потому что они знают, что для этих людей это будет тоскливо. А выставить хату мажора, который, абсолютно не переживая, завтра выклянчит деньги у папочки, почему бы и нет?

– Прям Робин Гуды.