Love Tour

– А представьте, дорогие мои, – добавила Агния, – сколько стоят его картины с Мэрилин Монро. Кстати, кто заселился в люксе с её портретом во всю стену?

– Я! – скромно ответил плутократ Галик, занимая освободившееся место.

– Зато у меня номер с портретом девочки, у которой всё ок! – соединив большой и указательный палец в жесте «окей», горделиво заявила о себе ещё одна щебетунья.

Она тоже была Стрельцом, и ей тоже было известно, насколько важно произвести первое впечатление. Шикарная тендитная мамзель, до сих пор остававшаяся в тени, прибыла сюда прямиком из Парижа.

Просто она ещё не совсем проснулась: в зеркало на себя ещё не смотрела, растрёпанных волос (цвета тёмного шоколада) массажной щёткой ещё не касалась, пронзительные глаза и чувственные губы свои накрасить ещё не успела, поэтому выглядела очень бледно и не выразительно. Короче говоря, она была сейчас той самой дупой и уродкой, той самой прибацанной тёлкой, как раньше нередко любила она отзываться о себе.

Карма, Стрелец, 40. Эротическая писательница и певица. Будучи автором «Жемчужного порно» и бестселлера «Как выйти замуж столько раз, сколько неймётся», щебетунья была приглашена в «Love Tour» в качестве зарубежного секс-эксперта. В игрушечном наборе великих галицких писателей она была вылеплена в образе полуобнажённой богини любви Афродиты с плёткой в руке. Ей выпала карта «Звезда».

В соответствии с астрологическим символом своего знака зодиака она была кентаврицей – женской ипостасью лучника-кентавра, поражающей стрелами любви каждого, кто встречался на её пути, той самой полу-девицей–полу-кобылицей, олицетворяющей необузданную похоть и страсть к перемене мест.

Значилась в файлах великого магистра, как божественные уста, поскольку роскошные, идеально очерченные, пухлые губы явно представительствовали на её лице. Одета была гламурная сука в розовые кеды и в длинную до колен серую мужскую майку с нецензурным принтом, которая заменяла ей платье.

Излишне непринужденная в обращении с другими, независимая и раскованная, королева эпатажа не стесняла себя условностями и была той самой отвязной гарпией, в которой за субтильным видом обольстительной нимфетки скрывался хулиганистый, говорящий на суржике, сквернословящий пацан.

– В сраку этих симулякров!

Ткнув пальчиком в айфон, Карма принялась фотографировать себя на фоне именных звёзд местных знаменитостей.

– Вы лучше скажите, – стебаясь, добавила она, притопнув ножкой по звезде Уорхола, – когда тут будет установлена моя звізда?

– И моя! – притопнула ножкой гурия Леся.

– Всему своё время, – улыбнулась им Агния.

– А вот моей звезде здесь не бывать! – горделиво заявила фурия Ульяна.

– И моей тоже! – поддержал её Серж.

– Это ещё почему? – спросила Карма, отсылая фоточки на свою страничку в зомбук и в инстаграм.

– Потому что я, в отличие от тебя, не стар, – ответил ей Серж, – а суперстар!

Солнце, до сих пор игравшее в прятки, неожиданно выглянуло из-за туч, и косой луч упал на землю.

– Смотрите! – восторженно показала рукой Леся.

Все обернулись и увидели огромную радугу, повисшую над крышами.

– А сверху над ней ещё одна! – воскликнула наяда Эвелина.

Это была двойная радуга. Верхняя была едва видна, а последовательность цветов в ней была противоположна нижней. Тёмная полоска, заключённая между ними, явно выделялась на фоне окружающего неба и напоминала собой величественную арку.

– Надо же! – Агния невольно сложила ладони перед собой в священном жесте намасте и поклонилась божественному знамению. – Это знак свыше: царица небесная воздвигла для нас браму.

– Браму? – удивилась плеяда Хелен.

– Да, – кивнула Агния и сделала дугообразное движение рукой, – она воздвигла для всех нас небесную арку любви.

– И что это означает? – усмехнулся сатир Юлий с прищуренным взором.

– Это означает, что теперь мы под её защитой.

Она провела рукой над своей головой, коснувшись пальцами мокрых волос.

– Проверьте: у кого темечко увлажнилось – тех уже коснулась божественная энергия любви. Это значит, что царица небесная помазала вас своей любовью. Теперь вы её помазанники.

Все тут же стали проверять, мокрая ли у них голова. У всех была мокрая, кроме тех, кто до сих пор ещё держал зонтики у себя над головой.

– О, я теперь мессия! Я теперь мессия! – радостно воскликнула дриада Магдалина Мария Михайловна.

– Хотите сказать, что вы все теперь мессии? – с сарказмом изрёк козлоногий Юлий, складывая зонтик.

– В какой-то степени, да, – кивнула Агния.

Охранник Галика и силен о. Владимир также сложили зонтики.

– А что ж вы раньше этого не сказали! – недовольно произнёс эпатажный фавн.

– Я говорила! Но вы не послушались. А теперь уже дождь не капает.

– Что же нам теперь делать? – забеспокоился о. Владимир, вдруг осознавший, чего он только что лишился.

Нувориш фрик осмотрелся по сторонам. Взгляд его упёрся в тонкий ствол невысокого деревца, росшего неподалёку от отеля. Встав под густую крону клёна и сняв с головы розовый цилиндр, Галик кивнул бодигарду. Тот с такой силой потрусил тонкий ствол, что босс его вмиг промок, намочив не только крашеные в голубой цвет волосы, но и его красный пиджак.

Повторить его подвиг сатир Юлий почему-то не решился. Лишь силен о. Владимир слегка потрусил ветку у себя над головой.

– Так, надеюсь, сойдёт? – спросил он.

– Думаю, да, – улыбнулась Агния и обвела взглядом всех присутствующих, на груди которых зеленели липовые листочки. – Ну, что, друзья, садимся в бусик. Я проведу для вас обзорную экскурсию по городу. Живее, живее! Может быть, нам ещё удастся проехать под радугой. Добро пожаловать в клуб изумрудных сердец!

Алая блузка и чёрная юбка

И тут важны были цвета, вернее, сочетание цветов.

Зелёный, как синтез жёлтого и синего, характеризовал одновременно единство и борьбу противоположностей, в результате чего эти цвета теряли присущие им свойства и обретали новое качество. Зелёный был цветом гармонии и возрождения природы. Он оказывал расслабляющее действие на мозг. Но самое главное: исцеляющий изумрудный свет сердечной чакры олицетворял собой любовь.

Алый означал, прежде всего, вожделение и страсть: кружевное красное бельё, малиновый вуманайзер, алый лак на ногтях и пунцовую помаду на губах. Но не только. Алый напоминал о недавнем социалистическом прошлом: рубиновых звёздах и кумачовых транспарантах и знамёнах. Он отождествлялся также с жертвенной кровью Христа, с пурпурными облачениями священников и даже с дьяволом, объятого геенной огненной на иконе Страшного суда.

Нет, не случайно наш бусик был зелёным: он исподволь поглощал багровую агрессию любителей ненависти и ненавистников любви.

Через минуту «Мерседес Спринтер» с алыми буквами «Love Tour» по борту, сопровождаемый фиолетовым кабриолетом «Порше», в котором находились фавн Галик с бодигардом, уже мчался к центру города.

Свернув по мокрой брусчатке в тесное ущелье сплошных фасадов и попетляв по узким улочкам, обе машины вскоре достигли того квартала старого города, над которым раскинулась семицветная дуга. С вершины горы Кальварии, нависавшей над городом, было видно, как обе они въехали в небесную арку. При этом у всех странников неожиданно поднялось радужное настроение.

– Здесь каждый дом имеет свой стиль: вот тут – барокко, там – ампир, напротив – модерн, здесь – классицизм. Неповторимая эклектика, не правда ли? – заметила по ходу движения Агния, – а вот там, где причудливые кариатиды, – это уже рококо.

– Кстати, вы так и не назвали третью причину, – напомнила ей гарпия Карма.

– О ней вы догадаетесь сами, – загадочно произнесла Агния, – как только мы окажемся там.

– Где? – живо поинтересовалась Карма.

Выдерживая паузу, Агния завела глаза кверху и восхищённо покачала головой.

– В самом романтичном месте… этого самого романтического города на свете, где действует негласный закон мгновенной кармы.

– Мгновенной кармы? – с удивлением переспросила Карма.

– Да, – объяснила Агния, – тот самый вселенский закон причины и следствия, согласно которому все ваши праведные действия вознаградятся, а за все ваши грехи вы получите заслуженную божью кару или, как говорится, мгновенную ответку.

Чтобы не слушать любовного гида, панк-купидон Серж заткнул уши чёрными наушниками и включил в своей кнопочной «нокии» радио-FМ. К его изумлению, во всём эфире присутствовали только две радиостанции – «Шансон» и «Ностальжи». Первую он принципиально слушать не стал, поэтому задержался на второй.

– А что это у вас по радио звучит одна *уйня? – неожиданно спросил он на весь салон.

– В смысле? – с осуждением посмотрела на него Агния, недовольная его бранной речью.

– Ну, ничего на фм не ловится, кроме «Шансона» и «Ностальжи».

– А-а, – улыбнулась она, – это всё потому, что все остальные станции у нас глушатся.

Неожиданно зелёный бусик резко затормозил: перед светофором. Одноногий трёхглазый циклоп подморгнул водителю рубиновым оком.

Справа располагалась витрина магазина женской одежды, рядом стояли три цыганки в цветастых платьях. Экскурсовод, привыкшая без умолку петь лишь о том, что видела перед собой, тут же переключила свой рассказ с архитектурных особенностей города на его обитателей.

– А это ромалэ, уличные гадалки, ставшие непременным атрибутом нашего города.

– Лучше держаться от них подальше, – глубокомысленно заметил сатир Юлий.

– А то ещё без трусов останешься! – со смехом поддела его плеяда Хелен.

– Это уж точно! – усмехнулась Агния.

– Зато у них всегда можно разжиться травкой, – мечтательно произнесла гарпия Карма.

Навстречу цыганкам двигалась русоволосая девушка, одетая в алую блузку и чёрную юбку. Лицо у неё было ничем не примечательное, но глаз от неё нельзя было оторвать. Сидевший у окна панк-купидон Серж тотчас повёл головой в её сторону. Пан Тюха также обратил на неё внимание.

– Ребята, не заглядывайтесь! – осадила их Агния. – Учтите, девушки неспроста надевают красное и чёрное. Они подсознательно знают, чем привлечь внимание мужчин.

– Особенно вояков повстанческой армии, – заметил пан Тюха.

– Ничего ты не понимаешь, – осадила его Леся. – Червоний – то любов, а чорний – то журба.

Между тем в наушниках панк-купидона зазвучал задорный голос радио-диджея: «А сейчас послушайте незаслуженно забытый шлягер 60-х годов прошлого века «А у нас во дворе».

Незамысловатую мелодию этой песенки Серж никогда раньше не слышал, поскольку родился гораздо позже, а вот голос певца показался ему до боли знакомым:

Обо всем позабыв, я слежу из окна

И не знаю, зачем мне она так нужна.

Вид у девушки, и правда, был скорее минорный, чем фривольный. Она была чем-то удручена, о чём говорил её поникший, устремлённый в себя взгляд и застывший на лице эмоджи в виде печального смайлика с опущенными вниз уголками рта.

Грусть на её лице сразу заметила и молодая цыганка в длинной пышной юбке с красными маками на чёрном фоне. Мигом распознав в девушке будущую жертву, она тотчас пристала к ней, как банный лист:

– Постой, милая. Вижу, проблема у тебя. Такая умница, красавица, а счастья нету. Дай погадаю тебе…

– Отстань! – отмахнулась девушка и, чтобы избавиться от назойливой цыганки, свернула к переходу, возле которого стоял зелёный бусик с алой надписью "Love Tour" и фиолетовый кабриолет "Porschе", в котором сидел импозантный мужчина в красном пиджаке и с розовым цилиндром на голове.

Моргнув жёлтым, одноногий циклоп, глядел уже зелёным глазом. Микроавтобус медленно тронулся с места. Переплывая из окна в окно, отражённое лицо русоволосой девушки странным образом накладывалось на лица сидевших внутри лав-туристов с зелёными листиками на груди. За широкими стёклами те чувствовали себя в безопасности перед незнакомым городом и как бы свысока взирали на прохожих.

Один из них, симпатичный молодой человек, зачем-то скрывавший своё лицо за солнцезащитными очками, неожиданно улыбнулся ей одними губами. Девушка в алой блузке и чёрной юбке подслеповато прищурилась, и губы её в ответ также приобрели вид улыбающегося смайлика

В ушах Сержа в это время раздавалось:

Я гляжу ей вслед: ничего в ней нет.

А я все гляжу, глаз не отвожу.

Неожиданно запястья девушки коснулась старая цыганка в синей юбке с жёлтыми тюльпанами.

– Постой, Оксана, дай ручку мне…

Оксана изумилась.

– Откуда знаешь, как меня зовут?

– Я всё знаю, всё тебе скажу, ничего не утаю.

В ушах Сержа вновь послышался голос радио-диджея: «Радио Ностальжи. Прозвучала песня в исполнении Озона». Мирно сидевший в своём кресле панк-купидон неожиданно выругался на весь салон:

– *лять! Четыре года, сука, без Озона, и вот опять!

Тем временем, цыганка пророчествовала, удерживая девушку за руку:

– Вижу, – замужем ты…

Оксана изумилась ещё больше. Её брови поднялись так, что складки на животе подтянулись сами собой.

– Как узнала, у меня ж нет кольца.

– Я всё знаю, что было, что будет, – склонилась старая цыганка над её ладонью, с первого же взгляда обнаружив светлый след от кольца на её безымянном пальце, – замужем ты, но мужа не любишь. Ушла от него. Полюбишь ты скоро чужого, не местного. Дай руку другую. Вижу – беда тебе будет большая. Проклятье на тебе. Только золотом отвести можно.

– Да нет у меня золота.

– Вижу в реке тебя, – шепнула ей на ухо молодая цыганка, зашедшая справа, – скоро утонешь.

– Неужели? – отстранилась от неё Оксана.

– Беги скорей домой, – потребовала старая цыганка, – неси любое золото, тогда беду отведу.

– Я же сказала, ничего у меня нет. Я только что приехала сюда. К сестре в гости.

– Не жалей. Смотри, проклятье на тебе останется, – грозно пообещала ей третья, в коричневой юбке с красными розами.

– А серёжки, – погладила её по плечу первая, – снимай серёжки тогда золотые.

– Матерь Божья Пречиста, – в отчаянии прошептала Оксана, не зная, что делать.

– Снимай, а то вся почернеешь! – посулила ей третья, подступившая слева.

– У меня только одна серёжка осталась, – как бы извиняясь, соврала она.

– Тем более, не жалей, – уставилась в глаза ей старая цыганка, – и матерь божья дарует тебе милость.

Отведя в сторону длинные русые волосы, пальцы Оксаны невольно сами потянулись к мочке левого уха. Сняв серёжку, отлитую в форме сердечка, она протянула её старой цыганке.

– Заверни её теперь в бумажку, – сказала та.

– Какую ещё бумажку? – не поняла Оксана.

– В денежную. В самую крупную купюру, что у тебя есть.

Оксана вынула из бокового кармашка сумки двадцать гривен.

– Мало, – мотнула головой старая. – Крупную, я сказала. Это для дела надо.

Оксана вздохнула и вытащила из другого кармашка заначку в двести гривен.

– Заворачивай скорее!

Завернув золотую серёжку в розовую купюру, Оксана сложила её квадратиком и отдала «лесю» цыганке. Взяв свёрнутый пакетик, та поочерёдно приложила его к животу, к груди и ко лбу Оксаны, а затем к левому и правому плечу, сопровождая сие действие скороговоркой:

– Даю тебе счастье, даю тебе любовь, даю тебе разум. Не на год, не на два, а на все века. Забираю от тебя проклятье, забираю от тебя беду. Да сгинут они навсегда.

Дунув на свёрток, она мигом сунула его в один из потайных карманов своей объёмной юбки.

– Всё, иди, – добавила она, – и ни о чём не жалей. Всё что отдала, вернётся к тебе вдвойне.

Лишившись за одну минуту одной серёжки и двух сотен гривен, но зато в надежде обрести вечное счастье и вечную любовь, девушка в алой блузке и чёрной юбке ошеломлённо побрела по переходу на жёлтый свет. И тут важны были цвета, вернее, сочетание цветов.

Мы верим в любовь

«In love we trust». Табличка с такой надписью на английском языке, чем-то похожей на девиз «In god we trust» на долларовых купюрах, висела над головой Агнии. Ещё две таблички висели справа и слева от неё – «Бог есть любовь» и «Любовь превыше всего».

Как и подобает гиду, она сидела в одиночном кресле, установленном при входе в салон таким образом, чтобы видеть лица всех своих подопечных. Недостатком такого расположения являлось то, что сидела она спиной к водителю и не могла видеть всего, что происходило по ходу движения.

– Унгвар, – продолжала она свой рассказ, – застроен преимущественно двух-трёхэтажными зданиями. Поэтому многие культовые сооружения видны прихожанам с любой точки города. В самом центре возвышается костёл святого Юрия.

– Святого Юлия? – переспросил сатир Юлий, как бы очень удивившись.

– Мне кажется, вы очень большого мнения о себе, – осадила его Агния.

– Вам не кажется, – не остался в долгу козлоногий.

– Вон его башня над крышами торчит! – показала Агния рукой.

– Офигительно похожа на лингам, – подметила гарпия Карма, сидевшая у окна.

– Я бы даже сказал, – добавил сатир Юлий, – похожа на мой лингам.

– Что, действительно, похожа на твой? – иронически спросила у него длинноногая плеяда Хелен, которая сидела слева у окна и не видела костёл. Её высокие коленки вплотную упирались в спинку стоявшего перед ней кресла.

– А ты посмотри, чтобы сравнить! – усмехнулся сатир.

– Не хочу, – покачала головой плеяда.

– Да, охренительно похожа, – подтвердила фурия Ульяна, разглядывая башню, – при этом видно, что это явно обрезанный лингам.

– И он нависает над всем городом, – многозначительно заявил о. Владимир.

– Скорей не нависает, а стоит, – вновь не удержался козлоногий.

– Юлий! – осекла его сидевшая напротив плеяда Хелен. – Что за манера видеть во всём свой утлый челн?

– Я не ослышался? – поднял брови силен.

– Ты ослышался, – пояснил ему Юлий. – Хелен имела в виду мой член. Но разве я первым обратил на это внимание?

Не обращая внимания на вспыхнувшую перепалку, Агния продолжила:

– Но самой главной доминантой города, видимой отовсюду, являются две зелёных башни Крестовоздвиженского кафедрального собора, мимо которого мы сейчас проезжаем.

– Ой, сколько тут цыган! – удивилась наяда Эвелина, заметив перед входом в храм целую группу пёстро одетых ромов, которые назойливо приставали к выходящим со службы прихожанам, нахально выпрашивая у них деньги.

– Да, в последнее время ромы полностью оккупировали наш город, – подтвердила Агния, – есть даже целый район трущоб, где они обитают – Радванка, куда лучше носа не показывать… но не будем отвлекаться. Кстати, на примере этого собора, которым владели вначале римо-католики, затем униаты, потом православные, а сейчас снова владеют греко-католики, можно убедиться, что свято место пусто не бывает.

– А православные храмы у вас есть? – спросил о. Владимир.

– Есть, но в основном они все расположены на левом берегу Ужа.

– А синагога? – неожиданно спросил панк-купидон Серж.

– Есть, и очень красивая, в неомавританском стиле. Правда, от неё осталось лишь одно здание. Местные власти… после того, как эльфов здесь практически не стало, превратили эту синагогу в областную филармонию, убрав с фасада магендовид и заменив скрижали завета на фронтоне на символ музыкального искусства – лиру.

– Выходит, что эльфов у вас нет? – удивился Серж. – Остались только музыканты?

– Ну, почему же? Жизнь постепенно налаживается… Кроме музыкантов это место посещают также многие местные художники, писатели и прочая творческая интеллигенция, – улыбнулась Агния. – Именно по их инициативе и открыли здесь недавно памятник жертвам Холокоста, который представляет из себя колонну, состоящую из нанизанных друг на друга шестиконечных звёзд. А на Хануку перед сквером ежегодно устанавливают светящуюся менору высотой в 6 метров и зажигают 9 свечей, чтобы они были видны отовсюду. Что же касается кафедрального собора, – продолжила она тараторить, – то его две башни-звонницы с вмонтированными в них часами-курантами построены в стиле ренессанса. При этом большой колокол, слышный отовсюду, бьёт каждый час, а малый – каждые пятнадцать минут.

– Это что же получается? – озабоченно спросил сатир Юлий, заставив многих усмехнуться, – он, что, и ночью будет трезвонить мне… каждые пятнадцать минут?

– Нет, на ночь его отключают … специально для брюзжащих обозревателей, – успокоила его Агния.

– Слава богу, – воспрянул духом Юлий, – а то я уже собрался покупать себе беруши.

– Я не понимаю, мы сюда на экскурсию приехали, или как?– съязвил сидевший на одиночном сиденье панк-купидон Серж. Ему было явно скучно одному.

– Всё зависит от вас, – ласково и снисходительно ответила ему Агния, – на экскурсию вы сюда приехали или как.

– Я имею в виду, когда мы непосредственно перейдем к делу?

– То есть к самой…любви, – поддержал его пан Тюха, слегка заикнувшись.

– К любви мы перейдём ближе к обеду, – сообщила всем Агния, – когда состоится представление участников и распределение их по парам.

Серж вновь демонстративно заткнул уши чёрными наушниками и отвернулся к окну.

– Правда, – продолжила Агния, – хочу вас заранее предупредить… во избежание возможных недомолвок… что поскольку многие из вас в настоящее время или замужем, или женаты, или живут в гражданском браке…

– Ну, вот зачем так сразу выдавать всем конфиденциальную информацию, – сконфузился пан Тюха, и щёки сразу на его лице предательски заалели.

– Пан Тюха, рано или поздно это всё равно перестанет быть секретом.

В это время совершенно некстати зазвучал гимн, под звуки которого всем тут же захотелось встать. Пан Тюха по привычке приложил руку к груди, после чего выудил из заднего кармана джинсов смартфон и тотчас приложил его к уху:

– Да? – настороженно произнес он.

– Ну, как ты там? – послышался из трубки женский голос.

– Набери меня позднее, я сейчас занят, – смущённо ответил он и выключил смартфон.

– Так вот, – продолжила Агния, – должна вас предупредить, что все вы сюда приехали вовсе не для того, чтобы разбивать свои семьи. Цель этого тура совсем иная, – добавила она и показала на табличку над своей головой «In love we trust».

Пробуждение от сна

– Вы приехали сюда исключительно для того, чтобы наполниться сакральной любовью. Подчёркиваю сакральной, а не сексуальной, как некоторые, может быть, думают, не будем показывать на них пальцем. Всем это ясно? – строго оглядела она присутствующих.

Все согласно закивали головами, кое-кто, правда, горестно вздохнул. Агния нагнулась и вытащила из-под своего сиденья прозрачную пластиковую коробку с крышкой.

– Ну, а раз ясно, тогда, – строго заявила она, сняв крышку, – для полного погружения в эту новую реальность…

– В реальность или в сон наяву? – перебил её маг Нуар, который не понаслышке был знаком с гипнозом.

– Скорее, в явь, в пробуждение от сна, в котором вы пребываете уже много лет.

– Не понял, – пожал плечами пан Тюха, – то есть всё это время, виходит, мы все спали?

– Получается, что так.

– А сейчас, значит, – продолжал допытываться пан Тюха, – вы хотите нас разбудить?

– Да, чтобы вы посмотрели на всё открытыми глазами… чтобы вы пробудились от того гипнотического транса, в котором пребывает вся страна… чтобы вы стали пробужденными…

– Что вы хотите этим сказать? – вскинулся вдруг пан Тюха, озарённый неожиданно пришедшей в его голову мыслью, – что ваш магистр снова будет погружать нас в свой гипноз? И где же он? В вашем бусике… тоже есть тайная видеокамера?

– Да, – призналась Агния и показала пальцем в потолок у себя над головой.

Миниатюрная камера, действительно, едва выглядывала из обшивки салона.

– И он сейчас нас видит? – спросила фурия Ульяна.

– Да, – сконфуженно улыбнулась Агния.

– Вы видите нас, Лаурис? – спросила его фурия Ульяна, помахав рукой в камеру.

– Да, я всех вас вижу, – ответил знакомый баритон.

– Это что же выходит, леди и джентльмены, – опешила фурия Ульяна, – куда бы мы не попали, Лаурис везде видит нас?

– А в номерах тоже установлены видеокамеры? – забеспокоился о. Владимир.

– Нет, в номерах, нет, – замотала головой Агния, – только в холле и в ресторане. И ещё в нашем бусике.

– И всё? – засомневался сатир Юлий?

– Ну, ещё несколько штук в центре города. Так вот, – продолжила она, переключая внимание, – для полного погружения в эту новую гиперреальность…

– О, какого интересного дискурса вы коснулись, – вновь перебила её фурия Ульяна, вставив любимое словечко. – Вы правы – гиперреальность, метамодерн – это именно то, что у нас сейчас происходит.

– И что это походу означает? – поинтересовался пан Тюха.

– Сартр – это не всерьёз, модернизма больше нету. Я такая пост-пост, я такая мета-мета, – с заметной иронией в голосе напела певица Карма песенку Монеточки.