Соседи

Согласно историческим сведениям пик культа одежды у евреев приходился на Талмудическую эру. О взглядах талмудистов на одежду красноречиво говорят афоризмы и правила тех далеких времен: «Дорогое для спин, а дешевое для живота», «В своем городе – имя, в чужом – одежда». Это ж надо, только послушайте: законники эпохи Талмуда поучали всех есть меньше, чем позволяют средства, а одеваться по средствам и признавали, что хорошая одежда является признаком общественного положения еврея, возвышает его дух, говорит о его достоинствах. В талмудический период особые требования предъявлялись к одежде и обуви ученых – они должны были быть безукоризненно чистыми. Меня очень впечатлил подход к приучению ученых мужей к опрятности во внешности: «Ученый, на чьем платье имелось пятно, был достоин смерти». Ученым запрещалось ходить в истоптанных башмаках и с непокрытой головой. Но это касалось только ученых, как говорится, еврейской элиты. Простолюдины по внешнему виду мало чем отличались от неевреев.

Ксенофобия никогда не затрагивала ни одной извилины моего мозга и ни единой струны моей души. Переехав в Америку и оказавшись в столь многоликом социуме, я спокойно и дружелюбно воспринимала необычное, а порой и чересчур экстравагантное как само собой разумеющееся. Всевозможные неформальные стили «оформления» внешности, все национально-религиозные особенности (от сознания их невероятного множества у меня всякий раз голова идет кругом) я считаю одной из замечательнейших черт рода человеческого. На улицах Нью-Йорка можно встретить неуклюже семенящую группу индийских женщин, плотно обернутых в национальные шелковые сари, простых реднеков из южных штатов в помятых хлопковых клетчатых рубашках и не первой свежести джинсах, или, к примеру, молодого человека с бородой и усами а-ля Николай II, в белогвардейском кителе, с погонами на плечах. И все это вовсе не производит гнетущего впечатления, чего нельзя сказать об обязательных бесформенных черных одеждах еврейских женщин. Их неизменно мрачный и нелепый имидж заставляет думать о них как о людях, пребывающих в бесконечной скорби и печали. Я считаю это несправедливым попиранием исключительности еврейской женщины.

Но так считаю я, поскольку думаю, что с рождения в каждой женской душе должна быть заложена тяга к безделушкам-побрякушкам, заколочкам-оборочкам, бантикам-кантикам, платьицам и туфелькам. Одним словом, к милым дамской душе мелочам. И на мой субъективный взгляд этакой «подпорченной» природой личности, жуткой любительницы модного барахла, внешний вид евреек должен быть слегка видоизменен. Ну, подумать только, какой-то древний бородатый старец, изможденный сорокалетним скитанием по пустыне, бесчувственный, возможно, позабывший, а может, и вовсе не знавший радости с женщиной, взял и росчерком пера лишил своих женщин права быть женственными. Впрочем, не воспринимайте последнюю фразу слишком серьезно, это так, мои женские фантазии! Ведь я со своей колокольни трезвоню. Вполне понимаю, что в сознании людей могут содержаться более серьезные вещи, чем модные туфли или пальто. Поэтому допускаю, что и они, в свою очередь, глядя на меня, могут душевно переживать… И, пожалуй, сочувствовать моему мужу по поводу моих бесполезных трат на модную одежду.

Если же настроиться на серьезный лад, то у меня как-то сами собой возникли размышления. Очень возможно, что я ошибаюсь, но мне кажется, что в наши дни религия заставляет евреев бросать вызов обществу крайним аскетизмом во внешности из-за того, что вечно гонимый народ многое претерпел на своем историческом пути, в том числе дискриминационные меры касательно одежды. Так вот, мне захотелось докопаться до истины в этом вопросе: что же все-таки появилось раньше – насильственный акт со стороны нееврея заставить еврея выделиться среди толпы, или же добровольное решение евреев носить экстравагантные одежды, чтобы отличаться от неевреев, следуя дошедшим до современных дней запретам древних предков.

Порыскав в интернете в поиске ответа, я наткнулась на ряд весьма интересных исторических фактов. И все же первое противопоставление себя другим произошло от обиды евреев на народ египетский из-за того, что тот пытался обратить их, свободных сынов пустыни, в унизительное рабство. Противопоставление заключалось в так называемом запрете на ношение одежды из ткани шаатнез из смеси льна и шерсти. Одна из современных версий объясняет запрет на ношение одежды из смешанных нитей недопустимостью смешения ивритского и египетского начал. Символом для евреев-иври, занимающихся скотоводством, являлась овечья шерсть, а для египтян-земледельцев таким символом был лен, произраставший на территории Египта. Вот отсюда такой микс в виде ткани шаатнез.

Далее на протяжении всей истории еврейского народа в разных веках и в разных странах, где жили евреи, случалось всякое и разное. Мы знаем, что после исхода из Египта, завоевания Ханааны, вавилонского плена, включения Палестины в державу Александра Македонского евреи начали расселяться по всей территории Римской империи. После падения Римской империи и образования западноевропейских королевств евреи добрались до стран Западной Европы, а позднее стали осваивать и земли Восточной Европы, примыкающие к Черному и Азовскому морям. В местностях, где отношения между евреями и коренным населением были благожелательными, не замечалось резкого различия в одежде еврея и наблюдалось, в той или иной мере, влияние местной моды на еврейский костюм.

Как описывается в еврейской энциклопедии, евреи любили одеваться в яркие и богатые платья в библейскую, талмудическую эпоху и в более поздний период. Об этом свидетельствуют многочисленные миниатюры, встречающиеся в европейских исторических источниках.

В послеталмудическую эпоху наступают времена тотальных раввинских запретов следовать обычаям язычников, в том числе и в отношении одежды. Талмудские пророки, бичующие современные им нравы, бранили евреев за пристрастие к роскоши. С особой яростью они обрушивались на женские наряды, которые шились из ярких дорогих тканей и часто украшались золотыми нитями, жемчугом. Из раввинской литературы становится понятным, из чего исходили законоучители, критикуя тяготение евреев к богатым одеждам. Во-первых, роскошные одежды могли возбудить зависть к евреям со стороны местного населения и вызвать дополнительное напряжение в отношениях наряду с уже существующими проблемами на религиозной почве. Во-вторых, все же, как ни крути, евреи категорически не желали быть похожим на гоев и даже во время религиозных гонений, рискуя жизнью, еврей должен был носить традиционную одежду.

В самый раз упомянуть об отличительных знаках. Наиболее раннее постановление, направленное против свободы еврея в выборе одежды, вменяющее еврею носить отличительные знаки, приходится на 850 год. Это распоряжение было принято в Египте халифом аль-Мутаваккилем. В странах ислама еврея заставляли носить желтую персидскую накидку, веревочный пояс и желтый тюрбан. Впоследствии евреям были предписаны черные одеяния. В более поздние века, например, в Османской империи, где положение евреев было благодатным, ограничительные меры применялись редко, и евреи смогли надолго сохранить свой самобытный костюм.

Конечно, все это взято мной из интернета. (Ну а откуда еще?!)

Я подумала, что вряд ли кто-то из вас, читателей, проявит столь сильный интерес к этой теме и решится на самостоятельный поиск информации в интернете. А на страницах данной книги это, на мой взгляд, уместно и познавательно. Не правда ли?

Так вот, продолжаю. В Средневековье в христианских странах принимались дискриминационные меры в отношении еврейской одежды. На IV Латеранском соборе в 1215 году для евреев были предписаны одежды определенного покроя, качества и цвета, кроме этого был введен отличительный знак. Причиной введения этого знака было желание низвести еврея до низшей касты, чудовищно унизить его человеческое достоинство.

Даже тем, кто не одарен богатым воображением, стоит слегка поднапрячься и постараться представить себя… скажем, средневековым евреем солидного возраста, этаким порядочным гражданином, прекрасным семьянином, который в один безоблачный будничный день неспешно шагает мимо… гм… допустим, известного кафедрального собора Пьяченца в Италии. Мимо вас туда-сюда шастают люди, по мостовым проезжают брички, сопровождаемые приятным конным цокотом. Вам до них ровным счетом нет никакого дела, так же, как и им до вас. На дворе тринадцатый век. В атмосфере чувствуются вибрации ожесточенной борьбы папства за усиление своего могущества. А вы, благочестивый еврей (я продолжаю рисовать картинку возможного прошлого), счастливый и довольный абсолютно всем – и жизнью, и семьей, и бизнесом, и даже собственным излишним весом, если б не эта «святая», проклятущая, кровавая инквизиция. Предписания Латеранского собора делают жизнь еврея невыносимой. Тяжелое бремя отягощает душу, но жизнь берет свое. И вы, случайно скользнув взглядом по уродливой морде каменного льва – одного из стражей перед входом в собор Пьяченца, негромко прыскаете от смеха, поскольку с ноздрей грозного царя зверей тяжелой соплей стекает белый слизистый птичий помет. Это ж надо, голубь – глупая ведь птица, но непременно сядет на голову льва хвостом вперед! И, продолжая посмеиваться в душе над ироническим подтекстом увиденного, вы слышите надрывающийся голос капрала из числа настоящих охранников собора, который стоит здесь на своем посту и следит за порядком в канун католической Пасхи. Заметив, над чем вы посмеиваетесь, он с гримасой гадливости и негодования вопит:

– Эй, ты! Поди-ка сюда!

Слегка сконфузившись, вы останавливаетесь и крутите головой, чтобы увидеть того, к кому так грубо обращается капрал.

– Эй, эй! Я к тебе обращаюсь! Чего головой вертишь, чучело жидовское, да не оглядывайся ты, я к тебе обращаюсь! Да-да, именно к тебе! Ты кто? Документы при себе есть? Да ладно, не ищи, мне и так понятно, кто ты! Кто позволил тебе шататься здесь в Великий пост?8 А почему без оранжевого знака на рукаве? Ах, ты не знал! Как это для чего? А для того, дорогой, чтобы за тридевять земель, кроме твоего носа, я мог видеть еще и твой рукав! Арестован на пятнадцать суток за нарушение соборного наказа. Стража, взять его!

После этого, возможно, вы будете осуждены и брошены в темницу. Более того, есть большая вероятность того, что вы будете сожжены на костре, а со всем вашим счастливым семейством жестоко расправятся. А если семейство ваше не будет уничтожено, то без вас обеднеет и пойдет с котомкой по миру. Представили? И я! Когда умеешь поставить себя на место людей, находящихся в жестких жизненных условиях, воспринимаешь все по-другому! Вот вам бы такие условия и посмотреть бы, как вы станете приспосабливаться к тому, к чему, как мне кажется, невозможно приспособиться!

Последующие принудительные постановления христианского духовенства, появившиеся в XIII веке в Англии, Италии, Франции, Австрии во избежание смешанных браков, предписывали евреям носить, кроме длинных одежд и рогообразных шляп невообразимо яркого желто-красного цвета, отличительный знак, который должен быть заметен издалека. Знак мог быть в виде кружка, звезды огненного цвета, нашитого поверх одежды на рукав, грудь, плечо, спину, или в виде голубых лент, полосок на головных покрывалах у женщин. В Польше вместо голубых повязок женщинам предписывалось носить желтые. В эпоху инквизиции правительство Италии принуждало евреев носить одежду зеленого цвета с красными крестами. В Германии и Чехии принудительные меры по ношению отличительных знаков оставались в силе до XVIII века, после чего потребность в этом отпала, так как наружность еврея стала типичной.

С одной стороны, раввинские постановления, с другой – распоряжения руководящих органов мусульманских и христианских стран, вместе взятые, оказали сильнейшее воздействие на внешность еврея, что, в конечном счете, сформировало еврейский образ – этакого яростного, непоколебимого консерватора. Но, как показывает история, на практике евреи не всегда охотно это воспринимали. Находились и не желавшие подчиняться законам, о чем свидетельствуют многочисленные, дошедшие до наших дней, жалобы духовенства о том, что не желающие следовать законам откупались от отличительных знаков и прочих выделяющих их элементов одежды, уплачивая налог или попросту давая взятку.

В эпоху Возрождения в Европе во внешности еврея просматривается сочетание модных и устаревших черт. Женщины, интересующие меня более всего, чаще одевались по последней моде. (Молодцы!)

Если верить историческим фактам, то в XVIII веке отличия во внешности еврея в Западной Европе исчезли, а в XIX веке у раввинов Англии, Франции Германии появляются длинные черные мантии и еврейки начинают закрывать часть лица.

Несмотря на то, что с XVIII века в Европе появляются различные проекты по реформированию еврейской одежды, на законодательном уровне только Россия пыталась упразднить «вредную» разницу во внешности евреев и местного населения. И как я уже говорила выше, это вызвало резкое возражение со стороны самих правоверных. Но примечательным было то, что протест против преобразования одежды многие евреи выражали только в черте их оседлости. Находясь в разброде, по делам коммерции, торговли или промышляя ремеслами, они, вращаясь среди русских, не хотели «нести поганые различия», прятали свои лапсердаки в сундуки, облачались в купеческие сюртуки местного покроя, охотно стригли пейсы и бороды. Да и сапоги оказывались удобней туфель для глубокой грязи местечковых улиц.

Что же касается облика еврейских женщин в наш век в Америке, несомненно, за это полную ответственность несут современные раввины. На мой взгляд, еврейские мужчины выглядят импозантно и у них нет повода «жаловаться на судьбу», а вот у женщин такой повод есть!

Итак, пора возвратиться к разговору об обоюдных впечатлениях. В заключение остается сказать, что в настоящее время не имеет абсолютно никакого значения, какие мысли посещали моих соседей в отношении меня и какие мысли были у меня по поводу их внешности. Никакого! По прошествии времени со многими из них у меня установились очень теплые отношения, с некоторыми я довольно тесно подружилась. Ну а тем соседям (их только двое), для кого я до сих пор остаюсь раздражающим фактором, подобно красному лоскуту в руках тореадора в момент его нахождения с быком на арене, дай Бог здоровья и долгих лет счастливой, сытой, благополучной жизни.

Все эти мысли посетили меня одним вечером и были вызваны наблюдением за молодой многодетной мамашей по имени Хольда, только что припарковавшей свой джип «Лексус» у подъезда нашего дома. Из-за внезапно налетевшего ветра ей никак не удавалось вытащить детей из машины. Одного она уже держала на руках и пыталась извлечь остальных. Разбушевавшийся ветер-хулиган тут же озлобленно захлопывал дверь, с большим трудом чуть приоткрытую Хольдой, не давая ей никакого шанса на успех. Борьба усложнялась еще и тем, что Хольде приходилось периодически придерживать парик, норовивший улететь с мощными порывами ветра. Ну вот, он уже сдвинулся набекрень. Ох уж этот парик, значимый аксессуар замужества, так некстати проявивший себя ненадежным спутником. Он, словно еще один маленький член ее семейства, такой же озорной, приносящий немало хлопот, но такой же бесконечно родной, любимый и незаменимый, на сей раз уже лихо съехал на самые глаза. После нескольких неудачных попыток Хольды водворить его на место он, спутавшись с выбившимися наружу натуральными, «незаконно» отросшими волосами, наконец-то, ослаб, притих и замер.

Я написала «незаконно» отросшими волосами? Возможно, я ошибаюсь в отношении Хольды, не знаю точно, какие требования предъявляет к женщинам ее рабби и допустимы ли отросшие волосы в ее секте. Но до сих пор во многих еврейских религиозных сектах иметь взрослой женщине волосы на голове считается позором. Девушки обязаны покрывать головы платками или носить вязаные шапочки, а замужние женщины – пожизненно носить парики. Обряд бритья головы совершается на второй день после свадьбы. Эта торжественная церемония сопровождается пышным застольем, музыкой и танцами.

Не спешите хихикать по этому поводу! Возможно, в истории вашей нации происходило то же самое или даже хуже, просто вы об этом не знаете, либо же современные представители вашей национальности не чтят свои древние традиции. Я была удивлена, прочитав статью об обычае у древних славян. После вступления в брак никто, кроме мужа, не должен был видеть кос женщины. Замужняя женщина покрывала голову повойником.

Еврейский закон, принуждающий женщину брить голову или прятать волосы под париком, напоминает мне о Святой инквизиции. По девизом «уничтожение ереси» церковники преследовали и истребляли «ведьм» и красивых женщин с длинными волосами. В темные века женские волосы считались источником зла, нечистой силы, колдовства. Иудеи и по сей день считают женские волосы опасными, способными привлечь злые силы, в то время как борода и усы еще с библейской эпохи считаются признаками мужского достоинства, законом запрещалось их бритье, вменялся тщательный уход за ними. Господа, да это же чистой воды мужской шовинизм! Уродливые всклокоченные бороды в почете, а женские волосы – позор?! Мужчины не могут совладать со своим сладострастием, вызываемым неотразимостью женских волос (я считаю, что у евреек самые красивые волосы в мире) и списывают все грехи на женскую голову.

Насмотревшись в интернете на исторические гравюры и миниатюры с изображениями женских еврейских головных уборов, я заключила, что парики далеко не самое худшее решение. В Османской империи XVII—XVIII веков еврейские женщины носили так называемые хотозы или фотозы – головные уборы в виде огромных шаров-подушек, набитых обрезками ткани и обмотанных длинными покрывалами. Хотозы достигали таких огромных размеров, что вызывали насмешки у местного населения. Действительно, ну куда это годится – носить подушки на головах! Великому визирю пришлось обратиться к стамбульскому раввину с просьбой запретить еврейкам носить такие головные уборы, что и было исполнено к великому неудовольствию женщин. Или взять головной убор XIX века, который женщины надевали по праздникам в Алжире и Тунисе. Он представлял собой метровую конусообразную трубу, поддерживаемую металлическим каркасом. Или сложный семислойный головной убор, существовавший в Галиции и Венгрии, поражающий своими размерами и украшенный искусственными цветами. Надевать его следовало в строго определенном порядке. Упаси Господи носить нечто подобное в настоящее время!

После «раскопок» в интернете парики и платки моих соседок-евреек уже не кажутся мне таким уж неправильным заключением раввинского «модного приговора». Я целиком поддерживаю тех (хотя понимаю, что тем, кого я поддерживаю, совершенно не нужна моя поддержка, и те, кому не нужна моя поддержка, менее всего нуждаются в моей поддержке и по большому счету плевать на нее хотели, но тем не менее), кто решил нацепить на головы еврейских женщин парики и платки. Пусть носят что носят! Современные женские платки – парики – шапочки – сетки по сравнению с огромными подушками на головах, конусообразными капюшонами, эксцентричными сооружениями в виде скворечников из покрывал, поддерживаемых каркасом, или тюрбанами теперь видятся мне довольно сносными и даже, пожалуй, очень симпатичными, а не безобразными и нелепыми, как представлялись вначале. С облегчением выдохнув, я представила, что в противном случае бедные фарисеи изнемогали бы от потока саркастических насмешек и издевательских реплик со стороны инородцев. Жестокость в человеческом обществе – вещь неизменная, она была, есть и будет во все века.

Да, так вот, только я решила спуститься с третьего этажа и помочь Хольде, но тут откуда ни возьмись к ней бросились люди и надобность в моей помощи отпала.

Ветер затих так же внезапно, как и появился. Любуясь дивным закатом, я продолжала рассуждать. Как же должно быть сильно религиозное убеждение, воздействующие на еврейские умы, и как строга дисциплина в удерживании людей от соблазна поддаться коррективам, которые каждая эпоха вносит в жизнь человечества.

В древности храмы и монастыри строились вдалеке от людских поселений, дабы никто не мешал их обитателям предаваться долгим молитвам, вести аскетический образ жизни и не подвергать себя искушению бессчетными соблазнами в мире нечестивцев. В наше время тоже есть такие примеры – амиши, хасиды. Среди современных еврейских религиозных сект, предпочитающих жить в полной изоляции, амиши представляют собой одну из самых консервативных. Возможно, это единственная в мире религиозная община, перещеголявшая всех в своем жгучем презрении к цивилизации, отказе (по возможности) от любых технических средств, связывающих их с внешним миром: электричества, телефона, компьютера, даже водопровода и центрального отопления.

А евреи-ортодоксы растворены в обществе, они везде и повсюду, среди прочих иноверцев и неверующих. И какая же колоссальная должна у них быть сила воли, чтобы противостоять натиску современных эстетических тенденций. (Я бы, наверное, умерла на месте, если б мне запретили иметь красивые туфли на шпильке или пару элегантных кожаных перчаток.)

Пожив с евреями бок о бок и присмотревшись к их образу жизни, подмечаешь, что не так уж они равнодушны к современным излишествам и вовсе не аскеты, несмотря на аскетический внешний вид женщин.

Как истинные американцы, они испытывают любовь к большим и дорогим машинам и не усматривают в этом угрозы морального разложения их среды. Вот только шикарные автомобили резко контрастируют с бедственным внешним видом женщин-водителей…

Средневековые ограничения для евреев могли бы коснуться не только одежды, но и, например, средств передвижения, и как замечательно, что в Торе нет никаких запретов по этому поводу. И тут мне в голову пришла безумная мысль. А что если бы такой запрет существовал? Даже жутко представить, с чем бы нам пришлось столкнуться. Между стремительно пролетающими современными автомобилями тянулись бы скрипучие дроги или деревянные телеги, запряженные лошадьми или волами, справляющими свою нужду на чистые, высококачественные дороги с полипропиленовым покрытием и люминесцентной разметкой… Непредсказуемость поведения бедных животных, запуганных современными шумами, оставляющих «следы» своего испуга на каждом шагу, создавала бы кучу проблем для населения и дорожного департамента страны.

К нашему всеобщему счастью, не могли талмудские пророки и мудрецы всех последующих веков, корректируя и дополняя Тору, предвидеть великие достижения научно-технического прогресса и запретить своим сыновьям и дочерям ими пользоваться, да и, чего душой кривить, современным это тоже сделать не под силу. А о том, что «роскошь притупляет чувства и вызывает онемение души» евреи вспоминают только тогда, когда их бесправные жены просят денег на покупку чего-то необходимого им для ведения хозяйства. Приведу пример. Бабушке моей соседки Рашель позарез нужно было заменить старый засаленный ковер в гостиной на любое другое покрытие, которое было бы проще чистить, скоблить, мыть.

Я бы так и не узнала много чего интересного, в том числе об этом пресловутом, в пятнах от жира, раздавленных ягод, пролитого кофе, истоптанном до неузнаваемости ковре в квартире иудейской семьи, если бы соседка Рашель первая не заговорила со мной. И я безгранично благодарна ей за это. Ее простодушное женское любопытство сначала привело к продолжительной задушевной беседе, после которой у нас обеих остались приятные впечатления друг о друге, что в свою очередь вызвало желание продолжить общение. Результатом более плотного общения, в ходе которого было выявлено много «точек соприкосновения» в наших взглядах на жизнь, явилась та теплая дружба, о которой Аристотель сказал: «Одна душа в двух телах».

Глава 4

Знакомство

Влетев вслед за мной в автоматически открывающуюся (после набора кода) входную дверь нашего дома, Рашель, запыхавшись от быстрой ходьбы или бега, видимо, пытаясь догнать меня еще с парковки, еле переводя дух, принося тысячу извинений, спросила, есть ли у меня время поговорить и можно ли ей задать мне бестактный вопрос. После чего застыла в ожидании ответа.

Перепугавшись до смерти от неожиданного «налета» незнакомой особы, которую я лишь несколько раз видела выходившей из нашего подъезда, и от того, что все произошло молниеносно и по-захватнически, я что-то прокудахтала каким-то чужим для себя самой голосом. Это напомнило мне всполошившуюся курицу-наседку, готовящуюся сесть на яйца. От странных звуков, вырвавшихся из моего горла, я совсем растерялась и замолчала. Повисла неловкая пауза. Секунду-другую мы напряженно смотрели друг на друга.

Я решила заговорить. Открыла рот и вдруг поняла, что из моих уст готова сорваться реплика на русском. Стоп! А как же на английском? А на английском… как же это будет на английском… черт, ничего не помню, кроме фраз из учебника по английскому, с которого в третьем классе состоялось мое знакомство с иностранным языком: «My name is John!», «Is your name John?», «Who is John?». Во что делает с людьми испуг! Господи помилуй, и это на шестом году пребывания в США!