скачать книгу бесплатно
– И видео-наблюдение тоже?
– Почти. Он включает обратную связь: если кто-то решает к нему наведаться, на воротах включается плазма, и оттуда Чебурашка страшным голосом говорит: «Пошел на… Коля с Музой вошли в шлюзы».
– А охранники, наемный обслуживающий персонал?
– Да что ты, Коломбо, наивный, как носок! У нас не Москва и даже не Питер. У нас спокойная жизнь. И не такие деньги, чтобы рисковать здоровьем – лезть через трехметровый забор со стеклышками и ловить собачьи зубы на ягодицы. У Коли маленький домик, квадратов триста, не больше. Для одного человека хватит. Да, он живет один. И никаких чужих людей не подпускает. И я тоже. Нам противно, когда к нашим интимным вещам прикасаются чужие руки. А дом – это и есть интимная вещь. Как убирает? Да он и не сорит. Ну, раз в месяц приходит генералить Галина. Это его многолетняя гейша, а заодно и моя сестра. А в ней я уверен, как в себе: мы вышли из одного чрева в один день и даже в один час.
– Да, сложная система. А позвольте поинтересоваться, а у Галины тоже есть что-то наподобие Вашего Коли?
– Не «что-то», а «кто-то». Конечно, есть, мы же с ней близнецы.
– Да-а, – протянул Райкин на отчет Константина на следующий день. – Тя-желый случай. А что Санек, молчит?
– Нет, не молчит. Он между делом поручил своим подростковым операм по возможным камерам проследить весь последний путь Бреха. Даже с его личной камеры, пока он ее не перезапустил наизнанку к плазме. Ничего: как вошел, так больше и не вышел. Но, однако, мы не знаем, что было дальше: наружки все отключены.
– А «внутрюшки»?
– А вот это пока не проверяли. Официально же в розыск никто не подавал, а проникать в чужую собственность незаконно. За это и схлопотать можно.
– А надо бросить клич, чьи машины с регистраторами стояли так, что могли что-то подозрительное записать. Звоним Мерзавкину!
– Да ребята, да что вы прямо обижаете! – надулся но том конце связи Мерзликин. – Колин дом стоит так, что ни одна собака ближе, чем на полкилометра, туда не проедет. И шлагбаум там только на Колю настроен. Да, в глуши он, в глуши! И я в глуши. Только в другой. Тишины нам в преклонном возрасте не хватает, вот почему! Сами такие же, понимать должны.
– Иван Емельянович! – обратился к Мерзликину Константин. – А вот не слабо под Вашим чутким руководством нам всем посетить этот домик в деревне? Вдруг там что-то есть для наших расследований. У Вас есть ключ. Если что – Вы забеспокоились о своей «правой руке», потому что она не выходит на работу и не выходит на связь: вдруг с ней что-то случилось, вдруг стало плохо, вдруг там уже труп.
– Что Вы такое говорите?! – Константин с Райкиным почувствовали, как на той стороне связи Мерзликин вспотел. – Ах, я старый бегемот, я же даже и не подумал проведать его на дому! Наверное, у меня начинается старость. Конечно, нужно ехать к Коле! Немедленно! Сейчас!
Мерзликин приехал один («Шифруется», – шепнул Константину Райкин). И тщательно осмотрелся: нет ли за ним «хвоста». Снаружи все следы были тщательно уничтожены дождем. Внутри не нашлось ни трупа, ни следов преступления.
– Здесь должны поработать специалисты, – сказал Константин. – Собрать отпечатки, может, еще что-то обнаружат. Мы не имеем таких полномочий, и у нас глаз не наметан на такие дела. Почему Вы не хотите этому делу придать официальный ход, ведь все-таки пропал человек, прошло уже намного больше трех дней? Пора бить тревогу!
– Не надо, – зажеманничал заказчик, опустив крашенные реснички. – Ну, не надо! Я же могу упасть в своих собственных глазах.
– Это как?
– Это так, если это так, то значит, что я не смог обойтись своими собственными средствами защищенности.
(«Боится, что ему придется рассказать про единение душ», – шепнул Константину Райкин).
Глава шестая
– Если ты мне не нальешь еще супчику, я от тебя уйду. К Яцких пойду, у него жена тоже хорошо готовит. И на тебя пожалуюсь.
– Ладно, Котеночек, на, кушай. Только не обижайся, когда опять разжиреешь, что я тебя снова «Кабанчиком» называть буду.
– А я от тебя тогда совсем уйду, – хлебал третью тарелку солянки «Котеночек». – Поменяю ориентацию и уйду в монастырь.
– Хо! Да я тебя и там достану. Куда ты денешься от моей страстной любви, которая тебе нужна, как ангел-хранитель?
– А вот денусь. Ладно, так и быть: давай свои пельмени с утятиной, а то у меня умственное голодание, и мой мозг нуждается в калориях.
– С гусятиной, что же ты никак не можешь запомнить! Ну, если голодание – тогда другое дело. А может, я могу разделить твои когнитивные сверхнагрузки?
– Не можешь. Обойдемся без сопливых.
По телевизору опять пошла сводка новостей:
– Полиции удалось поймать главаря преступной группировки, которая же-стоко избила директора Детского дома №2. Им оказался воспитанник этого же детдома, десятиклассник Артем. На вопросы представителей следственного от-дела он не отвечает. Попытки нажать на совесть у полицейских не увенчались успехом, а применять меры физического воздействия для установления истины строго запрещено законом. Видимо, это дело, как и другие последние случаи более чем за полугодовалый период, останется без логического конца. Но, скорее всего, не без продолжения. Виновников, конечно, накажут, как и тех, кто участвовал в подобных избиениях и до них. Но вопрос остается открытым: почему внезапно так ожесточились сироты? Что толкает их на противоправные действия? И кто является кукловодом в этом театре кукольных миниатюр? Наверное, это все-таки последствия коронавируса – ведь раньше такого количество таких вопиющих физических расправ в одном и том же регионе не случалось.
– Эта дикторша лучше, чем та, плешивая, – «Котеночек», наконец, насытился и приступил к оценке насущных событий.
– Котеночек, – состроила глазки мужу Ангелина, – я думаю, что тебе нужно как психологу подключиться к этому странному поведению подростков. Ты не находишь, что с твоим пропавшим человеком здесь есть очевидная связь?
– Ангелин, какая связь? Дети похитили Бреха и обналичили миллионы Мерзавкина? Или открыли в Антарктиде новые офшоры и перекинули их туда?
– Ну, это вряд ли. Однако, в нашем тихом недружном городке последнее се-рийное правонарушение было аж в начале века, когда ловили маньяка Пичуш-кина. А здесь сразу два сериала по разным каналам: и с детишками, и с твоими пропавшими людьми с деньгами. И в один временной период. Не кажется ли тебе это подозрительным?
– Александр, я вот что хотел сказать… что хотел сказать…это… Вот сколько было случаев пропажи людей с деньгами за последний период?
– Шестнадцать эпизодов с марта этого года.
– Ага, Гелькино предположение подходит.
– Это как?
– Ну, вот смотри. В прошлом году я судил лыжные гонки детдомовцев (пригласил мой бывший директор спортивной школы; это не в первый раз – у них судей не хватает: зарплаты урезали, так тренеры разбежались почти все). Так вот. Соревновались детдома трех областей – нашей и двух соседних. Инвентарь у наших был раз в двадцать дороже и лучше, чем у других – и наши выиграли все медали с большим отрывом. Я еще тогда поинтересовался, почему у наших такая экипировка, мы же не Москва. Откуда в нашем городе, где не хватает денег положить полноценный асфальт, такие возможности обеспечить то, на что раньше никто внимания не обращал, даже в самые лучшие времена? Никто ничего вразумительного не ответил. А моя жена как хороший знаток школьного возраста считает, что этими проступками мотивирует зависть. Я бы хотел в этом утвердиться и узнать, откуда веет такой золотой бриз. Поэтому я предлагаю съездить сначала в СИЗО, где сидит этот последний из группировки, а потом – в детский дом. Может, и не в один.
– Расслабься, Коломбо. В СИЗО никто не сидит. Этот, как ты говоришь, «последний из группировки» сидит за школьной партой своего интерната и пишет контрольные работы за полугодие. Директор его простил, поговорил с ним по душам и замял это неприятное дело.
– Как простил? Он же в реанимации?
– Ой, да ты наслушался глашатаев «желтой» прессы! Какая там реанимация – фонарь на морде и одно ребро. Он уже давно на рабочем месте. Правда, с заклеенным глазом. Но и там уже почти все рассосалось. Поэтому – уймись, займись нашим делом, за которое нам платят немалые бабки, и не лезь в чужие. А бабки пока мы получаем за хвост собачий: Бреха-то не нашли.
«Коломбо» отложил мобильник и принялся тереть подбородок, что означало одно: он задумал не послушаться данному ему совету. Поэтому сначала он поехал в детдом прямо к директору.
– Так Вы психолог-волонтер? – прошепелявил директор (у него, оказывается, кроме фонаря, были выбиты керамические зубы, сквозь которые проглядывались признаки былой мужской, несколько демонической, красоты). – Судя по Вашим сертификатам, у Вас очень высокая квалификация. Но я думаю, что не стоит Вам тратить свое драгоценное время на то, что уже было сделано до Вас. Посылкин полностью осознал свой проступок и полностью адаптирован после стресса нашим психологом. Так что, в дополнительных Ваших мы не нуждаемся. Извините, у меня много работы.
Константин задумчиво вышел и снова принялся за свой подбородок. Мимо проплыла дама то ли бальзаковского, то ли неопределенного возаста, с шикарным бюстом, напоминающая в профиль традиционное пианино. В руках до подмышек она держала классные журналы и элегантную синюю папочку.
– Разрешите обратиться, мадам. А как мне найти вашего психолога?
– А зачем он Вам?
– Я тоже психолог, но другой и с большим жизненным опытом. У меня ведется со студентами серьезная научная работа по делинтквентному поведению подростков как противостояние аутсайдерству, являясь аддиктивным эквивалентом за неимением средств на использование перспективных психофизиологических средств.
– А?., – глаза мадам разошлись в разные стороны, а нижняя губа выразительно отвисла.
– А Вы, случайно, не завуч? У меня жена тоже завуч, была, но бывших завучей не бывает, как и бывших ментов.
На последнем слове собеседница вздрогнула, вышла из этого транса и вошла в другой:
– На втором этаже, кабинет 204. Скажите, что от Мариэтты Васильевны.
Пока Мариэтта Васильевна остывала, Константин с ловкостью внезапно помолодевшего пенсионера в два прыжка преодолел доперестроечную лестницу и без стука ввалился к психологу (это тоже была часть его коварного плана – застать коллегу врасплох, чтобы, не успев опомниться, он выложил самую суть интересующего следственного вопроса). Большой человек в белом халате на солидный облегающий комбинезон стоял к нему спиной, к лесу за окном задом и сортировал листочки с рисуночными тестами.
– Я – ведущий психолог с серьезным опытом, тремя высшими образованиями, явился к вам с неформальной проверкой квалификационного соответствия по распоряжению Внутренних Органов нашего города и лично господина Мерзликина Ивана Емельяновича, достойного гражданина Российской Федерации. Какие меры пресечения и педагогического воздействия были использованы в резонанс с неадекватным поведением воспитанника вашего детского дома Посылкина.., – «Коломбо» осекся: психолог повернулся и расплылся в открытой улыбке настоящей русской женщины, которая не только коня на скаку остановит, но и построит по струнке бригаду стрелков Базы Госзапаса Федерального Значения.
– Наталья! – обомлел он. В памяти мгновенно пронеслись и годы студенческой жизни на физвозе и психологии, и двухлетнего срока давности криминальные события в Протуберанце.
Наталья спортивной походкой метательницы ядер и дисков направилась к Константину, раскрыв для объятия мускулистые руки.
– Только не обнимай, – пролепетал «Коломбо», – пожалуйста. Просто поцелуй меня в щечку…
– Да.., – сказала Наталья, выслушав всю страшную историю во всех деталях, не исключая родство душ Мерзликина с его Колей. – Костян, а ведь это судьба. Ты, конечно, очень классный и умный мужик, но один не потянешь. Здесь нужен целый НИИ, чтобы работать в разных направлениях. НО! Его свободно заменит наша бывшая бригада, наша «звездочка» – наш маленький психологически совместимый коллектив.
– Бывших ментов не бывает. А, расследуя дело Протуберанца, мы все спонтанно стали ментами. Только Вениаминович погиб. Но ничего! Его заменит майор Александр Тумаков.
– Эх, Коломбо, – Наталья постучала ему двумя пальцами по лбу (от чего у того слегка выступили слезы). – Вот мне ты никогда не соврешь, что в ювенильный период ты никогда не играл в сыщика. И я тоже. И все наши «октябрята». Поэтому сейчас разыскиваем Митрофаныча, выкладываем ему материалы нового дела, собираемся всеми в Протуберанце (по старой памяти) – и вперед! Но твоего Тумакова повременим привлекать, пока он не пройдет боевое крещение. А Посылкина я тебе приподнесу, как форель на блюде. Я верю, ты со своей обалденной мясорубкой сможешь его расколоть. Но не сейчас – пусть забудется, что ты сюда приходил. А то они на всякий случай кинутся нам помогать и готовить Посылкина, спугнут – и тогда уж точно ничего от него не добьешься. И все это мы пока должны делать у твоего майора за спиной. Пока. А там будет видно.
– Слушай, Наташ! А почему у этого парня такая фамилия – «Посылкин».
– А, да это детдомовский обычай: если не известны у сироток фамилии, их дают в связи с событиями, которые выделялись в момент их обнаружений. Когда подкидывали Посылкина, ворота детдома были уже закодированы и на сигнализации. А уже зима. Так вот. Благодетель, который привез этого ребенка на санях, позвонил в домофон и сообщил, чтобы забирали посылку.
– А разве по его лицу через домофон нельзя было узнать источник?
– Бесполезно. Он стоял к домофону затылком.
Глава седьмая
Ни свет, ни заря разбудил Константина настойчивый телефонный звонок.
– Отстань со своей мясорубкой, – спросонку ответил Константин, продолжая блуждать в сновидениях.
– Какая мясорубка, Костян, ты рехнулся? Это я, Райкин, Рай-кин. Ты что, с похмелья?
– Нет, – приободрился Костян, – не с похмелья. Просто я вчера Наташку видел. Теперь, вот, приснилось что-то…
– Слушай, Коломбо, мне позвонил только что Санек. Мерзликин исчез. Звонила его жена. Она не могла всю ночь ни до него дозвониться, ни до его кореша, с кем он вчера парился. Позвонила водителю. Потом позвонил кореш и сказал, что Мерзликина похитили. Огласке пока она придавать не хочет, сериалов насмотрелась, как там: «В полицию не обращайтесь, платите выкуп». Так что, дуй туда, только за мной заедь на работу, а то у меня что-то машина не совсем на ходу.
– Куда «туда», Андрей? Ты хоть адрес назови.
– Да я и сам не знаю. Ну, ты за мной собирайся, а я пока у Санька уточню.
Дача кореша Мерзликина находилась, как и следовало ожидать, в глуши. Как выяснилось, это был действительно кореш, а не еще одна «правая рука»: с ним он принимал сауну в окружении прекрасных дам. К моменту приезда наших сыщиков девочки по вызову уже давно разбежались, и их встречал сам хозяин, обескураженный до мозга костей (ибо другой мозг у него был задействован в последствиях крутого возлияния).
– Вот здесь мы заходили в парилку, вот здесь у нас душ, здесь бассейн холодный, там – теплый. Комната для, так сказать, отдыха. Вот еще две. Туалетов – четыре, в разных концах света, чтобы не п…присоединялись…
– Чтобы что?
– Чтобы не п…присс…оединялись.
– А это как?
– А это чтобы не с…слыш-шали друг друга, когда того…
– Да-а, – протянул «Коломбо», прогуливаясь по отсеку дачи, отведенному под банные дни.
– А Вы эту сауну в аренду не сдаете? Или клиентов имеете, подрабатываете, так сказать?
– Да ты ч-чё, командир?! Шоб я в свои хоромы чужих людей запускал? Ни-ни! Подрабатывать! Ха! Это на наших спинах здесь п-подрабатывают.
– Ну, и не только на спинах, – вставил Санек.
– Майор, да ты чё? Мы же с Емельянычем верные с-семьянины. Да как можно?
– Ладно, Кретинин, не заливай, знаю я вашу мужскую верность. Ты лучше скажи, откуда бабочки прилетали?
– Да все оттуда. Из цветочных клумб.
– Понятно. И они же навели.
– Да какое «навели»! Это их Бабка Ежка нам выдала. А у Бабки Ежки все девочки – родня, и через ее контроль, скажем даже, мультифильтровальную сеть, ни змея не проползет, ни бронепоезд не промчится. Там такой у нее но пасаран стоит – так что мы ей доверяем, как подтверждает наш многострадальный парильный стаж…
– А расскажите нам, господин Кретинин.., – начал было Константин, но Санек его перебил:
– Костян, не изобретай велосипеда. Я здесь все прошерстил – чисто. И, увы, снаружи тоже чисто. Всю ночь шел привычый предновогодний ливень, и даже то, что могло бы оставить следы, смыло, как в Кретининских независимых туалетах.
– И все-таки, пусть теперь мне расскажет: не было ли чего подозрительного в поведении Мерзавкина, то есть, господина Мерзликина, может, он чего-то боялся?
– Да ничего он не боялся. Был как всегда: пил, жрал, ржал. Парился мало, но в бассейн плюхался. И щупал баб.
– А как он пропал?
– Непонятно. Был-был, потом – раз! – и нету.
– А кто-нибудь из вас во время его исчезновения никуда не отлучался? Может, обслуживал кто вас, может, домработница или сторож?
– Да никто нас не обслуживал, кроме наших красавиц. И ворота заши-ши-шифрованы. И собак нет. И машины, и байки здесь не проезжали, даже если мы их бы не за-заметили – застряли бы в грязи по самый хвост. Асфальта-то тут до сих пор и нет. А обещали, сволочи. А если обещали, зачем я буду за свои кровные его проложить…
– То есть, Вы хотите сказать, что неожиданно пропавший испарился прямо из ваших тесных дружеских объятий?
– Ну да. Был-был, ел-ел, а потом – трык! – и куда-то побежал. И исчез прямо в п-п-по-оростынях…
– А что Вы имели в виду под словом «трык»?
– Да не знаю. Подумалось, что «трык».
Райкин за рукав потянул Константина в сторонку:
