Мир прекратил быть

Осмотр дежурной комнаты показал – тело номер один (снимок 4) лежит головой в направлении окна, рука прижата к груди, вторая плотно сжата в кармане, ноги вытянуты, каблук туфля левой ноги деформирован в результате удара. Тело номер два (снимки 6, 8, 9) обнаружено в позе сидя, в кресле дежурного. Одна рука на столе, вторая полусогнута вдоль тела, сжимает телефонную трубку…

Закончив читать последние три листа машинописного текста, Мелехов аккуратно свернул протокол несколько раз, поджег с краю и бросил в пепельницу. Приложенные распечатки фотографий он перетасовал и положил во внутренний карман своего форменного кителя. Когда бумага догорела, превратившись в дряблый чёрный шалаш, полковник вонзил в середину сигаретный окурок и разворошил пепел, оставшийся от документа.

2 глава

В родном городке я не был лет десять, может даже и больше. Впрочем, особенно сильно пейзаж за окном автобуса не изменился, разве что на краю перекрестка между Днепровской и Вахрушева забор из листов шифера заменили на дерево. Воспоминания цеплялись за пролетающие мимо дворы острыми колючками, вытаскивая на поверхность теплую волну всего того, что пряталось на самом дне – хорошего, плохого, злого и доброго. Дорога долгая – с электрички я пересел в брюхо медлительного старичка Икаруса, затем в юркую ГАЗель, забитую стариками и старухами с их сумками и котомками. Остановка – «Рынок».

Выдав водителю порцию мелочи из кармана, я не нашёл в себе сил сразу пойти домой и прошёлся «длинным кругом» мимо школы, где когда-то учился, гаражей, по крышам которых прыгал, сараев, где разливал пиво по пластиковым стаканам, сидя на мягком пружинистом матраце. В голове я пытался как-то выстроить диалог, рисовал картину встречи с отцом, но она быстро перерастала в какое-то совсем уж не реалистичное русло.

Здравствуй отец, я не звонил тебе сколько? Три года? Пять лет? Но вот вдруг решил приехать, потому что в моей квартире кто-то спустил собаку на врачей скорой помощи… А еще тут такое дело, я чуть не замёрз в полицейском участке из-за того, что так резко опустилась температура и там погибли люди и я вот решил приехать… Полиция, наверное, меня разыскивает… Здравствуй, Отец.

Сам не заметил, как подошёл к подъезду, взялся за тяжелую витую ручку и потянул дверь, пружина скрипнула, словно снова став десятилетним мальчиком, я в два резких шага запрыгнул на лестничную клетку первого этажа. Цель игры – успеть до того, как деревянная дверь с грохотом вернётся на место. Сколько себя помню – всегда успевал.

Подъезд остался тем же – выжженные спичками надписи на известке, перечень популярных на тот момент исполнителей, на первом этаже напротив входа дверь обитая дермантином, в середине огромный крест, выбитый золотистыми мебельными гвоздиками. Помню, как вытер об этот крест окровавленную ладонь, тогда впервые подрался и шёл домой с разбитым носом. После этого я едва ли сделал несколько шагов, парень с которым мы бились насмерть, ворвался в подъезд со своими друзьями и бросил мне в спину обломок грязного, сырого кирпича. На втором этаже я, окутанный ватным одеялом воспоминаний, провёл пальцами по вырезанному ключом на стене сердцу, в котором всего одно имя, собственно, из-за этого имени мы и дрались, второе – мое, начисто стерто из этого сердца все той же окровавленной рукой. Я преодолел еще один лестничный пролёт и застыл на месте. Двери не было.

В том месте откуда я уходил утром в школу, куда я возвращался после поздних прогулок, где меня всегда ждал отец не было вообще ничего – пустое место, стена. Ничего не понимая, я постучал в соседнюю дверь, никто мне не открыл, тогда я постучал в следующую, результат тот же. Третья, четвёртая дверь, ничего. Я понимал, что может быть всякое – вероятно отец продал квартиру соседям и те расширили жилплощадь и избавились от ненужного входа или он внезапно разбогател и переехал, продал, передал, подарил. Среди всех этих версий была одна, которую я не в силах был принять – та в которой отца больше не было в живых. Когда я простукивал стену костяшками пальцев, откуда-то сверху по лестнице практически бесшумно спустился старик в синих растянутых кальсонах и дубленке накинутой на тощее, голое тело.

– Добрый день, уважаемый, – произнёс он, дождался, когда я обернусь и ткнул мне в нос холодное дуло охотничьего ружья. В левой ноздре что-то точно хрустнуло.

– Ручки в гору, давай на стеночку положил, шире, ноги развёл.

Старик пнул меня по лодыжке так, что с ноги чуть не слетел ботинок. Быстро прохлопав меня по карманам, он отошёл на несколько метров.

– Ты кто такой, сынок? Оружие?

– Нет у меня оружия. Не стреляйте, я Демидов, жил когда-то здесь на этом этаже.

– Как фамилия?

– Демидов.

– А, ну понятно, понятно, – произнёс он и схватил меня рукой за шею. Под его большим пальцем, в том месте, где находилась пульсирующая артерия я почувствовал легкий укол. Колени онемели и подогнулись, по телу прокатилась слабость, я развернулся к нему лицом и сполз по стенке вниз, полностью потеряв контроль над собой.

***

Темная ночь, только пули свистят по степи – пел мне на ухо Марк Наумович Бернес. Я открыл глаза, Марк Наумович молча кивнул мне, взял со стула пиджак и вошёл в экран небольшого пузатого телевизора. Я лежал на диване, связанный по рукам и ногам, под моей головой кто-то расстелил целлофановый мешок, который прилип к щеке и громко шелестел при каждом движении. Под диваном я заметил край старого эмалированного тазика. Кто бы его туда не поставил, но он наверняка знал в каком состоянии я проснусь, желудок выворачивало наизнанку, только чудом я сдерживал рвотный позыв чтобы не выдать своего пробуждения. В коридоре, за едва прикрытой дверью, спорили двое – старик, его я узнал по голосу, и какая-то женщина. Старик убеждал ее избавиться от меня, она в свою очередь просила его проявить благоразумие.

– Зина, ты что ненормальная, Зина, какая береза? О чем рапортовать? О том что вот этот вот обошёл все посты, вскрыл точку и заявляет, что он сын Саввы? Одумайся старая, я такого сам не скажу и тебе не дам. Прости меня, Господи, конечно.

Терпеть дальше не было сил, я свесил голову с дивана и все содержимое желудка громко вылилось в таз. Дверь распахнулась, старик вошёл внутрь, дождался пока я сплюну слюну, посадил меня на диван и подал пластиковую бутылку с водой. Я сделал несколько глотков и замотал головой, он поставил бутыль на пол.

– Послушай, сынок, я не знаю кто ты такой, но в твоих интересах рассказать мне все как есть. По порядку. Кто тебя послал, что ты искал в подъезде, откуда ты приехал. Понял? Давай коротенько, я тебя слушаю.

Старик присел на край дивана, из-под его короткой футболки показалось блестящее лезвие ножа. Бегло осмотревшись, я понял, что в комнате, где меня держат нет ни одного окна, а пакет под моей головой вовсе не был пакетом, это была целлофановая пленка, которую растянули не только на диване, но и на полу. По всей видимости меня не до конца «отпустил» тот препарат, которым он усыпил меня в подъезде, какого-то особого страха я не испытывал.

– Убьете? – равнодушно спросил я, кивнув на нож.

– Не знаю, – честно ответил он, пожал плечами и достал из кармана треников сигарету, – как ты тут оказался?

Я кратко пересказал ему все события последних дней от начала и до конца, про полицию, про свой побег. Потом он попросил зачем-то рассказать ему все, что я помнил об отце и я рассказал ему несколько своих детских воспоминаний. В какой-то момент старик оборвал мой рассказ, привстал и крикнул в коридор:

– Зинаида! Зина, ладно, звони Березе! У нас тут интересный пассажир!

Затем он поднял нож и провёл им перед моими глазами.

– Не дури, понял?

Я кивнул. Лезвие скользнуло вниз и с моих рук слетели хомуты, ноги старик освобождать не стал.

– Чай будешь?

– Буду.

– Зинаида! Зина, вези чай!

В комнату вошла Зина, перед собой она катила небольшой журнальный столик с тремя кружками, пластиковым чайником, заварником и вазочкой с конфетами, старик встал и принёс ей небольшой табурет из коридора. Женщина сама заварила себе чай в пакетике, долго макая его в кипяток, мне и себе чай заваривал старик – сначала он бросил в кружки по щепотке чёрного чая, затем горстку сахара, все это он до краев залил кипятком из чайника. Зина, смуглая бабушка с большими карими глазами на морщинистом добром лице, скрывшая седины красочным платком, а старость ситцевым платьицем, поднесла ко рту кружку, сдула ароматный пар и сделала первый глоток.

– Береза будет здесь через пять минут. Ничего не хочешь парню рассказать то?

– А я все ему расскажу, сейчас Березу дождёмся и расскажу, – вызывающе ответил старик и резко дернул кружку со стола, несколько капель чая пролились на его колено. Он выругался и протер пятна рукой, я инстинктивно слегка подался назад. Признаюсь, если у меня и были какие-то мысли о побеге – плеснуть горячий чай в лицо старику, забрать нож и выкатиться в коридор, то в этот момент они отпали.

Я заметил, что Зина, несмотря на совершенно безобидный внешний вид, в тот момент, когда я пошевельнулся, вытянула из-под симпатичного кухонного фартука с парой вышитых медвежат шило, которым обычно орудуют башмачники. Однако, увидев мои испуганные глаза и, по всей видимости, поняв, что я не представляю опасности и не собираюсь бежать, она тут же спрятала его назад. Я спросил можно ли мне попробовать чай и получив разрешение старика взял в руки кружку и сделал несколько небольших глотков. Старик хлопнул меня по плечу так, что я чуть не подавился.

– Да ты сынок не бойся, все будет нормально. Я с твоим отцом вместе работаю, кстати.

Береза появилась в комнате неожиданно, как раз в тот момент, когда чайные листья прекратили попадать в рот и я сделал первый глоток так чтобы именно попить, а не попить и поесть сразу. Пара мужчин в компании тучной суровой женщины вошли в комнату, сняли куртки и побросали их на диван. Зина унесла чашки, оставив только мою, рядом с ней на столике появился маленький серебристый кейс. Женщина извлекла из него небольшой фонарик и посветила мне в глаз.

– Пентотал колол?

– Березка, ну я что изверг по-твоему? Капнул в кружку, чисто как себе.

Только сейчас я заметил, что отвратительное состояние, в котором я проснулся, полностью исчезло уступив место теплу и спокойствию. На мою голову надели какой-то хитрый налобный фонарь, старик выключил свет в комнате, погрузив помещение в кромешную тьму, Фонарь, на деле оказавшийся портативным проектором ударил вспышкой света в соседнюю стену и продемонстрировал всем собравшимся огромную задницу в серых брюках. Кто-то нажал на старт, и эта задница приземлилась в грязный снег, окружённая осколками стекла, покрытого пленкой с рисунком мрамора. Это была моя задница.

***

Я не задавал вопросы, пока они обсуждали, фотографировали и снимали на видео череду моих воспоминаний. Раскрыв рот, я наблюдал за ними как ребёнок, который восхищается цирковыми акробатами или жонглерами, виртуозно выполняющими свои трюки. Ловкость рук, иллюзия и фарс. Зеркала и камеры. Может быть это какой-то розыгрыш подумал я, и попытался встать, но меня грубо усадили назад. Часов через шесть, по моим внутренним ощущениям, когда Береза хлопнула дверью, унося из квартиры несколько флеш-карт с записями, старик срезал с моих опухших ног хомуты и пригласил на кухню. Там он достал из шкафа початую бутылку водки «Колосок», банку с соленьями, все ту же тарелку с конфетами и усадил меня за стол. Закурив, он боком отодвинул сервант на несколько сантиметров и выпустил туда дым. Насколько я понял, сервант закрывал окно.

– Любопытный ты парень, Константин Саввович Демидов. Все уже закончилось, не переживай. Ничто тебе не угрожает, так что давай будем знакомиться. Я Петрович.

Он протянул мне свою морщинистую огромную ладонь, я пожал ее. Петрович сел за стол, положил сигарету в перевёрнутую крышку с банки огурцов и разлил водку по мутным рюмкам.

-Спрашивай.

Я вгляделся в его морщинистое, словно сплюснутое, лицо с большими чёрными точками на огромном бесформенном носу и жиденькой бороденкой, сливающейся с длинными, свисающими практически до плеч волосами. Пройди такой мимо по улице, я бы никогда и не подумал, что он может быть вооружён ножом или более того ружьем.

– Что это было, ну с вот этим проектором и… Берёзой?

– Тоже, что было в участке, откуда ты каким-то чудом смог вылезти, Костя. Это была прекрасная советская наука. А ты что думал магия какая-нибудь? Прилетел вдруг голубой волшебник на голубом вертолете и вдарил по тебе ледяной магией? – Петрович улыбнулся, выпустив тонкую струйку дыма сквозь зубы к потолку, – граната это была, РГДк-6, которую кто-то вероломно спиздил с нашего склада. Прости, Господи, меня за мат, конечно. Здесь ее называют «Снежинка». Виновных мы найдём и обязательно поощрим, невиновных накажем. Давай еще по одной.

Петрович снова разлил водку по рюмкам, мы выпили, я закусил соленым огурцом.

– А вот ты честно скажи, напугался, когда вот это все ну случилось?

Я задумался. Моя одежда еще не успела окончательно высохнуть после инцидента в полицейском участке, а память уже начала вытеснять воспоминания о том, что там произошло.

– Да, немного. А где мой отец? И это за граната такая «Снежинка»?

Старик внезапно осознал, что сболтнул лишнего и закурил еще одну сигарету, не затушив первую.

– Твой отец, как бы тебе сказать, на задании, в общем пока не тут. Завтра я свожу тебя в одно место, там тебе все объяснят, но про «снежинку» ты пока никому не рассказывай. Договорились?

Я согласился, старик продолжил.

– Ты, наверное, думаешь, что мы тут все какие-то сумасшедшие или ты сумасшедший… Нет, ну не ты точно. В любом случает из-за ситуации там в городе можешь не переживать, все уже. Остальное завтра. Мобильный я тебе пока не дам – меры предосторожности, в коридоре есть стационарный телефон, можешь позвонить кому захочешь. Зина постелила тебе в комнате. Поутру я тебя разбужу. Ванная справа, туалет рядом, выключатель напротив. Одежду брось на полу, бабка постирает.

Проинспектировав меня, Петрович встал со стула и потушил сигаретный окурок об крышку банки. В ванную комнату прошла Зина, шурша огромным мотком целлофана.

– Дверь я сейчас открою, можешь уйти, когда захочешь, держать тебя не стану, но и искать тебя по городу ночью я не пойду. Если до утра дотянешь, приходи на Кирова, 12, – бросил старик напоследок.

Тяжело переставляя ноги Петрович, дошёл до входной двери и действительно щелкнул замком, после чего скрылся в комнате.

Я подождал несколько минут и вышел из кухни. На носочках, стараясь не шуметь, подкрался к двери и дернул, она действительно была открыта. Первая мысль была – схватить ботинки и бежать как можно дальше, но предчувствие беды, которая ждала меня за порогом, удерживало меня от побега лучше хомутов, следы от которых бурыми лентами отпечатались на моих запястьях. В голове цикличной неоновой вывеской крутилась фраза «если дотянешь до утра» случайно брошенная Петровичем. Он сказал ее без пафоса и явно не для того, чтобы нагнать жути, скорее обыденно, как миллиардеры говорят о финансовом рынке или селяне о хищных зверях в лесу. Да и если подумать на шаг вперёд – то дальше что? Куда теперь бежать? Денег осталось всего ничего, не хватит даже на обратную дорогу. Я громко захлопнул дверь и закрыл ее на задвижку, потом подошёл к телефону. Кому набрать? Номера в мобильнике, наизусть ни одного не выучил. Не придумав ничего лучше, я набрал несуществующий номер и произнёс в трубку «Да, привет, все нормально, я уже в городе. Нет, отца пока не видел» потом громко посмеялся, бросил несколько ничего не значащих фраз и положил трубку. Когда я закончил свое выступление, Петрович высунул свою косматую голову из-за двери.

– Ты вещи кинь в ванной, Зинка постирает.

Дверь захлопнулась, телефон неожиданно брякнул, словно зазвонил, я снял трубку и прижал ее к уху, но гудков не было, только странное потрескивание и тишина.

***

Судя по настенным часам в коридоре, я проспал практически до вечера, хоть и собирался следить за тем, чтобы никто не вошел в комнату до самого утра. Бабушка Зина принесла мне тёплую, постиранную одежду и накормила сайровым супом, вот только диалог у нас не клеился, на все мои вопросы она отвечала только «кушай» или «когда я ем – я глух и нем». К концу обеда или можно сказать ужина присоединился заспанный Петрович. Сгорбленный, в футболке и трусах он выполз из комнаты, выпил кружку кофе и как-то по-житейски, словно разговаривая со старым знакомым, произнёс:

– Давай дожевывай, ехать надо.

Через минут пятнадцать мы вышли, я-то был готов сразу, а вот Петрович собирался очень долго. Одни только штаны он искал минут десять. Оказалось, что квартира старика находится ровно над отсутствующей квартирой моего отца. Пока мы спускались по лестнице я указал рукой на стену и спросил знает ли он куда пропала дверь. Петрович остановился, схватил меня за ворот свитера и произнёс едва заметным заговорщицким шепотом, словно не разжимал губ:

– Про дверь молчи вообще. Разговаривать о ней можешь только со мной и с отцом. И только дома. Понял?

Я кивнул. Мы вышли на улицу, сели в машину такси с символичным названием «Удача» и помчались в направлении центра.

Машина долго петляла по улицам и кружила по узким проездам во дворах, Петрович ни на секунду не замолкал и всю дорогу с кем-то разговаривал по мобильному. Насколько я понял, он планировал какую-то загородную поездку, потому что речь шла о спальниках и палатках. Когда автомобиль припарковался у пятиэтажки в одном из спальных районов города, потерянной среди таких же серых панелек-близнецов, старик закончил разговор и расплатился с водителем.

Мы подошли к подъезду, над которым висела крупная пластиковая вывеска «Управляющяя компания Золотой ключик». Дверь подпирали бутылки из-под водки и мелкие пузырьки из аптеки, в которых когда-то был спирт или антисептик. Старик прожал тремя пальцами цифры на ржавом кодовом замке, что-то за дверью щелкнуло, и она распахнулась. Внутри здание оказалось больше похожим на современный деловой центр – стойка администратора, крупная узорчатая плитка на полу, бетонные стены с огромными портретами. У основного прохода несколько охранников в форме без шевронов проверяли посетителей металлоискателем. За их спинами длинные коридоры, бесконечные кабинеты, лавки вдоль стен для ожидающих и таблички с фамилиями без указания должностей. Петрович взял на стойке два пропуска, охрана скрупулёзно прогнала его дважды через металлоискатель.

– Наших знают, – ухмыльнулся старик и прошёл дальше, меня пропустили, не проявив особого интереса. Пройдя несколько коридоров, мы дошли до самого крайнего кабинета на первом этаже, с чёрной дверью без таблички. Петрович распахнул дверь без стука и вошёл внутрь, через несколько секунд он высунул голову из-за двери и помахал мне рукой, и я последовал за ним.

Внутри меня ждал кудрявый, небольшого роста мужчина с типично хмурым для клерка лицом, на котором расположились две толстые гусеницы мохнатых кустистых бровей. Одет он был в приталенный коричневый костюм и белую рубашку без галстука. Мужчина привстал, пожал мне руку и указал на стул.

– Чай, кофе?

Я отказался.

– Травить вас никто не будет, не переживайте. Этот эпизод с применением боевых отравляющих веществ мы разберём, а виновного, – в этот момент он злобно зыкнул на старика, отчего тот заерзал в кресле, – накажем по всей строгости.

Несмотря на то, что я отказался от напитков, через несколько секунд в комнату вошла девушка, поставила передо мной кружку и удалилась. Потянуло ароматным кофе. «Бровастый» начальник представился.

– Леонид Марченко, руководитель кадрового отдела. Я уполномочен ответить на ваши вопросы и предоставить вам гарантии безопасности. Вы ведь за этим сюда приехали я правильно понимаю?

– Я приехал к отцу, – возразил я.

– Вот и отлично. Наша организация называется «Конструкторское бюро № 7» или просто бюро, мы занимаемся защитой и сохранением научных достижений ученых, которые имели честь работать ранее в университете нашего города. Ваш отец несёт службу в одном из наших отделов – занимается ревизией…

На слове отец, кадровик взял длинную паузу, словно задумался, из-за этого я испытал неприятное сосущее чувство тревоги и перебил его.

– А где он?

– К сожалению я не могу сказать, но он пока не в городе… Давайте перейдём к делу. Я получил отчёт Березы и нам было бы интересно пригласить вас к нам на должность помощника специалиста. От себя можем гарантировать безопасность, достойную оплату труда и жилплощадь. Если вы откажетесь работать в нашей организации, можете вернуться на прежнее место. Если согласитесь, будете работать в группе вашего отца.

В этот момент я почувствовал, как за моей спиной гримасничает Петрович, изображая муку и страдание. Марченко опять посмотрел на него злобным взглядом, будто успокаивал ребенка в магазине, раскрыл папку, достал из неё чистый бланк, положил его передо мной и продолжил.

– Мы готовы дать вам один день для того, чтобы обдумать наше предложение, на это время я думаю вам стоит остаться под присмотром нашего специалиста, – он показал ладонью на сидящего за моей спиной Петровича, я обернулся и успел заметить, как старик показал руководителю крест, перекрестив руки.

– Я надеюсь вы понимаете, что этот разговор должен остаться между нами? Можете задавать свои вопросы.

– А какие вопросы? – усмехнулся я, взяв в руку бланк, – у меня только один вопрос – какого черта здесь происходит? Я чуть не помер, причём дважды, сбежал из другого города, а вы мне говорите, что мой отец на каком-то секретном задании, да он всю жизнь гнул спину на овощебазе, а в шесть вечера уже переступал порог квартиры. Всю. Свою. Жизнь. Когда это грузчиков начали брать в шпионы?

В этот момент Марченко тревожно переглянулся с Петровичем.

– Да я даже не понимаю толком, что за ерунда со мной произошла, а вы мне говорите про какую-то работу. Кто-нибудь вообще может мне объяснить и так чтобы я понял – что здесь творится?

Произнося эту браваду, я так активно жестикулировал, что чуть не перевернул кружку с кофе, свою речь я заканчивал на повышенных тонах, нависнув над столом и уперев в него обе руки. Марченко посмотрел на меня снизу вверх оценивающим взглядом и жестом показал на стул, но я отказался садиться и выпрямился в полный рост, сложив руки на груди.

– Я вас услышал. Но знаете, молодой человек, – произнёс он тоном возмущённого школьного преподавателя, – такие вещи за пять минут не объясняются. Вечером я пришлю к вам Лизу, и она введёт вас в курс дела.

Услышав имя Лизы Петрович закашлялся.

– А теперь извините, у меня встреча.

Кадровик взял со стола папку и вылетел из кабинета. Старик ловко перепрыгнул в его кресло, взял со стола кружку с кофе и крутанулся вокруг своей оси. Капли молочной пены брызнули на белоснежную стену.

– Бюрократы! – крикнул он в закрытую дверь, – а ловко ты его приложил, я сначала подумал, что ты и не Саввович вовсе, а теперь гляжу – ну прямо, как говорят, плоть от плоти.

Петрович посмеялся, выставил ногу и остановил стул, оказавшись прямо напротив меня.

– Костя, тут думать нечего, подписывай депешу и пошли уже. Я тебе так скажу, этот листик – твой единственный шанс отпраздновать следующий день рождения. «Снежинка» чтобы ты понимал на чёрном рынке стоит как вагон донорских почек. И кто-то потратил ее именно на тебя.

С этим аргументом было тяжело поспорить, хоть я все еще не до конца верил в существование этого мифического оружия. Я заполнил бланк, Петрович поставил на него кружку и вдвоём мы вышли из кабинета, оставив позади бюрократические формальности. На улице нас ждала та же машина такси. Через полчаса мы снова сидели на кухне и ели жаренную картошку, которую приготовила Зина. Петрович отбирал лук, складывая его на край тарелки и посвящал меня в детали работы.

– Короче дело как было. Жили тут одни умники, напридумывали всякого знаешь эдакого для государства, а оно потом, государство то есть, возьми, да и развались. Молотов, но это не тот Молотов который Молотов, это был тут один такой по линии спецслужб, молодец мужик, бумаги все сжёг и полностью как-бы «потерял» институт вместе с учеными. А чтобы они тут ничего такого не напридумывали и не продали это за бугор или еще куда, он собрал специальный комитет по ревизии, нас то есть. Вот теперь ходим, смотрим. Умников то самих почти не осталось, зато всякой техники они наклепали с запасом. А что, хочешь я тебе ядерную бомбу покажу? Настоящую? Тут идти минут пятнадцать, у одного моего знакомого лежит в огороде, он ею ворон пугает.